Пришло время подвести итоги, сформулировать ответ на вопрос, кем был большую часть жизни. Сильней всего я любил футбол и литературу. Но достижения мои и там и там остались на скромном любительском уровне. Может быть, это и к лучшему. Если получать деньги за то, что любишь всем сердцем, то в погоне за выгодой ремесло может задушить искусство, если только ты не яркий гений.
Остается профессиональная деятельность, с помощью которой получаешь средства на жизнь. За время, прошедшее с начала моей карьеры, в мире компьютерных технологий поменялось почти все. Неизменным осталось понятие Oracle, фирма, известная как производитель систем управления базами данных. В переводе с греческого Oracle означает пророк.
Почти вся моя работа была связана с базами данных. И даже в московском СТАНКИНе, где оказался по распределению, я написал программку "Кукушка", предсказывавшую пользователям, сколько лет им осталось жить.
Однажды в главном офисе Oracle в городе Redwood Shores великий гуру Tom Kite во время презентации очередной версии попросил поднять руку тех, кто работал с Oracle версии номер 9. Потом - с версией 8. Так он спускался все ниже и ниже, и все меньше рук поднималось в ответ на его вопрос. Когда Tom дошел до версии 4, поднялась одна моя рука. Tom посмотрел с интересом и спросил, в каком году и под какой операционной системой я застал Oracle version 4. "Под VAX/VMS фирмы DEC, в 1986 году", - ответил я.
Так как же назвать мою деятельность после всех этих версий, после программы "кукушка"? Верное слово напрашивается само собой. Программное обеспечение (software) Oracle одной командой позволяет определить день недели по любой дате из прошлого или будущего. Итак, Oracle, или по-русски, пророк.
СТАНКИН
Основы профессии я постигал в московском станкоинструментальном институте (СТАНКИН) на кафедре "Техмаш". Тогда компьютеры назывались ЭВМ и были большими. В лаборатории кафедры стояла ЭВМ М6000, скопированная с американского восьмиразрядного компьютера фирмы Hewlett Packard (HP). Она находилась в машинном зале и состояла из нескольких стоек, т.е. железных шкафов примерно в рост человека. Предназначалась М6000 для автоматической системы обработки деталей (АСМО). В АСМО, кроме ЭВМ, входили два станка с ЧПУ одесского производства и робот-манипулятор, называвшийся кареткой-оператором. Это громоздкое устройство штучного производства ездило по рельсам и имело две железные лапы для перемещения деталей.
В то время многие плохо понимали, что такое компьютер. Один профессор удивился на заседании кафедры, зачем нужны программисты? Пусть электрик проложит провода, подключит ЭВМ к станкам и каретке-оператору. А ЭВМ пусть управляет.
Чтобы привести в действие или загрузить, как говорят программисты, ЭВМ М6000 надо было включить питание в стойках, с пульта кнопками набрать в двоичном коде небольшую программку "начальный загрузчик". Этот загрузчик, в свою очередь, загружал с перфоленты в память ЭВМ некое подобие современной операционной системы. После этого общаться с М6000 можно было с консольного устройства - бытового телетайпа, похожего на большую пишущую машинку.
Позже появился первый монитор. Это был РИН, прибор армянского производства, монохромный, т.е. зеленый. После телетайпа он был чудом электроники. Для собственного удовольствия и удобства я написал для РИНа простейший текстовый редактор.
Удивительно, но АСМО заработала. Т.е. работать, в смысле, производить что-либо она не могла, но для показухи годилась. Написанная мной программа обрабатывала сигналы от датчиков и выдавала команды каретке-оператору. Та с грохотом подъезжала к столу, на который инженер Панин по кличке Боцман (за то, что служил на флоте) закатывал деталь. Каретка снизу подхватывала деталь, отвозила ее к одному из станков и выгружала на стол. Станок по заданной программе, присланной из ЭВМ М6000, начинал "обработку", т.е. включался и водил резцом или сверлом по контурам и отверстиям уже готовой детали. "Обработанную" деталь каретка отвозила ко второму станку или к столу-складу.
Действия оборудования прерывались частыми сбоями из-за ненадежности электроники и электромагнитных помех от мощных моторов станков. Но несколько демонстраций провести удалось. Тогдашний ректор СТАНКИНа Соломенцев, сын члена политбюро ЦК КПСС, приводил смотреть на "работу" АСМО разных начальников из автомобильной и авиационной промышленности. Потом АСМО разобрали как устаревшую.
На кафедру купили новую ЭВМ, уже маленькую. И я от скуки написал на ассемблере, языке низкого уровня, программу "кукушка", задававшую в письменном виде на экране РИНа вопросы пользователям и предсказывавшую им остаток лет жизни. Большинство игравших с "кукушкой", подобно тому профессору, относилось к ЭВМ, как к шаману. Я же не заморачивался сложными алгоритмами, типа генератора случайных чисел, а просто вычитал из сотни цифры, вводимые пользователем в качестве ответов.
