В древние времена источником мудрости, обладающим эксклюзивным правом учить нас, как нужно жить, считалась религия. В так называемое Новое Время ее потеснила на этом месте философия. А в наше Новейшее Время, ну где-то эдак последние лет 50 на роль непререкаемого кладезя мудрости и учителя жизни вышла социология. Конечно, ни религия, ни философия не исчезли, а в отсталых обществах или частях общества, типа отдельных политических партий, они по-прежнему царствуют. Коммунисты, например, по-прежнему молятся на философа Маркса, хотя уже далеко не столь истово, как прежде. Но тон в мире задает западная цивилизация. Даже если ее центр смещается на восток в Китай, Японию, Индию, то, как цивилизация, по своим понятиям, она при этом остается западной. Так вот в этой цивилизации, в главной ее части, а не в маргинальных частях общества, вроде коммунистов, религия и философия сохраняются не как главное идейное и идеологическое блюдо, а как петрушка, предназначенная лишь украшать жареного поросенка, а не служить основным наполнителем желудка и поставщиком жизненно необходимых белков. Тем, кто правит бал, религия нужна лишь для того, чтобы в стольный праздник показаться в церкви перед народом и камерами телевидения. Философию модно поминать в речах: "философия бюджета", "философия реформ", "философия колбасы". Еще лучше ввернуть в речь что-нибудь вроде: "Как говорил Кант" (хотя, быть может, он этого и не говорил). Но когда переходят к делу, начинают "говорить бизнес", решать политические вопросы, принимать законы, тут религию и философию широким жестом отодвигают в сторону, и если и прибегают к какому-либо кладезю мудрости (а не руководствуются сугубо властными и бизнес интересами), то внемлют только социологическим авторитетам. Ну и производным от социологии политологам, конфликтологам и т. п.
Каждое ниспровержение прежнего авторитета - кладезя мудрости и воцарение нового происходило под лозунгом не научности предыдущего и подлинной научности нового. Религия никогда вообще и не претендовала на научность, но пока науки в современном понимании этого слова не было, никого это не смущало. Что касается философии, которая когда-то содержала в себе все науки и из которой они когда-то все и вышли, то по мере того, как различные конкретные науки выгораживались из нее в отдельные парафии, содержание науки в ней или степень научности того, что оставалось, убывало. Убывало и объективно и в глазах общества и в глазах самих философов. (Сегодня, например, есть немало философов, которые, несмотря на то, что носят звания кандидатов и докторов философских наук или сражаются за них, готовы с пеной у рта доказывать, что философия - не наука). Но, если религия не нуждается (в принципе) в авторитете научности и учит нас, как жить, от лица и по поручению Господа Бога, то в отношении философии, которая - не наука, сразу возникает вопрос, а кто дал ей право нас учить и почему мы должны ей верить на слово? Ну и, естественно, по мере утраты философией статуса научности эта вера стала слабеть и философия все больше становиться, как я сказал, петрушкой для украшения речи. Именно это побуждало Маркса, который сочинял свою философию не в качестве праздного упражнения ума и не для произведения впечатления в узком кругу друзей интеллектуалов, а для того чтобы изменить действительность, всячески подчеркивать, что его философия - не как у других, а единственное в мире научное учение.
Однако, несмотря на широкое распространение марксизма "средь трудящихся масс", еще до победы его "в одной отдельно взятой стране", получившей название Советский Союз, в интеллектуальных европейских кругах возникло сильное сомнение в степени научности марксизма. И, как по мне, в значительной степени именно отсюда родилась социология, как антитеза философии вообще и марксизму в частности по линии научности. Мол, философия, включая марксизм, претендующий на особо научный статус среди других философских школ, на самом деле не научна, а вот мы, социологи, будем делать то же самое, но уже по-настоящему научно. Во всяком случае, один из столпов теоретической социологии Макс Вебер, оказавший (и продолжающий оказывать) к тому же сильное влияние на европейский социализм, именно так, как антитезу философии вообще и марксизму в частности, себя и подавал и так и воспринимался своими последователями и широкой публикой. В этом контексте, естественно, возникает вопрос, вынесенный мной в заголовок статьи: "наука ли социология", на самом деле?
Для ответа на него воспользуюсь материалами "Дискуссии о социологии", организованной Санкт Петербургским Государственным Университетом и представленной в интернете по адресу: http://www.ssa-rss.ru/index.php?page_id=311 Вот что пишут сами социологи о своем предмете:
1) С. В. Цирель : Другая беда нашей социологии (что, впрочем, характерно не только для России) состоит в ее явной ангажированности и развитом умении получать разные выводы из одной и той же информации.
