Наука - не единственный способ познания. Истину, познание мира и нас самих дает нам и искусство. Истину может давать и религиозное откровение, и интуитивное прозрение и даже гадание на кофейной гуще (иногда). Что же отличает науку от других способов познания и почему наука пользуется столь высоким авторитетом в обществе? Достаточно какому-нибудь маститому физику или генетику произнести в важном для всего общества споре: "Наука доказала" и, если тут нет другого такого же ученого, придерживающегося противоположного мнения, то все прочие умолкают. А вот если бы он сослался в поддержу своего мнения на Шекспира. Библию, не говоря про кофейную гущу, то даже если присутствующие - не знатоки ни Шекспира, ни Библии, это никого не остановило бы в споре. В философии эту выделенность науки среди других видов познания называют ее "особым эпистемологическим статусом". Обусловлен он высокой (в сравнении с другими видами познания) надежностью и однозначностью ее выводов. Выводы какого-нибудь писателя можно трактовать по-разному. Да и у каждого писателя своя аудитория читателей, верящих в его выводы, а у другого писателя с противоположными выводами - свои поклонники и сторонники. Почти тоже можно сказать и о пророчествах Иоанна Богослова или Нострадамуса. Смысл их весьма туманен и допускает весьма разное понимание, а о надежности и говорить не приходится. Иллюзия надежности тут возникает только постфактум, когда случается трагедия типа чернобыльской. Тогда извлекают на свет Божий пророчество, которое можно при желании истолковать как предсказание этого события. Но до того как это случилось, никто ж не требовал принять особые меры предосторожности на основании этого пророчества, да еще и на чернобыльской станции именно. Про выводы гадалки, которая тоже иногда угадывает, можно вообще не говорить. А вот какой-нибудь закон Архимеда все, кто знает его, понимают одинаково и никто не сомневается, что сила обратно пропорциональна плечу рычага. И это правило никогда никого не подводило.
В не столь отдаленном прошлом эта надежность и однозначность выводов науки порождала, как среди широких масс, так и среди самих ученых и философов, занимающихся философией науки, теорией познания, эпистемологией и т. п., даже иллюзию абсолютности научного познания. Абсолютности именно в смысле надежности и однозначности выводов. Маркс, например, утверждал, что наука отражает действительность как в зеркале и новое познание ничего не изменяет в ранее добытом, а только прибавляется к нему. Правда, и во времена Маркса было известно, что это, вообще говоря, не совсем так и что и понятия науки не совсем уж однозначны и выводы иногда меняются. Но это воспринималось как временные, связанные с молодостью науки, огрехи, которые по мере развития науки будут устранены и уже устраняются. Однако, с появлением теории относительности, когда пространство и время, абсолютные у Ньютона, стали относительными, скорости, складывавшиеся по формуле Галилея, стали складываться по формуле Лоренца и т. д., а тем более с появлением квантовой механики и квантово релятивистской теории стало ясно, что свойство науки менять свои понятия и выводы нельзя списать на мелкие и устранимые огрехи. И тогда во весь рост встал вопрос, действительно ли наука обладает особым эпистемологичским статусом и если да, то что же, все-таки, принципиально отличает ее от других способов познания. Я подчеркиваю, принципиально отличает. Ибо интуитивно каждый чувствует, что наука все-таки более надежна, чем пророчества по наитию, не говоря о гадании на кофейной гуще. Но насколько более и насколько, все же, мы можем ей доверять?
Этот вопрос и ответ на него имеет огромное значение не только для философов, занимающихся философией науки, но для всего человечества. Ведь роль науки в современном обществе трудно переоценить. Она не только колоссально увеличила и продолжает увеличивать созидательную мощь человека, но в еще большей степени - его разрушительную мощь. Научно-технический прогресс породил проблемы и создал угрозы, никогда прежде не существовавшие, вплоть до угрозы уничтожения человечества. Кроме того, помимо естественных наук, которые и обеспечили науке ее высокий авторитет надежности, есть еще гуманитарные науки и философия, которые этим авторитетом естественных наук незаконно пользуются. Хотя их понятия по степени однозначности зачастую недалеко ушли от понятий, которыми оперирует Нострадамус, и тоже можно сказать об их выводах. Но эти науки учат нас, как жить, и многие читатели, например, прожили долгие годы в обществе, построенном по рецептам науки, именуемой марксизмом, а потом оказалось, что выводы этой науки неверны. Так что вопрос о том, можем ли мы полагаться на выводы науки, до какой степени можем или в каких случаях можем, а в каких нет - это, фактически, вопрос жизни и смерти, вопрос выживания человечества.
