Милые Аделины. Sweet Adelines
Сервер "Заграница":
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Помощь]
МИЛЫЕ АДЕЛИНЫ. Sweet Adelines.
ПРОЛОГ
В юном возрасте я любила петь, чем сильно огорчала свою маму, преподавателя сольфеджио и музлитературы, и старшую сестру, пошедшую по стопам нашей мамы. Лишь мой папа в редкие минуты отдыха, вытянувшись на своей кровати и закинув руки за голову, просил меня с добрейшей улыбкой: "Cпой,Анюта! Любые песни, которые вы поете с подружками в школе и в пионерском лагере". Польщенная отцовским вниманием, я шпарила все подряд из моего личного песенника, каким являлась видавшая виды общая тетрадь с записанными от руки текстами и вклеенными для красоты розочками. Чувствовалось, что папе - известному в Ленинграде музыковеду, нравилось мое исполнение и репертуар.
Обожаемая нами Ариадна Валерьяновна, хормейстер детской музыкальной школы номер 1, тоже меня всегда хвалила. Добрая бабушка Лида, мамина мама, заслышав наше с сестрой пение, произносила коронную фразу: "Вот бывают голоса, что вздымают волоса!".
А вот мама почему-то частенько морщились... В семье поговаривали, что я, несомненно, музыкальна, но не настолько, чтобы метить в консерваторию, куда готовилась старшая сестра. Моя учительница по классу фортепиано вообще считала, что "Нютке только бы соседским кошкам и собакам хвосты крутить" и "лень раньше её родилась" и еще что "у сапожника - дети без сапог". В данном случае сапожниками были мои родители - профессионалы, а дети, вернее дите, - ваша покорная слуга. Неоднократно битая нотами по голове и линейкой по рукам, я к окончанию музыкальной школы заимела боли в области сердца и ряд других недомоганий. В конце концов на семейном совете решили, что у меня более яркие способности к языкам и литературе и уже хватит в нашей семье музыкантов. Так что от выпускных экзаменов меня освободили.
В моей жизни на какое-то время образовалась огромная брешь, и еще долго после уроков в моей английской школе я порывалась ехать в музыкалку.
В то время в двух наших смежных комнатах в коммуналке на Измайловском проспекте постоянно бывали музыканты, поэты и актеры. К моей огромной радости, по приглашению приятеля моей сестры, я записалась в театральную студию, где обучали актерскому мастерству. Насладиться театром довелось совсем недолго, потому что отец настоял на моем уходе (надо было подтягивать математику, физику, химию, геометрию, черчение и что-то еще). Так моя артистическая карьера закончилась, едва успев начаться. Просиживание над точными науками мне ни в коей мере не помогло, и к окончанию средней школы за мной утвердилась слава закоренелой гуманитарки.
В школе меня задействовали в выступлениях агитбригады, но только в роли пианистки-аккомпаниатора, серенькой мышкой сидящей в углу за роялем под сценой. Правда, наш очень милый профессиональный режиссер не переставал восклицать в мой адрес: "Гениальная девочка!". Но мои таланты признавались только в одной области. Хотя, когда на сцене пели и декламировали стихи одноклассники, меня не покидало чувство, что я могла бы это сделать отнюдь не хуже...
Но в школе я всегда выглядела и чувствовала себя гадким утенком, и немало воды утекло, прежде чем я наконец почувствовала себя уверенной в своих чарах женщиной. Произошло это не в первом браке с русским мужчиной, и не во втором, а уже в третьем, с американским подданным польских кровей. Волею судеб я оказалась в Новом Свете, в солнечной Калифорнии, в самой ее столице - городе Сакраменто...
В 2005 году, в июле месяце, я резко покинула свою работу. Как, почему и зачем - это очень длинная история, про которую я уже написала целый роман. Жизнь сделала очередной виток, и после всех злоключений, выпавших на мою голову, я замечтала о переменах и занятиях чем-то новым, страшно увлекательным. Ведь до этого момента в моей бурной биографии просто не оставалось времени на хобби.
В Америке любят выражение: "Когда Господь закрывает одну дверь, то открывает несколько других". Или, как говорится в России, "свято место пусто не бывает".
Наш сын Алекс ходил тогда в пятый класс обычной школы. И вот, я понуро стою в толпе родителей, наблюдая выступления на школьном празднике: бедные дети чуть ли не месяц под руководством педагога клеили гигантский глобус и теперь торжественно выкатили его на площадь перед школой. Я уже знала, что через пять минут шар уже никому не будет нужен и его растерзают на кусочки перед тем, как свалить в бачок для макулатуры. Я вымученно улыбаюсь, когда кто-то трогает меня за плечо. Это была Моника, мама одноклассника Алекса, Дерека. Мы с Моникой как-то ездили в одной машине с классом на экскурсию, и после этого несколько раз я приглашала ее с сыном к нам, чтобы дети поиграли, а мы с ней пообщались. Между нами были легкие, светские отношения двух мам. Удивительно быстро Моника уловила мою неприкаянность.
- Анна, а не хочешь ли ты записаться в наш хор? Там у нас такие славные женщины, милые, с юмором, и как раз 9-го ноября будет День открытых дверей. Мы поем в 10-ти минутах езды от твоего дома. Я напишу тебе в подробностях, как туда проехать. Согласна?
- Да, но у меня такой слабый голос, и мама всегда говорила...
- Не слушай маму! - Моника сморщила носик. - Главное в нашем хоре вовсе не голос, а умение чисто петь! Там всех научат, так как идет постоянный тренинг. Вот ты каким голосом поешь?
- Да вроде как сопрано.
- А я тоже, но в барбершопе у нас немного иная градация. Мы поем на четыре голоса а capрella. Я уже почти два года пою lead (ведущую партию) и в хоре, и в нашем квартете. Еще у нас есть тенора, баритон и бас.
- Как необычно! Я с таким еще никогда не сталкивалась, а знала лишь сопрано, меццо-сопрано и альт в женских партиях. Баритон, тенор и бас для меня это уже совсем из мужской оперы.
- Да, я это тоже знаю, но ты со временем во всем разберешься. Ведь ты же музыкант, а такие люди нам так нужны. Да, кстати, 26 октября у нас будет ежегодное шоу, в церкви неподалеку. Ты не думай, мы не связаны ни с какой религией или политикой, просто зал легче арендовать именно в церкви. Хор состоит из учительниц, бухгалтеров, медицинских работников... С музыкальным образованием у нас, пожалуй, всего четыре человека. Я продам тебе столько билетов, сколько тебе нужно. Созвонимся, о'кей.
На концерте 26 октября я сидела и ревела - так меня проняли эти песни, хотя из слов я могла понять не больше половины. Но гармонии, четырехголосие, экспрессивные мелодические линии, а также сияющие лица на сцене и изящная раскованность движений - такого мне не приходилось еще видеть и слышать! Казалось, все эти женщины абсолютно одного возраста, и они дают такую вибрацию счастья - вот она, волшебная сила искусства! Мой муж тоже был в полном восторге. В фойе лежали желтенькие анкеты для желающих вступить в хор и я, недолго думая, заполнила листок и бросила его в надлежащий ящичек. Подумать только, шесть лет я прожила в десяти минутах от такого чуда и знать не знала. Неужели и я смогу когда-нибудь так петь?
До ноября у меня оставалось достаточно времени для моральной подготовки к волнующемy событию. Шутка ли сказать - я буду представлена 60-ти хористкам! Не приведи господь, еще попросят спеть. Вспомнились издевки моего первого муженька: "Ты пела так, что выли все собаки, а у соседей обвалился потолок..." А ремарки моей сестры: "Нюта, ты фальшивишь, лучше не пой при людях..." Матушка подводила итог: "Голосок у тебя какой-то детский, как у нашей бабушки. Конечно, его можно развить. Вот послушай меня: я пою как Иерихонская труба!".
