Современное общество целиком зависит от науки. Мало того, что если отнять у него те достижения техники и технологии, которые ему даровала наука, так оно просто погибнет, так даже удовлетвориться уже достигнутым уровнем оно тоже не может. Мы ждем, что наука поможет нам разрешить кризис, связанный с истощением природных ресурсов, разрешить экологический кризис (обусловленный, кстати, техникой и технологиями, которые даровала нам прошлая наука), вытащить экономику из кризиса за счет новых прорывных технологий и т.д. Но при том, что никто не отрицает роли науки и есть много желающих попиариться на славословии ее, отношение к науке в современном обществе в целом и в самой научной среде приобрело потребительский характер.
Когда-то ученый был жрецом в храме истины. Его интересовали не прикладные результаты, а истина, как таковая. И естественно, такие вопросы, как, что есть научная истина, как можно обосновать, доказать истинность того или иного вывода или теории, какова надежность конкретной теории и в какой степени и до каких пределов мы можем на нее полагаться и т.п. Т.е. вопросы, связанные с методом и методологией науки. Ну, если при этом получаются какие-нибудь прикладные результаты, то почему нет, но не это главное.
Сегодня ученый - это служилый, зарабатывающий свой хлеб и делающий карьеру в области науки. И платит ему общество за прикладные результаты. В лучшем случае за новую технику и технологии, в худшем за число публикаций и за наукометрические показатели, вещи, которые к истине и методу ее установления имеют отнюдь не прямое отношение.
На первый взгляд кажется, что в этом есть резон: на содержание науки общество тратит сегодня немалые деньги и естественно жаждет окупаемости с процентами. А всякие там истины и прочие абстракции вроде метода обоснования нужны ему в лучшем случае, как петрушка к жареному поросенку. Но это только на первый взгляд. На самом деле такое потребительское отношение привело к результату прямо противоположному ожидаемому. А именно - к снижению эффективности науки, к засорению ее большим количеством лженауки и псевдо ученых, к утрате авторитета науки, особенно гуманитарно общественной в обществе и как следствие - к нравственной деградации и наступлению хаоса в западном, а за ним и во всем мире. Я не стану грузить читателя цифрами из этой области, предоставив желающим сделать это самим, а проиллюстрирую это некоторыми фактами из истории науки.
Рациональная наука Нового времени, та, которой мы и обязаны нынешним расцветом техники и технологий, начиналась с философии, с воцарения в ней рационалистического мировоззрения в виде классического рационализма Декарта, Паскаля, Бекона. Которые были одновременно философы и ученые и закладывали одновременно и рационалистическое мировоззрение, без которого невозможна рациональная наука, и сам метод этой науки. Декарту в частности принадлежит метод координат, одна из важных частей строящегося метода рациональной науки. Важнейшими принципами, заложенными ими, были отрицание априорных истин и признание того, что истина может и должна устанавливаться только на основании опыта.
Дальнейший взлет рациональной науки, принесший уже весомые плоды в технике и технологиях, связан с фигурой великого Ньютона, который был не только великий физик, построивший классическую механику, но он же заложил и основу метода рациональной науки, которым она пользуется посей день. Суть этого метода - построение теоретических моделей, описывающих конкретные области действительности и основанных на непротиворечивых системах постулатов - аксиом, привязанных к опыту в данной области, из которых чисто логически, дедуктивно, там, где можно, с использованием математики, в идеале чисто аксиоматически извлекаются выводы. Выводы, составляющие тело теории и которые могут затем практически использоваться для надежного предсказания будущих опытов, что и открывает поле практического использования этих теорий. Кроме того Ньютон разработал математический аппарат исчисления бесконечно малых (дифференциальное и интегральное исчисления), который составляет весомую часть формализованного дедуктивного метода построения выводов на основе аксиом - постулатов теории. А последователь и соратник Ньютона Лагранж предложил так называемые обобщенные координаты, что позволило не только расширить применение метода Ньютона в самой механике, но и распространить этот метод на всю сферу естественных наук и даже за ее пределы. Благодаря этому и произошел тот мощный рывок науки и техники, плодами которого мы наслаждаемся сегодня.
Но этот метод рациональной науки и особенно метод обоснования истинности научной теории, выкованный практически в ту эпоху трудами целой плеяды блестящих ученых во главе с Ньютоном, так и не был тогда и до сих пор представлен эксплицитно, т.е. в явном виде, и существовал лишь на уровне стереотипа естественно научного мышления, подобно грамматике языка до того, как она написана. И в виде эталонных образцов теорий, обоснованных практически по этому методу, прежде всего механики Ньютона, по примеру которых строились далее и обосновывались новые теории: электродинамика Максвелла, термодинамика и т.д.
