Современный Запад встал и стал тем, кем он сегодня есть, т.е. двигателем прогресса всего человечества, наделивший оное могучей техникой и технологиями, позволившими существенно поднять уровень жизни и т.д. (ну заодно, правда, наделивший его небывалыми прежде средствами массового уничтожения друг друга, вроде атомных бомб, и многими серьезными проблемами, вроде разрушения окружающей среды), благодаря рациональной науке. Парадокс заключается в том, что оный Запад последние лет 150 сам же и усомнился в этой рациональной науке им же в основном развитой и дающей ему такие преимущества.
Сначала это сомнение выразилось в философских учениях таких как экзистенциализм, философский релятивизм, онтологический релятивизм Куайна, лингвистический релятивизм Сепира и Уорфа, пост позитивизм с такими именами, как уже упомянутый Куайн, а также Кун, Фейерабенд, Поппер, Лакатос и другие. Эти философские школы сходятся во мнении, что наука в принципе не может гарантировать нам истинность своих указаний и предсказаний, а представители разных научных школ не имеют общего языка и не в состоянии договориться, кто из них прав или ближе к истине. Этот резкий поворот от представлений классического рационализма Декарта, Паскаля, Бекона, Ньютона и т.д., веривших в способность рациональной науки давать нам надежное знание и способность ученых всем сообществом принимать истинную научную теорию, отбрасывая ложные, классического рационализма, лежащего в основе упомянутого расцвета Запада и достижения им технологического могущества, произошел в результате открытия ряда физических явлений, в первую очередь обнаружения, что скорость света не зависит от скорости его источника, что противоречило ньютоновской механике и не получило своевременно правильного философского истолкования. Такое истолкование я дал, построив мой неорационализм ("Неорационализм - духовный рационализм". Direct Media, 2014; https://www.academia.edu/35865636/) и вытекающий из него "Единый метод обоснования научных теорий". (Direct-Media, 2017; https://www.academia.edu/30443977/), к которым и отсылаю читателя. Здесь же я хочу остановиться на новых физических явлениях, опровергающих по видимости не только классический рационализм, но и мой неорационализм. А именно на явлениях, открытых и продолжающих открываться квантовой физикой, начиная с квантового дуализма и кончая (на сегодня) квантовой запутанностью, переводящих ум за разум не только философам, но и самим физикам, и простым гражданам, далеким от науки, доводя даже таких приличных людей, как Татьяна Черниговская, до убеждения, что наш мир - это иллюзия (https://www.youtube.com/watch?v=k-PW09uVSf0), мы живем в матрице и т.п. Ну, а раз он - иллюзия, то к чему тогда напрягаться, предъявляя к себе какие-то требования, соблюдая какую-то мораль и т.п. и портя этим эту самую иллюзию. Плюнь на все и лови кайф, кайфовую иллюзию. А если раньше тебе казалось, что, если все на все плюнут, то в результате может произойти атомная война или какие-то другие неприятности, то ты был просто дурак, потому что реально вообще ничего не происходит, все - иллюзия. Ну, а если мир все-таки не иллюзия, а реальность, а мы будем поступать, исходя из убеждения, что он - иллюзия, то, куда мы придем, понятно. Кстати, развитие ситуации, связанной с войной в Украине и неспособностью сторон конфликта разобраться на теоретическом уровне в вопросе справедливости в этом конфликте, тому хорошее и грозное подтверждение. Отсюда - цена вопроса о сути взаимоотношения научного познания с описываемой им действительностью и необходимость разобраться в нем на научном же уровне, а не на уровне "здесь мы читаем, а в это мы селедку заворачиваем". Потому что против науки не попрешь и в каком-то случае считаться с фактическим данными квантовой физики, а в других случаях не считаться с ними, просто так не получится. Ниже я попытаюсь в сжатом виде вписать всю эту квантовую путаницу, включая запутанность, в мой неорационализм, показав, что она его не опровергает и жить нужно все-таки в реальном мире, который существует, законы которого познаваемы и с ними нужно считаться, если мы, человечество, не хотим сломать себе шею. (В сжатом виде - потому что подробный разбор требует многих томов текста). Ну и как именно нужно с этими законами считаться.
Гвоздь проблемы - как соотносится научное знание, точнее его конечный продукт, научная теория с действительностью, которую оно претендует описывать? Классический рационализм абсолютизировал научное познание, полагая, что научная теория дает нам абсолютную истину в том смысле, что новое знание не может ничего изменить в доказанной, правильной научной теории, типа механики Ньютона. Это новое знание только прибавляется к ранее добытому и доказанному. Потому-то несоответствие скорости света формулам механики Ньютона и оказалось смертельным шоком для классического рационализма.