Уж мы-то с сестрой и племянницами хорошо усвоили, что мамин репертуар проникнут глубоким лиризмом и тягой к русским народным песням. Нас всех часто заставляли играть и петь перед гостями, несмотря на отчаянное сопротивление и даже слезы. "Товарищи, а давайте споем хотя бы на два голоса, а то скучно только есть! Вот вы, Алина, какая у вас есть любимая песня?" Взгляды гостей устремлялись на как-то резко скукожившуюся на своем стуле Алину. "Да нет, что вы, я так не могу..." Моя крестная, обычно редко терявшаяся в самых непростых жизненных ситуациях, в этот момент мечтала провалиться сквозь землю. На другой день она выпалила мне по телефону, что больше к нам в гости не придет, и что с пением уже было чересчур...
Но вернемся в наш славный городок в северной Калифорнии. 9-го ноября, в среду, около семи вечера я выехала из дома в полную неизвестность. Перед этим, проведя несколько месяцев дома, я чувствовала себя слегка одичавшей и подзабывшей английский язык (такой, каким было принято изъясняться с малознакомыми людьми). Репетиции хора проводились в спортзале воскресной школы для инвалидов при методистской церкви Святого Марка. Я с трудом нашла место для парковки и вошла в ярко освещенный зал. Моника сразу ко мне подбежала и нежно обняла: "Я познакомлю тебя с Джэн, ответственной за гостей и новых членов хора".
Мы подошли к столу, заставленному коробками с папками. Джэн, пожилая низенькая американка, подала мне руку. Вокруг кружились многочисленные дамы, и из-за стоявшего в воздухе гула голосов я с трудом понимала, что мне говорят. Я расписалась в какой-то бумаге и взяла в руки папку с нотами.
Заиграла веселая музыка в стиле ретро, и все быстренько построились перед ступеньками в несколько рядов. "Сейчас у нас будет физическая разминка, подвигаемся немного и потанцуем", - шепнул мне кто-то на ухо. Все устремили взгляды на невысокую пухленькую женщину в центре зала. Она превосходно двигалась в такт известной мне мелодии, и весь хор повторял за ней. Казалось, вулканическая энергия переполнила зал.
Я старалась никого не толкнуть, но все же случайно наступила на чью-то сумку, брошенную на пол. Мне стало страшно неловко под перекрестными взглядами хористок,лицо пошло пятнами. Вскоре танец закончился и все дружными улюлюканьями благодарили Риту (так звали маленькую женщину) за доставленное всем удовольствие. Меня буквально передавали из рук в руки нежными и не очень нежными подталкиваниями: "Встань сюда пока! Нет, лучше сюда. Ты ведь будешь тенором петь? Нет? Hу тогда стой здесь!".
Щебетание наконец стихло, когда показалась изящная золотоволосая директор хора Сузанна. Она поздоровалась со всеми и попросила Джэн представить хору сегодняшних гостей. Назвали мое имя и попросили спуститься со ступенек вниз. Хор дружно выкрикивал приветствия. Представили меня как русскую подругу Моники, упомянув, что наши дети ходят в одну школу. Слава богу, я была не единственной гостьей в этот вечер, и внимание переключилось на кого-то еще. Все было как в тумане: вокальные разминки и рождественские песни, повторяемые к приближающимся праздникам. "Cпой песенку своему соседу, и он подхватит мотив. Затем спой песенку незнакомцу. Твори гармонию в этом мире..."
Я прилежно смотрела в ноты и пыталась по ним петь свою партию, но что-то было не так. Моника успела шепнуть, что в барбершопе ритм частенько меняется вне зависимости от того, что указано в нотах, так что мне лучше смотреть на дирижера и слушать, как поют рядом ведущие сопрано. (Где-то я о таком читала, рубато, вроде называется.) Она также подбодрила меня, пообещав, что со временем все станет ясно. Но пока подобное четырехголосие было мне настолько в диковинку, что голова пошла кругом.
В этот вечер репетиция закончилась раньше обычного потому, что по установленной традиции гостей хора приветствовали тортом и напитками. И тут я вновь оказалась в центре внимания: непринужденно и простодушно все ко мне начали подходить знакомиться, а я судорожно пыталась запомнить хоть какие-то имена. Женщины были от 20-ти до неопределенно преклонных лет. Почему-то очень многих звали Патти, Пэтси или Пэт, а также Лин и Линда.
"Я пою в хоре Долина Сакраменто уже без малого 30 лет! И я никогда не буду старой, - поделилась со мной одна из Патти. - Петь ведь очень полезно, и пение продлевает жизнь! У нас самой молоденькой женщине 18 лет, а самой старшей - 85, и она за всю репетицию даже не присядет, молодым даст сто очков вперед!"
Затем Моника подвела меня познакомить со своим квартетом и три певицы начали меня обнимать по очереди как родную.
- Ты не смогла бы после окончания вечеринки остаться и прослушать, как мы поем? Нам это так важно!
- Да конечно, только толку от меня будет мало, я ведь новенькая и мало что в этом понимаю...
- Ну что ты, Анна, у тебя музыкальный слух и вообще...
Я вернула папку с копиями нот для гостей Джэн и, пообещав прийти вновь на следующую репетицию, удалилась с Моникиным квартетом в отдельную комнату. Там, на полу, спала девочка лет 9-ти, как мне объяснили, дочь одной из певиц. Время уже перевалило за 10 вечера, а квартет был полон энергии и задора. Я же, оболваненная новыми впечатлениями и музыкой, не совсем внятно выразила свои восторги от их исполнения.
Дома я несказанно обрадовала моего супруга тем, что меня прекрасно приняли и что ощущаю себя на седьмом небе.
"Ну я же говорил тебе, что надо только найти близких по духу людей, а тебе до этого просто не везло..."
Я почувствовала себя вновь баловнем судьбы - ведь такой Америки я еще не знала. Эмоции бурлили и клокотали во мне до раннего утра, когда я наконец провалилась в счастливый сон.
В качестве гостьи я походила на репетиции вплоть до февраля 2006 года. Конечно, у всех у нас был перерыв на Рождество и Новый год.
Все повторялось: запись в журнал о моем посещении, выдача папки с нотами, представление перед всем хором. Одновременно я начала готовиться к прослушиванию в квартете для того, чтобы вступить в постоянные члены организации "Милые Аделины".
Слова песни, выученной мной к прослушиванию, произвели большее впечатление, чем сама мелодия. Но это было только вначале.
"Завтра настанет новый день, и я молюсь и надеюсь, что мы будем вместе. Завтра - это сегодня, перетекающее во вчера и в бесконечность. Так возьми мою руку, друг, и выслушай, что я хочу сказать: "Я так рада, что мы любили, пели и смеялись вместе с тобой сегодня!"
Чем больше я пела дома свою партию, глядя, как нам советовали, в зеркало, тем меньше сама себе нравилась, да и качество записи исполнения квартета на выданной мне кассете не впечатляло. Мой кот Арчи взволнованно подбегал, заслышав мое пение, и вступал в дуэт.
Как же строится эта гармония? Надо покопаться в интернете. Кроме словарной статьи я не отрыла ничего вразумительного... "Особый музыкальный стиль квартетного исполнения... Барбершоп-гармония основана на параллельном хроматическом (по полутонам) движении септаккордов (реже нонаккордов) доминантного типа, образующих циклические последовательности, затрагивающие несколько родственных тональностей в тесном (по вертикали) структурном расположении тонов аккорда... Такая последовательность стала одной из характернейших особенностей гармонии джаза"*.
