- Да милый ты мой ребёнок, да что же нам делать?..
Самой бы болеть так-то вот, но только не ребенку. Только не ее кровиночке, которую Бог послал, вознаградя бедную женщину за всё то, что она прошла. И по монастырям и по госпиталям ездила, где только не лечилась, что только не пила, и что только не ела. Каких только светил-пересветил генекологии не встретила, каких только бабок-колдовок не перевидела. Каких только молитв не перечитала.
К сорока годам истрепав все нервы, истратив все средства и потеряв всякую надежду иметь ребенка, решила перевернуть свою жизнь, все начать сначала. Все с чистого листа. Одна как перст, все женихи порастерялись, никто не выдержал жить с такой целеустремленной особой. Никто не смог осчастливить несчастную, и подарить ей ляльку, а значит, был бесполезен в конечном итоге. Друзья кто с детьми нашли других друзей, которые с детьми, у них и общие интересы, и общие темы для разговоров, и общие сплачивающие еще теснее и дружнее мероприятия, ей в таких компаниях доставались только сочувственные взгляды, да шепот за спиной.
'Ну, на нет и суда нет' - решила она, судьбу не переспоришь, не переделаешь, ее можно только принять, но опять же не как крест тяжелый, а как подарок. Теперь ей нужна другая цель, не просто начать все заново, а загореться чем-нибудь, захотеть жить, подчинить все существо одной большой идее, и...
Отправилась она в дальние края, мир посмотреть и себя показать. А показать было что. Такой бы детей рожать, да мужа счастливым делать.
Но теперь она решила мужчин использовать в других целях; искала по интернету богатых и глупых, потом влюбляла в себя при помощи правильно отснятых фотографий и историй про красную шапочку: которая идет к бабушке через лес, а под плащом у нее ни-че-го и тут волк серый выходит из своего шикарного лимузина и т. д., и т. п. лабуда в общем всякая, галиматья эротическая для одиноких западных мужчин.
Будучи в Египте с занудным немцем встретила голландца, высокого и веселого. С ним и провела незабываемый остаток своего отпуска.
Домой вернулась загорелая и счастливая. Теперь, когда она просто наслаждалась безнаказанно жизнью, ее бывшие товарки не столько уже сочувствовали ее бездетности, сколько презирали. Ну и 'маленько' завидовали.
'Боже, как мне плохо, как мне ужасно не хорошо!' - ничего не могла она понять. Везде болело, все тело ломило, тошнило.
'Отравилась?! Подцепила тропическую лихорадку или молярию какую-нибудь...' - гадала она. Пришлось позвонить Людмиле Андреевне, которая с незапамятых времен была ее неизменным участковым доктором.
- Когда были последние месячные?
- Людмил Андреевна, ну вы насмешили - начала, было, она, этот крамольный вопрос встал поперек горла во времена борьбы за права материнства, - А ведь, правда - когда?
- Людмил Андреевна, Вы думаете, что со мной могло ЭТО произойти?! Да каким же это образом?..
- Полагаю самым, что ни на есть естественным, красота моя. Кто он?
- Голландец.
- Значит все-таки сыродел, а не колбасник как мне донесла разведка. Ты же в Египте была, красота моя, по Нилу на параходе сплавлялась? Куда немчика-то дели? Сюжетец напоминает мне Агату Кристи 'Смерть на Ниле', -Людмила Андреевна всегда была не прочь поговорить на отвлеченные темы, слыла в кругах не только медицинских, хохотушкой и говорушкой.
- Мы в Асване ранним утром с чемоданами на берег сошли. Я немцу записку оставила, а Вильям своих друзей за день до побега в известность поставил, что как только в Асван прибудем, то по собственныму маршруту отдыхать будем. Только в аэропорту, в Люксоре безобразная сцена получилась с этим немчиком... Ой, Людмил Андреевна ты правда думаешь это не болезнь какая-нибудь?
- Мой тебе материнский совет, красота моя, беги покупай тест на беременность, да перезвони мне потом, не забудь. Ну, удачи, тебе, и дай-то Бог!
Вот так Алеша завелся в ней. Египетские знойные ночи не прошли даром.
Вильям позвонил в Октябре с днем рождения поздравить, а она ему6 'Рано поздравляешь, не родила я еще!' Он посмеялся ее нелепой шутке, как и полагается воспитанному голландцу. Она для него была 'женщина-праздник', в дословном переводе это звучало как 'женщина-отпуск', а значит, все должно было быть легко и просто с ней.
Пришлось ей постараться, прежде чем вежливый Вильям сделался не на шутку серьезым и любопытным.