Начальный загрузчик, чтение двоичных кодов с пульта и перфоленты, программа управления кареткой-оператором, т.н. драйвер, текстовый редактор - так были заложены основы ремесла. Произошло и первое соприкосновение с пророком в виде программы "кукушка", хотя и шутовское. Какой, впрочем, была и вся первая работа.
Далее следует off topic, не имеющий отношения к рассказу об основной профессии.
Осенний призыв
Пока я работал в СТАНКИНе, москворецкий военкомат призвал меня, как офицера запаса, для обслуживания осеннего призыва 1984 г. на городском сборном пункте (ГСП) на Угрежке. Там я был определен на медкомиссию, где оказалось еще около 20 человек, тоже запасных офицеров или отслуживших в армии рядовых и сержантов. Никто друг друга прежде не знал, на ГСП все попали впервые, но как-то сразу многие смекнули выгоду своего положения и стали проносить водку, которую продавали похмельным призывникам, ожидавшим очереди на медицинский осмотр. Цену назначали двойную, выручая червонец за бутылку, стоившую в магазине 5 рублей.
Через несколько дней после начала призыва мне тоже предложили принести пару бутылок. Я получил за них стопроцентную прибыль и собирался уже и завтра делать то же самое. Риск был невелик. Даже если обнаружат водку на проходной, то в тюрьму не посадят. Отберут. Могут на работу сообщить. Все это казалось незначительным по сравнению со сверхприбылью.
Последним клиентом в тот день оказался бывший студент, сдернутый отменой отсрочки 1984 г. со 2-го курса Мехмата. В закутке за ширмами я налил ему стакан и спросил 4 рубля. Парень уже успел промаяться на ГСП с раннего утра, после проводов накануне был мучим похмельем, мыслями о внезапной перемене судьбы, и нуждался в том, чтобы забыться хоть на время. Но и денег, очевидно, у него было немного. Он посмотрел на меня насмешливо, протянул смятые трешку и рубль и сказал, покачав головой: "Ну ты и мародер!"
На следующий день водку на ГСП я не принес. Не носил и во все последующие дни, хотя доход в 10 рублей в день значительно превышал мою зарплату.
В первые дни призыва на ГСП попадали все больше молодые ребята, только что закончившие школу, или студенты 1-2 курсов, призванные из-за отмены отсрочки. Из них формировали "заграничные" команды. И хотя советские войска располагались в разных странах, но для большинства тех призывников "заграница" означала Афганистан.
В один день мне самого утра попало в руки дело призывника с фамилией Мохнорылов. Я заходил в залы, где на скамьях сидели только что доставленные из районов новобранцы, и выкрикивал, среди прочих, и эту фамилию, что неизменно вызывало взрыв хохота. Но никто не отзывался. Сбежать с ГСП было сложно, а главное - бессмысленно. Если уж решил "откосить" от армии, лучше было совсем не являться. Мохнорылов нашелся уже после обеда. Маленький, трясущийся, взъерошенный, он, как оказалось, полдня проспал в туалете.
Вечером у каменной стены, окружавшей ГСП, мы ждали трамвая с бывшим старшиной, работавшим вместе со мной. Рядом собралась группа молоденьких девушек, перекрикивавшихся с призывниками, выглядывавшими из верхних окон здания за стеной.
- Куда вас? - кричала одна хорошенькая, раскрасневшаяся на вечернем октябрьском холоде.
- Говорят, в Прибалтику! - доносилось сверху.
Бывший старшина подошел к девушке и сказал сурово: "В Афганистан их". Девушка обернулась к нему. Оживление на лице сменилось испугом.
- Неправда. Откуда вы знаете?
- Я - знаю, - ответил старшина.
Я рассказывал про ГСП Маше, с которой встречался в те дни. Она смеялась, слушая про Мохнорылова и трогая рукой мой не слишком в тот вечер гладкий подбородок: "У кого-то тоже рыльце в пушку". Потом стала серьезной: "У вас там и драмы случаются".
Вслед за "заграницей" пошли все подряд. Пришел к нам на комиссию уже взрослый мужчина, театрально бросил на пол рюкзак и сказал, ни к кому не обращаясь: "Месяц остался до 27. С августа прятался, как узнал, что "бронь" отменили. Приехал одну ночь с женой переночевать, тут капитан с повесткой, менты. Я их спрашиваю: "У вас есть сердце? - Есть, говорят. В артиллерию". Ну да, не на подводную лодку, не на Анадырь за полярный круг, не в стройбат в Среднюю Азию.
В конце ноября, утром понедельника зашел я в приемный зал и сразу почувствовал, что что-то не так. В зале было тише и как-то мрачнее, чем обычно. Вместо истерических выкриков и бессмысленной матерщины слышались хмурые короткие реплики.
