В статье "Приморили гады, приморили", последней из цикла дополнений к повести "Итог", я описал, как в июне прошлого года, вскоре после того, как я вернулся из поездки в Москву, у меня наступило резкое ухудшение здоровья и врачи обнаружили у меня порок сердца. Не буду здесь повторять описание всех странных обстоятельств, сопровождавших это обнаружение, но дабы читателю понятней было дальнейшее, без необходимости читать предшествующее, вкратце изложу главные странности.
До упомянутой поездки в Москву у меня были, конечно, проблемы со здоровьем, в частности с желудочно-кишечным трактом, со щитовидкой, хронический бронхит, перенесенный 20 лет до этого инфаркт и т.д. Но, несмотря на это, я был в очень неплохой для своего возраста форме и мог позволить себе физические нагрузки никак не меньшие, чем средний мужчина моего возраста. Т.е. у меня не было никаких субъективных оснований подозревать у себя порок сердца. Кроме того, и врачи кардиологи, к которым меня направляли время от времени другие специалисты, в связи с другими моими болезнями, никакого порока у меня до этого не обнаруживали. И вдруг сразу порок второй степени, с переполненными водой легким, печенью и самим сердцем. И сразу разговор об операции с вшиванием клапана, причем одни врачи настаивают на немедленной, а другие говорят, что можно и не спешить, но и сильно не затягивать, т.к. потом будет поздно делать из-за возраста. В конце концов, принимается решение - полгода интенсивной терапии и потом вновь вернуться к вопросу об операции.
Следующая странность, на первый взгляд выглядит, наоборот, как аргумент в пользу того, что все произошло по правилам медицины. У меня еще года за два до той поездки начали отекать ноги, причем, чем дальше, тем сильней. Поскольку по сравнению с прочими моими болячками это беспокоило меня не сильно, то, исповедуя принцип Амосова, по врачам без особой нужды не бегать, я это игнорировал. А тут вдруг выясняется, что это - вернейший признак порока сердца. Т.е. получается вроде бы, что никакой странности и неожиданности нет, порок развивался постепенно и я сам виноват, что вовремя не обратился с этим симптомом к врачам. Но тут появляется еще один нюансик. Дело в том, что еще во время той поездки в Москву у меня отечность ног пропадала полностью прямо в поезде по дороге туда и вплоть до возвращения не было никаких ее признаков. А по возвращении она вновь возникла.
Тут можно, конечно, сказать, что одна поездка - это, так сказать, один эксперимент - не репрезентативная выборка. Мало ли какой фактор там мог сработать, нельзя делать отсюда никаких выводов. Но с тех пор я еще два раза ездил в Москву, последний раз был там целый месяц и лишь несколько дней, как вернулся. И каждый раз эта история повторяется с абсолютной точностью.
Следующая странность и на первый взгляд противоречит медицинской науке. Не менее важным показателем аортального порока, чем отекание ног, является низкое аортальное давление. У меня оно было в последние лет 20 стабильно 70 без колебаний. А вот когда у меня нашли порок, оно сразу оказалось 50 и иногда даже 40. Никакой постепенностью развития здесь, как видим, не пахнет.
Еще одна странность, отмеченная в предыдущей статье, это что вода из легких, печени и сердца ушла полностью уже буквально через несколько дней после начала лечения. А собирались выкачивать ее оттуда через пункцию.
Теперь о развитии событий за пределами периода, описанного в предыдущей статье. В январе этого года я явился в институт Амосова для повторной проверки и решения вопроса об операции. Несмотря на то, что прошедшие полгода (точнее 7 месяцев) я интенсивно лечился, изменения показателей практически не было (не считая того, что ушла вода). Только так называемый градиент чуть-чуть ухудшился (с 38 до 41). Хотя по логике интенсивная терапия, а тем более уход воды должны были дать хоть какой-то положительный результат.
Не менее странно и заключение врача, сделанное в результате этого обследования. Если во время моего первого обращения в институты Амосова и Строжеску, одни врачи советовали делать операцию немедленно, другие говорили, что можно не спешить, но никто даже не заикался, что делать ее уже поздно, т.к. слишком опасно и неизвестно, что она даст, то теперь я услышал именно это. Отсюда напрашивается логический вывод, подкрепленный впечатлением от интонаций и мимики врачихи, что опасность операции, о которой она меня предупреждала, заключалась не в результатах обследования, практически совпадавших с предыдущими, а в том, что меня могут просто зарезать на операционном столе. Ну, или сделать операцию так, чтобы я скоро загнулся.
Следует еще упомянуть, что терапевтическое лечение в период между первым и вторым обследованием у Амосова сопровождалось заметными улучшениями в самочувствии, но потом опять срывами в исходное состояние. Само по себе это обстоятельство вряд ли заслуживало бы внимания, но встроенное в общую, описанную выше картину, оно добавляет ей убедительности. Случайности, конечно, бывают, но когда они начинают коррелировать друг с другом, это говорит о причинной связи. Тем более, если эти корреляции выходят за рамки последних полгода, а распространяются на ряд лет и даже десятилетий, что описано в самой повести "Итог" и предыдущих ее дополнениях. Перечислять эти корреляции, описанные в предыдущих частях "Итога", я не буду, но упомяну для примера самые ударные.
За эти годы у меня было множество разной силы отравлений. Трижды я попадал с отравлением в больницу скорой помощи, причем в первый раз это кончилось инфарктом и разрушением всего желудочно-кишечного тракта. Это отравление было токсическим, но чем именно я был отравлен врачи не только не сказали мне, но видно было, что мои вопросы на эту тему вызывают у них откровенный испуг. В последнем случае несколько лет назад врачи в больнице каждый день по два раза рентгенили меня, утверждая, что причиной моего состояния является рак, а вот сделать анализ содержимого моего желудка, чтобы выяснить, чем я отравился, так и не сделали. В конце концов, опасаясь, что меня зарентгенят в доску, я сбежал оттуда (хоть и был еще крайне слаб). В выписке, кстати, ни словом про рак не упоминалось, а было написано "обострение панкреатита". На рак я потом на всякий случай проверялся, естественно, ничего не нашли.
Что касается повторных срывов в лечении тех ли иных хронических болезней, то они у меня наблюдались систематически, причем коррелировали всегда либо с написанием мной статей, затрагивающих тех или иных политиков первого ранга или с возможным моим прорывом с философией (ее признанием).
Вывод, который отсюда напрашивается, понятен и я его сделал еще в повести "Итог". Моя философия и публицистика, породили мне могущественных врагов, которые дабы воспрепятствовать признанию моей философии, ведут со мной борьбу по всему полю, в том числе целенаправленно разрушая мое здоровье с помощью отравлений и электромагнитного дистанционного облучения.
У читателя, не читавшего повесть "Итог", давно уже, наверно, свербит язык воскликнуть: "Что за неуловимый Джо этот Воин! Кому он нафиг сдался со своей философией, чтобы его пытались извести десятилетиями, да еще до сих пор так и не довели это дело до конца. Мало ли в мире есть философов и публицистов, куда как более известных, и никто их не трогает".
Ну что касается публицистов, то нельзя сказать, что их, никого из них, никто и никогда буквально не трогает. Гонгадзе, например, за его длинный язык голову отрезали. Подробно, кого и чем задела моя философия и публицистика, я излагаю в том же "Итоге", в первой части, которая так и называется "Что сделано и кого это задело". Здесь я не буду, естественно, повторять это в полном объеме, но краткое объяснение, все же, вынужден дать.
Философия, настоящая большая философия ( а я претендую на то, что создал именно такую философию) это в том числе и идеология, а нет более жестоких войн, чем идеологические. Спрашивается, почему читатель должен верить мне на слово, что моя философия, действительно, настоящая, большая, если широкой публике я, как философ, практически неизвестен.
Сказано 'По плодам их узнаете их'. Я в своей философии создал новую теорию познания, теорию детерминизма, свободы, теорию оптимальной морали, рациональную теорию духа, единый метод обоснования научных теорий, начала новой макроэкономической теории, предложил новую, основанную на едином методе обоснования трактовку учения, данного Библией, проанализировал причины глобального кризиса современного человечества и указал пути выхода из него. Указанный список читатель легко может проверить по названиям моих опубликованных книг и их оглавлениям. А сами книги без труда может найти в интернете, например, на сайте www.litmir.net.
Конечно, создание каких-то теорий и даже их публикация еще не означает, что эти теории истинные и со временем получат всеобщее признание. Я сам постоянно противопоставляю мои теории уже существующим, опубликованным и более или менее признанным, по крайней мере, в профессиональной среде, а иногда, как в случае, скажем, с марксизмом, и в широком мире. Я, конечно, мог бы предложить читателю самому судить об истинности моих теорий, познакомившись с ними, но, понимаю, что вряд ли найдется много желающих заняться этим, а тем более обладающих достаточными для этого знаниями.
Вообще, признание теорий осуществляется через обсуждение и признание их сначала в профессиональной среде, а затем уже оно распространяется на широкую публику. Причем в случае фундаментальных теорий это обсуждение затягивается, как правило, на десятилетия, а иногда и столетия. В случае же фундаментальной философской теории дело осложняется еще тем, что современная философия разбита на множество школ, каждая со своим идеологическим окрасом и между школами нет никакого общего языка и, соответственно, никого серьезного обсуждения теорий не происходит. Обсуждения происходят только внутри школ. А поскольку фундаментальная теория не может укладываться в рамки никакой из существующих школ, то навязать ее обсуждение в этой ситуации, практически невозможно.
Я понимаю, что, пусть и по объективным и независящим от меня причинам, получается объяснение типа, почему, читатель, я не могу тебе доказать истинность моих теорий, но ты должен мне поверить на слово. Поэтому я попробую дать косвенные аргументы, позволяющие сделать вероятностную оценку истинности моих теорий и их значение.
В 2010-м году я был членом программного комитета Всемирного Философского Форума под эгидой ЮНЕСКО в Афинах и сделал на этом Форуме 5 докладов, больше чем любой другой участвовавший там философ. Принимал я участие и в ряде международных философских конференций, кроме книг опубликовал ряд статей в философских журналах и сборниках, имею положительные отзывы на некоторые мои работы от известных философов. Всего этого было бы несравненно больше, если бы не отчаянное сопротивление признанию моей философии и связанная с ним борьба по всему полю, которую ведут против меня философский истэблишмент и различные политические силы. Борьба, результатом которой в частности является то, что я существую на одну только минимальную пенсию, которой не хватает на еду и лекарства, не говоря об оплате организационных взносов за участие в международных конференциях, на которые я постоянно получаю приглашения.
Сама эта борьба, которую ведут против меня различные власти на протяжении вот уже более 30-лет, начиная с момента, когда я впервые выступил с первой моей философской книгой 'Неорационализм', также свидетельствует о значимости, состоятельности, важности моей философии. Эту борьбу я описал во все той же повести 'Итог', здесь приведу только несколько примеров.
На момент, когда в 1984 г. должна была выйти в печати на английском в приличном издательстве упомянутая моя книга 'Неорационализм' и одновременно значительная часть моей публицистической книги 'Записки оле' в солидном израильском литературном журнале '22', произошел 'случайный' инцидент, в результате которого я попал в тюрьму с обвинением в преднамеренном убийстве и ни одна из этих книг так тогда и не вышла. Не стану здесь доказывать, что обвинение было ложным, что случившееся было оправданной самозащитой, что дело мне было пошито крайне грубо и примитивно, а процесс проходил с нарушением процессуального кодекса и что погибший, нападавший на меня с ножом, был психопат, стравленный на меня втемную противниками моей философии. Все это я подробно описываю в 'Итоге'. Но давайте перепрыгнем через это и просто зададимся вопросом, могло ли быть случайностью, что инцидент произошел как раз, когда должна была выйти в печати моя первая книга с началами моей философии, выйти, как я сказал, на английском в приличном издательстве, что могло привлечь к ней внимание в западном мире и сразу поставить мою философию, что называется, на карту? Конечно, могло, скажет читатель и будет прав, ибо случайности бывают. Но если мы имеем длинную последовательность 'случайностей', демонстрирующую функциональную зависимость от некой независимой переменной, то не увидеть здесь причинную связь может только человек, крайне далекий от науки. И таковая последовательность с зависимостью от продвижения моей философии имела место на протяжении последующих 30 лет.
Уже когда я сидел в тюрьме моя соратница о борьбе за выезд евреев из Союза, Людмила Лодина, ставшая к тому времени замом главного редактора небольшого израильского русскоязычного журнала 'Кинор', по моей просьбе издала небольшую часть моих 'Записок оле', которые журнал '22' к этому времени уже отказался публиковать из-за моей посадки. Это был последний номер журнала 'Кинор', власти закрыли его после этого, а сама Лодина не просто лишилась работы, но 2 года ее не брали ни на какую другую работу и она чуть не умерла с голоду.
Аналогичная история произошла в 90-е в Киеве, когда уволили с работы первого зама редактора газеты 'День', Наталию Логинову после того как она опубликовала подряд 6 моих статей, а меня после этого там публиковать сразу перестали. Аналогичным образом, пусть и без увольнения редакторов, мне перекрыли доступ к публикациям во всех прочих украинских газетах.
Я могу продолжать этот перечень еще и еще, но тех, кому мало приведенных примеров, отсылаю к повести 'Итог'. Среди прочего я описываю там, как исчезали или портились мои сайты в интернете и не только мои сайты, но целые отнюдь не мои персонально серверы, на которых я, что называется, хорошо сидел, например сервер Известия науки (www.inauka.ru). Кстати, выше я упомянул сервер www.litmir.net, на котором можно найти все мои опубликованные книги. Буквально на другой день после того, как я это написал, и еще даже нигде не размещал, сервер исчез из интернета, хотя эту часть статьи я еще не размещал в интернете. Не знаю, исчез ли он навсегда, как inauka, или вновь появится, как в свое время мой личный сайт. Последний, правда, появился не сам собой, а после моих многочисленных жалоб.
Еще замечу, что история с обнаружением у меня порока сердца тоже коррелирует с событием связанным с моей философией. Как я уже сказал, порок сердца у меня обнаружили, когда я обратился к врачам в связи с резко ухудшившимся состоянием здоровья вскоре после возвращения из Москвы в мае прошлого года. А ездил я в Москву, чтобы продвигать в тамошних издательствах публикацию моей новой книги 'Наука и лженаука'. В этой книге я на многих примерах обрисовывал состояние современной науки и степень засоренности ее псевдо учеными, вплоть до самых академических верхов, особенно в гуманитарной сфере и в философии в частности. Понятно, что это в высшей степени затрагивало интересы и амбиции ученых и особенно философских иерархов.
Тут читателю, наверняка, опять хочется воскликнуть: 'Кого все же конкретно и чем затрагивала Ваша философия, господин Воин, и если только философов и ученых, то неужто они способны хотя бы чисто технически, не говоря про морально, осуществлять диверсии против Вашего здоровья?'
Конечно, не только и далеко не в первую очередь философов и ученых. Кого и почему, как я уже сказал, я описал в 'Итоге'. И опять я вынужден вкратце это описание здесь резюмировать.
Моя философия начинается с фундаментальных вещей, типа теории познания, детерминизма и т.д., но заканчивается вопросами идеологии: оптимального устройства общества, системой ценностей и т.п. Сегодня этими вопросами не занимается и не высказывается по их поводу публично в меру своих возможностей (хотя бы в интернете) разве что Робинзон Крузо на необитаемом острове и, казалось бы, мой голос должен просто утонуть в море полемики и пропаганды на эту тему. Но дело в том, что главные идеологии, борьба между которыми раздирает сегодня планету: неолиберализм, национализм, религиозный фанатизм, имперская идеология и возможные их комбинации, имеют каждая свое философское обоснование и шумная пропагандистская борьба не может нанести им существенный вред, пока и поскольку не разрушено и не опровергнуто их философское обоснование, что может сделать лишь новая большая философия. Моя философия разрушает философское обоснование каждой из этих идеологий и объективно делает меня врагом адептов каждой из них и, прежде всего, политических деятелей, но не только.
Хорошо, скажет читатель, пусть объективно делает. Но как об этом догадывается средний политик, который, как правило, далеко не философ? Во-первых, политики - это порода людей, обладающих инстинктом власти, который заменяет им фундаментальные знания в различных областях. Разбираться в моей философии они, конечно, не разбираются, да и книг моих не читали, но опасность для их власти, исходящую от нее, они чувствуют этим самым инстинктом. Во-вторых, каждая крупная политическая сила, выстроившая себя на определенной идеологии, имеет людей, иногда целый штат, занятых идеологией и в частности отслеживанием потенциальных угроз их идеологии. А если эта сила при власти, то этот отдел входит в состав или тесно сотрудничает с органами безопасности. А под пристальным вниманием этих органов с небольшими перерывами я нахожусь еще со времен моей диссидентской деятельности в Союзе. Я менял страны проживания, менялись власти в этих странах, но каждый раз я быстро оказывался под колпаком новых органов безопасности. (Это я также описываю в 'Итоге').
Наконец, есть еще моя публицистика. Правда, это поле пахано-перепахано многими другими и сегодня зачастую небесталанными публицистами. Но моя публицистика, что называется, подбита философией и потому копает глубже и, к тому же, продвигает и мою философию. Примеры того, как мои конкретные публицистические статьи приводили к 'ответкам' с отравлениями, я привожу во все том же 'Итоге' и его дополнениях.
И, наконец, кто конкретно может осуществлять отравления и электронное облучение и почему это дело до сих пор не довели до конца? Конечно, философы и ученые и даже неолибералы сегодня не делают этого свои руками. И не по причине тотальной высокой моральности в их среде, а по причине отсутствия технических возможностей. Кстати, история моей посадки в тюрьму и продолжавшиеся и во время моей отсидки и по выходе попытки с помощью натравливания на меня уголовников и даже наезда машиной, устранить меня физически - дело рук именно неолибералов, обладавших в то время всей полнотой власти и политической, и судебной, и академической в Израиле. Но сегодня и я далеко от Израиля, и неолибералы далеки от власти в нем. И вообще главное оружие неолибералов, даже когда они во власти, а тем более, когда не во власти, это не физическая расправа, а война грязью - клевета и инсинуации. Это оружие применялось против меня и во время моего процесса, дабы таким образом отвлечь интересующихся от грубого нарушения закона в отношении меня (чти 'Итог'). Не забывают меня израильские неолибералы и до сих пор, время от времени ляпая в мою сторону грязью в интернете. Хотя, казалось бы, сегодня у них забот должно быть достаточно и без меня.
Но, хотя неолибералы, а тем более философы и ученые не имеют прямого отношения к нынешним диверсиям против моего здоровья (не являются, ни исполнителями, ни организаторами) но опосредованное отношение еще как имеют. Непосредственные исполнители это, конечно профессионалы, т.е. либо действующие, либо бывшие сотрудники безопасности. Организаторы - это люди из этой же среды, либо политики, не обязательно привластные, могут быть и те, кто только рвется к власти. А вот идейными вдохновителями могут быть и политики и идеологи и те же философы и ученые иерархи. Причем заказ может осуществляться не обязательно через центральную власть. В сегодняшней действительности, особенно украинской, понятие власти существенно размыто. И не потому, что существует демократическое разделение властей: законодательная, исполнительная и т.д., каждая со своими функциями и обязанностями, а потому то существует своего рода феодализация власти. В частности многие политические силы и группы имеют своих людей в органах безопасности и могут действовать через них, минуя центральную власть. Что, конечно, не избавляет центральную власть от ответственности и не означает, что она никогда сама не причастна к рассматриваемы диверсиям. А, вот, в натравливании на меня этих сил, господа философы, ученые и неолибералы еще как могут участвовать и участвуют. Причем, московские и киевские философы (верхушка), несмотря на принадлежность разным и даже враждующим сегодня государствам и изображение из себя патриотов этих государств, на самом деле - одна нечистоплотная компания, рожденная и спаянная еще в недрах Союза, где они по долгу службы были защитниками марксизма, а после его развала сразу перешли в постмодернисты и т.п.
Почему же все-таки дело все еще не доведено до конца? Во-первых, попытки кончить дело разом имели место в более отдаленном прошлом, в Израиле и в той истории с отравлением, когда я получил инфаркт. Спасало природное здоровье, физическая сила и быстрота реакции, которые тогда еще были, а главное, Божья помощь. Но после того, как по приезде из Израиля в Киев я опубликовал 'Неорационализм', а потом еще и еще продвигал свою философию, грубое физическое устранение меня стало невыгодно тем политическим силам, которым моя философия мешала, ибо могло дать обратный эффект - привлечь внимание к ней. А вот изводить меня медленно, лишая по ходу сил активно работать и одновременно замалчивая мою философию и дискредитируя меня лично, - это оптимальная тактика и на это ума у политиков хватает.