Чем меньше времени оставалось до Нового года, тем мрачнее становилось настроение Кропоткина. Он завязывал галстук перед зеркалом в своей квартире, когда позвонила Люда и сказала, что Дима заболел, и они не придут. Дима и Люда были старыми знакомыми Кропоткина. Люда и уговорила его вместе встречать Новый год в Русском центре. Теперь ему предстояло провести новогоднюю ночь в компании малознакомых людей. Он подумал было остаться дома, но это показалось еще скучнее. К тому же он уже оплатил билет на новогодний бал и заказал номер в отеле, чтобы ночью не садиться выпивши за руль, возвращаясь домой.
Кропоткин оставил машину в большом платном гараже, пересек улицу Саттер, вошел в здание и по широкой лестнице поднялся на второй этаж. В зале в несколько рядов стояли круглые столы, оставляя свободным пространство по середине. Кропоткин подошел к своему столу. За ним могло поместиться восемь человек, но сейчас были заняты только четыре места. Кропоткин поздоровался и сел перед табличкой со своей фамилией. Справа от него стояли пустые приборы Димы и Люды. Слева сидела дама лет шестидесяти, напротив - молодая женщина с темной родинкой на левой щеке, а по сторонам от нее двое мужчин. Блондин лет тридцати и импозантный господин с седой стриженой бородой.
Возвращаясь от буфетных столов с закусками, Кропоткин прочел табличку перед пожилой дамой. Там было написано "Герцен".
- У вас замечательная фамилия, - сказал он. - Был такой знаменитый революционнный пропагандист и писатель.
- Мой муж - прямой потомок Александра Ивановича Герцена, - сообщила дама, мягко улыбнувшись.
Ее звали Маргарита. Как большинство русских, выросших вне России, она не называла своего отчества. Маргарита рассказала, что они недавно ездили с мужем в Москву, где смотрели в театре трилогию "Чужой берег", поставленную по книге "Былое и думы".
- Пьеса идет целый день с перерывами, - сказала Маргарита. - Мужу очень понравилось. Он, к сожалению, сегодня не смог прийти. Он сейчас в Англии.
Седой бородатый мужчина постучал ножом по бутылке и произнес тост за все хорошее, что было в прошлом году. Кропоткин подумал, что хорошего было не так много. Он предложил Маргарите белого вина.
- Чуть-чуть, - кивнула она в ответ, показав тонкими в синих прожилках пальцами с бриллиантовым перстнем на одном из них, сколько ей следовало налить. - А вы тоже постничаете, - заметила она, указав на тарелку Кропоткина, на которой не было мясного.
- Именно, именно, - подтвердил Кропоткин. - Не пощусь, а постничаю.
Дальше разговаривать стало трудно, потому что на сцене в глубине зала заиграла громкая музыка. Начинались танцы. Блондин и бородатый господин по очереди танцевали с молодой дамой. Когда они возвращались за стол, бородатый все что-то рассказывал, шутил. По выговору и обрывкам расслышанных фраз было ясно, что он родом из Советского Союза. Блондин и молодая дама говорили мало.
Музыка заиграла вальс. Блондин поднялся из-за стола и подал руку даме с родинкой. Кропоткин следил за ними. Пара умело вальсировала. "Странно, - подумал он. - В России вальс танцевать не умеют. А если они родились здесь, то кто же тогда этот господин с бородой?"
Диск-жоккей объявил, что до Нового года осталось пять минут. Бородатый начал открывать одну из бутылок шампанского, стоявших на столе. Со сцены в микрофон громко отсчитывали последние секунды уходящего года. Все встали, чокнувшись пенистым вином. "С новым счастьем!" - сказала Маргарита. "С новым? - подумал Кропоткин. - Счастьем? Кажется, надо что-то загадать. Но что же? Ничего не хочется. Как в "Шагреневой коже": я ничего не хочу.
Он вышел из зала в бар, спросил рюмку коньяка. Вскоре рядом с ним появился блондин, его сосед по столу. Заказал водки. "Там слишком шумно, - сказал Кропоткин, кивнув в сторону зала. - Не удалось познакомиться. Меня зовут Евгений". Тут загадка разъяснилась. Блондина звали Петром. Он говорил по-русски с заметным акцентом. Петр оказался мужем молодой дамы и зятем бородатого господина. Родился и вырос Петр в Калифорнии. Пару лет назад он отправился в Москву по делам, познакомился там с девушкой и вскоре женился на ней. С тех пор они в основном живут в Москве, но часто приезжают сюда, где у Петра большая семья. Даже бабушка еще жива. Пока Петр все это рассказывал, к стойке подошли его жена и тесть. Тестя звали Василием Ивановичем, а его дочь Верой. Все вместе выпили за знакомство. Вера только пригубила шампанское и поставила узкую длинную рюмку на стойку. Потом выпили за Москву. Вера сказала: "Петя, тебе по-моему хватит". Но было уже поздно. Петя перестал понимать, что происходит вокруг. Он замолчал и только улыбался, если к нему обращались. Василий Иванович, наоборот, заговорил не переставая. Он объявил, что он староста в церкви в Москве. Сказал, что его тут, в Сан-Франциско, все знают. Потом взял Петю под руку и куда-то увел. Вера выглядела огорченной.