2) Розов. Н. С.: При всем море разливанном моделей, концепций, подходов, парадигм, не говоря уже о "дискурсах" и
"модусах деконструкции", в социологии, дельных конструктивных теорий, с положениями, которые поддаются операционализации и эмпирической проверке, которые могут быть использованы для разработки нетривиальных решений практических социальных проблем, - отнюдь немного.
3) Давыдов А. А.: Некоторые социологи довели до абсурда принцип Понимания, где, якобы, "Каждый сам себе социолог" и потому "Все позволено", возвели в Абсолют отказ от использования полезных методов и моделей из естественно-научных и инженерных дисциплин, зациклились на так называемых качественных методах сбора и анализа информации, схоластических социально-философских умозрительных спекуляциях, которые, по сути, не что иное, как "игра в слова, как в мячики", которая выступает в качестве интеллектуальных "испражнений", которые не способствуют приращению нового плодотворного знания и ни к чему не обязывают.
Можно было бы продолжить этот цитатник, черпая цитаты не только из этой дискуссии. Но цитирование не есть доказательство. Это лишь затравка к разговору, картинка, свидетельствующая, что есть о чем говорить и нужно говорить. Ведь можно предположить, что выборка цитат не представительна, их подборка тенденциозна, можно найти цитаты других социологов или даже этих же, но другие, из которых будет следовать, что социология - это все-таки наука. Ну, есть, конечно, проблемы в этом смысле, но пятна есть и на солнце и даже в физике можно найти работы не совсем научные и т. д. Мало того, цитируемые авторы и близкие к ним по духу подают себя, как истинно научную социологию в противовес всей прочей не научной. Точно также как в свое время Маркс подавал свою философию как истинно научную, в противоположность всей прочей, затем Макс Вебер и другие классики социологии подавали себя как истинно научных философов в противоположность марксизму и отгородились от него и философии вообще новым названием социология. Так теперь внутри социологии появляется группа (точнее группы, ибо это не единственная), которая выгораживает себя внутри социологии, как истинно научную, и остается только придумать для нее новое название. Впрочем, оно уже практически придумано и только что не провозглашено в специальной декларации - манифесте. Но я позволю себе этот манифест извлечь из статей участников группы. Вот что еще они пишут:
1) А. А. Давыдов: "...использования полезных методов и моделей из естественно-научных и инженерных дисциплин". (Он же призывает к широкому использованию математики в социологии, как это уже делается в Европе и Америке)
2) Н.С.Розов :"Система содержательных аксиом" - это и есть теория, как совершенно особый тип познавательных моделей...
3) Ю. Л. Качанов: В самом общем виде, действительное применение математики в социологии начинается лишь в том случае, если между смыслами социологической теории и математическими конструктами устанавливаются взаимно-однозначные соответствия.
4) Он же: Говоря о "непостижимой эффективности математики в естественных науках", Е. Вигнер имел в виду prima facie "физику наших дней": математическое описание некоторого процесса требует главным образом адекватной содержательной (т. е. не формально-математической) модели, а почти все такие модели разработаны именно в физике.
Из этих цитат легко видеть, что суть манифеста данной группы социологов, претендующих на подлинную научность внутри остальной не научной социологии, сводится к внедрению в социологию метода естественных наук, который наиболее полно применяется в физике. Ну что ж, это можно было бы только приветствовать, если бы не...Если бы не вспоминалось тут же, что и все предыдущие перевороты в философии - социологии происходили под более или мене внятно задекларированным этим же по сути манифестом. Разве Маркс не претендовал на особую близость именно его философии (в отличие от прочих) с естественными науками (через посредство материализма и рационализма)? А привязка к опыту, к которой призывал и Макс Вебер и призывают рассматриваемые социологи - не из метода естественных наук? Не мешает также вспомнить, что и тот же Макс Вебер и другие основоположники социологии, особенно Дилтей, хоть и поминали о применении метода естественных наук в социологии, но гораздо более того подчеркивали разницу областей действительности, изучаемых социологией и естественными науками. И потому настаивали на применении в социологии, прежде всего, своего идеографического метода ("вчувствования" по Дилтею), а уж потом метода естественных наук (который они, почему то, назвали номотетическим). Но самое главное, о чем надо тут вспомнить, это о необходимости поперед призывов к применению метода естественных наук, его, этот метод четко сформулировать.