- ЧТО? РЕБЕНОК? ОТ КОГО? МОЙ? КОГДА?
Она не настаивала ни на чем; хочешь, бери ее со всеми потрахами, а не хочешь, так забудь и живи как ни в чем не бывало.
Взял, к тому времени: толстую, вредную, голодную. Родила уже в Голландии, похудела, остепенилась, наелась.
Жили они у 'черта на куличках', так в переводе с голландского звучало название их маленькой деревеньки - Hellevoetsluis.
Русских кроме нее здесь не было, за восполнением недостатка общения на родном языке приходилось ездить в Ротердам, в русскую православную церковь. Это место было очень популярным среди религиозно настроенной публики и просто сочувствующих религии. Там можно было завести знакомства, узнать последние новости как местные, так и с Родины, этот очаг русской культуры согрел не мало озябших на чужбине душ, осветил тернистый путь не одного незадачливого эмигранта, пустившегося в путь без знания языка принимающей страны и без всякого малейшего представления о загранице.
Близких друзей ей завести не удалось, так как была она чрезвычайно занята собой, растущей поперек себя шире и в свою кожу уже влазившей с трудом. (А потом стала еще более недоступной для внешнего мира, так как маленькое существо весом 3.600 и длиной 57! сантиметров затмило все и вся.)
Смотрела она на это безобразие и умилялась, да как же такой 'кабанчик' вылезет оттуда? Порежут, не иначе...
Но все обощлось, резать она не далась, и маску одевать отказалась. Щассс, в такой-то ответственный момент! Полжизни ждала, всякую веру потеряла иметь своего собственного розового в кружевах малыша, даже когда все пять тестов купленных ею, показали один ПОЛОЖИТЕЛЬНЫЙ результат, она продолжала сомневаться, и не верила до тех пор, пока в ней новая жизнь не начала подавать верные признаки жизни, и что она теперь, дождавшись, наденет намордник и захрапит как ни в чем не бывало.
Боль была адская, 'кабанчик' шел напролом, изорвал ее как резиновый мячик, врачи голландские так и остались в недоумении почему эта мозахичная русская отказалась от анастезии. Как обьяснить, что привыкла она жить наживую.
Скоро она узнала заграничное врачевание и с другой бесчеловечной и для русского человека, избалованного отечественной медициной, неприемлемой стороны.
Что делать, когда не знаешь как помочь, и на нее смотрят родные глаза, блескучие от болезни. Огнём горит Алешечка. Горло завалило так, что и воздух он с болью вдыхает. Позвонить в 'скорую', а что, набрать 03 и пусть они из России мчат к нам сюда, в Голландию!
Домашний врач, это фигура мифическая в Голландии, выйти на связь с ним не удаётся. Ну, уж если посчастливиться встретится с ним, то считай ты герой, и в газетах местных об этом уникальном случае пропишут. По телефону, если кто-то вообще отвечает - это жена доктора. В целях экономии домашнего бюджета, эта женщина далекая не только от медицины, но и от всякого простого человеческого сочувствия, работает не только женой доктора Хака, но и его секретаршей по совместительству. В ее заботы входит готовить крепкий кофе для мужа и не допускать пациентов до доктора. Попробую объяснить, почему домашние доктора в Голландии самая завидная и хорошо оплачиваемая должность. Люди платят ежемесячно не малые суммы за обязательные медицинские страховки, и каждая такая человеко-страховка прикрепляется к определенному доктору, от числа страховок зависит его доход. Получается, что понаберет доктор себе страховок и единственной его задачей теперь остается избежать встреч с живыми людьми. И еще объясню, почему называется доктор домашним, потому что выходить он из дома и посещать тяжелобольных не желает.
По телефону ей вежливо объясняют, что причин беспокоить и беспокоиться нет. А она в свою очередь пытается донести человеку далекому от всяких докторских изысканиями в этой области, что гнойная ангина это опасное заболевание для четырехлетнего малыша, старается звучать как можно жалобнее, как можно убедительнее, чтобы прониклись ее материнскими тревогами и позволили показать ребенка доктору. Ей отвечает бесстрастный голос работницы справочной службы 09: 'Доктор занят, приема не будет. А ребёнку лучше оставаться в постели'.
Да уж конечно, где ему еще оставаться, он и так третий день в кровати. Два предыдущих дня она не могла пробиться через короткие гудки, не то что бы назначить встречу с врачом, даже просто услышать голос человеческий.
- Мифрау, что же делать с температурой? Ребенку нужны антибиотики...
- Парацитомол!
Конечно парацетамол, как это она сама не догадалась!