Современные релятивизаторы науки впадают в противоположную крайность, доходя до упомянутой иллюзорности действительности, в которой мы живем, и нас самих, и особенно этому способствуют, как я сказал, данные квантовой физики. Оные данные приводят в смущение и самих физиков, которым как-то неудобно признать, что мир иллюзорен. Тогда спрашивается, что ж мы физики изучаем, собственные иллюзии? Признать такое - душа воротит. Не признать квантовые факты, тоже невозможно. Вот и получается у них невнятное бормотание, приправленное высокой научной терминологией и сложными формулами, предназначенными убедить аудиторию, что говорящий все понимает, только все это так сложно, что объяснить это нам темным, затрудняется. Вот, например, как это делает великий физик современности Шон Керолл (https://www.youtube.com/watch?v=vJtSEmUC0DM). Он там раз десять повторяет, что вся физика до квантовой теории, она никакая не иллюзия, она верна и надежна, спите спокойно и "пусть вас не беспокоит этих глупостей". Но как все же объяснить явное противоречие этой физики квантовой путанице, он не объясняет. Потому что ни он и никто другой не объяснил, как соотносится научная теория с тем, что она описывает, и что именно она описывает. Не говоря о том, что нет и внятного определения, что такое научная теория и где проходит грань между научной и не совсем научной теорией или вообще не научной. Кстати, отсутствие такого определения и четких граней приводит к существенному снижению эффективности научного процесса и засоренности академической науки, особенно в сфере гуманитарных и общественных наук, карьерной бездарью, сквозь которую не могут пробиться те, кому Бог дал заниматься наукой. Все это (четкое определение научной теории и т.д.) есть в упомянутых моих книгах, к которым еще раз отсылаю читателя. Здесь остановлюсь только на том, что непосредственно касается рассматриваемого вопроса.
Согласно единому методу обоснования одним из двух главных условий научности научной теории, т.е. гарантии истинности ее выводов и предсказаний в условиях ее применимости, является аксиоматическое построение ее. Еще со школьных лет мы знаем, что все теоремы эвклидовой геометрии, выводимые или иными словами доказываемые исходя из ее аксиом, и даже еще не выведенные, но которые в принципе могут быть из этих аксиом выведены, верны. Еще известно, что аксиомы потому и называются аксиомами или постулатами, что сами они ниоткуда не выводятся, они постулируются. А все теоремы, которые из них могут быть выведены, истинны только в предположении истинности самих аксиом. Точнее в той действительности, в которой истинны аксиомы.
А что, спросит тут наивный читатель, могут быть разные действительности, в которых мы живем или можем жить, а может еще и переходить из одной в другую? Так это как раз оно, то, о чем нам говорят Татьяна Черниговская и иже с ней.
Оно, да не оно, отвечу я. Действительность в которой мы живем одна, но в ней есть области, которые описываются одной системой аксиом, а есть, которые - другой. Ведь кроме геометрии Евклида, есть еще геометрии Римана и Лобачевского и сумма углов треугольника равна 180 градусам только в области действительности описываемой геометрией Евклида, именуемой еще евклидовым пространством. А есть и не евклидовые пространства или области действительности, пример чему дает даже не одна из упомянутых неевклидовых геометрий, а поверхность шара, на которой сумма углов треугольника не равна 180 градусов. И главный вопрос научного познания заключается не в аксиоматическом построении теории, что. как говорится, дело техники (одно время в математике была даже мода сочинять аксиоматические теории, неизвестно что описывающие), а в том, на какую область действительности полученная аксиоматическая теория напяливается, описывает ее, верна для нее? Что, конечно, несколько противоречит привычному не только для рядового человека, но и для ученого представления, что все обстоит прямо наоборот. Ведь мы сначала обнаруживаем опытно некое новое явление, скажем электричество, а затем строим теорию, которая его описывает. А не с понта сочиняем какую-то неизвестно что описывающую аксиоматическую теорию, а потом думаем, на что бы ее нам напялить. Но одно другому не противоречит.
Мы действительно, начинаем с опытного обнаружения и исследования новой области действительности и пытаемся построить теорию ее описывающую. Но, как сказано, для того чтобы эта теория была действительно научной, в смысле гарантировала нам истинность своих предсказаний, она должна быть выстроена аксиоматически. А после того, как мы доводим теорию до аксиоматической формы, выясняется, что на самом деле она описывает не совсем то, что мы имели ввиду изначально.