До поры до времени этого было достаточно, как для расцвета самой рациональной науки, так и для успешного развития общества по всем направлениям: рационального устройства и укрепления его институтов, укрепления здоровой морали без фанатичного аскетизма, свойственного средневековью, но и без современной вседозволенности, расцвету высокого искусства, несущего здоровую, не фанатичную духовность и нравственность и т.д. Но этого неоформленного метода обоснования рациональной науки стало не хватать, когда сама рациональная наука столкнулась с противоречиями и парадоксами, которые не могла объяснить именно из-за отсутствия писанного и признанного метода обоснования истинности своих теорий. Произошло это, когда после появления теории относительности Эйнштейна стало неоспоримо ясно, что вопреки представлениям классического рационализма наука таки меняет свои понятия и выводы при переходе от одной фундаментальной теории к другой. (Время, абсолютное у Ньютона, стало относительным у Эйнштейна, а скорости, складывавшиеся по формуле Галилея стали складываться по формуле Лоренца и т.п.). Тогда появился и восторжествовал в западной философии (в такой ее части, как эпистемология, теория познания и т.п.) и поныне продолжает в ней господствовать целый ряд философских течений, начиная с философского релятивизма и кончая пост позитивизмом. Суть их сводилась к отрицанию рационалистического мировоззрения, как такового, к релятивизации научного познания, признанию ненадежности его выводов, отрицанию единственности истины, к утверждению отсутствия общего языка у ученых, представителей разных научных парадигм и невозможности их договориться между собой относительно, кто из них прав и т.д. Все эти утверждения базировались на вышеупомянутых парадоксах и противоречиях науки и неспособности самих ученых и философов разрешить эти противоречия, т.е. на нерешенности именно методологических проблем. И также как торжество рационалистического мировоззрения перед этим привело к расцвету не только науки и техники, но и к расцвету общества, его институтов, культуры, здоровых духовности и отношений между людьми, так и кризис этого мировоззрения и торжество пресловутого плюрализма (у каждого - своя правда) привело не только к постепенному снижению эффективности самой науки, но и к кризису в целом западного общества. Мы видим связанное с падением авторитета истины снижение уровня рациональности, здравого смысла как в массах, так и в элитах развитых стран (о неразвитых нечего и говорить). Это особенно наглядно проявляет себя в снижении эффективности главного механизма демократии - свободных выборов. Чем дальше, тем быстрее массы разочаровываются в собственном выборе. Это свидетельствует о том, что выбор этот не был рационален, осуществлялся не на основе оценки программы кандидатов и возможности ее выполнения, а на основе эмоций, умения кандидатов нравиться, льстить публике, или обусловлен был неспособностью публики разобраться в том, что ею манипулируют. Это снижение проявляет себя также в непоследовательности и нелепости политических и экономических решений, типа Брекзита, типа метания в принятии решений при выходе из последнего мирового финансово-экономического кризиса. В неспособности предвидеть этот и все прочие кризисы и предотвратить их. В неспособности современного человечества договориться по важнейшим судьбоносным для него вопросам, связанным с вооруженными конфликтами, с разрушением экологии, с распространением атомного и другого оружия массового поражения и т.д.
Эта иррациональность, падение авторитета истины проявляют себя и в снижении авторитета учений, по крайней мере, претендовавших на рациональность, вроде марксизма, идеологии буржуазных революций, либерализма, и в наступлении откровенно иррациональных идеологий: фанатичной религиозности, пещерного национализма и т.п. А также в хаотичных, бессмысленных движениях и бунтах масс, направленных на разрушение существующего порядка без сколь-нибудь внятной, тем более рационально обоснованной программы нового устройства.
