Аннотация: Беляев... Беляевский кружок... Почти забытое имя...
А ведь только благодаря ему состоялись эти два русских концерта на Парижской Всемирной выставке 1889 года, имевших шумный успех, и познакомивших Европу и мир с русской симфонической музыкой.
Чтобы скоротать время до начала концерта и утишить волнение, как лихорадка, сотрясавшее всего Беляева, он решил отвлечься и пройти к стальной, решётчатой башне невероятной высоты, подавлявшей своей огромностью всё вокруг, строительство которой по проекту инженера Эйфеля было закончено перед самым открытием Всемирной выставки в Париже. Впечатления от видов Парижа, увиденных Беляевым со смотровой площадки, куда он добрался пешком, по лестнице, и впечатления от самой башни были такими неизгладимыми, что всю жизнь потом вспоминались ему и вызывали наивное удивление: Господи Всеблагий! Что только могут сотворить вот эти две маленькие руки! Потом он долго бродил по площади Трокадеро, пока случайно не набрёл на небольшое кладбище в правой части площади - кладбище Пасси, о котором кое-что слыхал в связи со смертью 4 года тому назад знаменитой Марии Башкирцевой. Кладбище было устроено как висячий сад, возвышаясь над площадью Трокадеро, и всё оно было скрыто густой зеленью деревьев. Беляев прошёл внутрь и увидел высокую часовню, четырёхгранную крышу которой венчал большой православный крест. Подойдя к часовне, усыпальнице Марии Башкирцевой, окружённой цветами, через стеклянную дверь он увидел необычное для часовни зрелище: небольшой музей, портреты, бюст молодой девушки, её картины, кисти, личные вещи. Беляев слыхал, что эта русская девушка была необычайно талантлива, что французы восхищаются ею, зачитываются её "Дневником", печатают её французские стихи, и что умерла она в 24 года от туберкулёза. Беляев долго простоял у часовни, но до его слуха, наконец, дошел далёкий гул, нарушавший тишину кладбища, он выхватил карманные часы и лихорадка волнения вновь охватила его. Наступал великий час, вершина его жизни, к которой он так долго шёл и готовился. Он торопился, лавируя в густой толпе посетителей Всемирной выставки, шёл к грандиозному Дворцу промышленности, в котором размещался концертный зал. Дворец Трокадеро, созданный для таких мероприятий и простоявший до 1937 года, представлял собой безвкусное, но обширное здание длиной 706 метров. Его фасад был украшен 22-мя "Статуями власти", аллегорическими скульптурами, которые означали страны, оказывавшие влияние на мировое развитие в те времена. Была среди них и высокая, белая статуя женщины с развевающимися одеждами, у ног которой стоял огромный щит с геральдическими знаками русского императорского дома.
Беляев быстро прошёл внутрь дворца и направился в фойе концертного зала. Здесь в этот вечер царствовала русская реклама: вот создатель русского виноделия в Крыму князь Лев Сергеевич Голицын, член жюри на выставке вин, его столы уставлены прекрасными марочными винами, в том числе там находилось "Коронационное", которое так любил Беляев. В другой стороне фойе стояли разновысокие стойки, оформленные в русском стиле, на горизонтальных плоскостях которых стояли разнообразные флаконы духов от парфюмерной фабрики Брокара и благоухание "Персидской сирени", модных тогда духов, преследовало посетителей до дверей концертного зала. Ближе ко входу в зал поблескивали своими боками самовары разных форм и размеров, созданных на фабриках Н. Баташёва и знаменитых на всю Россию. Столы, уставленные самоварами, окружала толпа иностранцев, дивившихся на пузатых красавцев и поглощавших разнообразные цветочные чаи из них и множество сортов варенья и мёда. И, наконец, целый ряд столов были заставлены пюпитрами с партитурами русских опер, симфоний, концертов, высились стопки музыкальных альбомов, разнообразных нотных изданий.
Но всё же русская экспозиция в фойе была скудной. В этом году на Всемирной выставке в Париже не было даже русского павильона. Причиной этому было то, что выставка 1889 года была посвящена 100-летию Французской революции и для пяти монархических стран - Австрии, Англии, Германии, Италии и России - даже воспоминание о революции было оскорбительно и эти страны официально отказались участвовать в ней. Русское правительство разрешило участвовать в выставке только частным лицам, они имели несколько временных палаток со своими экспонатами, и поэтому рекламная экспозиция в фойе концертного зала была малочисленной.