Я привел первую группу на флюорографию, и сразу же там, в закутке среди стульев, на которые складывали одежду, вспыхнула драка. Прыщеватый малорослый пацан, по манерам - приблатненная "шестерка", издевательски насмехался над хмурым высоким парнем, и когда тот зло огрызнулся, звонко шлепнул его ладонью по щеке. Разъяренный парень погнался, было, за "шестеркой", но перед ним встал атлет, уже успевший снять куртку и рубашку. Здоровенными кулаками он несколько раз ударил парня по скуле и подбородку, и тот упал, опрокидывая стулья. "Что, получил?" - смеялся злобным смехом "шестерка". Парень ответил, было, что-то вроде, что мы еще встретимся, но атлет угрожающе шагнул к нему и сказал: "Затухни!"
Я порылся в делах и нашел по фотографии дело атлета. Фамилия его была Морозов. Там значилось: Осужден по 206-й статье, срок один год.
В коридоре меня остановил за локоть серьезный дядя в телогрейке.
- Командир, - попросил он, - помоги мою команду найти. Отошел покурить, вернулся - никого. В одну дверь, вторую - а там уже все лысые. Ну, у вас тут бардак, - прибавил он. - Хуже, чем в Бутырке.
Долговязый верзила увидел среди идущей навстречу группы маленького толстяка и расплылся в радостной улыбке: "Здорово, жулик!" Я потом еще несколько раз видел их вместе.
- Все во флот! - кричал кто-то в похмельном экстазе.
- Я во флот на 3 года перерос, - хмуро сказал человек, неподвижно сидевший на стуле. В его деле значилось: 206-я, часть 2.
Ближе к вечеру ко мне подошел молодой человек кавказской наружности.
- Мы тут все комсомольцы, - словно предположил он вкрадчивым голосом. - Старой закалки. А как отсюда позвонить?
Я ответил, что телефон-автомат на улице возле проходной, но из здания его сейчас не выпустят. Обычный телефон только в кабинете начальника ГСП.
- А за рублик? - спросил молодой человек. У него была необычная 89-я статья, мошенничество.
Здание ГСП состояло из двух корпусов, соединенных между собой застекленным переходом. Но по армейским порядкам (плоское кати, круглое тащи) переход всегда был закрыт, и все ходили через двор и в дождь и в холод.
Я открыл дверь первого корпуса и повел группу новоприбывших на флюорографию. Снаружи, у стены корпуса, стояли три мента, армейский прапорщик в шинели и парень в старом зеленом свитере с вытянутыми локтями. Когда наша группа проходила мимо, парень отчаянно вскрикнул, бросился вперед и ударил прапорщика ногой в пах. Прапорщик согнулся, с головы его свалилась шапка. Тут же один из ментов подскочил к парню и не сильным, но привычным ударом открытой ладони по лицу сбил его с ног. Двое других обступили и стали пинать парня сапогами. Моя группа остановилась, молча наблюдая.
- Веди! Веди! - махнул мне мент рукой.
Когда я возвращался один через двор, парень в свитере сидел на обледенелом асфальте у стены и вытирал кровь с носа и губ. Перед ним стоял мент.
- Какой район? - спросил мент.
- Советский, - ответил парень.
- Советский район, а ведешь себя как, - упрекнул мент.
- А мне по ..., что советский, что несоветский, - огрызнулся парень.
Мент приблизился угрожающе, примериваясь ударить его сапогом в лицо.
- Ну, бей, бей! - крикнул парень с надрывом.
- Нужен ты мне... Мараться, - ответил мент, покосившись на меня.
В ту осень из Москвы в ряды советской армии призвали Пушкина, Достоевского, Толстова, Есенина, Шолохова, Пешкова. Осенний призыв закончился, и я вернулся к обычной работе, к ЭВМ М6000.
Через 15 лет после ухода из СТАНКИНа случай снова привел меня в это учреждение. Отмечался некий юбилей. По этому случаю я был одет в хороший итальянский костюм, купленный в городе Вена. Друзья ждали меня в здании бывшей церкви, переделанной еще на моей памяти в вычислительный центр. Работу выполняли финны, приезжавшие в Москву по контракту. Они использовали импортное оборудование и материалы (см. Финский гвоздь).
Теперь вычислительный центр показался убогим. Мы с моим бывшим завлабом пошли через пустырь в главное здание. На кафедре многое изменилось. Во дворе института в бывшем танковом гараже теперь был кооператив по ремонту автомобилей. Там встретили мы двух бывших сотрудников кафедры - учебного мастера, прозванного Самоделкиным за умение обращаться со станками и инструментом, и инженера Бякина.
Когда-то, в советское время, Бякин, Боцман и я зашли после работы в продмаг на Новослободской. По случаю какого-то праздника мы были слегка выпивши. Боцман занял очередь, потому что жена велела ему купить молока. Мы стояли рядом, когда какой-то мужик полез вперед. Бякин молча отодвинул его за плечо и одним ударом сбил с ног. Очередь затихла. Мужик также молча поднялся и встал в конец очереди.
Теперь Бякин и Самоделкин в засаленных черных халатах склонились над двигателем "жигулей". Самоделкин посмотрел на мой костюм и спросил:
- В Америке живешь?
- Да, - ответил я.
- И дом свой есть?
