Англичанин, учитель русского языка сказал, что самое непонятное и трудное в русском языке это ударения. Трудно запомнить, когда не понимаешь, как может изменить смысл маленький знак, умляут над словом. До того как я начала учить языки, русский не был таким интересным и значительным. Например фраза: "Мужчина тридцати лет с небольшим", меня никогда бы раньше не расмешила. Сейчас я не только понимаю этот язык умом и сердцем, я его вижу другими глазами. Я моим русским спасаюсь от смерти. Это как молиться когда жутко, это когда никто тебя не понимает буквально, взять и разразиться и услышать себя самое, и понять что ты нормалюная, ты просто русская. Нецензурная брань помогает особенно самовырзиться. Как сказал Марк Твен (это не его настоящее имя) иной раз выругаться помогает болюше, чем помолиться.
Нпимшись холодного пива на Египетском солнцепеке, в круглой чашке бассейна на круизном параходике сплавлявшему нас по
Нилу, лежу и считаю по русски с жутким английским акцентом, при этом мне безудержно смешно себя слышать. Бедные египтяне скручивающие полотенца красивым образом на лежаках обедающих туристов косились на меня с опаской.
Замечательная безответственность за происходящее, ну не мой это язык, могу допускать ошибки, не легко меня обвинить в грубости и прямилинейности, я же не знаю как я звучу. Мой английский джентельмен получает от этого наибольшее удовольствие, он то никогда не посмеет себе позволить такого, даже двадцать раз извинившись после этого, а мне сходит с рук сказать правду в лицо какому нибудь засранцу иностранцу, что он вот то и есть. Я как бы ограничена в словарном запасе и поэтому выражаюсь рубленным, всем понятным языком детей когда мне не хочется быть приятной. Много плюсов быть Жанкой иностранкой.
Пропасть. Стаю на краю. Дух замерает от ужаса. Сердце не бьется а трепыхается где то в животе. Под ногами туман, а за туманом земля, равнина зеленая. далеко далеко, там внизу.
Оглядываться назад можно, но возвращаться нельзя. Путь пройден. Вот стаю у последней черты. Вся жизнь располосована в ласкуты, как запястья моей мамы. Умирала и возраждалась, возраждалась и умирала от страха, от одиночества, от боли, от безнадежности. Возвращалась к жизни потому что нельзя застаиваться надолго, жизнь можно уже не догнать, а расчитывать на чью то помощь глупо. Все такие же как я, растеряные и не умелые. Бежим гурьбой куда то, останавливаться нельзя. Если замешкаешься, поотстанешь, будет больше не оплаченных счетов, будет больше беспорядка чем было, будет меньше времени для отдыха. Бежать, бежать, бежать изо всех сил. На бегу сравнивая себя с другими, вроде не хуже, в чем то даже преуспел, в чем то не дотянул, но бежать, бежать, продолжать этот забег, хуже если упасть. Вот и дочка уже в забеге участвует, резвая, нахрапистая, видящая цель. Я бегу на равне с ней, но подустала порядком, ее энтузиазм и меня заражает, бегу. Посматриваю с удовольствием на нее и с некоторой надменностью на окружающих: Вот вырастила какую!"
А ваши где? А у вас вообще нет! Извините. (Какое горе).
А ваши? Ах, слаб в коленях...Извините. (Какое невезение, просчеты в воспитании).
А ваши где? Ну красавцы и красавицы!!! И моя вот она, залюбуешься.
Бежим.
Страна большая и бедная,,,Бежим отсюда, родная. Я столько горя здесь хлебнула, не хочу такой же доли для тебя. Бежим!
Какая маленькая, плоская страна с жителями великанами. Какие они странные, бежим отсюда, родная.
Ах, Англия! Какое все сказочное и какой прекрасный песенный язык..
Експрезиляй кику, Варвара тянет х.й (she is crazy like a fool, what about it daddy cool) (Bonny M)
Одеваются здесь не только в джинсы. И все не только улыбчивые, но и на нормальных льдей похожи, остаемся, милая!
В воздухе пахнет деньгами и социальным различием, А я где на этой лестнице, материальных разграничений и почему я здесь?
Потому что вышла замуж не только не по любви, но и не по уму, хотя по расчету. Казалось все расчитала, но не учла местных особенностей, откуда бы я их знала. Дома просто хотелось есть и не хотелось работать, хотелось красивой заграничной жизни, а знала я эту жизнь только по картинкам, красивые улицы с красивыми домиками на них. Когда наелись, осмотрелись, улицы то красивые, а дома тесно. В Англии и того теснее. Англичане смеются над голландскими крошечными туалетами, а у самих они конечно попросторнее. Попросторнее чем все остальные комнаты.
Мы переехали из большой квартиры с маленьким санузлом в Голландии в маленькую квартирешку с чуть побольше санузлом в Англии. И тут я поняла, надо бежать. От мужа. И убежала.
И тут началось. Все хорошо. Ненадо никуда бежать. Ненадо ни откого бежать. Я искала льбовь, я нашла его! Я хотела говорить на английском, я говорю на нем. Я мечтала работать как обычный английский гражданин, я работаю. Я мечтала как моя дочечка будет учиться в Лондоне, она там, и учит китайский язык и экономику. У нее прекрасный жених, из прекрасной английской семьи, закончивший Кембридж, живущий в своем собственном прекрасном же доме. Я не живу с механиком алкаголиком, я живу с непьющим редактором. Я не собираюсь работать в садике, я собираюсь в университет. Я путешествую, я хожу в рестораны, я ношу вещи в химчистку (я там работала у меня пожизненная скидка и редактор оттуда же).