Но Беляеву было не до этого. Он промчался в зал, ещё наполовину пустовавший, и возле сцены увидел группу людей, к которым так спешил. Весь Беляевский кружок был здесь, все его друзья - композиторы, собиравшиеся по пятницам на музыкальных вечерах в доме Митрофана Петровича Беляева в Петербурге, здесь был весь цвет русской музыки 80 - 90-х годов 19-го века. Их произведения должны были исполняться на двух русских концертах 22 и 29 июня 1889 года на Всемирной выставке в Париже. Для большинства из них это событие было вершиной, апогеем их жизни, это было историческое событие - выход русской музыки на мировую арену. Их музыка должна была исполняться в колоссальном зале на 4500 зрителей и его заполняла публика, приехавшая на Всемирную выставку из 38 стран. В этой группе стояли те, кто впоследствии станут корифеями, пройдёт немного времени, когда их гениальные произведения станут исполняться во всём мире.
В группе было два центра притяжения: Пётр Ильич Чайковский, приехавший в Париж после завершения своей второй концертной поездки по городам Европы, чтобы дирижировать оркестром при исполнении на этих русских концертах произведениями Глинки, Мусоргского и Бородина. А вторым центром притяжения был маститый, всеми очень уважаемый, авторитетный учитель и наставник многих композиторов, в прошлом глава "Могучей кучки" -- М. А. Балакирев. Здесь был совсем ещё молодой, 24-летний Александр Глазунов, который должен был дирижировать своей Второй симфонией и симфонической поэмой "Стенька Разин". Приехал в Париж и Н. А. Римский-Корсаков, чтобы солировать в своём Концерте для фортепиано с оркестром и дирижировать "Испанским каприччио". И, конечно же, не мог не приехать и не присутствовать на таком эпохальном событии блестящий музыкальный критик Цезарь Кюи, обладавший огромным влиянием благодаря своим остроумным, боевым, в прогрессивном духе, статьям, пропагандировавшим русскую музыку. Ведь он был профессионалом, так как сам сочинял изящную, задушевно-лирическую музыку и был известным композитором. Также прибыли на эти концерты молодые композиторы: Анатолий Лядов, чьё "Скерцо" должно было исполняться здесь; Феликс Блуменфельд, пианист, дирижер, композитор, которого в Беляевском кружке называли "пожирателем нот" за его феноменальную способность читать их с большой скоростью и с любого листа; Сергей Танеев, получивший премию им. Глинки за свои талантливые музыкальные произведения. Как мы увидим дальше, премия имени Глинки имеет прямое отношение к Митрофану Петровичу Беляеву.
Беляев... Беляевский кружок... Почти забытое имя...
А ведь только благодаря ему состоялись эти два русских концерта на Парижской Всемирной выставке 1889 года, имевших шумный успех, и познакомивших Европу и мир с русской симфонической музыкой. Надо здесь оговориться, что первым концертировал ещё 11 лет назад на Парижской Всемирной выставке 1878 года П. И. Чайковский вместе с Н. Г. Рубинштейном, как пианистом, но единственный концерт русской музыки был устроен перед самым закрытием выставки и прошел почти незамеченным.
Именно Митрофан Петрович Беляев, бывший лесопромышленник, не композитор, не пианист, не дирижер, а музыкант- любитель, проделал гигантскую работу по подготовке и проведению этих концертов. В его собственном нотном издательстве в городе Лейпциге были отпечатаны и привезены в Париж во множестве ящиков партитуры всех произведений, которые должны были исполняться. Именно он нанял и оплатил один из лучших французских оркестров задолго до концертов, чтобы авторы могли провести свои репетиции. Именно Беляев оплатил аренду огромного концертного зала, проезд и гостиницу для хора Мариинского театра, оплачивал рекламу русских концертов в парижских газетах, печатал плакаты красного, синего, зелёного цвета для расклеивания на рекламных тумбах, где на трёх языках сообщалась дата и место их проведения, печатал программки для слушателей и пригласительные билеты.
Но вернёмся во дворец Трокадеро, в огромный зрительный зал, где на сцене оркестранты настраивают свои инструменты, припоздавшие зрители торопливо усаживаются на свои места. Зал переполнен. Здесь присутствуют члены французского правительства, дипломатический корпус, пресса, большая русская колония, два ряда кресел занимают офицеры и матросы с русского броненосного фрегата "Петропавловск", стоящего у причала города Гавра на ремонте, в рядах кое-где мелькают необычные, яркие одежды и головные уборы людей, прибывших из некоторых азиатских и африканских стран.
И полились чарующие звуки... Зазвучала необычная, яркая захватывающая, иногда буйная, вихревая, а иногда мягкая, лирическая музыка. То звучат ласковые, качающиеся мелодии баркаролы, то скерцо с быстрым темпом, виртуозной инструментовкой, с резкой сменой музыкальных образов.
