|
|
Православный Восток глазами русского философа. Век девятнадцатый.
Сегодня межцерковные отношения Поместных Православных Церквей не могут не вызывать интерес у мыслящего человека, даже если он живет за пределами этих Церквей. Тем еще интереснее взглянуть на исторические события в рамках Вселенского Православия.
В 2003-м году Поместные Церкви отмечали юбилей в церковной истории Болгарии: 50 лет возобновления патриаршей кафедры в Софии. Болгария и ее крестница Византия - страны, где святое православие просияло еще до крещения Руси. Были войны и междоусобицы, были нашествия иноплеменников и последовавшее турецкое господство, начиная с конца XIV века (падения Тырново и затем Константинополя в 1453 году). Но самое страшное - это распри между самими православными народами: болгарами и греками. Болгары не любят греков, а последние обижены на первых. Почему? Почему в 1872 году произошел раскол в Константинопольской Патриархии и болгары своевольно отошли от своей Матери-Церкви. Болгарская схизма была, в сущности, результатом той исконной борьбы между греками и болгарами, которая началась с самого появления славян на Балканском полуострове (в частности - той группы их, которая получила впоследствии название болгар и вошла в состав Болгарского государства). Чтобы попытаться ответить на вопрос: почему между православными возникают постоянно распри и ссоры - обратимся к наследию русского философа и публициста второй половины XIX века Константина Николаевича Леонтьева.
К. Н. Леонтьев - выдающаяся личность в истории русской философии. Врач по образованию, дипломат на Ближнем Востоке по профессии Леонтьев не был ученым, не был специалистом, не обладал большой начитанностью, и люди академического склада называли его дилетантом. Но именно его мысли и воззрения оказались для русской общественной мысли второй половины XIX века слишком твердой пищей, так что от него отвернулись и славянофилы и западники. Он не был принят в российском обществе, для него были закрыты двери издательств. По словам В. Розанова, Леонтьев явился для России "неузнанным феноменом", Н. Бердяев назвал его "анатомом, физиологом и патологом человеческого общества". За 50 лет до Освальда Шпенглера и за 60 лет до Арнольда Тойнби Леонтьевым в Константинополе был написан "Византизм и славянство" (1873 год), в котором он сформулировал столь прославивший знаменитых европейских историков закон трехстепенного исторического процесса: 1) первичной простоты, 2) цветущей сложности и 3) вторичного смесительного упрощения.
В чем же особенность этого необычайно крупного и самобытного леонтьевского ума? Леонтьева не понять, если не учесть в его биографии два водораздела. Жизнь Леонтьева до покаяния (его языческий период): годы университета, затем военные путешествия, дипломатическая карьера на Востоке. О таком Леонтьеве хорошо написал его современник, Коноплянцев А. М: "Человек он был по натуре страстный, несдержанный, очень любил молодых, красивых женщин...Леонтьев исповедовал тогда прямо-таки культ сладострастия и его необузданной фантазии в этом отношении не было ни удержу, ни пределов...Он любил жизнь, все сильные и красивые стороны ее, и, как язычник, этой жизни не боялся и хотел ею пользоваться без границ..." Второй этап его жизни начинается после тяжелой болезни в 1871 году в Салониках, когда он дал обещание перед иконой Божьей Матери принять монашество в случае выздоровления. Этот его новый период начался с Афона - закончился тайным монашеским постригом в Оптиной пустыни.
Леонтьев прожил на Афоне более года (1871 - 1872 гг.). Леонтьев жил в русском Пантелеймоновском монастыре. Святая гора в то время входила в состав Турецкой империи. Представитель Порты - каймакам жил на афонской территории, в городе Карее, и во внутренние дела монашеской республики почти никогда не вмешивался. Духовный глава Святой Горы - Вселенский (Константинопольский) патриарх. Ему и до сих пор подчинены все афонские монастыри. Их представители заседают в той же Карее - в синоде (протате).
В 70-е гг. на Афоне проживало около 9 тысяч монахов. Греки всегда составляли большинство. Негреков было тогда не более 2, 5 тысяч, из них - приблизительно 1000 русских монахов в Пантелеймоновском монастыре, или Русике.
Во время пребывания Леонтьева на Афоне между греками и болгарами в острой форме проходил церковный спор (греко-болгарская церковная распря). Сущность этой распри заключается в том, что болгары, зависящие в церковном отношении от Константинопольского патриарха, захотели самостоятельности и отделились от патриарха. На Константинопольском Соборе 1872 года Болгарская автокефальная Церковь была обвинена в ереси филетизма (ересь, обосновывающая единство поместной церкви лишь политико-этническими соображениями) и объявлена схизматической. Спустя семьдесят с лишним лет, в феврале 1945 года Константинопольская патриархия возобновила общение с отлученными от Церкви болгарами.
Леонтьев был очевидец этих печальных событий, т. к. находился непосредственно в Греческом королевстве, в духовном центре мира - Афоне. Леонтьев готов был признать, что распря возникла не на пустом месте, что духовное давление Константинопольской патриархии на болгар начиная с середины XVIII века было для последних невыносимым. Запреты славянского богослужения, притеснения со стороны греков и все это во время османского ига. Тем не менее, признавая, что греки были во многом н не правы, Леонтьев все-таки принял их сторону. Он был убежден, что за болгарскими церковными притязаниями скрывается светский безбожный национализм. Болгарских иерархов, писал он, подстрекают болгарские интеллигенты, которые ни в Бога, ни в черта не веруют. Между тем греки, тоже повинные в национализме, неизмеримо больше преданы православию, которое они создали.