Подавив зевок, я решила попросить маму растолковать мне это занудство...
В конце концов я отважилась записаться на прослушивание 2-го февраля, в День сурка. В тот вечер, под конец репетиции хора, меня отозвала в сторонку помощник директора и вывела вон из зала. На улице уже ждала Лоретта, певшая басовые партии с суровым и непроницаемым лицом, Патти - баритон и Керри - тенор. Патти, явно ко мне благоволившая, скомандовала: "Пожалуйста, дамы, не кричите, мы все знаем, какие у вас мощные глотки, а у Анны пока тихий голос, так дайте же ей возможность..." Словом, с первой попытки я съехала со своих нот и замолчала. Высоченная Лоретта буквально посмотрела на меня сверху вниз. Извинившись, я попросила начать еще раз и вроде допела до конца. Больше меня мучить не стали, а просто поздравили со вступлением в хор. Мы все быстренько вкатились обратно в зал, где прилюдно объявили обо мне как о новом члене хора. Последовало бурное ликование хористок и все проголосовали "за".
На следующей репетиции, опять же в центре зала, я получила розу и сумочку с подарками от своей новой "старшей сестры" Джулии. Как оказалась, в хоре широко применялось наставничество, шефство, сестричество - назовите как угодно. А ответственная за гостей и посещаемость Джэн надела мне на голову забавную шапочку - картуз с аббревиатурой нашего хора "SVC".
* Джаз, рок и поп-музыка. 2006.
Моя "старшая сестра", или наставница, Джулия многие годы преподавала в школе английский язык для иностранцев. Маленькая, изящная блондинка "без возраста" велела мне обращаться к ней с любыми вопросами. Нас даже поставили рядом петь на четвертой ступеньке справа (от дирижера).
После репетиции "старшая сестра" быстренько подвела меня познакомиться со всеми нужными людьми: ответственной за костюмы, за косметику, за членские взносы (да-да, все платили по 25 долларов в месяц). Мне выдали бесплатно синюю хлопчатобумажную куртку с вышитым на ней бисером названием хора. Эту куртку всем полагалось носить во время концертных поездок и фестивалей. Затем с меня сняли мерки, чтобы заказать костюм для конкурса хоров нашего региона в апреле (если я уже буду готова в нем участвовать, а если нет - то костюм пригодится и на следующий год). В тот же вечер я купила набор профессионального макияжа для актеров.
Все были настолько милы со мной и участливы, что захотелось жить, наряжаться, сидеть на диете, петь и выходить в свет! Жизнь вновь забила ключом.
"Кружи головы, Нюточка, пока кружатся, а на четыре голоса в квартете и я бы наверняка сразу не спела, и это с моим консерваторским образованием и преподавательским стажем, - щебетала по телефону мама, - а голос всегда можно развить, не переживай".
И я решила стараться из всех сил, чтобы зашагать в ногу с нашими многоопытными певицами. Как же им удавалось петь так чисто, легко и непринужденно, при этом пританцовывая? Природа одарила этих женщин каким-то набором исходных данных. Никто не стоял здесь, как штырь, а наоборот - полагалось двигаться. Подобрались же здесь такие таланты, да еще и без музыкального образования! Довольно скоро я поняла, что при такой тяжелой работе над программой и постоянным контролем качества в хоре и я запою не хуже Марии Калласс.
Наступали горячие денечки: с одной стороны, День Святого Валентина, 14-го февраля, а с другой - приближающийся региональный конкурс в апреле. Конкурс всегда был на первом месте, и к нему готовились почти целый год.
6-го февраля Моника любезно повезла меня на своей машине в городок Ваккавиль, расположенный неподалеку от Сан-Франциско. В доме Патти, заведующей нашей секцией ведущих сопрано, проводилась репетиция и сдача двух конкурсных песен. Грустная песня или Баллада "Cлыхали ль вы о Дикси?" (популярная на юге Штатов) не вызывала у меня особых трудностей, а вот "Cвани" Гершвина была необычайно сложна своими синкопированными ритмами. Милая Патти и здесь протянула мне руку дружбы: с грехом пополам я сдала со всеми слова и ноты наших самых важных песен и немного воспряла духом.
В хоре заговорили о празднике Святого Валентина.
Традиционно, желающие петь в квартете 13-го и 14-го февраля дружно выкатывались вечером после работы в одной машине по разным адресам к тем, кто захотел поздравить свою любимую или любимого с этим праздником. Заявки оставляли заранее по горячей линии. За 40 долларов Аделины исполняли три песни в квартете и дарили розы и шоколад. Заработанные деньги шли только в фонд хора на оплату тренингов, рекламу и зарплату директора.
Американские песни, исполняющиеся хором на День Святого Валентина, были милы, близки и понятны моему сердцу. Очаровательные мелодии и проникновенные слова на все времена.
Мне еще тогда рано было даже думать об участии в квартете.
В начале репетиции, в среду после праздника, шло живое обсуждение проведенной работы. Как правило, у всех все проходило на ура, но случались и казусы. Так, певицы приехали в большой и красивый дом, где квартет попросили подождать возвращения с работы хозяйки. Хозяин явно нервничал из-за того, что его подруга сильно припозднилась. Аделины сидели и ждали в машине. Затем они вернулись в дом, чтобы откланяться, так как им пора было ехать по другому адресу. Мужчина сбивчиво объяснялся с кем-то по телефону, и по лицу его текли слезы. Вечер явно переставал быть приятным. В итоге он попросил квартет все же спеть и записал выступление на видео. "Я все же покажу ей мой подарок, может,передумает..." - грустно произнес он.
Чем дальше в лес, тем больше дров. Хор бесконечно оттачивал свое мастерство. Помимо еженедельных трехчасовых репетиций по средам и ежемесячных сборов у кого-нибудь дома, приблизительно раз в два месяца, по субботам, проводились тренинги в зале. Знаменитые хоровики и преподаватели приезжали к нам обычно из других городов, их расписание было составлено на два года вперед. Руководство хора платило репетиторам довольно большие деньги и умоляло нас не пропускать. Всем полагалось надевать особую цветную футболку со своим именем, нарисованным золотыми буквами спереди, чтобы преподаватель, при необходимости, мог обратиться. Так, у нашей секции сопрано были красные футболки (на худой конец мы иногда заменяли форменную футболку любой другой красного цвета); у теноров были лиловые футболки, у баритонов - зеленые, а у басов, если не ошибаюсь, черные.
И вот моя первая субботняя репетиция в зале. Собирались все без пяти девять, а уходили домой в четыре (на ланч отводилось 45 минут). Все 6 часов на ногах, без передышки! Но вздыхать и жаловаться было стыдно, ведь перед нами стояла легендарная, легкая, как перышко, Джоанна. Если начать перечислять все ее регалии и заслуги в мире барбершопа, мне не хватит страницы. Поговаривали, что Джо уже за 70, но по ней не скажешь. Более того, Джо перенесла раковое заболевание и химиотерапию, но вернулась в строй.
После всех разминок и распевок наша директриса пропела с нами две песни для показа Джоанне, и далее мы уже работали под началом нашей гостьи над каждой фразой, словом и звуком. Непосредственно перед пением Джоанна прослушала каждую из нас и переставила многих местами на ступеньках для лучшего резонирования голосов. На меня она сразу обратила особое внимание: "Новенькая? Русская? Понятно... Милочка, вам показывали, как надо правильно стоять на ступеньках? Поскольку вы поете с правой стороны хора, то и правая нога должна быть немного впереди левой, колени немного присогнуть, животик подтянуть и плечи опустить... Улыбайтесь всегда! Даже если содержание песни невеселое, то все равно улыбайтесь глазами! Вы, Анна, уж как-то очень напряжены... Зубы покажите, когда поете гласные звуки!". Я уж и не знала, что делать, куда деваться, как укрыться от пронизывающих взглядов, но близстоящие Аделины дружески похлопали меня по плечу, и вроде отпустило.