Дело в том, что до сих пор это никем, ни социологами, ни философами, ни учеными естественниками, в частности физиками, не было сделано, несмотря на то, что метод этот выработан в процессе развития естественных наук именно и прежде всего физики. Но до сих пор этот метод существовал в естественной науке лишь на уровне стереотипа естественно научного мышления. Поэтому он не всегда соблюдался достаточно строго, что, в свою очередь, приводило к появлению парадоксов, видимых противоречий и, в конечном счете, к размыву понятия теории и границ между теорией и гипотезой в науке, даже такой, как физика. Что кается гуманитарных наук, то их представители не владеют этим методом и на уровне указанного стереотипа. Чем и объясняются все предшествующие революции в философии - социологии с ниспровержением прежней философии - социологии, как не научной, и претензией новой на подлинную научность со ссылкой на свою предполагаемую близость к естественным наукам и их методу. Мало того, в философии науки, в теории познания, в эпистемологии господствует пост позитивистская школа (Куайн, Кун, Фейерабенд, Поппер, Лакатос и др.), утверждающая, что никакого единого метода в науке нет и быть не может, что наука меняет свой "обосновательный слой" [1], понятия науки не привязаны к опыту [2] и т. д. Распространена также точка зрения, что достаточно богатая научная теория принципиально не может быть аксиоматизирована [3,4].
В этой ситуации поминание рассматриваемыми авторами "системы аксиом", "взаимно-однозначнго соответствия между смыслами социологической теории и математическими конструктами" и т. п. свидетельствует лишь о благом намерении их сделать социологию действительно наукой. Но до тех пор пока не сформулирован четко метод естественных наук, а заодно не получили объяснения те противоречия и парадоксы в этих науках, на которые обратили внимание пост позитивисты, надеяться на то, что удастся добиться существенного улучшения в этом отношении ситуации в социологии не приходится. Возьмем для примера те же системы аксиом, однозначное соответствие и нехорошую способность многих социологов получать разные (и даже противоположные) выводы из одного и того же множества фактов. Так ведь и в физике не разрешена до конца проблема однозначного соответствия смыслов и конструктов и хорошо известно, что любое конечное множество фактов можно накрыть выводами из разных систем аксиом. А из разных систем аксиом уж точно получатся разные выводы. И то, что выводы из некой системы аксиом накрывают некую совокупность фактов, не значит, что они продолжат ее накрывать, когда она пополнится новыми фактами. А ведь наука должна "на основании опытов прошлого предсказывать результаты опытов будущего" (иначе, зачем она нам нужна?). Но факты, которые мы накрываем выводами из системы аксиом, это и есть опыт прошлого, а факты, которые потом добавятся - это опыт будущего. Таким образом, как видим, аксиоматический подход сам по себе еще не гарантирует нам истинности предсказания результатов опытов будущего, т. е еще не означает, что то, что мы делаем - это наука. Ну, физики, благодаря стереотипу своего мышления, с этой проблемой, не так чтобы совсем успешно, но более-менее справляются. Но как с этим могут справиться социологи, даже если помимо призывов пользоваться системами аксиом, им предварительно объяснить, что система аксиом должна быть непротиворечивой, что такое полнота системы аксиом и так далее? (Кстати, в гуманитарной сфере полно работ, базовые положения которых, независимо от того, подаются ли они в явном виде как аксиомы или это подразумевается, противоречат одно другому. Например, в теоретической биоэтике[5]). Один социолог возьмет одну систему аксиом, другой - другую и дальше будет все тот же "тяни-толкай".
Более того, эта ситуация касается не только социологии, но и всей гуманитарной науки. Еще более того - науки в целом, и еще более - общества в целом и многих проблем его. Даже в физике, которая в основном и породила упомянутый метод и в которой он применяется в наиболее полной мере, и представители которой более других наделены стереотипом естественно научного мышления, отсутствие эксплицитного представления этого метода приводит, как я уже сказал, к размыву понятия "теория", к размыву границ между теорией и гипотезой и т. д. [6]. И именно физики, по крайней мере, в России более других вопят о засилье лженауки и создали даже комитет при Академии Наук под руководством академика Круглякова для борьбы с ней. Но судя по информации в СМИ, успеха в этой борьбе - никакого. И это понятно. Ибо если не сформулирован метод науки, то нет и внятных критериев, отделяющих науку от лженауки. А как же можно бороться с чем-то, не определив внятно, с чем ты борешься? Ведь что выдвигают в качестве критериев научности воители с лженаукой, начиная с Круглякова? - Публикации в авторитетных научных журналах, признание признанных авторитетов, т. е., так сказать, сплошной авторитаризм. А как же быть с высказыванием Сахарова (и других великих ученых прошлого), что в науке нет авторитетов кроме истины? Или с высказыванием Капицы, что у нас в науке - сплошная "аракчеевщина"? Когда нет объективных критериев научности, а в качестве таковых выступает авторитет, то и получается "аракчеевщина". Так в физике и других естественных науках, благодаря упомянутому стереотипу, критерий