Эта проблема волновала и ею занимались многие философы и ученые, прежде всего физики и математики. Одни, представители аналитической школы, позитивисты и логические позитивисты с такими именами как Рассел, Гильберт, Фрейдж, Пеано и т. д., пытались отстоять особый эпистемологиский статус науки. Для этого они пытались переделать саму науку таким образом, чтобы она впредь уже не меняла ни своих понятий, ни выводов. Их усилия (особенно Гильберта) привели к появлению новых мощных математических аппаратов, но с поставленной задачей они не справились. Другие, особенно пост позитивисты (Куайн, Кун, Фейерабенд, Карнап, Поппер, Лакатос и т. д.) доказывали отсутствие у науки особого эпистемологического статуса и релятивизировали науку. Фейерабенд договорился до того, что вообще не существует разницы между наукой и гаданием на кофейной гуще. Поппер и Лакатос декларировали намерение отстоять особый эпистемологический статус науки, но мало того, что не справились с этой задачей, но (как я показал) только усилили аргументацию релятивизаторов. Эта аргументация, базирующаяся на реальных феноменах науки, на ее парадоксах и противоречиях, до сих пор никем не была опровергнута, а упомянутые парадоксы и противоречия не получили правильного объяснения.
Эта ситуация в теории познания, господство пост позитивистов и релятивизация ими науки, оказала сильное негативное влияние не только на последующее развитие самой философии и науки, но и на современное кризисное состояние западного общества и всего человечества. Следуя выводам науки, но, не будучи в состоянии оценить надежность их, человечество, чем дальше, тем чаще и серьезнее, проваливается в разнообразные кризисы, типа экологического, берет на себя все большие риски, связанные с неясными отдаленными последствиями применения, например, генной инженерии или возможными катастрофическими последствиями экспериментов на адроном колайдере и т. п. и совершает социальные эксперименты с трагическими последствиями типа Октябрьской Революции. Неясность вопроса, что же именно отличает науку от других способов познания и, особенно, от лженауки, приводит к зашлаковыванию науки огромным количеством псевдо научной, наукообразной болтовни и тем снижает ее эффективность и затрудняет признание важных больших и нужных обществу идей и теорий. Это особенно относится к сфере гуманитарных наук и философии, но и естественные и точные науки, хоть и меньше, но страдают от этого. Философия же, перед которой стоит сегодня задача указать человечеству выход из кризисного состояния, превратилась в модный салон, в котором ведутся никого ни к чему не обязывающие великосветские беседы, сдобренные маловразумительной терминологией. И договариваются в этих беседах уже до того, что "философия ничего не решает, она только обсуждает". Наконец, релятивизация познания приводит к размыву общественной морали. Ведь авторитет морали может основываться либо на авторитете религии, которая учит нас, как надо жить, именем Бога, либо на авторитете науки, которая доказывает, что если мы будем следовать такой-то морали, то будем жить лучше, а если другой, то хуже. Однако, авторитет религии в обществе ослабел, как в результате ее расколотости на множество конфессий с разными учениями, так и под влиянием развития самой рациональной науки. А авторитет самой науки подрывается неясностью вопроса о надежности ее выводов, особенно в гуманитарной сфере. В результате мораль лишается обоснования и становится непонятным, почему, собственно, человек должен следовать тем или иным моральным нормам.
На основе моей теории познания я показал, что науку от других видов познания, а также от лженауки отличает метод обоснования научных теорий, который остается неизменным при всех сменах фундаментальных теорий, при которых меняются базовые понятия и выводы. Именно этот метод дает науке ее особый эпистемологический статус и из него вытекают критерии, отличающие науку от не науки, лженауки и т. д. Этот метод, который я называю единым методом обоснования, выработан в процессе развития естественных наук, физики, прежде всего, но до сих пор он существовал лишь на уровне стереотипа естественнонаучного мышления. Я сформулировал его и представил эксплицитно и показал, что научная теория, обоснованная по единому методу обеспечивает однозначность своих понятий и выводов и гарантирует истинность этих выводов (с заданной точностью и вероятностью) в области действительности, для которой имеет место привязка понятий к опыту. При этом уточнены смыслы понятий "истинность" и "теория". Уточнена также разница между теорией и гипотезой, что особенно важно для современной физики, поскольку именно в ней эта разница оказалась совершенно размыта. А эта размытость имеет важные последствия для общества и всего человечества, так как зачастую со ссылкой на теорию, которая на самом деле является лишь гипотезой, нас убеждают в безопасности того или иного развития или проекта и у общества нет инструмента, чтобы разобраться в истинности соответствующих аргументов. Единый метод обоснования позволяет также установить границы надежного применения теории, что не менее важно, так как и обоснованные теории зачастую применяют за пределами границ их надежности, что ведет к тем же последствиям, что и подмена теории гипотезой. Опираясь на единый метод обоснования, я опроверг аргументы пот позитивистов, релятивизирующих научное познание, и дал объяснение тем парадоксам и противоречиям современной физики, на которых эти аргументы строились.