Это проявляет себя и в информационной сфере, что отлично выразилось в трамповском "фейк ньюс". По идее СМИ существуют для того, чтобы доносить до масс истину о положении дел в обществе, и в недавнем прошлом наряду с желтой прессой существовали так называемые серьезные СМИ, которые хотя бы старались давать объективную информацию о действительно важных событиях и ситуации в мире и обществе. Сегодняшние СМИ, даже те, которые в недавнем прошлом числились в разряде серьезных, вроде Бибиси, плюют на этот свой долг, пренебрегают истиной и либо занимаются пропагандой, обслуживая свою политическую силу, оправдывая любые ее действия и охаивая любые действия ее противников. Либо скатываются до уровня желтой прессы, добывают свой хлеб насущный в конкурентной борьбе с другими СМИ с помощью разжигания нездоровых страстей вокруг всевозможных драматических или пикантных ситуаций, реальных, но преувеличенных, а то и вымышленных. В результате свобода слова превращается в свободу дезинформации и оболванивания масс, а рядовому человеку все труднее становится разобраться в том, что действительно происходит в мире или в его стране. Никогда еще свобода слова не превращалась до такой степени в лицемерие, демагогию, зомбирующую пропаганду как сегодня.
Наступление иррациональности проявляет себя и в снижении планки искусства, деградации его, замены серьезного искусства, претендующего на художественное познание истины о природе человека и общества и требующего для его восприятия напряжения чувств и ума, искусством развлекательным: шоубизом, рэпом, комиксами и т.п. Это дополнительно оболванивает и примитивизирует массы, что затем отражается на всех процессах, текущих в обществе. "Сон разума рождает чудовищ".
Наконец, релятивизация познания приводит к моральной и духовной деградации общества, т.к. выбивает рациональное обоснование из под моральных норм. А авторитета религии для обоснования этих норм стало недостаточно, после того как рациональная наука этот авторитет поколебала. Сначала наука поколебала авторитет религии, а теперь упомянутые парадоксы ее самой (не получившие правильного объяснения) и упомянутые философские течения, поколебали ее авторитет. Когда-то нужно было следовать нормам морали, потому что этого требовал Бог, потом - потому что наука доказала, что если им не следовать, то всем будет плохо. Ну а зачем им следовать теперь, если наука меняет свои понятия и выводы? Ведь те нормы, которые вчера наука считала правильными, завтра могут оказаться неправильными, все относительно, а надежны только наши ощущения и свобода. Поэтому даешь свободу и приятные ощущения без ограничения скучной моралью.
Когда произошел этот кризис рационалистического мировоззрения, среди ученых и философов было еще много таких, кого эта релятивизация науки и истины глубоко возмущала и которые яростно искали пути преодоления этого кризиса, пытаясь исправить классический рационализм таким образом, чтобы разрешить упомянутые противоречия реальной науки. Среди ученых это были такие гиганты, как Фреге (Фредж), Пеано, Рассел и Гильберт. Гильберт и Рассел, в частности, пытались, отправляясь от неких абсолютных аксиом, перестроить всю рациональную науку таким образом, чтобы впредь она уже не меняла своих выводов и понятий, но вынуждены были признать, такая перестройка невозможна.
Среди философов также было немало пытавшихся либо отстоять классический рационализм, либо переделать его и привести в соответствие с действительным положением дел в науке, физике в частности. Последними защитниками классического рационализма в его неизмененном виде были советские философы Лекторский, Степин и другие, но у них тоже ничего не получилось.
Среди пытавшихся переделать классический рационализм наиболее заметны когнитивные пост позитивисты (Поппер, Лакатос, Лаудан и др.). Признавая, что наука не привязывает своих понятий к опыту, утверждая, что она принципиально погрешима (любая теория будет рано или поздно опровергнута [1]), и что она периодически меняет метод обоснования своих теорий (обосновательный слой [2]), они пытались все же защитить особый эпистемологический статус науки, найти критерии, отличающие ее от не науки. Поппер для этого изобрел свой фоллибилизм, суть которого - требование принципиальной проверяемости утверждений научной теории опытным путем. Но, во-первых, этот критерий не является достаточным, поскольку можно насочинять сколько угодно принципиально проверяемых опытно теорий, которые будут, тем не менее, неверны и не научны. Во-вторых, это такая защита рационализма, при которой, как говорится, ему не нужно уже врагов. Если после такой защиты любая теория остается потенциально погрешимой и "рано или поздно будет опровергнута", то зачем нам такой рационализм, такая наука и как мы можем полагаться на ее выводы?