Леонтьев резко разошелся из-за греко-болгарской церковной распри со своим ближайшим начальством - с послом графом Н. П. Игнатьевым. После чего окончательно отказывается от дипломатической службы.
Граф Игнатьев Н. П. во взглядах по поводу греко-болгарской распри как будто олицетворял в себе то настроение русской общественной мысли, что так решительно опровергал Леонтьев. Хорошо об Игнатьеве написал один из его современников: "Умозрительным политиком Н. П. Игнатьев не был: с принципами и отвлеченностями он обращался довольно бесцеремонно. Политическому миросозерцанию его недоставало глубины, исторического чернозема. Однажды, по поводу болгарских церковных дел, советник А. И. Нелидов заметил, что православие Россия восприняла от Византии. "Совсем не от Византии, - возразил Н. П. Игнатьев, - а от славянских первоучителей Кирилла и Мефодия"...
Русское общественное мнение в лице не только консерваторов, например, М.Н. Каткова или лидера славянофилов И.С. Аксакова, но и либерально настроенных деятелей, симпатизировало болгарам. Болгар так или иначе поддерживали и в правительственных кругах: например, государственный канцлер и министр иностранных дел А.М. Горчаков, обер-прокуроры Д.А. Толстой и К.П. Победоносцев и др. Господствующее в эпоху Александра II общественное мнение в поддержку болгар, разделявшееся в целом и правительственными кругами, Леонтьев образно назвал "болгаробесием".
Из Турции Леонтьев привозит с собой в Москву рукопись "Византизм и Славянство", написанную им в 1873 году. В двух своих небольших работах: "Еще о греко-болгарской распре" (1873 год) и "Письма о восточных делах" (1882 год) он раскрывает причины и следствия греко-болгарского церковного конфликта.
Для Леонтьева, как для человека православного и верующего, в деле греков и болгар более виделась религиозная сторона их конфликта, чем правовая или политическая. По мнению Леонтьева, болгары своим отходом от Вселенской церкви тем самым отделяются и от Восточной Греко-Российской церкви, образовывая, таким образом, "ново-славянскую, либеральную религию". Интересное замечание Леонтьева: он также указывает и на равнодушие тех и других в деле религии, более того он считает, что "самое отсутствие расколов и ересей у греков и болгар происходит не столько от ересей от религиозности их, сколько от равнодушия и сухости".
"Отчего болгаре ближе к нам, чем все другие славяне? - задается вопросом Леонтьев. Болгаре всех ближе к нам, ибо история сделала их менее всех других славян от нас независимыми, менее всех других славян от нас отдельными <...> У болгар нет своего государства, нет официально признанного центра национальной ответственности; нет столицы, нет своих высших училищ, как у сербов и греков; газеты их бедны, малы, непрочны, миру неизвестны...Все, что они делают, поэтому темно, загадочно, обществу нашему мало понятно; они представляются, естественно, во всем жертвами, угнетенными забитыми. Они безответственны государственно и пред нами, и пред Европой <...> Для этой незрелой, невооруженной, малоученой и темной нации, смешанной с единоверными ей греками, поставленной всячески так близко от вооруженной и почти независимой Сербии, от великой славянской России, Турция, казалось, есть наилучший предохранительный кров до поры до времени; церковное отделение от греков единственное средство для начала обособления <...> Жаль, конечно, что болгарский сепаратизм принял вид церковный и воспользовался для своих мирских целей святыней веры".
В итоге, Леонтьев приходит к следующему выводу, что "болгары не только отложились своевольно от Патриарха (т.е. вопреки его завещанию), чего не сделали в свое время ни Россия, ни Сербия, ни Румыния, но и преднамеренно искали раскола, преднамеренно всячески затрудняли мирный исход, чтобы произвести больше политических захватов... они бестрепетно готовы потрясти всю Церковь и нарушить весьма существенные и важные уставы ее в пользу своей неважной и, видимо, ни к чему замечательному не призванной народности".
Некоторые исследователи биографии Леонтьева, удивляясь проницательности нашего философа, называли его пророком. Леонтьев пророчески чувствовал, что надвигается мировая социальная революция. Его отталкивал демократизм балканских славян, особенно болгар. Он также предсказал и отпадение болгар от России, что и произошло при Александре III, порвавшим с ними все международные связи, гордо объявившем, что "у России нет союзников"!
Наконец, хочется отметить, что болгар в XIX веке обвинили в филетизме и пренебрежении интересами православия. Чисто по политическим соображениям в наше время произошли и продолжаются происходить расколы внутренние и внешние в церковной жизни. Достаточно вспомнить события 1923 года, когда под нажимом эстонского правительства в юрисдикцию Константинопольского патриархата перешла автономная Эстонская Церковь. В 1992 году печально известные события, приведшие к расколу на Украине и образованию самостийной Украинской Автокефальной Православной Церкви, напоминают также события второй половины XIX века.
Все это говорит о том, что ересь филетизма, к сожаленью, актуальна и в наше время. Может быть, пример греко-болгарской церковной распри послужит для кого-нибудь хорошим политическим уроком, а наследие К. Н. Леонтьева - мудрым назиданием.
Венедиктов Вадим Юрьевич, истфак МПГУ.