Вы хотите сказать, что не придумана еще панацея от всех недугов? Есть такая новейшая разработка, но только у голландских врачей-кудесников... Волшебный ПАРАЦИТОМОЛ. Его прописывают всем! Вне зависимости от диагноза, возраста и пола. А пол в этой стране вообще никакой существенной роли давно не играет.
Это же лекарство прописали мужу моей знакомой, когда тот сломал руку. Мужик выл месяц с застрявшим в горле парацитомолом, ел его горстями, но рука не двигалась. Через месяц удалось уговорить доктора дать направление в Роттердам. Там сделали снимок - перелом!
И там же, в Роттердаме, другой мужчина, молодой, жизнелюбивый не убедил домашнего доктора, что у него рак и, умер.
Домашний доктор пришел к своему ненавязчивому пациенту и попросил прощения, думаю, что последнему ужасно полегчало от этого жеста милосердия и он умер счастливым.
Еще одна страшилка, показанная по всем каналам европейского радио и телевидения; пациенту удалось таки не только добраться до доктора, но и попасть вовремя на операционный стол со страшным диагнозом - гангрена. Попасть то счастливчик попал вовремя, но доктор то был голландский и ампутировал не ТУ (!) конечность!
Она боится болеть здесь и не болеет. Мужу еще не приходилось встречаться с доктором, не было надобности в том, Слава Богу, и он пребывает в наивной уверенности, что голландская медицина, самая голландская в мире.
А Алешечка вот заболел, немощный от температуры, прозрачный от одних бульонов.
Дома, она бы в аптеку сгоняла, таблеток купила, микстур, здесь же всё по рецепту - врача не миновать.
Люди бывалые везут СЮДА лекарства, но она думала в пресвящённую Европу едет, образованную и технологически продвинутую на несколько столетий вперед. Глупостью казалось набивать чемоданы антибиотиками, марганцовкой и зеленкой... Ой как бы это все ей сейчас пригодилось!!!
Звонила она доктору не раз, разговаривала с его женой секреташной, просила, ругалась, плакала. Звонила в скорую, там спрашивали, есть ли у нее разрешение 'на вывоз' от домашнего доктора. Разрешения не было. Просила Вильяма связи поднять, может какие-то знакомые в аптеке работают. Ругала его за такую нечеловеческую медицинскую систему обслуживания.
Вспоминала свою Людмил Андреевну, которая придет и спасет в любое ненастье, в любую непогоду. Поминала не раз добрым словом советскую систему здравоохранения. Потеряв терпение, решила пойти с ребенком и сесть посередине дороги, пока скорая не приедет, но муж в ужасе поъяснил, что приедет полиция и у них будут проблемы, которых им не надо. Просил успокоиться и не впадать в панику, наглаживал Алекса по горячей голове.
Алешка каждое утро таял, херел, исчезал. Везти его 'домой', было уже поздно, слишком слаб был ребенок для многочасовых перелетов. Она смотрела на сына, и ужас поднимал ее волосы дыбом. Она не верила, что это происходит в Голландии, в XXI веке, и ей всего-то нужно дать ребенку таблетки, уже давно изобретенные и доступные даже третьему нецивилизованному миру. Антибиотики доступны аборигенам Новой Гвинеи, пигмеям, да всем, но не ей, живущей в центре Европы.
Прочесывание интернета вдоль и поперек приносило еще больше тревог. Осложнения могли быть серьезней и опасней самой ангины: менингиты, энцифалиты, ревматизм, и так далее и тому подобные "прелести".
Прошлой ночью температура у Алеши была такой высокой, что у него начались судороги. У нее самой были судороги, хотелось выть и прыгать на стену. Вильям спал в другой комнате, дабы к утру быть готовым к долгому рабочему дню на стройке. Его будить не полагалось ни под каким видом, да это было и бесполезно, она уже пробовала не раз.
Худой, как щепка малыш, смотрел на нее спокойными глазами, кажущимися огромными на высохшем от постоянного жара личике. Беспомощные руки лежали поверх простыни, и она уже не стесняясь поливала их слезами. Целовала, прижимала к своему лицу эти такие родные, прозрачные пальчики.
Что-то надо было делать, прямо сейчас. Она заходила по комнате, по стенам, по поталку. Поглядывала украдкой на малыша. Надо было спасать сына. Пойти выхлестать все окна в докторском доме, Выскочить на улицу и кричать, как она ненавидит этих тупых роботов, живущих в своих домиках-пироженных кремовых-хреновых. Но на улице не было, как обычно, ни души, хоть заорись. Да и кто ее сюда звал, если не нравиться 'гоу хоме'.
