Пеpвый раз я посмотрел кино в кинотеатре лет этак через пять после перезда в Америку. С тех пор это был праздник души: раз или два в месяц бывать в кинотеатре.
Хотя конечно наслаждение это постепенно начало убывать. Как-то стали лезть в глаза эти огромные люди с ведром поп-корна в одной руке и ведром колы в другой вталкивающие свои безразмерные задницы в бархатные кресла.
Посетители кинотеатров ведут себя так, как-будто они одни в зале, и другие люди просто какие-то неодушевлённые куклы беспорядочно разбросанные по рядам.
Жена уговаривает меня посмотреть какую-нибудь художественную канитель, которая у всех на слуху. Ах, какой рейтинг! Кинокритик Элиот дал четыре с половиной звезды. Я долго упираюсь. Но в конце-концов, если Элиот набросал столько звёзд, я соглашаюсь, чтобы доставить удовольствие ей и заодно себе.
Новый кинотеатр Эдвардс Синемаc так популярен, что парковку ищем минут 20-25. В фойе кинотеатра справа и слева от входа два блока кассовых окон и две приличные очереди.
Я помню очереди к одному единственному окошку кинокассы в моём любимом Д-ске и некого Пашу Го-чика, который в очередях никогда не стоял. Го-чикам билеты приносили на дом. А Анатолий Иванович Жу-лёв, до отсидки работник алмазно-шлифовальной фабрики, а потом просто человек, который не любил очередей, удивлялся, как другие в них стоят часами с козлиным выражением морды лица. Анатолий Иванович стоять в очередях не умел. Жаловался, что в очередях его нудит. И вот он стоит, борется с приступом рвоты - вот-вот прорвёт, а рука с могучим запястьем, на котором болтается массивный золотой браслет золотых же часов, а в толстых сильных пальцах зажат жёлтый рубль, тянется через головы к окошку кассы, сопровождаемая мощным зычным голосом: "Один билетик без ждачи, пожалуйста." Билет-то стоил 50 копеек. Это было лихо по тем временам, покупать один билетик за рупь. Толпа немела и расступалась...
Калифорнийская очередь движется быстро так, что её не успеваешь возненавидеть. Не успеваешь даже полюбоваться лубочным панно нависающим над фойе, где в разных позах изображены жители кино-Олимпа. Зато в одном из 20 кинозалов Эдвардс Синемаc боги разыграют для нас сцены из жизни человеков. Они оденутся в наши земные тоги, будут говорить так как мы, стрелять, предаваться любви и разврату, материться, как мы, умирать и воскресать.
Этот луч прямой и длинный,
Эта света полоса
Заставляют меня плакать
И смеяться два часа.
Нот эни мор, друзья, нот эни мор. В основном только плакать. Я плачу независимо от жанра.
В кинозале народу немного, свет приглушен, на полукруглом экране скачут бледные изображения. Садимся в последний ряд.
У последнего ряда масса преимущест. Кажется, что кресла почти упираются в стену, но откинуться на них тоже можно. Ну, не так, как откидываются в других рядах, ложась почти на колени сидящим сзади. Но мне это не нужно. Нет, мне не нужно полулежать в кресле, как в шезлонге и в наказание нюхать чьи-то ноги, положенные на спинку кресла рядом, если оно пустое. Удивительно, но даже если менять каждый день носки, принимать душ и носить новую обувь, ноги всё равно пахнут. Это поразительное свойство ног. Знают ли об этом обладатели ног на спинке соседнего кресла? Возможно, они ни о чём себя не спрашивают, потому что пришли отдыхать. Расслабиться. Оттянуться. А у меня, чёрт возьми, каждый нейрон играет.
Последний ряд - это мое бомбоубежище. Первое, никто не кладёт тебе ноги на плечи и не суёт их под нос. Второе, в новых кинотеатрах последний ряд отделён от остальных рядов широким проходом, и никто не оттаптывает пальцы ног, бегая взад и вперёд во время сеанса. Я бы продавал билеты в последний ряд отдельно и брал бы за них дороже. А что? Хочешь насладиться? Хочешь провести 2 часа жизни в компании таких же интеллектуалов - ценителей киноискусства, которые ходят в кинотеатр как в храм, а не как в Макдональдс или Джак ин зе бакс, плати больше. Это как бы членские взносы в клуб любителей кино.
Плюс ко всему широкий проход есть раздел между сбитыми в кучу сидячими стойлами, в которых всю первую половину фильма идёт методичное пережевывание поп-корна и теми, кто пришёл СМОТРЕТЬ КИНО.
Кстати, кукурузные зёрна на самом деле хороши для публичных мест. При небольшом старании пережевывать их можно почти бесшумно. Но никто не доставляет себе труда есть тихо - нету кайфа. Каждый хочет получить максимум удовольствия и от хлеба, и от зрелища.