Возьмем для примера теорию света и вспомним, что нынешней квантовой предшествовали корпускулярная и волновая теории его. Оные, предшествующие квантовой теории света можно рассматривать как гипотезы, отброшенные после появления настоящей, сиречь квантовой теории его. И это будет правильно, если говорить о свете именно. Но с другой стороны, корпускулярная теория света - это ни что иное как механика Ньютона, прилагаемая к некоторым явлениям, связанным со светом или некоторым проявлениям света. Та самая механика Ньютона, которая, как я показываю в упомянутых книгах, хоть и не выстроена чисто аксиоматически, но без проблем может быть таким образом достроена, и которая поэтому гарантирует истинность своих предсказаний в области ее применимости (От вопроса, что это именно за область, пока отвлечемся). Точно также волновая теория света - это просто электродинамика Максвелла, прилагаемая к некоторым другим проявлениям света. Электродинамика, которая также вполне себе аксиоматически выстроенная или легко таким образом достраиваемая теория, гарантирующая истинность своих предсказаний в области ее применимости.
А вот, что касается области применимости или иными словами области действительности, описываемой любой аксиоматической теорией, то данный пример проливает определенный свет на этот предмет. Мы видим, что одну и ту же физическую сущность, явление, действительность, конкретно, свет, но в разных ее проявлениях, могут описывать две разные аксиоматически выстроенные теории, каждая из которых вполне гарантирует истинность ее предсказаний в отношении этой сущности, но каждая - лишь в определенном ее проявлении.
Сразу возникает вопрос: а что, допустимы только два различных проявления у любой физической сущности? А как насчет трех, четырех и т.д.? И даже вопрос не в отношении абстрактной физической сущности, но в отношении конкретно света: а не может ли быть у него еще каких-нибудь проявлений, помимо известных нам и ухватываемых корпускулярной и волновой теориями? Ну, на сегодня мы с таковыми еще не сталкивались, но это ж не факт, что мы не столкнемся с ними завтра.
А если допустить, что у физической сущности, которую мы называем свет, помимо двух известных нам проявлений есть и еще, пока еще неизвестные, и то же относится к сущности любого изучаемого явления, то что же мы собственно изучаем или описываем с помощью наших рациональных научных теорий? Мы изучаем не сущности, а их проявления. Как говорил Кант, есть вещь в себе и вещь для нас. Так вот, мы изучаем только "вещи для нас". Через них мы, возможно постепенно приближаемся к пониманию вещи в себе, хоть это и не факт, а главное, процесс этот бесконечен (к счастью, а то б стало скучно). И что еще более важно, нам этот конечный результат, каковым может оказаться и волнующая многих иллюзорность мира, неважен и не нужен. Наука нам нужна для того, чтобы, действуя согласно ее предписаниям, мы получали тот результат, который хотим, а не ломали себе шею, скажем. А будет ли этот результат в реальности или в иллюзии, какая разница, если допустить, что кроме иллюзии ничего нет? Если ничего кроме иллюзии нет, то зачем же ломать себе шею в этой иллюзии? А гарантией, что мы не сломаем себе шею, а получим, то, что хотим, является научная теория, обоснованная по единому методу обоснования, в частности выстроенная аксиоматически и применяемая в границах ее применимости.
И тут всплывет вопрос, а где ж граница то? Ведь если мы не знаем, где она, то грош цена гарантированной истинности аксиоматически выстроенной теории. Ну, не совсем грош цена, все-таки мы знаем, что хоть где-то она истинная, и это уже в корне отличается от тотального релятивизма. И на практике пользуемся же мы геометрией Евклида в обычной жизни, не слишком заморачиваясь границами ее применимости, и, как правило, не имеем неприятностей. Но хотелось бы все-же знать по возможности точные границы истинности теории или иными словами области надежного ее применения. Дабы случайно не вылетать за эту границу, что может дорого стоить. И тем более это важно в философском плане, ибо разбор этого вопроса позволит нам еще уточнить кое-что о природе взаимоотношения нашего научного познания, точнее теории обоснованной по единому методу обоснования, с действительностью.