- Есть, - ответил я и хотел добавить, что дом не так уж велик, и двора совсем нет, но он снова спросил:
- И гараж есть?
- Есть, - подтвердил я.
- Видишь, - сказал Самоделкин Бякину. - Живут люди. Надо было и мне валить.
Я хотел сказать, что там все не так, как им тут кажется, но Бякин показал Самоделкину какую-то железяку из мотора, и я понял, что не стоит больше отрывать людей от дела.
ИНЭУМ
Моим следующим местом работы стал ИНЭУМ, НИИ, занимавшийся, как считалось, разработкой компьютеров средней мощности. На самом деле профессионалам давно было известно, что СССР в области вычислительной техники безнадежно отстал от США, и тратить время на собственные разработки не имеет смысла. Лучше копировать американскую технику и заимствовать программное обеспечение, вымарывая торговые марки.
В ИНЭУМе я впервые увидел систему управления базами данных производства фирмы Oracle, украденную и установленную на американских компьютерах фирмы DEC (Digital). Для ознакомления с неизвестной системой я изучил книгу доктора Кодда (E.E. Codd), заложившего теоретические основы реляционных баз данных и языка SQL. Теория др. Кодда была построена на реляционной алгебре и реализовывала идею представления данных в виде таблиц. Так опеределилось дальнейшее направление моей профессиональной деятельности.
В то время начинались борьба с алкоголизмом и кооперативное движение. В результате введены были талоны на сахар, а безналичные суммы стали переводиться в бумажные деньги, вызвав инфляцию в сотни процентов в год. Это называлось перестройкой.
Совмещая работу в государственном НИИ с кооперативной деятельностью, мне довелось побывать в здании МВД на улице Огарева, построенном немецкими пленными после окончания Второй Мировой войны. Там я устанавливал систему отслеживания покупателей крупной мебели и автомашин с помощью базы данных Oracle.
В Чазовском кардиологическом центре, где позже оперировали Ельцина, я устанавливал русифицированную копию операционной системы VAX/VMS фирмы DEC. Не очень, впрочем, успешно, так как не был специалистом в операционных системах. В Питере на военном заводе "Красная заря" устанавливал и демонстрировал работу сетевой версии базы данных на двух компьютерах.
После моего ухода из ИНЭУМа один из замдиректоров Гореликов сказал представителю "Красной зари" в ответ на его недовольство моей требовательностью ("что ж его в Асторию селить?"), что человека, выполнившего работу на 300,000 рублей, что тогда составляло годовой фонд заработной платы отдела, и надо было селить в "Асторию", а не в общагу без душа и горячей воды.
Еще одним замдиректором ИНЭУМа был С.Н. Хрущев, сын бывшего генсека. Случалось мне подписывать у него какие-то документы. Он похож был на отца крупной лысой головой, но значительно превосходил его ростом.
А директоров на моей памяти было двое. Первый, Наумов, умер во время операции аппендицита. Со вторым, Прохоровым, лично мне общаться не пришлось. Но напоминание о нем неожиданно пришло через десять лет.
Мы были в Вене, и дочка, занимавшаяся тогда гимнастикой, крутила "колесо" на газоне перед памятником Моцарту. Рядом сидели на лавочке, разговаривая по-русски, двое пожилых мужчин. Один из них стал расспрашивать, откуда мы. Узнав, что я работал в ИНЭУМе до переезда в Калифорнию, он спросил: "И кто у вас там заправлял?" Услышав фамилию Прохоров, он оживился и рассказал, что тот был одним из его подчиненных, т.к. ИНЭУМ входил в ГЛАВК, в котором мой собеседник был начальником. Теперь он жил в Израиле, получая пособие. В Вену приехал с групповой экскурсией и ждал автобуса.
Покойная Фрума Израилевна, мать моего бывшего сослуживца Гриши, рассказывала о своей знакомой, переезжавшей в Израиле на новую квартиру. Ее вещи перевозили два грузчика: один - бывший советский писатель, второй - бывший советский режисер.
Я жил на зарплату и предпочитал путешествовать самостоятельно. Бывший начальник моих бывших начальников - Хрущева, Гореликова, Прохорова, ныне был безработным. В Израиле, очевидно, ГЛАВКов нет, командовать некем.
ВИСТ
Обстоятельства субъективного характера вместе с все ускорявшейся перестройкой подтолкнули меня и группу моих коллег к попытке самостоятельности. Мы уволились из ИНЭУМа и продолжили профессиональную деятельность в уже организованном нами прежде кооперативе ВИСТ.
В то время довелось работать над проектом по автоматизации управления системой водоснабжения Алма-Аты. В работе участвовала еще группа программистов из Киева.
Сегодня подобными системами никого не удивишь. Google Maps, например, позволяет отобразить на экране монитора карту местности и, наводя мышью на объект на карте, определить, что он из себя представляет. Но тогда, почти 25 лет назад, это было новинкой.