Пока горит свет идут рекламы развлекательного конгломерата Регал (покпайте подарочные карточки в кинотеатры Регала!), пожарно красной Кока Колы, коммедианта от Камеди Сентрал. Потом подряд несколько сюжетов предлагают, увещевают, требуют выключить на время сеанса сотовые телефоны. "Получается что моя работа - работа режиссера, мешает тебе болтать по телефону?" - ядовито спрашивает режиссёр Сидней Поллак в рекламном ролике от телефонной компании Сингулар. Конечно, режиссёр это бог богов, это сам Зевс-Громовержец. Работа у него не подарок. А тут ты со своим телефоном: флип-флоп, флип-флоп! Соседи не могут сосредоточиться. Однако этот ролик имеет поддтекст, так сказать, второй пласт для тех, кто умеет читать: будь вежлив в кинозале, уважай других зрителей. А кто просит? Благородный Сингулар.
Телефоны заглушают, но не выключают. Во время сеанса то там, то здесь вспыхивают экранчики. Ни минуты покоя. А я вот выключаю сотовый совсем. Пусть небо на землю падает, и как Паша Строганова в фильме "Начало", я говорю вам, деловые калифорнийцы, что я смеюсь над вами и я вас презираю.
Начало. Гасят свет, идут трейлеры новых кинофильмов. Я с удовольствием отмечаю, что наш последний ряд не заполнен и шумное поедание сэндвичей и конфет происходит где-то в дальнем противоположном его конце, блокированное несколькими сосредоточенными зрителями. Родственные души, члены клуба!
И вдруг с этого самого противоположного конца в нашу сторону к островку пустых кресел в самой середине ряда движется пара динозавров с подносами жратвы. Динки втискиваются в кресла (одному Богу известно как)
и пялясь на экран, начинают хрумтеть жрачкой.
Жена шепчет: "Если хочешь, пересядем?" Куда? Озираюсь тоскливо. Зал постепенно наполнился. С последнего ряда я всё равно не уйду. Кресло слева от жены свободно. Я демонстративно пересаживаюсь. Динозавры ноль эмоций: жуют громче, прихлёбывая кок, гремя льдинами в бумажных вёдрах.
Изящное тело жены отражает плохо. Что можно сделать? Отогнуть правое ухо в сторону экрана, как глухие делают, экранировав таким образом звуки обтекающие жену?
Но тут я вижу, как в предпоследнем ряду, впереди, аккурат перед нашими креслами, начинается возня. Тинаджер женского полу, перелезая через спинки кресел, выливается в широкий проход между рядами и гордо неся свое плоское тело, плывёт к выходу
"Чего она вскочила?"
"В туалет, наверно."
"Через три минуты после начала фильма? Если у неё цистит, мы пропали"
Динозавры не срубили даже четверти своих вёдер с поп-корном. Видимо, хотят растянут удовольствие на всё время просмотра. Чавкают невыносимо громко.
Английский эквивалент русского слова "чавкать" есть чамп или манч. Жена моя, женщина бедовая, собирается броситься на амбразуру... Плыз ду нот чамп! Но это грубо, дорогая. Надо как-то деликатнее. Нельзя даже сказать, чтобы ели тише. Тоже неприлично. Здесь к людям надо... Сама понимаешь. Это тебе не Урюпинск.
Жена приближается к жующим и просит нежнейшим шёпотом: "Пожалуйста, тише".
На что динозавриха громко ответчает:"Ит из руд!" Динозавр тупо смотрит и качает головой с гребнем.
Ну что ж, руд так руд, но жрать стали тише. И льдинами тарахтеть в полуметровых стаканах стали меньше.
Но в это время с бумажным подносом ломящимся от явств передо мной и экраном возникает тинейджерша из предпоследнего ряда. Долго переползает через спинку кресла. Хочет как лучше. Старается не мешать зрителям в начале своего ряда, зато добрых пять минут её голова закрывает от моих глаз четверть экрана.
В туалете в специальных автоматах можно купить таблетки от головной боли, от изжоги. Автоматы эти называются центрами спасения. В общем заблокировать можно всё, что мешает получить удовольствие. Оказывается, не всё! Поэтому удовольствия нет как нет.
Друзья тинейджерши в шапочках с козырьками набекрень начинают пожирать еду с подноса и как-то ненатурально вертеть головами на длинных шеях, как бы проталкивая еду дальше по пищеводу, ввинчивя её. Все вместе синхронно колышутся из стороны в сторону, как водоросли в Саргасовом море. Мне так же почудилось, что один из них, повернув голову на 180 градусов, уставился на меня невидимыми в полутьме кинозала глазами.
Через пятнадцать минут тинейджерша переползает через спинку кресла назад в проход, прошмыгивает перед носом по пути в фойе, видимо за новой порцией еды для своих друзей-гусей. Кончится ли это когда-нибудь?
Вот Марусе из города Тарусы петухи и гуси надоели, а этой, американской Марусе, похоже, что нет. Она им всё носит и носит.