Выше было сказано, что аксиомы аксиоматической теории не выводятся ни из каких других теорий, а постулируются. И можно строить системы аксиом полностью отвлекаясь от действительности и даже одно время была такая дурная мода (для защиты диссертаций по математике). Но теории, претендующие объяснить и описать действительность, скажем физические, никогда так не строятся. Они танцуют от опыта и их законы - аксиомы, скажем законы Ньютона, это - ничто иное как обобщение опыта. Но что такое - обобщение опыта, как оно делается в той же физике и других естественных науках? (В гуманитарных и общественных науках оно делается черт знает как и соответственная цена этим наукам). Опытные данные, отражающие изменение некоторой величины, соответствующее изменениям другой, изображаются точками на графике, а затем подбирается формула математической кривой, которая прошла бы через эти точки. Но подобрать формулу так, чтобы соответствующая ей кривая прошла абсолютно точно через все опытные точки, невозможно (в мало-мальски нетривиальном случае). Поэтому подбирается формула кривой, которая проходит по возможности близко к ним. Но такая кривая (формула) не является единственно возможной. Поэтому на практике мы удовлетворяемся по возможности более простой формулой, дающей более-менее приемлемый результат в смысле близости ее кривой к экспериментальным точкам. Например, сначала в качестве кривых, описывающих орбиты планет, были приняты окружности, затем с накоплением большего количества опытных данных, оказалось, что это - эллипсы, а сегодня мы знаем, что и эллипсы не совсем точно отражают движение планет (и знаем даже причину: отклонение от строгой эллиптичности вызвано тяготением планет друг к другу). Другой пример из числа близких нам по времени, это модифицированный закон всемирного тяготения MOND - гипотеза, предназначенная объяснить некоторые феномены, обнаруженные в поведении галактик, конкурентная гипотезе темной материи. У Ньютона этот закон выражается формулой: F=GMm/R2, а в MOND эта формула приобретает вид F= GMm/(І/α0)αR2 где α - ускорение. Легко видеть, что при α близком к α0/І формула MOND дает результат близкий к получаемому по Ньютону. Но для ускорений, имеющих место на уровне галактик, разница становится существенной, и она способна объяснить наблюдаемые там сегодня феномены (по крайней мере часть из них).
Таким образом получается, что законы наших теорий, включая фундаментальные (они же аксиомы), сменяющих друг друга, таких, например, как механика Ньютона и теория относительности, есть ни что иное, как последовательные аппроксимации, все более точно отражающие.... Аппроксимации чего, отражающие что? Я думаю, что даже Татьяна Черниговская, если ей задать этот вопрос, не скажет "отражающие иллюзию". Приближаться, уточняясь, можно только к чему-то существующему в действительности. Это дополнение к ответу на вопрос, что же отражает или описывает научная теория (если, конечно, она действительно научная, т.е. обоснована по единому методу обоснования).
Теперь вернемся к границам применимости такой теории и, раз уж мы начали использовать в качестве примера соотношение механики Ньютона с теорией относительности, то продолжим и дальше использовать для иллюстрации этот пример. Механика Ньютона с ее законами - аксиомами: t2 = t1 и т.д. давала и продолжает давать приемлемую аппроксимацию действительности в области, в которой скорости движущихся объектов далеки от скорости света. А для скоростей близких к скорости света потребовалась более точная аппроксимация, которую дают законы-аксиомы Эйнштейна, в частности t2 = t1√(1-v2/c2) Отсюда ясно, где проходит граница применимости механики Ньютона (в данном направлении). А именно, до тех пор, пока разница при вычислении по формулам Ньютона и Эйнштейна не превышает приемлемой для нас (требуемой по задаче) точности мы можем спокойно пользоваться формулами механики Ньютона. Ясно, кстати, из предыдущего, что и теория относительности рано или поздно столкнется с границами своей применимости и потребуется еще более точная аппроксимация (теория, дающая такую аппроксимацию) и астрофизика уже уперлась в эту границу.
Что же касается границы между классической и квантовой физикой, то ясно, что она связана не со скоростями, а с размерами рассматриваемых объектов. И я считаю, что более точно мы можем ее нащупать, если начнем рассматривать поведение и взаимодействие не отдельных частиц на квантовом уровне, а их совокупностей, увеличивая число частиц в совокупности, пока не начнут проявляться, действовать законы классической физики. Это как в случае с классической и молекулярной теориями газов. Пока у нас в замкнутом объеме имеется 2, 5, 100 молекул газа, мы ничего не можем сказать о давлении и температуре этого газа, потому что оные есть интегральные характеристики поведения совокупности таких молекул, проявляющиеся только при достаточно большом их количестве в единице замкнутого объема. Законы классической физики также являются интегральными характеристиками взаимодействия достаточно большого количества частиц квантового уровня.