- Алёшечка, мальчик мой, побудь один, я в аптеку пойду, скоро вернусь, ничего не бойся. Она целовала горячее личико, сухие губы, хрупкие плечики... И плакала, плакала.
Алёша послушанчик, спокойный, серьёзный такой мальчишечка. Крупненький, рослый для четырёх лет, мужичковатый, к маме относится покровительственно и ласково. Вот и сейчас, жалеет ее. От этого маленького мужества, ей хочется реветь во весь голос. Реветь не поможет, надо идти в аптеку, а там будет видно.
Господи, какие всё-таки голландцы славные, улыбчивые, приветливые, вот посмотришь в глаза, а у них уже и рот до ушей: Давно не виделись! Подходит по очереди, спрашивает что-нибудь от ангины, ребёнок болеет. Девушка восприняла ее несчастье, как своё, но без рецепта продать, ни за какие деньги лекарства не согласилась. Тогда она, как осина трясучая от захлестнувших эмоций и нехватки голландских слов, просит рекламу. Рекламу этих чудодейственных микстур, со вкусом клубники, банана,,, рекламные буклетики волшебных таблеток в виде зверушок разноцветных, дайте мне все эти обещанья и заверенья!
Благодарит на английском, русском, голландском от переизбытка чувств к состраданию, а оно было у этой девушки, видел Бог было.
Беспомощность легла коромыслом на ее плечи, и стало тяжело идти. Проходя мимо дома домашнего доктора, всё, что она передумала об этих людях, перечислять не будем. Минута слабости. Люди как люди, родились и выросли у себя дома, в Россию не бегут, не учат русский по пять часов в день, полы у русских безработных не моют, что ещё сказать в их оправдание? Плюнула, только и всего.
Пришла домой, Алёша смотрит внимательно на маму. Что-то в ней изменилось, не сердитая, но какая-то она другая.
Она идет решительно на кухню, делает компресс. Лощённые листики бумажек накладывает одну на другую, всё это рекламное волшебство укладываетя на шерстяной шарфик, сворачивается пополам и повязывается Алёше на шею.
- Вот мой зайчик, так лечила меня моя бабушка, сказками и редишным соком.
- Мама, а это тоже редишный сок?
- Нет, Божий человечек, это сок чудесных деревьев, они росли далеко-далеко отсюда, там, где солнце встаёт из океана, а садится за горы, такие высокие и белые от снегов лежащих на вершинах, что кажется, это просто облака. А какие разноцветные птицы прилетали на деревья, я и описать тебе не смогу. Были их перья жёлтые, зелёные, фиолетовые и ещё таких цветов были их перья, что и названия им человек ещё не выдумал... - она говорит без умолку, сочиняет на ходу красивую историю о лете, о тепле, заканчивает все молитвой Божьей Матушке...
Богородица, Дева радуйся. Благодатная Мария, Господь с тобой. Благославенна ты в женах, и благославен плод чрева твоего. Яко Спаса родила, еси душ наших. Аминь! И еще 'Отче наш', и еще Иисусову молитву, и просто своими словами: Господи, помоги!!!
Спит.
А потом... шарф было хоть выжимай, а листочки с описанием чудес - склеились и буквы местами оплыли, смылись. Вот как сыночек ее пропотел, и как вроде компресс весь жар на себя вытянул.
Когда Алеша попросил что-нибудь покушать, она не знала что и думать, чудо, чудо, чудо расчудесное случилось!!! Принесла бульона куриного и мякиша белого, кормила мальчика своего с ложечки и все шептала: поправляйся, мое солнышко, выздоравливай, моя кровиночка.
В следующий раз как из 'дома' возвращаться в Голландию будем, привезем лекарств мешок, и марганцовки банку трехлитровую, и зеленки флаконов 50, и горчичников ящик. Сгущенки купим тоже ящик. Алешка, а тебя накормлю помидорами настоящими, сочными и сладкими, не теннисными мячиками, как здесь. И огурчики ты у меня попробуешь, ароматные, махонькие такие с пупырышками, и клубнику, и .....
Алеша снова спал, уже не пылало тельце малыша адовым огнем, и по всему видно было, болезнь выпустила ребенка из хищных своих лап.
Вильям звонил, спрашивал как он там. Она отвечала бодро, что намного лучше сегодня.
- Я же тебе говорил, женщина, что организм Алекса сам справиться, и нечего было так тревожиться.
Хотела она возразить, но передумала. Алеша выздоравливает, а это самое главное.
От доктора они получили большой счет в конце месяца. Как им объяснили: 'За консультацию'.