Придя домой в тот день, я сразу заснула мертвецким сном, хотя после репетиций по средам я обычно страдала бессонницей. Все в хоре сходились во мнении, что как бы они не уставали за день на работе, но, придя на репетицию, настолько подпитываются витающей в воздухе энергией, что опять как новенькие.
Меня же мучил мой хронический варикоз, для которого, как известно, простаивание на одном месте - наихудшее из зол. Моя врачиха язвительно констатировала: если я намереваюсь петь в хоре, бесполезно лечить выпирающие вены - они все равно будут лопаться. Зато она одобрительно заметила улучшение моего хронического тонзиллита с ларингитом.
Помню, что 25 марта пришли бумаги из головной организации Милых Аделин, расположенной в городе Тулса, штат Оклахома, где говорилось, что я стала официальным членом этой международной организации со всеми вытекающими правами и обязанностями. К вышесказанному, помимо рекламных проспектов, прилагалась большая папка с правилами и уставом, а также значок и учетная карточка. Предстояло все это внимательно изучить.
"Добро пожаловать в наш хор Долина Сакраменто... Мы надеемся, что ваша жизнь на долгие годы будет заполнена и обогащена музыкой, радостью пения, как и у нас, кто давно поет в этой организации... Пение в стиле барбершоп (на четыре голоса a cappella) зародилось в Соединенных Штатах в 40-х годах 20-го века и постепенно распространилось по всему миру. Так, в международную организацию "Милые Аделины" входят хоры и квартеты из Канады, Австралии, Новой Зеландии, Англии, Ирландии, Шотландии, Китая, Швеции, Японии, Дании, Финляндии, Греции, Голландии и Объединенных Арабских Эмиратов. Всего около 30 тысяч женщин, поющих на английском, и 600 хоров!
Наша основная задача - обучить вас искусству пения на четыре голоса. Кроме этого вы можете научиться дирижерско-хоровому мастерству, танцам, сценическому мастерству, управлению и менеджменту, судейскому мастерству, на каком бы из пяти континентов вы не находились.
Самое трудное, с чем сталкиваются вновь пришедшие, это разучивание новых песен и хореографии. Это может занять от 6 месяцев до года. Но не переживайте, а поговорите с вашим завсекцией и "старшей сестрой"..."
В папке я нашла статьи по основам вокала и актерского мастерства, а также правила накладывания макияжа и довольно большой список терминов, использующихся в жизни хора. Чем больше я углублялась в это дело, тем больше оно приходилось по душе. Лишь информацию об административной структуре Милых Аделин я сочла скучноватой и отложила ее на потом.
Бетси, негритянка родом из Испании, вступила в хор почти одновременно со мной и так же пела сопрано. Она была очень крупной женщиной, но довольно хорошо двигалась по сцене. В отличие от меня, Бетси приготовилась ехать с хором на апрельский конкурс, а я решила повременить. Той весной мне пришлось срочно лететь в Петербург и продавать свою квартиру... Хористкам разрешалось отлучаться по семейным обстоятельствам на несколько месяцев, но не переставать при этом выплачивать членские взносы.
В Питере я попала, как говориться, прямо с корабля на бал - моя мама назвала в гости своих бывших учеников. Среди них были и вокалисты с консерваторским образованием. "А Нюточка у нас теперь поет в американском хоре! А ну-ка, давай-ка, покажи нам, что вы там поете..." Я попыталась сопротивляться, ссылаясь на недавнее вступление в хор и неопытность, но силы были неравны -- и меня выпихнули на середину комнаты. Голова гудела от смены часовых поясов, и голос еще не оправился от бронхита, но муж племянницы уже включил свою видеокамеру и я "надела" счастливое лицо... Хорошо еще, что я им исполнила ведущую мелодию, а не басовую партию, например, где могло быть только две-три ноты своеобразного аккомпанемента "умпа-умпа" или "а-а-а". В конце моей пытки мама потупила очи и изрекла: "Ну что ж, такие сложные мелодии... В общем молодец, но еще многому надо поучиться..."
В мае, вернувшись в Сакраменто, я побежала на субботнюю репетицию, нагруженная русскими шоколадными конфетами. Встретили меня как родную и сообщили радостную весть о том, что хор получил второе место на региональном фестивале. Все радовались летней передышке, хотя пора было начинать разучивать новые песни к октябрьскому шоу.
Что-то странное происходило с нашим директором и дирижёром Сузанной. Поговаривали, что она не успевает готовиться к репетициям, меняет свои указания, противореча предыдущим, и хор топчется на одном месте. Хористкам не нравились её участившиеся покрикивания и подкусывания. Как-то Сузанна поделилась с нами, что ее работа в медицинской страховой компании сопряжена с постоянными разъездами и стрессами. Она бы уже могла выйти на пенсию, но не может себя представить сидящей дома вместе с занудой мужем. Сузанна, очаровательная женщина на исходе пятого десятка, с прелестной фигуркой, всегда была безукоризненно одета. "Вот помяните мое слово: на соревнованиях в апреле наш хор получит дополнительные баллы благодаря моим красивым ножкам!" - полушутя предупредила нас директор. Помимо демонстрации ножек,она завораживала судей и своей пластикой, что вполне было оправдано хореографией в начале песни Гершвина "Свани": "Я так люблю речную прохладу и мягкий прибрежный песок" - и наш директор пристально всматривалась в речные дали, плавно вращая "кормой"...
Неожиданно Сузанна исчезла из поля зрения. Вскоре распространился слух о ее нервном срыве и помещении в клинику. Квартет, в котором она много лет являлась примадонной, всячески ее защищал от нападок, но остальные хористки жаждали перемен. Хор был довольно сложным организмом, с множеством затаенных обид.
Я же, всегда отличавшаяся меланхоличностью и созерцательностью, плыла по течению и не стремилась озадачивать себя тем, чего не в силах была изменить.
"Дай мне свою руку, и я подержу ее в своей руке, а потом отдам тебе сердце..." - пели мы в начале репетиций, которые проводились теперь президентом хора Барбарой.
На исходе лета из правления Милых Аделин к нам прислали для беседы дирижёра-хоровика и по совместительству психолога-консультанта Лауру. Она была очень похожа на актрису Лайзу Минелли. Лаура очень много говорила перед хором, пытаясь выяснить наш моральный климат и отношение к директору. Было нетрудно уловить настроение большинства. Но больше всего Лаура вещала о своем прошлом в мире барбершопа. Помимо хора она пела долгие годы в квартете, и репетиции их квартета обычно заканчивались бокалом красного вина и женскими разговорами по душам.
"Вы должны знать друг о друге все! Вплоть до размера нижнего белья, - лукавые глазки Лауры сузились в щелки. - Вот расскажите мне, у кого на этой неделе произошло нечто экстраординарное в жизни. Внучка родилась? Замечательно! А у вас? Нашла работу своей мечты?". Далее все сопровождалось хорошим юмором и улюлюканьем хора.
Когда мы приступили к нашим песням, Лаура донесла до нас новые веяния и тенденции в мире барбершопа, давая понять, что дамы, привыкшие петь по старинке долгие годы, должны выходить из своей комфортной зоны и соответствовать новой волне. Например, если раньше было принято петь с растянутым в улыбочку ртом, то теперь мы держим рот по форме буквы "о" (это мне было знакомо еще с музыкальной школы). Нам предложили как бы резко открыть шторку душа и выйти наружу во всей красе, уверенными в себе и обновленными. "И не забывайте пользоваться косметикой, ведь вы же современные женщины!" В Сакраменто с его летней 40-градусной жарой макияж был весьма проблематичным делом. "И пожалуйста, не относитесь к себе слишком серьезно!"