Я показал также, что единый метод обоснования может употребляться не только в сфере естественных наук, но и с соответствующей адаптацией в сфере гуманитарной и в философии, где он до сих пор не был ведом даже на уровне стереотипа мышления. В ряде работ я продемонстрировал возможность такого применения. Учитывая, что гуманитарный аспект глобальных проблем, стоящих сегодня перед человечеством, не менее важен, чем аспект естественно научный, а внутри гуманитарных наук, особенно в философии, отсутствует общий язык между представителями различных школ, значение применения единого метода обоснования в гуманитарной сфере трудно переоценить.
Освоение единого метода обоснования как можно большим числом людей важно сегодня также для успешного функционирования демократического общества. Демократия может успешно функционировать только при условии, что большинство граждан разбираются в проблемах, стоящих перед обществом. Только при этом условии они могут выбирать таких руководителей, которые действительно хотят и способны решать эти проблемы. В противном случае они становятся объектом манипуляций со стороны демагогов, популистов и ловких пройдох от политики и пожинают плоды бездарного и нечестного руководства ими. Однако, для того чтобы в современном информационном, зиждущемся на науке обществе разбираться в разнообразных проблемах недостаточно иметь базовое среднее и специальное высшее образование. Нужно уметь быстро разбираться в идеях, программах, проектах из самых разных областей, как-то политика, экономика, финансы, законодательство, экология и т. п. И даже в сугубо научных или тесно связанных с высокой наукой проблемах, типа строить или не строить атомные электростанции, производить ли генетически модифицированные продукты и т. д. Единый метод обоснования позволяет в любой теории, идее, программе, проекте быстро выделить его исходные посылки и оценить обоснованность и надежность выводов. Введение единого метода обоснования, как отдельной дисциплины в систему образования в ВУЗах и в упрощенном варианте даже в школах будет способствовать повышению уровня аналитического мышления населения.
Предлагаемая вниманию читателя книга составлена из отдельных моих работ, касающихся единого метода обоснования и его применения. Часть этих работ опубликована в виде статей в философских журналах и сборниках, плюс одна глава из книги "Неорационализм" (Киев, 1992), в которой излагается моя теория познания. Другая часть опубликована только в интернете. Материалы расположены в книге не в хронологическом порядке, а так чтобы последовательно ввести читателя сначала в постановку вопроса и его историю, затем в суть метода и различные его аспекты и, наконец, в разнообразные его приложения.
Книга предназначена для студентов, аспирантов и преподавателей ВУЗов, подвизающихся как в области естественных и точных наук, так и гуманитарных, а также для политиков, бизнесменов, менеджеров и журналистов аналитиков.
Поскольку все статьи, вошедшие в эту книгу, имеются на этом сайте, то для читателей его я просто даю ниже перечень этих статей в том порядке, в каком они вошли в книгу вслед за вступлением.
1. Кризис классического рационализма и неорационализм.
2. "Неорационализм". Вступление
3. "Неорационализм". Модель познания моделями.
4. Проблема абсолютности - относительности научного познания и единый метод обоснования.
5. О принципиальной возможности аксиоматизации произвольной научной теории.
6. Теория и гипотеза в современной науке
7. Особый эпистемологический статус науки и современная физика
8. Побритие бороды Карла Маркса и научен ли научный коммунизм
9. Биоэтики или оптимальная этика
10. Проблема обоснования морали
11. Проблема толкования священных писаний
12. Синергетика и единый метод обоснования
13. Эйнштейн и единый метод обоснования.
14. Наука академическая, альтернативная, лженаука и эпистемология.
15. Проблема науки - лженауки на примере социологии.