авторитетных журналов и вообще авторитетов еще хоть как-то работает. Но в социологии и других гуманитарных науках, где "каждый сам себе социолог", сам себе авторитет, где есть множество школ и направлений, одно других вообще не признающих, и каждое имеющее свои авторитеты и свои авторитетные журналы, именно там разливанное море лженауки. Причем вред от той лженауки, с которой борются кругляковы, есть, конечно, но он просто несравним с вредом от лженауки, которой залита вся гуманитарная сфера. Это все равно, как наперсточники по сравнению с организованной преступностью, включающей наркоторговлю, коррупцию и т. д. Ну, дурят астрологи и экстрасенсы головы наивным гражданам. Но ведь от применения неверных социологических теорий, философских учений и т. п. зависят судьбы миллионов людей, государств, а сегодня и всего человечества. При этом если в разливанном море лженаучных теорий появится настоящая, то как ее могут политические, общественные деятели и прочие люди отличить от ложных? Потому что она напечатана в авторитетном журнале? А в другом журнале, авторитетном в другой Марьиной роще, опубликована другая теория, противоположная этой. К этому надо добавить, что в результате борьбы с лженаукой, борьбы основанной на принципе авторитетов, даже в физике многие замечательные открытия не могли пробиться долгие годы (и можно предположить, что еще многие так никогда и не пробились и канули в лету), потому что существующие на тот момент авторитеты не захотели их признать. То ли потому что мозгов не хватило (что может случиться и с настоящими учеными, а ведь много есть липовых), то ли из-за избытка амбиций у этих авторитетов и боязни свой авторитет потерять. В результате не только падает авторитет гуманитарной науки в обществе, не только происходит потеря важных для человечества идей, но происходит еще и деморализация общества. Ведь если в науке, которая испокон веков считалась цитаделью служения истине, возможны такая ложь и нечестность, то что требовать от простых людей? Потому мы и "имеем то, что имеем" сегодня в мире и катимся неизвестно куда.
После всего возникает вопрос: есть ли выход из этой ситуации? Существует ли у науки некий единый метод, неизменяемый при всех сменах ее парадигм - фундаментальных теорий (типа перехода Ньютон - Эйнштейн), при которых, как справедливо отметили пост позитивисты, меняются понятия и выводы, и можно ли этот метод перенести в гуманитарную сферу, несмотря на безусловное качественное отличие областей действительности, изучаемых в ней и в сфере естественных наук? На базе моей теории познания [7] я сформулировал единый метод обоснования научных теорий. [8,9,10,11]. При этом я не закрывал глаза на феномены реальной науки, на которые обратили внимание пост позитивисты, а показал ошибочность части выводов пост позитивистов, сделанных ими из этих феноменов. В частности, я показал, что, несмотря на то, что, как правильно заметили пост позитивисты, наука меняет свои понятия и выводы при переходе от одной фундаментальной теории к другой, метод обоснования всех ее теорий остается неизменным и именно он обеспечивает науке ее особый эпистемологический статус и отличает настоящую науку от лженауки. Как часть моей теории познания и единого метода обоснования я построил теорию понятий и показал, что вопреки утверждению онтологического релятивизма (Куайн и др.) наука может давать однозначные определения своих понятий и осуществлять однозначную же привязку их к опыту. И показал, как именно это делается. Я показал также, что между базовыми понятиями фундаментальной теории и ее аксиомами есть однозначная связь, и, таким образом, привязка базовых понятий к опыту означает и привязку к ним к нему аксиом теории. И что если понятия и аксиомы теории привязаны к опыту, то выводы такой теории будут не только покрывать базу данных, основанную на "предыдущем опыте", но будут оставаться верны и для опытов будущего. Т. е. только теория, построенная на такой системе аксиом (а не на любой вообще) будет действительно научной.
Далее я показал возможность применения этого метода с соответствующей адаптацией в гуманитарной сфере [5,12,13]. В частности показал, как именно осуществляется сочетание "вчуствования", оно же "понимание" с единым методом обоснования [14]. Кстати, принципиальная разница между областями действительности, изучаемыми гуманитарными и естественными науками, - вовсе не в том, что в одном случае нужно использовать "вчуствование" или "понимание", а в другом - нет. Все эти "вчуствования", "понимания", интуиция и, может быть, даже откровение имеют место и в естественных науках на стадии генезиса. Но отличает науку от не науки, от пророчеств по наитию, от китайских инее и яней и предсказаний вольфов мессингов (которые, кстати, тоже могут давать истину), не генезис, а обоснование. Ибо "вчувствования", интуиция, ясновидение и все такое прочее, могут нам давать истину, но не могут ее гарантировать. Гарантировать же истинность ее выводов (с заданной точностью, вероятностью и т. д.) может только научная теория, обоснованная по единому методу обоснования.
Ссылки:
1. Лакатос И. Бесконечный регресс и основания математики //Современная философия науки. М., 1996 с. 106-136
2. Куайн В. Онтологическая относительность //Современная философия науки. М., 1996 с. 18-40
3. Степин В. С. Становление научной теории. Минск, 1976