Microsoft еще не произвел Windows, и персональные компьютеры работали не в графическом, а в символьном режиме под управлением MS DOS. Ребята из Киева, используя графическую систему Arc Info, сканировали карты районов города Алма-Ата. И наносили на них символы объектов водопроводной сети. Мы в ВИСТе спроектировали и создали базу данных, хранившую информацию об этих объектах, и написали программу, позволявшую базе данных взаимодействовать с Arc Info. "Мыши" у компьютеров тогда еще не было, поэтому курсор наводился на объект с помощью стрелок, а нажатие управляющей клавиши открывало прямоугольное окошко с данными, вроде "пожарный гидрант типа..." или канализационный колодец с указанием его параметров.
Используя старые связи, я договорился в СТАНКИНе о вводе данных с документации, предоставленной "Водоканалом" Алма-Аты, в файлы на дискетах. На кафедре было несколько персональных компьютеров и много свободного времени у лаборантов, а денег им платили мало, и приработок был кстати.
Система была реализована на Oracle версии 5 и на Arc Info под MS DOS на персональных компьютерах, совместимых с производимыми тогда фирмой IBM. В эксплуатацию она не была внедрена, потому что в начале 90-х годов в СССР все рушилось, а не создавалось. Но демонстрацию возможностей системы в Алма-Ате мы все-таки провели.
В Алма-Ате стояла холодная сухая зима. В бане Заравшан приятно было лежать на горячих мраморных плитах. На городском рынке, по случаю отмены 50- и 100-рублевых купюр министром финансов Павловым, половина граждан покупала и продавала эти, через день терявшие ценность, денежные знаки. Запомнился старик-пчеловод, спустившийся с гор с чемоданом этих купюр. "Сколько у тебя?" - спрашивали его. Он отвечал, что около 900 тысяч. Официально такую сумму обменять было невозможно. И всякому было ясно, что пчеловод, что называется, попал.
Octopus
Вскоре стало ясно, что обычной работой прожить больше невозможно. Оставалось бросить ее и заняться торговлей в ларьке или попробовать сделаться "челноком". Или решить эту проблему радикально, уехав из страны.
Но тут сослуживец Костя помог устроиться в немецкую фирму Octopus в Москве. В ней было два босса - немец Рель и человек удивительной судьбы Азизи. Фирма торговала запасными частями для автомобилей. Кроме того, Азизи увлекся разработкой информационной системы для среднего бизнеса и нанимал для этого программистов. В Octopus был Oracle версии 6 под управлением операционной системы SCO UNIX на маленьких серверах. После VAX/VMS этот UNIX казался убогим и неудобным, но выбора не было. Система реализована была с помощью продукта Oracle Forms, который я хорошо знал, ковыряясь в нем во время т.н. "адаптации" в ИНЭУМе.
Азизи был иранцем, сыном генерала, попавшего в опалу и казненного при шахе. Каким-то образом Азизи попал тогда из Тегерана в Иваново, в детский дом для иностранных детей. А когда вырос, то переехал к родственникам в Западную Германию. Он чисто говорил по-русски, по-немецки, на фарси. Fluently по-английски. Кажется, еще знал испанский.
Фирма было отделана по-западному. По четвергам после работы в буфете сотрудников поили пивом за счет фирмы. В один из четвергов мы стояли с Костей и еще одним сотрудником за круглым столом, налив по паре кружек про запас. Пришел Азизи, огляделся, подошел к нашему столу. Сказал, что, кажется, тут и посторонние оказались. Вон, как будто, местный участковый заглянул. А я припомнил кстати главу из "Былого и дум", в которой Герцен рассказал, как они с братом давали вольную крепостным дворовым людям после смерти отца. Сползлись какие-то древние старики и старухи. И брат, смеясь, заметил, что они с Александром Ивановичем, кажется, несколько чужих отпустили.
Тут объявили, что пиво кончилось. Азизи не успел налить вторую кружку, и сотрудник, стоявший с нами, подобострастно предложил ему свою. Азизи усмехнулся и сказал, что это верх альтруизма - угощать его его же пивом.
Genesys
Можно было продолжать работать в Octopus, тем более что часть зарплаты Азизи выплачивал лично немецкими марками, что защищало от инфляции. Но усилия, приложенные к отъезду за границу, начали приносить плоды, и в 1993 году я оказался в Калифорнии сотрудником так называемого startup"a под названием Genesys.
Первым клиентом Genesys была японская туристская фирма Prestige. Я участвовал в разработке информационной системы для нее. Операционная система там была Solaris, т.е. UNIX фирмы Sun Microsystems, а база данных работала на Sybase, тогдашнем наиболее успешном конкуренте Oracle.