- Вы умеете танцевать вальс, - сказал ей Кропоткин. - Это редкость для Москвы.
- Да, правда, - согласилась Вера, пристально посмотрев на него.
- Здесь-то подростки специально учатся к так называемому белому балу.
- А что это за белый бал? - спросила Вера.
Кропоткин рассказал, что в Калифорнии в русских школах принято устраивать выпускной вечер, который называется белым балом. В нем, кроме выпускников, участвуют и прглашенные dates (Кропоткин замялся, не находя правильного русского слова. - Я поняла, - сказала Вера). В обязательную програму белого бала входит вальс.
Снова появились Василий Иванович с Петей. Василий Иванович объявил, что они сейчас поедут в Английский клуб.
- В Английский клуб? - усомнился Кропоткин. - Он же в Москве. Там теперь музей революции.
- Живете здесь, но ничего не знаете, - возразил Василий Иванович насмешливо. - В Сан-Франциско тоже есть Английский клуб. Я в нем состою. Нас там ждут.
- Может, хватит? - снова попросила Вера.
Но Василий Иванович подхватил бессмысленно улыбающегося Петра под руку и исчез.
Кропоткин и Вера вернулись в зал. Там по-прежнему гремела музыка. Кропоткин пригласил Веру на танец. Вера сказала грустно: "Мы, как приехали все ходим в гости: то родственники, то знакомые. Петя пьет уже целую неделю и никак не остановится. А папа, как выпьет, просто невыносим." Музыка смолкла, и через открытую дверь было слышно, как Василий Иванович говорил: "Мы сейчас едем в Английский клуб. Меня там все знают".
- Попробую уговорить их ехать домой, - сказала Вера.
Кропоткин проводил ее взглядом до дверей зала. На ней было короткое вязаное платье, плотно облегавшее стройную фигуру, туфли на высоких каблуках. "Есть женщины в русских селеньях, - подумал он. - А Петя-то не промах". Эта пара Василия Ивановича и Петра кого-то навязчиво ему напоминала. Петьку с Василием Ивановичем? Нет, разве только именами. И ту он вспомнил. "А я, брат, с ярмарки... Продулся в пух... А это зять мой Мижуев!" Ноздрев, настоящий Ноздрев. Кропоткин повеселел. Обещавший быть скучнейшим новогодний банкет неожиданно его развлек. Ноздрев и зять его Мижуев. Замечательно увидеть в США живых персонажей "Мертвых душ". К тожу же Маргарита Герцен. И Вера. Красивая Вера из Москвы, умеющая танцевать вальс. И с родинкой.
Со сцены гремел популярный клип леди Гага "Bed romance". Молодежь бесновалась в середине зала. Кропоткин посмотрел на часы. Была уже половина третьего.
Маргариты за столом не было. Муж ее - потомок Герцена, а кто же она сама? Кажется, Шевырев просил Герцена поменять в фамилии второе "е" на "ы". А Аксаков обнимал его за талию и говорил, что не надо, что он и так русский. Русская и Маргарита. А Вера где-то собирает свою семью по Русскому центру. Пора уходить. Разве что выпить на посошок.
В прихожей между входом в зал и баром Кропоткин увидел Веру и подошел к ней.
- Все, мы, наконец, едем, - сказала она.
- Рад был познакомиться, - ответил Кропоткин, наклонился и коснулся губами ее левой щеки чуть пониже родинки.
- Может, еще встретимся, - тихо ответила она.
Василий Иванович с Петей спускались по широкой лестнице Русского центра. За ними шла Вера, кутаясь в шаль.
"Не дай мне, Бог, сойтись на бале иль при разъезде на крыльце с семинаристом в желтой шали иль с академиком в чепце", - вспомнилось почему-то Кропоткину, хотя шаль была не желтая, а черная.
Они скрылись за дверями. Кропоткин оглянулся. Прямо перед ним на стене висело большое зеркало в белой раме с золотой каймой. В нем Кропоткин увидел человека примечательной внешности с карими большими глазами, с прямым носом, со светлыми вьющимися волосами, с овальной ямочкой по середине подбородка, одетого в темно-синий велюровый пиджак, в светлые брюки, в рубашку цвета свернувшейся крови, в галстук в крапинку. "Фрак в искру, - подумал он насмешливо. - Крахмальный воротничек. Чичиков."
Кто-то хлопнул его сзади по плечу. Кропоткин обернулся и увидел наголо бритого пьяного парня лет двадцати двух. Тот увидел, что обознался, и пробормотал:
- Sorry.
- Never mind, - отозвался Кропоткин. - Бывает.
- Так ты по-русски говоришь? - спросил парень развязно. - А сам откуда?
- Из Москвы, - сказал Кропоткин.
- А откуда из Москвы?
- С Петровки.
Парень оглядел Кропоткина и махнул рукой, саркастически улыбаясь. Ясно было, что он не поверил, что Кропоткин мог когда-то жить в Москве на улице Петровка.
- Ты девушку ждешь? - снова спросил он.