А вот зазвучало "Испанское каприччио", исполняемое оркестром под управлением автора Н. А. Римского-Корсакова. Блестящая, виртуозная пьеса, где солируют, начиная с волторн, различные группы инструментов и основная музыкальная тема звучит каждый раз с новым ньюансом. Настоящий шедевр оркестровых звучаний ! Недаром впоследствии это произведение стало одной из жемчужин мировой оркестровой музыки !
Звучит Вторая симфония А. Глазунова, которую он посвятил недавно умершему Ференцу Листу, венгерскому композитору и пианисту. У этой симфонии и посвящения её Ф. Листу есть своя предистория. Когда Глазунов, 18-летний юноша, сочинил под руководством М. Балакирева свою Первую симфонию, юную по вдохновению, но уже зрелую по технике, публика при первом её исполнении была поражена, когда на поклоны вышел автор в гимназической форме. Через год М. П. Беляев повёз Глазунова, с согласия и к радости его родителей, по странам Европы и по приглашению Ференца Листа на ежегодном музыкальном съезде в городе Веймаре, которым он руководил, была исполнена эта Первая симфония Глазунова и имела успех. Кроме того, здесь Александр слушал впервые новый жанр симфонической музыки, созданный Ф. Листом -- симфоническую поэму, одночастное оркестровое произведение, тема которой могла быть взята из литературы, истории, живописи, философии. И талантливый юноша сочинил под влиянием Листа замечательную симфоническую поэму "Стенька Разин", всю проникнутую молодецким, широким размахом русской народной жизни. Симфоническая поэма Глазунова "Стенька Разин" также была исполнена на этих концертах. Здесь хочется напомнить читателю, что Глазунову в это время было всего 24 года.
Но вот становится во главе оркестра и берёт дирижёрскую палочку Пётр Ильич Чайковский. Звучит "Камаринская" М. Глинки на темы двух русских песен - свадебной, лирической и бойкой, плясовой, в этой симфонической фантазии чередуются различные настроения, ритмы, эта музыка самобытна и национальна. Но необыкновенное, просто потрясающее впечатление производят на слушателей "Половецкие пляски" из оперы Бородина А. П. "Князь Игорь" -- ослепительно красочная музыка плясок, сопровождавшаяся хором. Сначала идёт певучая, плавная мелодия женской пляски, затем темп нарастает и переходит в темпераментный, необузданный, стихийный мужской танец, который сменяется лёгкой, стремительной мелодией пляски мальчиков. Постепенно все группы танцующих, как и звуки музыки, перемешавшись, втягиваются в ускоряющийся, нарастающий, буйный, вихревой танец. Зрители в зале поражены, в восторге от этой необыкновенной музыки. "Браво! Брависсимо!" -- кричали из зала. Публика аплодировала стоя, не расходилась и аплодисменты долго не смолкали. После окончания концертов и выходе из зала почти все нотные издания произведений русских композиторов охотно раскупались публикой.
Беляев сидел в партере рядом с женой и падчерицей. Он так остро ощущал и впитывал эти каскады чудной, волшебной музыки, его волнение и восторг были так велики, что он не замечал ничего вокруг, не замечал даже, что его глаза полны слёз. Он ощущал минуты до самозабвения полного счастья, его душа была переполнена любовью к друзьям-композиторам, к прекрасному миру, в котором возможно такое чудо, к жизни, что дарит такие великие мгновения восторга. После концерта Беляев побежал за кулисы, где в одной из уборных собрались виновники торжества, друзья с сияющими лицами обступили его, бросились обнимать, хлопали его по спине, а Беляев, как заведённый, повторял каждому: - "Это было так прекрасно!"
На следующий день парижские газеты восторженно отзывались о музыке русских композиторов, особенно восхищались музыкой Бородина, Мусоргского, Глазунова, Римского-Корсакова, Балакирева. В. В. Стасов в Петербурге писал о "поразительном эффекте на парижскую публику" двух русских концертов.
У читателей этого рассказа возникло, очевидно, некоторое недоумение: да кто же такой этот Митрофан Петрович Беляев и какое отношение он имеет к великим русским композиторам? Почему именно он так содействовал проведению двух русских концертов на Всемирной выставке 1889 года в Париже? Какова была мотивация, то есть из каких побуждений Беляев проделал гигантскую работу по подготовке и проведению этих концертов и нёс такие огромные личные траты?