Случилось так, что я почти год проработал в офисе Prestige, совмещая обязанности системного администратора и администратора базы данных (DBA). Большинство сотрудников Prestige были японки и японцы, находившиеся в Сан-Франциско, как и я, по рабочей визе. Впрочем, об этом периоде моей профессиональной деятельности я уже писал в "Осколках" (см. Престиж). Добавлю только, что где бы я до той поры ни работал по специальности, везде приходилось, кроме того, что-то таскать и грузить. В СТАНКИНе - мебель, компьютеры, даже помогать передвигать станки. В ИНЭУМе - мебель, пачки бумаги, компьютеры. В ВИСТе вообще все подряд. В OCTOPUS"е и то один раз пришлось перевезти маленький сервер со склада на 3-й этаж. И, наконец, в Prestige по просьбе deputy director Ито (Ito) я помогал двигать мебель и одной комнаты в другую в связи с предстоящим визитом каких-то важных клиентов. Среди прочего там был очень тяжелый круглый стеклянный стол на мраморной подставке. Брать его за стекло было нельзя, а за постамент мог ухватиться только один человек, сил которого было недостаточно. Тогда я привез тележку из кладовки. Японцы и японки смеялись, но стол перевезли легко.
Ischemia
Профессиональный интерес увлек меня, и через полтора года я перешел в контору, занимавшуюся кардиологическими исследованиями. Там снова был Oracle, Oracle версии 7 под UNIX"ом фирмы HP. Называлась компания Ischemia Research и помещалась на 2-м этаже здания, стоявшего в парке Candlestick рядом со стадионом, где играла домашние игры команда Giants. Программирование в Ischemia велось с использованием Oracle Forms под новой для меня операционной системой Windows. Но с Oracle Forms я работал и в ИНЭУМе и в OCTOPUS"е и легко освоил новую версию. Одного из программистов там звали Rodger Lox. Когда я первый раз увидел его фамилию в email, то подумал: "В Москве сказал бы: здорово, лох. А он в ответ: От лоха слышу". Но на самом деле фамилия его произносилось "Локс". Он ездил на работу на мотоцикле, однажды сильно разбился и примерно через год после этого умер.
Серьезных технических проблем в Ischemia почти не возникало. Только однажды пришлось восстанавливать базу данных после потери одного из дисков на сервере. В то время технология disk mirroring еще не была стандартом. Чувствовалось, что свой потенциал я не реализую полностью. И когда возник контакт с агентом по трудоустройству фирмы Oracle, я решил узнать, как она выглядит изнутри.
Oracle
Меня приняли в отдел Consulting, занимавшийся обслуживанием клиентов Oracle. Оформлять документы я ездил в Los Angeles, в район Санта-Моника. Мой босс David Brady поинтересовался, откуда я знаю Oracle software. Я ответил, что изучал и переводил на русский язык документацию по Oracle еще в СССР. David посмотрел с сомнением и спросил, насколько это было легально. Я ответил, что делалось это в учебных целях, что было почти правдой. Помниться, в ИНЭУМе мы между собой предлагали в шутку, как рефрен, добавлять в конце каждого раздела инструкции строчку из сказки о мальчише Кибальчише: "Больше я ничего не скажу, а самим вам, проклятым, во век не догадаться".
Первым назначением в Oracle Consulting была работа над проектом по учету производства древесины. Клиент находился в штате Georgia. Его интересовали карты участков коммерческих лесопосадок, а база данных использовалась для оценки и подсчета количества и качества стволов деревьев, растущих на этих участках. Работу с картами обеспечивала фирма Arc Info, знакомая мне по алма-атинскому водоснабжению. Для обучения я ездил на неделю в городок Redlands на юге Калифорнии, где находился главный офисе Arc Info.
Позже работал я в Вашингтоне, в том, который D.C., в телефонной компании MCI. В столице я познакомился с эстонцем, говорившим по-русски. Он прокатился со мной по примечательным местам города. Уже самостоятельно я заглянул в National Gallery of Art, где среди множества шедевров видел скупленные в 30-е годы в ленинградском Эрмитаже картины. Помнится "Madonna Alba" Рафаэля, "Распятие" Пьетро Перуджино, "Поклонение волхвов" Боттичелли, "Венера перед зеркалом" Тициана.
Еще в Вашингтоне я работал на правительство США. Проект заключался в автоматизации ввода документов в компьютеры, содержащих медицинскую информацию об армейских ветеранах. В той работе мне удалось ускорить один запрос в 25 раз, в результате чего многотысячный список отсканированных документов стал отображаться на экране почти мгновенно. Там же я научил сотрудников вашингтонского офиса Oracle старому советскому лозунгу: "Нам солнца не надо, нам партия светит, нам хлеба не надо, работу давай!", заменив партию на Oracle. Марлон, черный консультант из Флориды, очень радовался (см. "Осколки", Нам солнца не надо).
Офис Oracle в Washington, D.C. в то время должен был переезжать в новое здание. Начальство торопило сотрудников, требуя паковать вещи. Наконец, было послано последнее предупреждение: Все барахло (all stuff) тех, кто не упакуется до полудня пятницы, будет отправлено в Oracle Siberia. В Сибирь, значит.
Побывал я в Джорджии на фирме Hughes Aircraft, где после недельного проекта во время прощального ланча кто-то спросил, русский ли я. Русский. "Все-таки один проник!" - смеялись сотрудники. Фирма Hughes Aircraft занималась производством военной техники и была сильно засекречена.