- У меня дочка старше тебя, - ответил Кропоткин.
Парень взглянул пристальней.
- Ну, извини, - сказал он.
- Ничего, отдыхай.
Кропоткин отвернулся от него, снова мельком оглядел себя в зеркале и стал спускаться по лестнице. "Все еще выгляжу молодо, - думал он. - Портрет Дориана Грея. Стареет портрет, но не человек. - Он почувствовал себя очень усталым и очень старым. - Когда-нибудь я с бала да в могилу".
Входная дверь открылась ему навстречу и перед ним появилась Вера.
- Вы наших не видели? - спросила она беспомощно.
- Нет. Так вы же уехали? - удивился Кропоткин.
- Таксист не повез, - ответила Вера.
- Как это может быть?
- Адрес не могли назвать.
Понятно. Ноздрев не говорит по-басурмански, не знает адресов в Сан-Франциско, а зять Мижуев только улыбается.
- Но они не возвращались, - сказал Кропоткин. - Я их не видел.
- Они прошли через другую дверь, - сказала Вера. - Пойду искать.
Кропоткин пошел вместе с ней. В баре им встретился сильно подгулявший бывший австралийский подданный Никита. "Они уехали, - объяснил Никита. - Их Егор повез. Он сказал, что сам туда едет".
Вера стояла возле стойки, позади которой бармен убирал в шкаф пустые рюмки. Стояла забытая, расстроенная, поникшая.
- Я вызову такси, - сказал Кропоткин. - Пойдемте.
Они прошлись по тротуару. Ночь была тихая и туманная. Последние гости, прощались у подъезда Русского центра.
- Мы сейчас так и расстанемся? Навсегда? - спросил он глухо и слегка обнял ее за плечи.
Вера прижалась к нему, и он поцеловал ее в губы, чего не делал уже несколько лет.
- Есть выбор, - сказал он, наконец. - Вы можете поехать домой или в отель.
Вера вздрогнула.
- Я не знаю адреса, - сказала она. - Мы живем у Петиных родителей... там, за мостом...
- За каким? - спросил Кропоткин. - Bay Bridge, Golden Gate, San Mateo?
- Не помню.
Она достала телефон. "Person you are trying to reach is not available", - услышал Кропоткин повторяющееся сообщение, когда Вера отняла телефон от уха.
- Выбора больше нет, - сказал он.
- Бросили! - отчаянно сказала Вера. - Бросили, так пеняйте на себя. Далеко ваш отель?
- Не принимайте близко к сердцу. Скажете, что ночевали у Герцена.
Номер, заказанный Кропоткиным в отеле 55 Parc неподалеку от площади Union, оказался на 23-м этаже. Вера вошла и молча села в кресло в углу. Кропоткин оглядел номер. Большое окно с эркером словно парило над площадью и позволяло видеть далеко вправо и влево. Внизу сияла подсвеченная колонна, на которой на одной ноге стояла женщина с трезубцем и венком в руках.
Кропоткин подвинул второе кресло и сел за круглый стол напротив Веры. "Снова круглый стол и вы напротив, - сказал он. - Знакомство продолжается". Вера молча смотрела на него. Кропоткин поднялся, достал из мини-бара маленькую бутылку шампанского.
- Я бы хотел выпить с вами брудершафт, - сказал он. - Чтобы начать говорить "ты" вместо "вы".
- А мы разве еще не на "ты"? - спросила Вера.
----------
Остаток ночи Кропоткин не спал. Было еще темно, когда он накинув в ванной белый кафельный халат, подошел к окну. Посмотрел направо, на огни моста Bay Bridge, налево, на небоскреб исторического отеля San Francis, вниз, на площадь, на которой уже появились ранние редкие пешеходы. Ему вспомнилось, как Дима, не пришедший вчера в Русский центр, однажды пожаловался, что его старший сын, которому 24 года, никак не женится. Все ищет особенной любви. На что Кропоткин заметил Диме в ответ, что любовь денег стоит.
Вера шевельнулась позади него на ближней к окну кровати.
- О чем ты думаешь? - невнятно пробормотала она.
- Так... Я недавно был в Москве, останавливался в гостинице "Будапешт" и провел там несколько часов с девушкой. Она рассказала, что один клиент умер у нее в постели. Кончил. Совсем. С жизнью. Когда-нибудь я с бала да в могилу.
- Спасибо за сравнение, - сказала Вера. - Красивая хоть была?
- В Москве все девушки красивые. Взять тебя ...
- Ты уже взял.
- Мне было очень хорошо с тобой. А грудь у тебя больше и красивей, - сказал Кропоткин, садясь на край ее кровати. - Мне даже показалось, что я влюбился.
- Когда добрался до моей груди?
- Нет. Когда ты рассматривала мою цепочку.
- Только показалось?
- Знаешь, - пробормотал Кропоткин, обнимая ее, - в семье Герцен сохранилась аристократическая привычка поздно вставать. Не показалось, а так и есть.
----------
Есть примета: как встретишь Новый год, так его и проведешь. Дима снова заболел летом перед Днем Независимости. Люда, уезжавшая с детьми к знакомым, вернувшись, нашла его дома мертвым.