Вот как ответил на эти вопросы сам М. П. Беляев:
" В Германии, Англии, во Франции - во всех этих государствах есть подоходный налог; в России он ещё не введён. Желая платить дань родине, я выбрал ту форму, которая мне более всего симпатична".
В своих воспоминаниях Александр Глазунов так описывает свою первую встречу с М. П. Беляевым: " Перед началом репетиций ко мне подошёл высокий, красивый господин, с которым я часто встречался в Петербурге, но знаком не был. Он отрекомендовался, назвав себя Митрофаном Петровичем Беляевым, попросил позволения присутствовать на всех репетициях... С этого момента началось моё знакомство с этим замечательным человеком, имевшим впоследствии такое огромное значение для русской музыки."
Для того, чтобы ответить на вопросы, заданные выше, мы познакомимся с краткой биографией этого человека, его обширной деятельностью, его увлечениями и пристрастиями, его характером и привычками, его взглядами и к чему у него лежала душа.
Родился М.П. Беляев 10 февраля 1836 года в семье известного тогда купца Первой гильдии, лесопромышленника Петра Абрамовича Беляева. Трое сыновей, подрастая, становились на предприятиях отца приказчиками с окладом 15 рублей в месяц, а позже, после обучения в коммерческом училище, становились компаньонами. В училище преподавались иностранные языки и Беляев хорошо знал три из них. В семье поощрялось увлечение Митрофана Петровича с малых лет музыкой, его обучали игре на скрипке, а фортепиано он освоил самоучкой, с 14 лет пристрастился к камерной музыке, в училище он принимал участие в квартетных ансамблях как вторая скрипка - альт, который остался его основным инструментом навсегда. После окончания училища был послан по делам фирмы в Лондон, где пробыл полгода, а так как он знал 3 языка, то посещал концерты, выставки, музеи, приобретал книги. Кроме того, он поступил в любительский симфонический оркестр петербургского немецкого клуба, в котором участвовал до его распада в 80-е годы. Но часть музыкантов этого оркестра стали собираться в гостинице "Демут", ими исполнялась музыка западных и русских композиторов, с ними выступали известные пианисты, певцы и даже хоры. После прихода А.К. Лядова в этот демутовский музыкальный кружок обновился его репертуар, стала чаще исполняться русская камерная музыка, углубилась трактовка музыкальных произведений. Через Лядова Беляев познакомился с талантливым юношей Александром Глазуновым, написавшим в 18 лет свою Первую симфонию.Беляев был настолько поражён его талантом, что стал переписывать его произведения, так, переписывая первый квартет Глазунова, Беляев сделал для себя 4-ручное переложение для фортепиано. С тех пор он стал опекать Глазунова, оплачивал неустойки концертов, повёз его по странам Европы и во время этой поездки в городе Веймаре на ежегодном музыкальном съезде, основанном Ф. Листом, была исполнена его Первая симфония, в 1884 году Беляевым был устроен первый симфонический концерт из сочинений Глазунова. После знакомства с Глазуновым Беляев стал страстным поклонником новой русской музыки, постепенно он понял, что многих русских композиторов, ещё молодых и неизвестных, питают русские корни, питают мелодии этого народа.
В 30 лет с помощью главы фирмы М.П. Беляев основал в Архангельской губернии свой лесопромышленный завод, много ездил по делам бизнеса по городам и селениям, где соприкасался с народной музыкой. Неустанным трудом Беляев заработал большое состояние и в 48 лет решил оставить своё торговое дело. Единственной целью его жизни становится продвижение русских композиторов и их произведений в русском обществе. Начиная с 1885 года, Беляев стал систематически устраивать русские симфонические концерты , получившие название Беляевских.
В июне 1885-го года Беляев основал в Германии, в городе Лейпциге нотное издательство. Этому было несколько причин : в Лейпциге жили и работали первоклассные мастера нотоиздания, а широко известно, что нотоиздание является сложнейшим направлением полиграфии и поэтому дорогим; вторая причина, более важная, была в том , что авторские права русских композиторов не были защищены, случались перепечатки и переделки их произведений иностранцами. Основав свою нотоиздательскую фирму в Германии, Беляев обеспечивал русским композиторам защиту их авторской собственности, право на которое действовало везде на Западе. Кроме всего этого, для русских композиторов, печатавших в этом издательстве свои произведения, Беляев не жалел денег, платил высокие гонорары и тем самым материально поддерживал их. За 20 лет нотное идательство Беляева в Лейпциге напечатало огромное количество русских музыкальных сочинений , начиная с романсов и кончая симфониями и операми . В 1902 году Беляев пожертвовал в Императорскую публичную библиотеку в Петербурге 582 тома своих нотных изданий. Нельзя не восхищаться полным бескорыстием и благородством Беляева, когда идет речь о его издательской деятельности.