"25-го августа все на ежегодный пятикилометровый пробег в поддержку искусств!" - нас забросали рекламными листками и мейлами. Все для меня было в диковинку, но идея понравилась. Я взяла с собой для поддержки нашу 58-летнюю одинокую соседку Диану в надежде, что она пожертвует хору хотя бы 10 долларов и, возможно, даже войдет в наши ряды.
В пятницу вечером в огромном парке возле реки собралась толпа любителей искусств - участников пробега. Небольшая группка представительниц нашего хора выделялась цветастыми футболками с логотипом. Для привлечения внимания общественности Лоретта всем скомандовала встать в круг и петь. Аделины заливались соловьем, но голоса уходили, как в вату, в гул толпы. Вскоре все выстроились перед стартовой чертой и по сигналу зашагали, а кое-кто даже побежал трусцой по асфальтовой дороге. Первые два километра мы с Дианой не отставали от наших, как вдруг она заметила птичьи гнезда на деревьях вдоль реки и принялась их фотографировать, с тем чтобы после, дома, написать картину. Оставить ее за этим занятием одну мне не удалось, поскольку Донни всегда одолевали фобии о бандитах и насильниках. Мимо нас уже продвигались к финишу инвалиды на колясках, и мне захотелось кричать нечеловеческим голосом. Словом, к финишу я подошла одной из последних... Вот и делай после этого людям добро. Кстати, ни копейки Диана нам не пожертвовала и в хор вступить отказалась.
История с перевыборами директора хора вскоре закончилась. После больницы Сузанну вызвали куда-то на ковер, и она еще провела две репетиции с нами, постоянно извиняясь и каясь в своем поведении. Смотреть на это было страшно неловко.
Но жизнь продолжалась, и хор проголосовал за нового, пока временного, директора Лоретту (ту самую, которая пела басом на моем прослушивании). Лоретта приехала в Сакраменто из штата Монтана и пела в хоре на протяжении 30 лет. Работала она главным бухгалтером в государственной организации, где вела по отдельности мужской и женский хор. Лоретта обладала харизмой, была сильной и независимой. Мы ей доверяли. Как временному директору, ей предстояло походить на курсы будущих директоров и сдать основы теории музыки, дирижирования и сольфеджио для сертификата. Главное, что слух у Лоретты от природы был абсолютным!
- Правда, голос у нее более чем странный какой-то... - шепнула мне Моника.
- С цыганским надрывом, - заметила я, но собеседница не поняла этого популярного в русском языке выражения. - Что поделаешь...
В тот год, осенью, из-за перемен в руководстве впервые не провели концертное шоу, и хор потерял приблизительно 4 тысячи долларов выручки от продажи билетов. Но выручили спонсоры: крупный супермаркет, адвокатская контора и компания по производству автопокрышек и шин (муж Кэрри был ее владельцем).
Мы продолжали разучивать новые песни и так называемую хореографию - набор танцевальных движений и жестов, идеально ложившихся на текст. Представители комитета по "хорео" приходили каждую среду на час раньше и тренировали желающих перед началом репетиции. Постепенно подтягивались остальные, расписывались в журнале посещений и заглядывали в свои папки, расставленные по алфавиту в коробке на столе. В папки складывались текущие объявления, открытки, наши мелкие покупки и прочее. Рядом были выставлены кассеты и дискеты с песнями из текущего репертуара, так называемыми учебными пленками, - Линнет несла эту общественную нагрузку, постоянно записывая и распространяя новую музыку (1 доллар кассета и 2 доллара дискета). У всех давно вошло в привычку использовать любой свободный момент для разучивания своей партии: в машине, за рулем, на работе, за компьютером в наушниках и дома за мытьем посуды или глажкой. Соседний столик редко пустовал, и на нем размещались принесенные добрыми женщинами вкусности от фруктов и печенья до бутербродов.
Чтобы перекричать присутствующих, директриса и её помощницы использовали микрофон. "Всё, дамы, становимся на разминку - на часах уже 6:45!" "А теперь Джэн представит наших гостей..." Гости присутствовали на большинстве репетиций, но далеко не все вступали в хор, осознавая грядущий объем работы и материальные расходы.
В конце каждой репетиции обычно проводилось деловое совещание. Нам разрешалось сесть на ступеньки; одежда унисекс позволяла сидеть даже на полу. Несколько пожилых Аделин, страдающих болями в ногах, приносили складные стульчики, которые ставили прямо на наши ступеньки, и сидели на них. Перед хором обычно располагались на стульях гости хора и те хористки, кто перенес недавно операцию и не в состоянии был стоять.
Приходила 47-летняя женщина, неизлечимо больная раком. Ей необходимо было слушать нас, чтобы получать мощную энергетическую поддержку. Многие ей регулярно звонили, писали открытки и старались сделать что-то приятное.
Зачастую мне приходилось слышать о нашем сестричестве и теплой дружбе. Так, почти каждое деловое совещание начиналось с известий о заболевших Аделинах или тех, у кого в семье несчастье. Предлагалось отправить открытку, позвонить или приготовить еду. Собирали деньги. По традиции Аделины пели на похоронах или поминках. К сожалению, почти еженедельно к нам приходили мейлы с просьбой помолиться за кого-либо, попавшего в беду или тяжело заболевшего, и молитвы 60-ти человек здорово помогали.
Все это разбивало русские расхожие мифы об американской культуре и ее жителях. Я поняла, что коллективное сознание свойственно всем жителям нашей планеты; и где было больше индивидуализма, в России или Америке, уже затруднялась ответить.
Кто приходил в хор только за музыкой, иные - за общением, но большинство искали и того и другого. Женщины стремились быть предметом восхищения и поэтому вступали в сообщество. В хоре у нас было чувство локтя, и в первые годы мне искренне казалось, что меня действительно приняли в эту стаю, несмотря на иностранное происхождение. Знакомства были шапочными, легкими, но мне этого было достаточно. Водолей по гороскопу,я любила оставаться в толпе наедине со всеми.
Нам как-то раздали анонимные вопросники, где надо было написать что-нибудь хорошее о каждой хористке. К моему изумлению, меня просто захвалили: Анна так пришлась ко двору! Как будто всегда пела в нашем хоре. Анна такая милая и талантливая! Я бы в жизни не смогла петь наши сложнейшие произведения, если б английский не был бы моим родным языком...
Наученная горьким опытом многолетней жизни в Америке, я не ждала чудес от того, что называют здесь "дружба". Ведь я выросла в семье с воистину джигитскими понятиями о дружбе...
Я устала объяснять американцам то и дело, что я совершенно не та, за кого они меня принимают. Даже в автобиографии, составленной по просьбе администрации хора, я написала: "Проработав без малого 20 лет в различных библиотеках России и Америки, с полной уверенностью могу заявить, что не являюсь засланным в эту страну агентом секретных служб, я не пью и не употребляю наркотики, да и вообще не ищу приключений на свою голову..."
Вступив в хор, я просто наслаждалась музыкой и песнями, деликатностью и тёплыми улыбками многих. "А вот и моя Анья-Бананья", - завидев меня, нежно говорила Бэтси... С Джулией мы всякий раз обнимались при встречах, шептались и дарили друг другу подарки к праздникам.