В компании Boeing в городе Belleview, штат Washington, секретность из-за недавно купленного суперкомпьютера была так строга, что даже в туалет надо было идти по коридору в сопровождении охранника. А проект был незначительный: учет оборудования с помощью маленькой базы данных (см. "Осколки". Tacoma).
Запомнился интенсивностью другой короткий проект в столице Флориды Tallahassee. Совместно с сотрудниками фирмы HP и EMC, обслуживавшими двухузловой мощный сервер, нужно было доказать, что производительность кластерного сервера Oracle не хуже, чем система, работавшая прежде на базе IBM. Пять дней наша группа из восьми человек работала по 12-14 часов, и в пятницу нужный результат (benchmark) был достигнут. Из Tallahassee мы разлетались на маленьких самолетах в разные города. Выпили в баре аэропорта и распрощались. С кем надолго, а с кем навсегда. Во влажной духоте майской Флориды я шел по взлетной полосе к маленькому самолетику на 20 пассажиров и испытывал good feeling of accomplishment, как говорят американцы.
Последним моим назначением в Oracle Consulting был долгий проект в городе Миннеаполис, штат Миннесота. Там было много разнообразной работы от проектирования базы данных до установки и конфигурации web-серверов и web-приложений. Эта деятельность также попала в "Осколки" (Hilton, Хотели, как лучше...). После двух перелетов в неделю из Сан-Франциско в Миннеаполис и обратно в течение восьми месяцев подряд я стал чувствовать себя больным уже при звуке турбины самолета и понял, что пора искать что-то поближе к дому и поспокойнее. На прощанье руководитель проекта по фамилии Barannick сказал дежурное американское: "Was nice working with you". Потом подумал и добавил: "I mean it". За тот проект меня премировали суммой в $1000 и настольными часами из черного надгробного камня с золотой гравировкой: "Лучшему консультанту 2-го квартала 1998 года Oracle Rocky Mountain region".
Amdahl - 3Com
Новая работа оказалась неудачной. Кроме прибавления в зарплате ничего хорошего там не было (см. "Осколки", Эм-Дохл). Через полгода я насилу унес оттуда ноги, благо доткомовский (от .com) бум был в разгаре, и работы было много.
Следующим работодателем стала фирма 3Com, выпускавшая сетевое компьютерное оборудование. На базах данных Oracle работали финансы компании, велось планирование и учет производства оборудования. От администратора баз данных (DBA) тут требовалась постоянная готовность в течение суток, настоящий 24/7 support. В группе DBA, кроме меня, было человек восемь индусов и китайцев. Помимо прочих систем, я был назначен ответственным за поддержку производственной линии завода в Salt Lake City, штат Utah.
Завод производил устройство palm, прообраз современного smart phone. База данных генерировала сериальные номера и bare codes для произведенных palms, контролировала работоспособность конвейера.
Однажды я ездил в командировку на тот завод. Зима, малозаметная в Калифорнии, была в разгаре в Salt Lake City. Все катались на лыжах по бывшим олимпийским трассам. В здании завода то и дело попадались люди с гипсом на руках, на костылях, с лицами обветренными и со следами, словно от ожогов, полученных при соприкосновении с жестким укатанным снегом. В центре города, окруженный стеной, стоял главный в США мормонский храм с изображением ковша Большой Медведицы, выложенным снаружи на стене башни. Внутри ограды барышни-активистки старались вовлечь в мормонство, приглашая на церковную службу и предлагая литературу.
Другая командировка была в Чикаго, штат Illinois. Там, в фирме 3Сom, случился сбой сервера, сгорел контроллер диска. Местный DBA, азиат, пытался восстановить потерянную базу данных с копии. Но, как водится, копия оказалась сделанной неудачно, и база данных не восстанавливалась. Отдел помощи клиентам фирмы Oracle помог все же базу данных восстановить, а от меня требовалось изучить обстоятельства и написать отчет о причинах сбоя и компетентности местного DBA.
Я написал положительный отчет из профессиональной солидарности, и еще потому, что видел усилия человека, попавшего в трудную ситуацию. Азиата не уволили.
Белая Пижама
Дух времени тогда весь был пропитан лихорадочными действиями, направленными на мгновенное обогащение, напоминавшими золотую лихорадку 1849 г. Обычная работа просто за зарплату выглядела смехотворно на фоне рассказов о продаже очередного startup"а какому-нибудь монстру вроде HP или IBM, или успешного IPO (начала публичной торговли акциями). И подхваченный этим ветром (gone with the wind), я по приглашению бывших сослуживцев оказался в startup"е с экзотическим названием "Белая пижама". За этим названием стояла идеология и хитро сплетенный рассказ главы фирмы о том, как он, работая salesman в Лондоне, ухитрился сделать крупную продажу какому-то банку, будучи одетым вместо привычного строгого костюма во что-то, напоминавшее белую пижаму. Запомнилось последнее усилие в 3Com. Надо было сделать upgrade Oracle сервера, но диск с новой версией никак не удавалось правильно смонтировать под капризной операционной системой HP-UX. Провозившись больше часа, все же справились усилиями двух системных администраторов и одного DBA (меня). Вспомнилась картина кого-то из передвижников "Последний upgrade".