Начиная с 1891 года Беляев стал устраивать русские квартетные вечера, исполнялась русская камерная музыка Балакирева, Бородина, Глазунова, Скрябина и число публики на этих вечерах постепенно росло. А ведь в те времена публика считала русскую музыку "провинциальной" по сравнению с западной, но Беляев ценил эту музыку, понимал её связь с народной песней, фольклором, с русской ментальностью. Много лет, в 80 -90 годы 19 века, в доме Митрофана Петровича Беляева в Петербурге собирались каждую пятницу на музыкальные вечера группа музыкантов : Римский-Корсаков, Чайковский, Глазунов , Скрябин, Лядов, братья Феликс и Сигизмунд Блюменфельды, Танеев и др. Эта группа музыкантов со временем получила название "Беляевский кружок" и руководил им композитор Николай Андреевич Римский-Корсаков. Беляевские музыкальные пятницы проходили так : собирались около 8-ми часов вечера и садились пить чай, который разливала супруга Беляева - Мария Андриановна, через полчаса квартет или секстет садился за пюпитры. Исполнялась музыка в просторном зале, в конце которого стояли два рояля, посредине зала ставился стол, на котором размещались пюпитры с нотами и керосиновые лампы , по стенам зала были развешаны портреты композиторов и портрет Беляева кисти И. Е. Репина, заказанные художнику хозяином дома. Впоседствии все эти портреты были завещаны Беляевым Русскому музею в Петербурге. В программу музыкальных вечеров входили произведения старых классиков - Гайдна, Бетховена, Моцарта, затем шло исполнение малоизвестных или неизвестных произведений композиторов прошлых эпох, в конце вечера звучала камерная музыка молодых композиторов. Большое количество музыкальных пьес было написано композиторами специально для Беляевских пятниц и через много лет они были изданы им в двух сборниках под заголовком "Пятницы". Кроме того, на этих пятницах звучали музыкальные сочинения, присланные из разных городов на ежегодный конкурс, который учредил Беляев при Санкт-Петербургском обществе камерной музыки.
В 1884 году Беляевым была учреждена ежегодная премия имени М. Глинки за лучшие, наиболее талантливые музыкальные произведения. За почти 20 лет, до смерти Беляева, этой премией были награждены 130 композиторов, в числе которых С. М. Ляпунов, Н.Я. Мясковский, С. В. Рахманинов, А.А. Спендиаров, И. Ф. Стравинский, С. И. Танеев, Р.М. Глиэр, М. Ф. Гнесин, Ф. М. Блюменфельд и мн. др. Причём, из-за удивительной скромности и благородства Беляева он всячески скрывал своё имя, не предавал его огласке, премия выдавалась от имени "Доброжелателя", и только после его смерти стало известно имя человека, пожертвовавшего огромную сумму на вознаграждение для получавших эту премию. По завещанию основную часть своего капитала Беляев оставил, после своей смерти в 1903г., на эти ежегодные премии им. Глинки для русских композиторов и премия выдавалась до 1917 года. После революции эти деньги, завещанные Беляевым на премии, были присвоены советской властью.
Одна из первых работ, посвященных великому меценату Митрофану Петровичу Беляеву, была книга В.В. Стасова, в которой он был сопоставлен с другим великим альтруистом П. М. Третьяковым, оба они бескорыстно содействовали сохранению и обогащению русской культуры. Без поддержки Беляева по другому сложились бы творческие судьбы многих русских композиторов, это теперь мы знаем их как корифеев искусства, но в то время, когда жил Беляев, их имена были мало кому известны, их произведения не исполнялись и они не находили издателей своих сочинений. Общество того времени, его верхушка признавала только музыку Запада, особенно итальянскую и немецкую музыку. Заслуга М. П. Беляева перед русской культурой заключается в том, что он принес огромную пользу своей бескорыстной помощью и поддержкой отечественному искусству и его виднейшим и талантливейшим представителям. Современная энциклопедия так определяет слово "альтруизм" : бескорыстная забота о благе людей, этот термин введён французским философом О. Контом, как противоположный по смыслу термину "эгоизм". О малоизвестном русском человеке М. П. Беляеве, который по своей скромности никогда не афишировал свою благородную меценатскую деятельность, мы должны говорить как об альтруисте в самом высоком понимании этого слова . На музыкальных вечерах по пятницам иногда в Беляевском кружке появлялся В. В. Стасов и приносил Беляеву "Славления", шуточные стихи, в которых была сплошная правда, и которыми мы закончим этот рассказ: