Что нужно делать для ограничения глобального бизнеса, я описал в упомянутой книге и кое-что из того, что я предлагал уже сделано и продолжает делаться по инициативе западных стран и Америки, прежде всего. (Не утверждаю, что это делается по моему совету, могли и сами додуматься, но не исключаю и что заимствовали у меня, забыв упомянуть автора). В частности приняты международные законы, ограничивающие (пока недостаточно) возможность укрытия прибылей в офшорах. Кроме того некоторые считают, что дефолт банков Кипра, при котором многие транснациональные вкладчики потеряли там свои вклады, это инициатива американцев, смысл которой - начало разгрома офшоров в пользу американцев же. И подобный разгром ожидается теперь на Виргинских островах и других злачных местах для укрытия прибылей от налогов. Такого способа разгрома глобального бизнеса я не рекомендовал, потому что это несправедливо в отношении многих стран, России в частности, и со временем аукнется мировой экономике негативом. Но это лишний раз показывает, что в Америке есть силы, понимающие вред и опасность глобального бизнеса для самой Америки. Это значит, что если Россия возьмет курс на сотрудничество со всеми странами мира и с Америкой в частности в укорочении глобального бизнеса, то ей будет с кем разговаривать в этой Америке в том числе. И на этом пути можно добиться, чтобы борьба с глобальным бизнесом шла не за счет России и других стран, как в случае с офшорами на Кипре. Конечно, нельзя забывать, что Америке, по крайней мере, в ближайшей перспективе выгоден именно кипрский вариант борьбы с офшорами и глобальным бизнесом. И что последние десятилетия она явно предпочитает свои интересы общечеловеческим. Но если Россия возьмет на вооружение мою макроэкономическую теорию, то сможет убедить многие страны мира и, в конечном счете, и саму Америку, что избранный ею путь борьбы с офшорами и глобальным бизнесом не оптимален не только для других стран, но и для самой Америки в отдаленной перспективе.
Вернемся к еще одному пункту из анализа Делягина и выводам, которые он из него делает. Он пишет, что если раньше "мы меняли окружающий мир, то теперь во все большей степени меняем свое восприятие этого мира (так как наиболее рентабельным из общедоступных видов бизнеса стало формирование сознания)....
Изменились мотивы общества: люди в массовом порядке стали осознанно приносить свои интересы в жертву эмоциям".
Т.е. глобальный бизнес манипулирует нашим сознанием с помощью информационных технологий, в частности разжигает эмоции и в результате мы забываем или неправильно понимаем свои подлинные интересы. И отсюда все тот же вывод о необходимости изоляции от глобального бизнеса.
То, что глобальный бизнес стремиться манипулировать нашим сознанием, это верно. Еще более верно, что люди сегодня все чаще поступают вопреки своим подлинным интересам. Но, во-первых, как было сказано, изолироваться от глобального бизнеса на какой-либо территории, предоставив ему царствовать во всем остальном мире, невозможно. А, во-вторых, даже если бы и было возможно, решит ли это проблему манипулирования нашим сознанием и правильного понимания своих интересов и следования им? Разве в эпоху до глобализации не было манипулирования сознанием масс? Не было гебельсовской и красной пропаганды? А исламский фундаментализм - это не манипулирование сознанием? Да во всю историю человечества существовало это манипулирование сознанием, начиная с лохматых времен, когда его осуществляли всякие жрецы и шаманы. В человеческой истории был лишь короткий период просветления, когда это манипулирование было сведено к минимуму. Это - эпоха Просвещения, а точнее эпоха торжества рационалистического мировоззрения, да и в эту эпоху просветление было не во всем мире, а только в Европе, где и случилось Просвещение и восторжествовало на время рационалистическое мировоззрение.
Сейчас откат в этом отношении наблюдается и в Европе с Америкой, тем более в России с Украиной, а уж про Африку с Азией говорить не приходится. (Хумейнизм, ИГИЛ и т.д. - тому отличная иллюстрация, да и война в Украине от того не далеко ушла). Причиной этого отступления является кризис рационалистического мировоззрения, мировоззрения, на котором встала и расцвела европейская цивилизация, стряхнув с себя с его помощью мрак средневековья и освободив умы европейцев от манипулирования сознанием со стороны манипуляторов всех мастей. Без преодоления этого кризиса никакая борьба с глобальным бизнесом, с изоляцией от него или с взаимодействием со всеми остальными странами мира, решению этой проблемы не поможет. Будет по-прежнему манипулирование сознанием, не со стороны глобального бизнеса, так со стороны "сект, объединяющих людей на основе некритического восприятия религиозной догмы, человека, товара или финансового продукта". И со стороны традиционных политических партий, властей и групп интересов всех мастей. Все это мы наблюдаем и сегодня, и без изоляции от глобального бизнеса. Не один глобальный бизнес зомбирует нам сегодня мозги, их зомбируют нам сегодня со всех сторон. Либеральные мыслители подают это даже как достижение, свобода ж выбора есть. Забывая, что свобода выбора свободе выбора - рознь. Одно дело, когда люди понимают, между чем и чем они выбирают, и делают осознанный выбор, другое, когда их выбор не рационален, а базируется на эмоциях и вместо разумно управляемого общества разумных людей получается тотальная шизофрения и тотальная ненависть всех ко всем. И выход из этой тотальной шизофрении без разрешения кризиса рационалистического мировоззрения может быть только через установление всемирной диктатуры Соединенных Штатов (глобального бизнеса) или диктатур локальных с взаимоисключающими идеологиями, что непременно приведет к мировой войне.
О сути кризиса рационалистического мировоззрения, его причинах и влиянии на ситуацию сегодня в мире, в частности на манипулирование сознанием и плохое понимание своих интересов не только массами, но и государствами и их элитами, я писал много. ("Кризис рационалистического мировоззрения и единый метод обоснования научных теорий", "Глобальный кризис: причины и пути выхода", LAP-publishing, Саарбрюккен, 2013 и др.). Здесь изложу это вкратце.
Кризис произошел из-за ошибок, изначально содержащихся в положениях классического рационализма и ставших очевидными после появления теории относительности Эйнштейна. Ошибки эти заключались в абсолютизации научного познания, в представлении, что наука не меняет своих понятий и однажды сделанных выводов, а новое знание только добавляется к ранее добытому, ничего в нем не меняя. Теория относительности Эйнштейна ярко высветила то, что вообще-то можно было заметить и раньше, а именно, что наука таки меняет свои понятия и выводы при смене так называемых парадигм, а лучше сказать, фундаментальных теорий. Как это и произошло при смене механики Ньютона теорией относительности Эйнштейна. Время, абсолютное у Ньютона, стало относительным, а скорость света, вопреки выводу механики Ньютона о сложении скоростей по формуле Галилея, оказалась постоянной и не складывающейся со скоростью источника света. И т.д. Это и привело к кризису рационалистического мировоззрения. (Поскольку оно было тесно связано с рациональной наукой и его авторитет в значительной степени подкреплялся казавшейся до этого незыблемой надежностью науки).
Вскоре после появления теории относительности на Западе распространились и стали господствовать философские направления, релятивизирующие научное познание, доказывающие его относительность. Такие, как философский релятивизм, онтологический релятивизм, лингвистический релятивизм, пост позитивизм и т.д. с такими именами как Куайн, Кун, Фейерабенд, Поппер, Лакатос и т.д. Попытки исправить классический рационализм, устранив его недостатки, но сохранив его главное достоинство - веру в способность нашего познания (рационально научного) давать нам надежную истину, в частности выводы, на которые можно полагаться без риска, что мы можем прийти к результату противоположному предсказанному наукой, причем не только в сфере естественных и точных наук, но и в гуманитарной сфере, - оказались до сих пор безуспешными. Несмотря на то, что это пытались сделать такие гиганты мысли как Гильберт, Рассел, Фредж, Пеано и другие. Даже философы релятивизаторы науки - Поппер и Лакатос тоже претендовали на это, тоже безуспешно.
Конечно, и после того, как произошел этот кризис и утвердились на Западе упомянутые философские течения, люди не перестали пользоваться техническими плодами науки. Естественные, а тем более точные, технические науки вообще мало пострадали от этого кризиса (хотя тоже пострадали). Но в гуманитарной сфере, в области политики, морали, в общественных науках и даже в макроэкономике воцарилось неверие в возможность найти единую для всех объективную истину или справедливость. Начался, так сказать, полный плюрализм, у каждого своя правда. Действительно, как можно исповедовать, скажем, какую-либо систему морали, научно обоснованную, если наука не дает нам надежных выводов и завтра окажется, что эта система неверна и нужно было делать все наоборот. В этой ситуации, как сформулировали еще экзистенциалисты, единственно надежными ценностями остаются индивидуальная свобода (свобода в обществе от общества) и чувственные наслаждения (положительные эмоции). Поэтому падение авторитета научной обоснованности, особенно в гуманитарной и общественной сфере, привело не только к интеллектуальной деградации западного общества (а странам не принимавшим рационалистического мировоззрения, условно говоря, некуда было и деградировать), но и к моральной тоже. А и то и другое вместе привело к тому, что при выяснении истины в этой сфере, при решении политических и общественных вопросов и проблем ( в частности при выборе кандидатов на демократических выборах) люди стали меньше полагаться на рациональную аргументацию, а больше руководствоваться эмоциями и инстинктами ('хлеба и зрелищ' сейчас, а 'после нас хоть потоп'). Либо эмоциями, разжигаемыми с помощью пропаганды и провокаций. (Во всем виноваты жиды, черные, хохлы, москали, американцы, ну и кого против кого стравили). В результате способность критического (аналитического) мышления в политике и общественных делах, как у масс, так и у элит упала до нуля со всеми вытекающими отсюда последствиями, включая легкость сегодня манипулирования массами теми, кто имеет возможность манипулировать. А при нынешнем уровне информационных технологий это - практически каждый, кто пожелает.('хлеба и зрелищ' сейчас, а 'после нас хоть потоп').
Но можно ли исправить ошибки классического рационализма при сохранении его сути? Я утверждаю, что я сделал это. Я показал ("Неорационализм", Киев, 1992; "Единый метод обоснования научных теорий", Алетейя, СПб, 2012 и др.), что, хотя наука и меняет свои понятия и выводы при переходе от одной фундаментальной теории к другой (в той же области) и даже обязана это делать при таком переходе, но метод обоснования и старой и новой теории остается одним и тем же единым методом обоснования научных теорий, выработанным в процессе развития естественных наук, но до сих пор не сформулированным явно, а работающим на уровне стереотипа естественно научного мышления. (И даже на этом уровне работающим преимущественно в сфере естественных наук, а гуманитарии и до кризиса классического рационализма не очень пользовались им, а сейчас и вовсе забросили). Я сформулировал этот метод и достроил его и показал, как им пользоваться (с соответствующей адаптацией) и в гуманитарной сфере. Я показал, что если старая теория обоснована по единому методу обоснования, то и после появления новой фундаментальной теории с отличными выводами, выводы старой остаются истинными в пределах границ применимости этой теории. Правда, до сих пор не было ясно, как определить эти границы до того, как появилась новая фундаментальная теория (точнее, так называемый опровергающий эксперимент). Сформулированный мной единый метод обоснования научных теорий позволяет сделать это наперед. Таким образом, решается проблема надежности научного познания, которая привела к кризису рационалистического мировоззрения. Решается на теоретическом уровне (в предположении, что метод действительно существует и дает то, на что претендует). Но для того, чтобы это решение стало практическим, надо чтобы этот метод был признан и принят на вооружение обществом. А для этого надо, чтобы сначала метод был принят философским и научным сообществом. Принят, естественно, не на веру, а в результате обсуждения и установления его истинности. Возможно, конечно, что будет установлена ложность метода. В последнем случае это тоже будет результат полезный для общества, как бы он ни был неприятен мне лично. Но обсуждения не происходит по причине, что моральная деградация коснулась и научного, а особенно философского сообщества. Философы перестали служить истине и обществу, а превратились в служилых, озабоченных только своей карьерой. А признание единого метода обоснования этой карьере помешает, т.к. станет видна необоснованность тех публикаций, с помощью которых они эту карьеру делают.
Теперь вернемся к вопросу о духе, про который Делягин сообщил только, что потребность в нем сегодня вполне удовлетворена с помощью информационных технологий и, следовательно, нет нужды заниматься им, планируя как обустроить Россию и мир. На самом деле Делягин ошибается и нужда есть. Ошибка Делягина начинается с того, что он, как и очень многие в России, как среди патриотов, воюющих за духовность, так и среди либералов, издевающихся над духовностью, говорит о духе, а также об эмоциях не дифференцировано. Вот просто дух и просто эмоции, а какой дух и какие эмоции, неважно. В то время как как раз это и важно. Эта не дифференцированность очень вредит патриотам и помогает либералам, противникам духовности. Вредит, потому что способствует проникновению в ряды патриотов бездуховных карьеристов, строящих карьеру на симуляции патриотизма и духовности, и разного рода фанатиков и носителей больного духа. А либералам это облегчает задачу нападок на защитников духовности. Мол, смотрите, каковы эти защитники духовности, и лучше наша бездуховность, чем такая духовность. Т.е. дух духу рознь и эмоции эмоциям тоже. Чтобы разобраться в этом начну с эмоций.
Делягин не случайно попутал эмоции с ощущениями ("сенсорный голод"). Отправной точкой для любых наших чувств (эмоций) служат ощущения. Но есть эмоции, которые практически совпадают с ощущениями, а есть, которые отстоят от этой отправной точки так далеко, что и докопаться до их связи с этим первоисточником почти невозможно, а главное эта связь уже и роли никакой не играет.
Возьмем, скажем, чувство голода. Оно настолько близко стоит к ощущениям, что его и называть можно и часто называют ощущением голода. А теперь возьмем чувства - эмоции, испытываемые нами, когда мы читаем книгу. Здесь тоже на входе есть ощущения - световые сигналы, поступающие от букв в наш орган чувств (точнее ощущений) глаза. Но при чем тут эти ощущения к той буре чувств, которую может вызывать (а может не вызывать) чтение книги. Ясно, что эти чувства вызываются не самими световыми сигналами, а теми смыслами (и художественным воздействием), которые в них зашифрованы автором и которые только переносятся в наш мозг с помощью соответствующих световых сигналов. Мы можем испытывать мощнейшие эмоции и от одних только мыслей, когда источника ощущений вообще не видно. (Хотя, если бы человек был лишен органов чувств и не получал отродясь никаких ощущений, то у него и никаких бы мыслей в голове не возникало).
Учитывая вышесказанное, мы можем разделить чувства-эмоции на, условно говоря, низкие, в смысле близкие к ощущениям, и высокие, далеко отстоящие от ощущений. Конечно, четкой границы между теми и другими нет, есть случаи, когда трудно определить, что там превалирует, высокие чувства или ощущения. Так, например, в случае гармоничной любви мужчины и женщины. Но гармоничной любовь бывает не всегда, а сегодня так и не часто. Часто превалируют ощущения - голый секс. Бывает, что превалируют в любви и высокие чувства, вплоть до платонической любви. Но это отсутствие четких границ между низкими и высокими чувствами не мешает нам при построении модели воспользоваться такой дефиницией. (Тот, кто знаком с моей теорией познания, знает, что и в физике не существует абсолютных границ между понятиями, что не мешает физике с успехом строить свои модели и пользоваться ими для получения практических результатов).
Соотношение потребностей человека в низких и высоких чувствах в процессе эволюции человека от первобытного к современному менялось. И вплоть до эпохи, которую вслед за Делягиным назовем пока что информационной, оно менялось в одну сторону. А именно, в сторону возрастания высоких чувств. Первобытный человек был близок к животному. У низших животных, у какой-нибудь амебы вообще нет чувств, есть только ощущения. У высших животных, у кошки, собаки, как по мне, есть чувства (хотя некоторые ученые это отрицают). Но это достаточно примитивные чувства, стоящие близко к ощущениям. Кошка и собака не способны испытывать сильных эмоций, слушая музыку Баха. Таким образом, весь процесс перехода от обезьяны к человеку неразрывно был связан с нарастанием не только его интеллектуальных способностей, но и доли высоких чувств за счет низких в его эмоциональном восприятии мира и себя. Причем еще неизвестно, что больше делает человека человеком, интеллект или способность и потребность в высоких чувствах. Высокие чувства конкурируют с интеллектом и с точки зрения развития и процветания общества, как материального, экономического, так и культурного, а также надежности, устойчивости общества. Цивилизации, достигавшие расцвета и длительно процветающие, такие как европейская в недавнем прошлом и все еще или античная в древности, отличались от их нецивилизованных соседей не только более высоким уровнем интеллекта, но и большей высотой чувств, что отразилось в оставленном ими искусстве.
Но этот процесс нарастания высоких чувств в истории человечества происходил лишь до недавних пор. Как раз до тех пор, пока эпоха Просвещения не сменилась сначала эпохой модернизма, а затем постмодернизма. Регресс человечества, западного, прежде всего, в интеллектуальном отношении, начавшийся с кризиса рационалистического мировоззрения, сопровождался и регрессом его в сфере чувств, примитивизацией их. И это не случайно.
Высокие чувства связаны с душой и духом. ("Пришло высокое мгновенье, прекрасным душу обожгло"). Они, в отличие от низких, направлены не на самого человека с его непосредственными ощущениями (кайф поймать), а, как минимум, на другого человека: любимую женщину, детей, родителей, друзей (душа). Или на более абстрактные объекты: природа, красота, истина, справедливость, Родина, Бог (дух).
Большинство из этих высоких чувств в далеком прошлом имели своим обоснованием религию. Бог велел и возлюбить ближнего своего, и чтить родителей, искать истину, отстаивать справедливость и т.д. В Новое Время авторитет науки потеснил авторитет религии, но в рамках рационалистического мировоззрения высокие чувства получили рациональное обоснование: интерес всех, общества требует и любви к ближнему, и поиска истины, и справедливости и т.д. Кризис же рационалистического мировоззрения поставил под сомнение любые рациональные модели, особенно в сфере гуманитарной, касающейся человека и общества. В результате достоверными и надежными оказались только ловля кайфа и сплошной гедонизм. А на практике это порнуха, чернуха, низкопробное массискусство, оскотинивающий потребителей его шоубиз, секс индустрия, сексуальные извращения, наркотики и т.д.
Тут может возникнуть вопрос, а почему в результате кризиса рационалистического мировоззрения не возродилось религиозное обоснование высоких чувств? Ну, отчасти, таки возродилось, что видно невооруженным глазом, например в России. Но полного возрождения не произошло, и в последнее время даже начался обратный процесс. Потому что, как ни странно на первый взгляд, вопреки кажущемуся противоречию между наукой и религией (в действительности нет противоречия между наукой и верой в Бога), религия сама нуждается в научном обосновании. Естественно, речь идет не о вере в Бога как таковой. (Наука не может ни доказать существование Бога, ни опровергнуть его). Речь идет о правильном понимании Учения как жить людям, даваемым той или иной религией и изложенном в Священных Писаниях этой религии. То, что любая религия, например, христианская имеет проблему понимания своего собственного Учения, видно как из ветвления каждой большой религии на конфессии и множество сект с разным пониманием Учения, так и из безуспешных попыток богословов дать обоснованное и принимаемое всеми конфессиями толкование Учения. (О чем свидетельствует косвенно и Делягин, говоря о сектах, "объединяющих людей на основе некритического восприятия религиозной догмы"). Поэтому ученые не богословы, представители рациональной науки тоже уже давно пытаются дать обоснованное толкование Библии, и это занятие даже выделилось в отдельную науку герменевтику. Однако и ученым герменевтикам не удалось найти общий язык между собой и дать принимаемое всеми толкование Библии.
В результате после непродолжительного подъема религиозности начался новый ее спад, поскольку все те противоречия в толковании Учения, которые существовали еще до появления рационалистического мировоззрения, никуда не делись. А "Бог один и истина едина" и верующему человеку еще тяжелей примириться с этими противоречиями, чем неверующему. А еще стремительно изменяющаяся современная действительность поставила перед обществом и человечеством в целом вопросы, находящиеся в сфере морали и ценностей, т.е. в сфере ведения религии, на которые нынешние Отцы Церкви не в состоянии извлечь из Библии вразумительный ответ. Это такие вопросы, как клонировать или не клонировать вообще и человека в частности, до каких пор мы можем вторгаться в геном человека и т.д. Наконец, отсутствие правильного, обоснованного и общепринятого толкования Учения, как в прошлом вело к неискренности многих служителей церкви, так ведет их и сейчас. И этого не могут не видеть рядовые верующие. Настоящее возрождение религии возможно только через правильное, обоснованное толкование Учения с признанием и исправлением всех тех ошибок и преступлений, которых было немало в истории Церкви и которые втекали из неправильного понимания Учения.
На основании моего неорационализма и единого метода обоснования я предложил свой метод толкования, свою герменевтику и проиллюстрировал ее применение к толкованию Библии. ("Эволюция духа. От Моисея до постмодернизма", Direct Media, М., 2013).
Регресс современного модернистского и постмодернистского общества описан многими и мной в том числе. Поэтому ограничусь лишь одним примером. Раньше были интеллигенты, а теперь на смену им пришли интеллектуалы. Признаком и тех и других является, безусловно, высокий интеллект. Но интеллигент помимо интеллекта обязан был обладать и высокими чувствами. А интеллектуал может быть Гитлером или Пиночетом с высоким IQ, может заниматься вивисекцией животных, онанизмом или растлевать малолетних и он все равно будет уважаемым интеллектуалом. Какая разница следует отсюда для состояния общества, я думаю, не требует пояснений.