Работа в "Пижаме" была гораздо менее интенсивна, чем в 3Com, потому что производства не было, а клиентам продавали сервис, который должен был упорядочить взаимоотношения производителей и потребителей. Глава фирмы и здесь пытался придерживаться пижамной стратегии, но немного опоздал.
К началу 2001 года стало ясно, что лихорадка кончается. А событие 9/11 поставило последнюю точку. Так довелось наблюдать финансовое фиаско изнутри.
Капиталисты, вложившие деньги в "пижамное" производство, назначили нового босса, задачей которого было закрыть предприятие с минимальными потерями. Последняя версия Oracle, с которой я работал в "Белой пижаме", имела номер 8.
Вспомнился рассказ отца о том, как он после окончания войны зарабатывал тем, что на московских вокзалах помогал демобилизованным военным с обилием трофеев пересаживаться с поезда на поезд. Дневной доход его деньгами и натурой превосходил месячную зарплату деда, работавшего тогда электриком в МОСЭНЕРГО. Но дед только улыбался с отстраненным спокойствием и говорил, что все это пройдет. Так, конечно, и произошло, когда поток демобилизованных иссяк.
В моем случае ситуация развивалась по-иному. Фирма 3Com к моменту развала "Пижамы", в разгар финансового кризиса, тоже испытала серьезные проблемы. Сначала она переехала из Калифорнии в Массачусетс, причем сотрудникам предлагалось также переехать или уволиться, что в тот момент было крайне не желательно. А потом 3Com и вовсе был продан в Китай и перестал существовать. Бывший сослуживец Сандип искал работу в 2002 году, потому что большинству сотрудников переехать из Бостона в Китай уже не предлагали.
Безработица врасплох меня не застала, но длилась, с перерывами на "халтуру", больше года, потому что тысячи новоиспеченных во время лихорадки работников информационных технологий оказались без работы.
Помнится, в разгар кризиса я разговаривал по телефону с агентом по поводу позиции Sybase DBA (я также работал с Sybase в 3Com), в городе Осборн примерно в 100 милях от моего дома. Пока агент спрашивал, как я буду туда добираться, пока я отвечал, что сниму в Осборне квартиру, оказалось, что позиция уже занята.
Lumetra
В конце концов, все же подвернулась работа в non-profitable (некоммерческой) фирме, которая финансировалась из государственного бюджета и обслуживала граждан, имевших проблемы с государственной же медициной. Поэтому клиентами были люди или пожилые или имевшие незначительный доход. Сидя в кубике, я часто слышал, как за перегородкой оператор отвечал на звонки. За стандартной фразой "Как я могу вам помочь?" часто следовало: "I am sorry to hear that". Это означало, что пациент умер, и звонит кто-то из недовольных его родственников.
Компания называлась Lumetra и находилась на 15-м этаже небоскреба, принадлежавшего Citibank и стоявшего в центре финансового района Сан-Франциско. И здесь я занимался базами данных Oracle версий 8 и 9i на серверах IBM под управлением операционной системы AIX. Бухгалтерия работала на SQLServer фирмы Microsoft. Этот продукт хотя и был нов для меня, но до определенного уровня я быстро разобрался в его особенностях, т.к. SQLServer начал свое существование с Sybase версии 4.5, купленной Microsoft"ом еще в середине 90-х годов.
Сервер IBM привычно являлся образцом надежности и удобства. Например, когда стала выдыхаться внутренняя батарейка, сервер самостоятельно послал сообщение об этом в отдел технической поддержки IBM. Но продукция IBM стоила слишком дорого для некоммерческой организации. Поэтому одним из моих проектов был перевод базы данных с платформы IBM на значительно более дешевые сервера фирмы Dell под управлением Microsoft.
А вообще работы у меня было немного. Я оценивал свою занятость не выше 20% от своих возможностей. Само собой, и в зарплате, по сравнению с "Пижамой", я потерял существенно. Простота стоявших передо мной задач и невысокая зарплата способствовали охлаждению к профессии. За 4 года, проведенных в Lumetra, случилось одно крупное сокращение. В процессе его уволено было человек 15 из примерно ста сотрудников. В том числе уволили начальницу всей инженерной службы.
Сосед мой по рабочему месту Howard, многолетний ветеран компании, как раз в тот день в ланч встретился мне на улице. Он был одет в зеленую плотную куртку с поднятым воротником. На голове его была большая зеленая шляпа, лицо закрывали старомодные темные очки. Выглядел он классическим американским шпионом из советских фильмов. Мы обсудили с ним итоги увольнения. Howard сказал, что пережил уже несколько подобных акций. Потом усмехнулся и добавил: "Пойду напишу в отчете, насколько я хорош (how good I am).