"Не обращай внимания,- шепчет жена,- смотри фильм, сосредоточься."
"Как я могу не обращать внимания. У нас ведь тоже дочь. Так?"
"Так. Вот из ё поинт?"
"Она ходит с друзьями в кино?"
"Ну, ходит."
"И что они её тоже вот так взад вперёд гоняют в буфет? Теперь я понимаю, почему когда я спрашивю её, о чём был фильм, она никогда толком не может ничего объяснить."
"Она не может рассказать потому, что она так же плохо выражает свои мысли, как ты. Она просто не может толково пересказать увиденное."
"Да? Ну хорошо, пусть так. - размышляю вслух, следите за мыслью, - Но может быть и хуже! Гораздо хуже. Может она бегает взад вперёд, носит им еду, а эти её дружбаны сейчас жрут в темноте пригоршнями метамфетамин, запивают колой и заедают бургерами. И её тоже подкармливают. В кинотеатре их никто не тронет. Никому в голову придёт проверить, что они там едят"
"Знаешь что такое метамфетамин? Или "спид", или "мет"?- продолжаю я - Его дают пилотам стратегических бомбардировщиков. От частого употребления, помимо кайфа, можно похудеть, о чём мечтает половина нации. Но одновременно можно потерять волосы, зубы и память. Память! На первом этапе..."
Жена слушает раскрыв в ужасе глаза
Теперь динозавры цикают на нас: "Тише, господа!"
Мне ничего не остаётся, как углубиться в зрелише. В конце-концов в данную минуту я не в силах ничего изменить.
Герою в это время вырывают ногти. Арабские террористы. Сначала они заворачивают его в ковёр и выкрадывают из отеля, это я успел заметить. Потом пытают в какой-то грязной душевой. Герой чудом спасается, но дома, в Штатах, ему никто не верит, что он спасся. Может те, в чалмах, его купили или обратили в мусульманство и забросили к нашим и он теперь двойной агент, а для правдоподобия вырвали ногти. Друзья от него отворачиваются. Друзья не подают руки, не пьют с ним на брудершафт.
Потом вечеринка во дворце шаха. Разные кушанья. Дипломатические речи. Присуствует под видом эксперта молодой янки, экономист с женой и сыном. По виду просто какой-то црушник, империалист, агент 007, но мы, зрители, толком ничего не знаем и не понимаем. Знаем только, что парня хотят убрать. Для этого через воду в плавательном бассейне пропускают ток. Это уже интересно! Но первым прыгает в воду не империалист, а его сынок. И погибает.
Потом наступает час расплаты и за вырванные ногти героя, и за невинного отрока. Ракеты падают из кучевых облаков на преступные головы... Да нет! Это не те головы! Господи, как это жизненно, правдоподобно.
Эти-то как раз наши друзья. Это что-то вроде фрэндли файер, когда бьют по своим, по союзникам или даже собственным агентам, а те, кому эти ракеты предназначаются, сосут "кровавую мэри" в баре и замышляют новые козни. Но рождается надежда.
Если раньше ценился режиссёр, мастер саспенса, скажем Хичкок, то теперь, я думаю, больше в фаворе тот, который в кошмарном бедламе жизни ухитряется выпестовать росток надежды. Да, сейчас мы бьём по своим, но дайте срок, мы и по врагам вдарим. Ударим так, что мало не покажется. Надежда ширится, растёт. Играет волшебная музыка. И эта надежда на то, что мир, мир людей разумных, пусть с потными ногами, пусть жующих поп-корн как ламы, но всё-же в глубине простых, честных и хороших будет жить, он, этот мир останется. Нас уже 300 миллионов.
Ну и что, что мы не хотом делиться нашим богатством? А кто бы хотел? Наживайте сами.
Прдолжается волшебная музыка в исполнении Бостонского симфонического оркестра, распущенного на неопределённое время из-за дефицита городского бюджета. И бегут титры. Бесконечные титры. От режиссёра до сервировщика застолий, все причастные к созданию этого шедевра, которому Элиот дал 4 с половиной звезды. Зажигается свет, и все обретает новые формы.
И тинэйджеры в ряду напротив судя по теннискам - нормальные хорошие сеньоры (старшеклассники) католической частной школы под названием Райские Холмы. И динозавриха эта - просто полная, простецки одетая дама, проходя мимо моей жены, читающей титры по складам, говорит виновато: " Если мы вам помешали, гайс, мы очень сори." О, нет, что вы, что вы, говорит жена. Это мы, кажется, слишком громко...
На том и расходимся. Настроение приподнятое. Всё-таки в последнем ряду особая публика, даже если жрёт поп-корн.
Ну что? Ну как?
Обрнявшись, мы вышагивем по ковру фойе, совершенно очищенные, просветленные.
Я говорил: нот эни мор, нот эни мор. Как я был не прав!