Я видела, что большинство дам объединяется в группки и междусобойчики, что казалось абсолютно нормальным. Молоденькие женщины, от 20 до 40 (каких было меньшинство), в кулуарах критиковали наших "старушек" за нерасторопность, консерватизм и излишнюю полноту, мол, только из-за таких певиц мы не продвигаемся вперед. Ну а дамы постарше всегда находили повод для недовольства нашим репертуаром, ценами на костюмы, загруженностью концертами, мероприятиями и прочим. "Прекратите судачить за моей спиной, а придите ко мне со всеми своими проблемами и критикой," - повторяла прямолинейная Лоретта.
Нас покинула Кэтрин, довольно молодая женщина, пояснив руководству, что ей недостаточно уделяли внимание и никто не захотел с ней дружить. Я узнала про это слишком поздно, а не то бы с удовольствием с ней подружилась...
Моника с детьми не раз приходила к нам в дом на обеды, но к себе не приглашала из-за плохих отношений с мужем. На репетиции она всегда появлялась с получасовым опозданием, чем вызывала косые взгляды и недовольство директора. Моника гордилась своим музыкальным образованием и абсолютным слухом, что нередко подталкивало ее к критическим замечаниям во время репетиций. "Когда же наши дамы перестанут фальшивить? Порой я совершенно теряюсь и не могу петь, когда они съезжают в другую тональность!" - частенько жаловалась мне она. Что я могла ей сказать, когда и сама этим грешила...
В воздухе повеяло праздниками, и Аделины принялись чистить перышки. Для Рождественских выступлений у всех были особые жилетки, расшитые снежинками, снеговиками и прочей мишурой, а также роскошные яркие шарфики и сверкающие сережки. Нам предлагались всевозможные наборы сладостей и купоны в дорогой магазин Мэйсис. Проценты со всех продаж шли непосредственно в фонд нашего хора. Руководство составляло расписание наших концертов в декабре: в больших магазинах, в фойе Театра оперы и балета, в домах престарелых и самого красивого и торжественного выступления в Ротонде здания Капитолия. Традиционно после концерта в Ротонде мы все ехали на ланч в ресторанчик и после, немного отдохнув, в дома престарелых петь перед старичками.
Это были заведения для довольно состоятельных людей, но, тем не менее, у меня долго не проходил спазм в горле. К нам тянулись для пожатия иссохшие руки из инвалидных кресел со всех сторон: "Спасибо вам! Это мои любимые песни. А ведь я когда-то был судьей... Счастливого Рождества!" На короткий период у стариков загорались глаза, и вскоре после нашего ухода они вновь становились безучастными. "Чего же ты ожидала? - сказал мне муж вечером этого трудного дня. - Это как брошенные животные... Пожалуйста, не отдавайте меня в дом престарелых..."
Кульминацией стал наш вечер с Аделинами в зале для репетиций. Каждая из нас принесла из дома блюдо и подарок под кодовым названием "Белый слон" (то есть, "на те, Боже, что нам негоже") - для веселой лотереи. Но среди "белых слонов" зачастую попадались и дельные подарки. Нам разрешалось меняться или стащить то, что приглянулось. Все было в очень красивых упаковках с ленточками и обычно хранилось у нас на полках до следующего года - одна дама даже получила своего "белого слона" обратно.
Довольно долгое время я находилась в хоре как бы на особом положении "новенькой, иностранки, часто бывающей в разъездах и вообще..." Но в январе 2007-го за меня наконец взялись. Пришлось преодолевать вершину за вершиной.
По существующим тогда правилам, исполнение конкурсных песен нам полагалось записать на пленку и сдать проверяющей из своей секции, а она, в свою очередь, возвращала пленку с комментариями, например: "Выучить все "вдохи"; или "В такте 28 - неверные ноты".
Моей проверяющей была молодая женщина Корри. Я была уверена, что пою вполне прилично, но Корри вернула мне пленку обратно, так и не проверив. Извинившись, она сослалась на свою неопытность и на невозможность понять мой акцент. "Что за бред?!" - подумала я и обратилась к президенту хора Барбаре. Через несколько дней меня отправили к одной из опытнейших певиц Джоанн на "подтягивание".
Джо жила неподалеку от меня в красивом домике с садом.
"Какой у тебя необыкновенный голос! - сказала Джо, - я таких еще не слышала, правда какой-то детский" (моя мама как всегда оказалась права). Разложив ноты на столе, мы начали работать с бесхитростным текстом. Одна из песен была написана в Англии в начале 20 века. Парень полюбил девушку по имени Мэдэлин и катал ее на лодке туда и обратно, провожая домой до самого утра. Озорные и порой двусмысленные слова, но довольно трудная мелодия опять же с синкопированными ритмами и хроматизмами. А вторую, лирическую песню "Как глубок океан" написал знаменитый в Америке Эрвин Берлин, эмигрировавший из России в начале 20 века. В песнях Берлина слова и музыка словно порождали друг друга. Они были до боли трогательными. Я с гордостью делилась с Аделинами, что Берлин был моим соотечественником, - на меня кидали недоуменные взгляды.
Тут оказалось, что в барбершопе существует ряд совершенно невообразимых правил произношения слов и особенно согласных. У меня глаза полезли на лоб: это был совсем другой английский. Но через несколько занятий я все уловила и сдала песни прямо Джоан. С тех пор мы с ней при встрече всегда нежно обнимались.
В марте все собрались в гостинице соседнего городка Аубурн, чтобы петь целый день под руководством известного хоровика и просто пообщаться. Мое хрупкое здоровье протестовало против такого времяпровождения: весь день на ногах петь, а затем не спать в комнате на четверых да питаться вредной едой в ресторане. Для меня американский организм оставался загадкой.
Когда-то география гастролей хора была несказанно более интересной. Ездили даже в Австрию. Но в 21 веке все прекратилось по финансовым соображениям.
Рассматривая старые фотографии, я умилялась женственным платьям и прическам конкурсанток. Тогда это было возможно из-за стройных талий, а нынче - костюмерши ломали головы над таким фасоном, который бы смог хоть немного прикрыть телеса. Вот и носили в основном брюки и длинные блузы с блестками. Частенько хористкам рассылали письма с настоятельными рекомендациями по поводу концертных брюк: "Милые дамы, пожалуйста, не поскупитесь на новые брюки, если ваши старые дали усадку после стирки или вы прибавили в весе... Вы же не хотите, чтобы зрители нас называли, как и тот квартет, "поющими промежностями"..."
Наступили горячие денечки перед конкурсом в апреле. В те годы руководство Аделин арендовало целую гостиницу Хайат в центре города для всего региона 12 (Северная Калифорния и Невада), и пели мы в прекрасном зале неподалеку. Репетиций и тренингов проводилось так много, что меня уже просто воротило с души от конкурсных песен. Да и репетиторы порою давали противоречивые советы и указания, которые нашей Лоретте приходилось пересматривать и доводить до ума.
Деньги на отель, билеты на конкурс, еду хористки собирали заранее. Заранее все распределили, кто с кем будет жить в номере (обычно по три-четыре человека). По неопытности я записалась в комнату вместе с Бетси и Салли, располагавшуюся по соседству с комнатой директорского квартета (вовсе не потому, что хотела быть поближе к начальству, а просто не подумала).
Выступления хора были назначены на день и вечер субботы, но всем полагалось приехать в гостиницу уже в пятницу. Всех хотели держать под одной крышей, поскольку в прошлом некоторые из хористок не попадали на конкурс по разным причинам. Даже до концертного зала нас собирались отвозить на заказанных автобусах, хотя пешком мы бы дошли минут за десять. Каждая певица была важна, и директора хоров страшно боялись пустующих мест на ступеньках; кроме того, присуждаемые судьями очки напрямую зависели от количества человек в каждом хоре. Наша "Долина Сакраменто" считалась средним по размеру хором (60 человек), а вот хор "Пасифик Эмпайeр" крупным - целых 125 человек.
В пятницу вечером желающие могли послушать состязание квартетов. Нам выдали заранее толстую брошюру со всеми рекомендациями, правилами и расписанием мероприятий конкурса. Там даже был список необходимых вещей, вплоть до увлажнителя воздуха в номере, и советы по здоровому питанию вокалистов. Спасибо светлым умам, так о нас заботившимся!
И вот с двумя солидными сумками я ввалилась в свой номер. Концертные костюмы все несли отдельно на плечиках. Сразу наткнулась на директора Лоретту и ее свиту - ведь у нас с ними была общая гостиная. Оказалось, еду все помещали в единственный холодильник в директорском номере, и если бы я это знала, то купила бы для общего стола другие продукты. А так я всучила Лоретте большой пакет с фруктами, и она недовольно скривилась: "Надеюсь, кто-нибудь принесет нормальной еды..." Я прошла в комнату, где меня ждали Бетси и Салли.
На следующее утро нас подняли рано и после завтрака повели в зеркальную залу для разминки. Я накрыла платочком свою голову с бигудями и старалась приободриться после бессонной ночи, проведенной на одной кровати с огромной Бетси. Но от всех вокруг исходило столько позитива, что я вскоре почувствовала прилив сил.
Затем подошло время накладывать макияж и надевать костюмы.
Девочки помогли мне наклеить ресницы и убрать волосы наверх, прикрепив сверху искусственные перья волос (так требовалось для красы). Но перед этим произошел очень неприятный эпизод. Я стояла перед зеркалом в ванной чуть ли не в халате и снимала бигуди, когда туда резко вошла Лоретта и ослепила меня вспышкой своей фотокамеры. Я только успела раскрыть рот, как она с ядовитой усмешкой пояснила: "Я собираю для домашнего альбома фотографии друзей, всех тех, кто жил со мной в номере". Очевидно, дождаться, когда я буду нарядная и красивая, у Лоретты не было сил. У нее был тяжелый день: ответственное выступление; помимо этого, она также сердилась на администрацию конкурса, которая до сих пор не выделила нам зал для распевки. Лоретта считала, что ее здесь недостаточно уважают и не признают в качестве нового директора.
Я разнервничалась и неправильно наложила макияж. Ответственные за костюмы проверили мой внешний вид и подкорректировали помаду и пудру. Помада у всех была ярко красной в тон маникюру, а пудра накладывалась темно коричневая, чтобы лица выделялись на сцене. При рассмотрении вблизи мы все выглядели лет на десять старше, но на сцене смотрелись вполне пристойно.
И вот весь хор при полном параде, сверкая голубыми сережками в тон длинным блузам, выстроился по порядку для последней короткой распевки перед выходом на сцену. Все мы боялись этой не знакомой нам сцены. "Ни пуха, ни пера!" (по-английски это звучало буквально "сломайте ногу!") - доносился шепот со всех сторон, и какие-то милые женщины за кулисами пожимали нам руки... Всего каких-то пять минут перед судьями... - и для этого год тяжеленной и кропотливой работы!
Мы пели вторыми. Сцена и ступеньки были довольно скользкими, и наши пожилые дамы не раз спотыкались. На меня слева упала Бетси, но нам удалось удержаться на ступеньках, сохранив равновесие и улыбающиеся лица.
Уже пропев первые ноты вступления, каждой из нас показалось, что только она и звучит, заполняя все пространство зала. Поэтому, опасаясь выделиться из общего звучания, мы старалась петь тише, чем на репетициях, хотя на самом деле акустика в зале была абсолютно другая и голоса уходили как в вату.
Эти пять минут расплылись в лучах прожекторов, лицах что-то пишущих судей и приветственных выкриках из зала. Я находилась в каком-то сомнамбулическом состоянии, но наслаждалась светлыми энергиями, пронизывающими все пространство.
Выступив, мы тихонечко расселись в зале и слушали другие хоры вплоть до последнего выступления. После, наскоро перекусив в кафе напротив, мы вернулись в зал, чтобы услышать имена победителей. На улице, по дороге в концертный зал, я столкнулась с отцом Павлом, священником русской церкви, и вежливо поздоровалась с ним, абсолютно забыв, что на себя не похожа в этом жутком макияже. Он в ужасе отпрыгнул от меня, но после, смутившись, поприветствовал в ответ.
На сцену вызывали представителей хоров, им вручали дипломы с медальками. Затаив дыхание, мы ожидали "приговор". Что, всего третье место? После всей этой нервотрепки? Нет, несправедливо, ведь в прошлом году мы пели хуже, а получили второе место... Хору, получившему первое место, предстояло ехать осенью на международный съезд Милых Аделин и выступать там.
На концерте победителей мы пропели нашу программу плюс еще одну песню на бис. Все признали, что во второй раз мы звучали в десять раз лучше, поскольку никто уже не страшился сцены и судей. Многие зрители отметили голубоватое сияние, исходившее от нас, как будто бы огромная внутренняя радость изливалась наружу...
Я побежала звонить маме.
Самое потрясающее меня ожидало в конце, когда весь зал встал и начал петь на четыре голоса, а одна из директоров руководила всеми со сцены. Вот тогда у меня мурашки побежали по телу: весь зал "повис" в особом полете. Как же нам повезло вырваться из однообразия повседневности и участвовать в таком празднике Музыки! Недаром нам говорили: "Вы работали всю жизнь, вырастили детей, а теперь пора найти время для себя, любимой..."
"Погоди, Анна, еще не вечер, самое интересное начнется за полночь" - загадочно посвящали меня Аделины. Мне же так хотелось рухнуть в постель. Но не тут-то было.
Вечеринка проводилась как раз в нашем смежном номере. Аделины приняли "на грудь". Алкоголь считался необычайно вредным для голосовых связок, но жизнь убеждала всех нас в обратном. Вот парадокс, квартет нашей директрисы испытывал бешеный прилив энергии и звучал на редкость славно. Было шумно, тесно и жарко. Вдруг кто-то постучал громко в дверь. Это были квартеты из других хоров, они тянулись один за другим и пели, пели, пели. Пели так здорово, что у меня дух захватывало. Мучительная ностальгия по Питеру и друзьям томила мое сердце. Про себя я назвала все эти песни "В поисках утраченного времени". Казалось, где-то, когда-то, может, в прошлом воплощении я их уже слыхала. Здесь царили творчество и любовь к Барбершопу. В перерывчиках нас развлекали заготовленными шутками и каламбурами. Время было одновременно и растянуто и неуловимо.
В два часа ночи постояльцы гостиницы из соседних номеров вызвали секьюрити, чтобы нас утихомирить. Все попритихли и поплотнее закрыли двери, но не расходились, хотя народу в комнате поубавилось. После трех ночи началось бурное обсуждение результатов соревнования между Лореттой и несколькими другими хористками с очень громкими голосами. Мы с Бетси и Салли так и не смогли уснуть.
Что вы думаете, Лоретта в воскресное утро резво отправилась на завтрак с другими директорами, а после - на совещание. Бетси и Салли поехали в церковь на службу, а я с попутчицей - к себе домой, где проспала до утра понедельника.
Наша Джэн после концерта узнала о гибели родного брата и его семьи в автокатастрофе...
В начале мая, по традиции, нас собрали на вечер в банкетном зале, где благодарили всех и каждого за все, что они делали для хора. Раздавались грамоты и дипломы, звучали хвалебные речи, пели квартеты, участвовавшие в конкурсном соревновании. Поскольку у меня это был первый конкурс, я получила грамоту "Опытная Аделина" и подарки под бурные аплодисменты... Я сильно устала от постоянного шума в зале и обилия речей. В заключение вечера мы все смотрели видео с нашим выступлением и делились впечатлениями. К сожалению, экран безобразно исказил наши фигуры и все казались на 3-4 размера объемнее.
На последующей репетиции Лоретта вручила каждой из нас открытку с добрыми пожеланиями, а затем были зачитаны оценки жюри во всех категориях.
Вскоре все завертелось по кругу: новые конкурсные песни и новый репертуар к осеннему шоу. Раздали опросники с вопросами: "Каким вы хотите видеть наш хор в новом году? Какую общественную нагрузку хотели бы нести?". Лоретта просила проявлять инициативу.
Я выбрала себе работу "водоноски" - обеспечение хора бутылками с водой (с тех пор так и таскала тяжелые упаковки). Участвовать в комитетах, где постоянно заседали, обсуждали и постановляли, я категорически отказывалась под предлогом частых поездок в Россию.
Из экономии средств новые ноты нам стали рассылать на электронную почту. Время делового совещания сократили до минимума, чтобы больше оставалось на репетицию. Летом мы пели в самый страшный зной и порой даже с неработающими кондиционерами, спасаясь обыкновенными фенами и веерами. Лишь один раз репетицию отменили, когда в воздухе висел смог от пожаров и дышать было абсолютно невозможно... Администрация школы экономила на нас.
"Милыe дамы! Минуточку внимания! Нас умоляет выступить вместе мужской барбершоп города Сакраменто. Вы согласны?" Последовал бурный взрыв веселья, улюлюканий и шуточек большей частью от дам в "золотом возрасте".
Наскоро разучив популярную рождественскую песню из 50-х годов "Малышка, на улице такая стужа!", мы отправились на репетицию сводного хора в помещении другой прелестной церквушки. В воздухе сконцентрировались гормоны одиноких певцов и певиц. Казалось, все позабыли об опасностях харассмента и прочих запретах этой пуританской страны. Реакция хористов и хористок друг на друга была вполне адекватна, но я дичилась, не хотела знакомиться с мужчинами и пряталась за спинами своих бойких товарок.
Многим нашим женщинам выступления мужского барбершопа нравились куда больше женского, но, к сожалению, хор, с которым нас свели, оставлял желать лучшего... Худо-бедно мы выучили песни на 8 голосов и выступили с мужчинами не один раз!
Обычно в течение года я выучивала не менее 15 песен. Во время моего обучения в местном колледже и участия в хоре, я частенько функционировала на автопилоте, а мозг постоянно отбрыкивался от переизбытка информации.
Атмосфера концертного вечера в октябре была пленительной, и публика нас слушала как завороженная. Сценарий готовился за год до шоу, хореографы ставили танцы, а комитет по костюмам продумывал недорогие, но эффектные наряды. Все пространство сцены было организовано, просчитано и вымерено, ведь нам предстояло и танцевать, и петь в квартетах. Сын нашей Лоретты, профессиональный танцор, помогал где только мог, даже монтировал сопровождающие наше шоу отрывки из кинофильмов.
Собирались в зале арендованной церкви с раннего утра, чтобы успеть как следует порепетировать, затем наложить макияж и одеться для дневного выступления в 2 часа. А после, пообедав тут же, за кулисами, мы выходили на вечернее представление.
На сей раз мы пели песни из знаменитых кинофильмов и мюзиклов: "Чикаго", "Призрак Оперы ", "Король Лев", "Отверженные", "Волшебник Страны Оз", "Мама-Мия" и других. Попурри из песен Аббы привело всех в полный восторг, и люди аплодировали стоя.
Разместить рекламу в городской газете нам не удавалось, поэтому рассчитывали на себя. Все в хоре старались продать как можно больше билетов, чтобы заполнить зал. Помимо друзей и родственников приглашались все, от парикмахера и массажистки до зубного врача. К моей большой досаде, о нашем хоре мало кто знал, зато о спортивных играх писали повсюду. Да уж, хор не был обласкан прессой. К сожалению, мы с мужем немногих могли пригласить, а ведь так хотелось, чтобы люди знали о таком чуде, как наш хор, тем более что в культурной жизни города нечасто происходили волнующие события.
"Этот ваш концерт был настолько интересным, что уж не знаю, удастся ли вам в дальнейшем подготовиться лучше..." - заметил муж. Даже мой сын впервые не играл со своим айфоном, а во все глаза глядел на сцену. "Нюта, ты так классно пела и выглядела - самая хорошенькая женщина в вашем хоре..." - заявил мне этот хитрец, сфотографировав меня в фойе. А я уже успела отодрать ненавистную накладную ресницу, отклеившуюся наполовину в самый неподходящий момент, и поспешила удалиться поскорее в машину, чтобы избежать объяснений любопытным хористкам, почему я не еду со всеми отмечать в ресторан в 11 ночи. Да и гости русские меня ждали дома...
Кстати, реакция некоторых русских американцев на мое участие в хоре была самой неожиданной: "Как, и ты им еще за это платишь?" или "И зачем это вам, Анечка, нужно, я понимаю, петь в церкви, Бога воспевать! А тут - ни то ни сё...". Я от возмущения терялась и не находила, что ответить. А после размышляла в одиночестве: "Ну хорошо, Бога мы явно не воспеваем, но воспеваем любовь во многих песнях. Говорят же, что человек рождается для любви, а Бог - это Любовь. И еще мы служим своему Богу, музыке, и у людей светлеют лица при виде нас... Что вам еще нужно?".
Моя сестра просила у меня все записи Аделин и с гордостью давала их своим ученикам. Заслышав реплики знакомых о том, что в Америке нет культуры, она всегда яростно кидалась на защиту: "Да у нас после училища не умеют иногда так петь, как в Америке поют домохозяйки... послушайте сначала, а потом говорите!".
Летом мне предложили поехать с одним из больших хоров в Петербург в качестве переводчика на фестивале Барбершопа, но я не смогла. Этот жанр постепенно набирал силу и популярность и на моей родине.
А хор "Долина Сакраменто" расширился и значительно изменился в своем составе. Моника ушла из-за нехватки денег и ссор с квартетом, а Джо вышла замуж и переехала.
Петь стали лучше и добились чистых гармоний. Лоретта, сидящая за рабочим столом в наушниках, все чаще слышала в конце нашего пения потрясающий обертон!
Мне стало как-то одиноко, и почему-то ко мне потеряли интерес. Даже Бетси, завидев меня, перестала раскрывать объятия. Многие же дамы относились с любезным, но очевидным небрежением. Когда скончалась моя мама после полугодовой борьбы с раком, я получила из всего хора всего лишь 3 открытки.
Лоретту, очевидно, раздражало мое слабое участие в сборах и тренингах. Словом, после одного инцидента с директором я поняла, что мне пора уходить. Найдя благовидный предлог, я исчезла. Что ж, очевидно, шести с половиной лет, отпущенных судьбой, в этой замечательной группе женщин мне было достаточно.
Кое-кто мне еще пишет и посылает открытки. Недавно я прочитала, что хор пригласили весной выступить в Карнеги-холле. Я искренне рада за всех. Может быть, когда-нибудь я к ним вернусь...
" Песня уже пропета и хорошие друзья далеко,
Но они навсегда останутся в моем сердце...
Где же вы, наши старые мелодии и те, кто пел, улыбался и плакал рядом со мной под огнями рампы? Я все еще слышу эту проникновенную музыку и не забыла свою партию... Мне снятся их лица, но жизнь разбросала нас.
Шкатулка, заполненная воспоминаниями, - разве это все, что остается с нами?
За наши старые песни и за моих друзей!" *
* Vicki J. Uhr "Old songs, Old friends", 1990.
Связаться с программистом сайта