Таким образом, все попытки до сегодня защитить классический рационализм или исправить его так, чтобы привести в соответствие с реальной наукой, объяснив ее парадоксы и отстояв ее особый эпистемологический статус, оказались безуспешными. Ну, а сегодня выросло новое поколение ученых и философов, которое вполне смирилось с относительностью истины и прочим релятивизмом, а многих из них, особенно из числа гуманитариев и философов, такое положение весьма даже устраивает. В физике и других естественных, а также технических науках, в силу объективных обстоятельств истина не может быть полностью релятивизована. Вы не можете ничтоже сумняшеся утверждать, например, что мосты нужно строить дугой вниз. За такие утверждения Вас из науки выгонят, потому что такие мосты будут рассыпаться. Здесь худо ль бедно работает такой критерий истинности, как опыт и практика. (Хотя далеко не абсолютно, мы не можем, например, проверить опытно, что там было в точке Большого Взрыва и т.п.). А вот утверждать, например, что Союз развалился не из-за принципиальных ошибок марксизма, а из-за предательства Горбачева, происков американского империализма или землетрясения в Нурланде и оставаться при этом в академической науке можно сколько угодно, потому что развал Союза - случай единичный и сам по себе еще ничего не доказывает. И это очень даже удобно для нынешних гуманитариев и философов. Любому оппоненту можно сказать: " У вас свое мнение, а у меня свое, плюрализм, так что станьте на другом углу и не конкурируйте". И продолжать молотить любую наукообразную ахинею, оставаясь при этом хоть профессором, хоть академиком. А то, что обществу от такой науки никакой пользы окромя вреда, так кто ж там в этом обществе это понимает. "Пипл хавает".
Главная причина неудач прошлых попыток отстоять рационалистическое мировоззрение и дать правильное объяснение упомянутым парадоксам и противоречиям реальной науки заключалась в пренебрежении всех ученых и философов, пытавшихся это сделать, методом рациональной науки, который та уже выковала к этому времени, хоть и не успела представить его в явном виде. А именно этот метод дает ключ к решению проблемы.
На базе моей теории познания [3] я сформулировал этот метод, представил его в явном виде и показал возможность его применения в сфере гуманитарных и общественных наук с соответствующей адаптацией [4]. Этот метод и моя теория познания дают рациональное объяснение вышеупомянутым парадоксам реальной науки. Именно этот метод дает ученым естественникам общий язык, позволяющий им всем сообществом, в конечном счете, принимать некую теорию, как доказанную, и отбрасывать конкурентные, благодаря чему происходит поступательный прогресс в этих науках, а мы продолжаем пользоваться все новыми и новыми их плодами. И главное, я показал, что хотя понятия и выводы сменяющих друг друга фундаментальных теорий отличаются друг от друга, но если обе теории обоснованы по единому методу обоснования, то обе они являются истинными, только новая теория, как правило, в более широкой области, чем предыдущая. Понятие истинности здесь отличается от ранее интуитивно большинством понимаемого. В данном случае "истинны", значит, что обе они позволяют нам на основании опытов прошлого предсказывать результаты опытов будущего с заданной точностью и вероятностью в условиях, для которых эти теории созданы. (Подчеркну, что это только для теорий обоснованных по единому методу обоснования, для теорий не обоснованных по методу никакой гарантии истинности нет). Это именно тот смысл истинности, который нам на практике нужен. Неважно, будем ли мы рассчитывать траекторию полета снаряда по формулам Ньютона или Эйнштейна, но отклонение точки его падения от расчетной в обоих случаях будет не больше заданной величины с заданной вероятностью. Таким образом, мой неорационализм восстанавливает главное с мировоззренческой точки зрения свойство классического рационализма: несмотря на то, что наука меняет свои понятия и выводы, но, если она не изменяет своему единому методу обоснования теорий, мы можем по-прежнему полагаться на нее, решая не только технические, но и общественные проблемы. Для этого нужно добиться признания метода и внедрения его не только в естественных науках, но и в гуманитарных и общественных. Но это наталкивается на бешеное сопротивление академического истеблишмента, прежде всего философского и гуманитарного.
Сопротивление заключается не в попытках опровержения единого метода обоснования, тем более публичного опровержения. Таковых вообще не было. Не рискуют господа академические философы и ученые вступать со мной в публичный спор на эту тему, не рискуют, дабы публично же не опозориться. Была одна попытка непубличной полемики со мной по методу в виде отзыва рецензента, проф. Смирнова на мою статью по методу, поданную мной в журнал "Вопросы философии". Этот отзыв, мой ответ на него и всю историю с этим отзывом связанную и хорошо иллюстрирующую ситуацию в современной философии, я изложил в статье [5]. Главный прием, применяемый против меня - это замалчивание и не пускание. С первыми статьями по методу я начал выступать, в частности предложил их в "Вопросы философии", в 1994 г. Первая статья вышла лишь в 2000 г. [6]. С тех пор я издал и переиздал книгу по методу [2], опубликовал в философских журналах, сборниках и трудах конференций полтора десятка статей по нему, имею положительные отзывы по методу от отдельных маститых философов, специализирующихся в области теории познания, таких как, например, проф. Е. А. Мамчур, но добиться публичного академического обсуждения метода, необходимого для его признания и внедрения (или отвержения), я не могу. Это при том, что проблема, решение которой дает моя теория познания и единый метод обоснования научных теорий, занимала не только умы великих ученых и философов прошлого, на безуспешных попытках ее решения не только сделали себе научные карьеры многие из ныне живущих или недавно умерших корифеев, вроде бывшего директора ИФ РАН В. С. Степина, но она и сегодня продолжает активно обсуждаться в философии. Мало того, сегодня в самой академической среде нарастает критика современной философии за то, что она неспособна решать никаких реальных проблем, тем более насущных и даже экзистенциальных для современного человечества и превращается в переливание из пустого в порожнее. И появляются новые направления, вроде практической философии, претендующие на то, что они, да, способны решать проблемы. Но эти претензии так и остаются претензиями. Какая может быть практическая философия без признания единого метода обоснования научных теорий. Без этого будет то, что и есть сегодня и в философии и в других гуманитарных и общественных науках, включая макроэкономику. А именно, одна группа ученых предлагает одно решение, а другая - другое, а кто из них прав, установить без общепринятого метода обоснования невозможно. Ситуация, ведущая человечество к краху. Но пусть рухнет мир, но не пострадает авторитет господ академических философов
Ссылки:
1. Popper Karl. Realism and the Aim of Science. London, N. Y.: Routledge, 1983. P. 18 - 24, 131 - 146
2. Lacatos Imre. Mathematics, Science and Epistemology. Cambridge: University Press. 1978. P. 3 - 23
3. Воин А. М. Неорационализм - духовный рационализм. Direct Media, М. - Берлин, 2015, изд. 2-е
4. Воин А. М. Единый метод обоснования научных теорий. Direct Media, М.- Берлин, 2017, изд. 2-е; https://www.academia.edu/30443977/%D0%95%D0%B4%D0%B8%D0%BD%D1%8B%D0%B9_%D0%BC%D0%B5%D1%82%D0%BE%D0%B4_%D0%BE%D0%B1%D0%BE%D1%81%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D0%B0%D0%BD%D0%B8%D1%8F_%D0%BD%D0%B0%D1%83%D1%87%D0%BD%D1%8B%D1%85_%D1%82%D0%B5%D0%BE%D1%80%D0%B8%D0%B9
5. Воин А. М. Полемика с проф. В. А. Смирновым по моей статье "О принципиальной возможности аксиоматизации произвольной научной теории"; https://www.academia.edu/40081409/%D0%9F%D0%BE%D0%BB%D0%B5%D0%BC%D0%B8%D0%BA%D0%B0_%D1%81_%D0%BF%D1%80%D0%BE%D1%84._%D0%92._%D0%90._%D0%A1%D0%BC%D0%B8%D1%80%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D1%8B%D0%BC_%D0%BF%D0%BE_%D0%BC%D0%BE%D0%B5%D0%B9_%D1%81%D1%82%D0%B0%D1%82%D1%8C%D0%B5_%D0%9E_%D0%BF%D1%80%D0%B8%D0%BD%D1%86%D0%B8%D0%BF%D0%B8%D0%B0%D0%BB%D1%8C%D0%BD%D0%BE%D0%B9_%D0%B2%D0%BE%D0%B7%D0%BC%D0%BE%D0%B6%D0%BD%D0%BE%D1%81%D1%82%D0%B8_%D0%B0%D0%BA%D1%81%D0%B8%D0%BE%D0%BC%D0%B0%D1%82%D0%B8%D0%B7%D0%B0%D1%86%D0%B8%D0%B8_%D0%BF%D1%80%D0%BE%D0%B8%D0%B7%D0%B2%D0%BE%D0%BB%D1%8C%D0%BD%D0%BE%D0%B9_%D0%BD%D0%B0%D1%83%D1%87%D0%BD%D0%BE%D0%B9_%D1%82%D0%B5%D0%BE%D1%80%D0%B8%D0%B8_
6. Воин А. М. Научный рационализм и проблема обоснования. Философские исследования, Љ3, Москва, 2000г.