И вот я бежала от папы, который проиграл нас с мамой в карты. Который развлекался после работы "русской рулеткой". Ставил мою маму к стене, наводил ружье и нажимал курок. Я верещала и кидалась на него, он гладил меня по голове и успокаивал, говоря что моя мама все равно умрет, не сегодня, так завтра. Он был обкурившемся казахом, ну что с него взять. Да, он рисовал хорошо, вот это мне досталось. Мы бежали. Мама тянула меня за руку: "Бежим родная, если не успеем убежать они догонят!!!"
"И что будет?"
"Не спрашивай, беги!"
Мы успели на поезд, пассажиры без чемоданов.
Мама спала отвернувшись к стенке, или делала вид что спала.
Я хотела есть, и жалела до слез, что не успела схватить моего голубого мишутку, и столько альбомов для рисования осталось, и красок и карандашей в тумбочке. Я лежала как обычно в больнице с бесконечными приступами астмы, когда мама залетела в палату в чужой одежде и с бешеными глазами.
"Бежим скорей!"
Папа проиграл нас, как в то время проигрывали места в кинотеатрах. Они постучали рано утром, мама накинула халат и открыла. В следующий момент она уже перемахивала через забор к соседям. Заняла 50 рублей и одежду на часок. Никогда не предоставилось случая вернуть долг.
Я лежала на второй полке общего вагона и ничего не понимала, зачем меня надо было увозить от бабы с дедом в эту поганую Алма Ату, где жили все эти узкоглазые чучмеки, где папа был одним из них.
Мама перестала быть той феей приезжавшей раз в год из своей сказочной страны. Мама перестала быть той недосягаемой прекрасной, модной, городской жительницей. Моя мама сторожила по ночам нефтебазу, а днем воровала кукурузу на колхозных полях, парила ее в больших чугунах, таскала пареную кукурузу и меня на базар. Там я играла с цыганятами, сама черная и запущенная как и они.
Люди с первых полок предлагали нам спуститься и перекусить, я бы с удовольствием перекусила чего нибудь, в больнице я пропустила обед и ужин, день подходил к концу, наше путешествие только начиналось.
Следужщим утром наши соседи вышли, оставив недоеденную курицу, хлеб, помидоры и два яйца. Мама сказала что мы должны поесть. Я давилась. Я всегда знала, что не прилично быть голодной. В школьной столовой я всегда была последней и наверняка самой голодной. Бабушка вставала рано, а дед еще раньше, он вставал кормить, поить скотину. Бабушка вставала вкльчить свет, чтоб соседи не подумали, что она спит, и шла дальше спать. Я ненавидела холодную, колючую, шерстянную школьную форму, но любила школу. В школе была столовая, там было тепло, всегда солнечно и вкусно превкусно пахло. Дома было молоко, варенье и хлеб, была свинячая картошка в чугунке под лавкой. По пятницам когда приезжали мои дядьки и тетка, были пельмени и суп наваристый. До сих пор люблю пятницы. Всегда беру с собой еду, куда бы я не шла: яблоко, бабаны (они всегда чернеют в сумке), я их забываю сьесть.
Дед бил бабушку в кровь, не каждый день, только когда напивался и припоминал старое, тогда это было новым и болезненным для него. Бабушка не любила деда, ей хотелось быть женой военного, или на худой конец женой интелегентного мужчины. Моего деда она называла "вахлак".
Я ушла от мужа механика не только по семейным обстоятельствам но и по социальной несовместимости. Видно желание видеть себя женщиной интелигентного мужчины это у нас в крови.
Моя бабушка нашла таки свою мечту, сразу после смерти моего деда. Высокий старик, бывший военный, любил мою бабушку, она любила его, но не долго, вскоре они оба умерли.
Бежать надо быстро иначе что нибудь пропустишь или кого нибудь упустишь. Вон моя бабушка не решалась пуститься в путь искать свою любовь и все ждала мужниной смерти. А когда оказалась свободной, времени не осталось.
Я все успела, бежала быстро. Теперь стою у пропасти, фигурально выражаясь.
Жила насыщеной жизню, все у меня было. Не на одну книгу хватит и вот оно счастье! Свершилось блюдечко с голубой каемочкой прямо перед носом, а жить не охота.
Любимый и любящий интеллегентный редактор у ног с букетом алых роз. Впереди годы совместной, счастливой жизни. Помню бабушка уже болеющая раком, просила перевезти ее к нему, он тогда уже тоже болел. Они лежали в одной комнате, смотрели друг на друга и умирали.
Мне трагедии не хватает? Страстей по Иесусу? Вот нет привычки жить спокойно.
Хочется разбиться на его красивой машине, но к чему весь этот фарс?!
Моей дочке пережить такое? Мужчине такой позор? Мне испорченная биография....
Пропасть как глубокая яма, но не обязательно же падать, можно полететь. Перевернуть с ног на головы все законы физики и метафизики, остаться жить. Выучить английский как русский, поступить в университет, закончить, увидеть внуков, а может бытъ и правнуков, выиграть 25 миллионов и не свихнуться, быть с мужчиной и не искать не поглядывать по сторонам. Не бежать. НЕ БЕЖАТЬ! Остановиться и посмотреть, что случиться со временем, со мной, со всеми нами.
Перестать заглядывать в пропась и дразнить чертей там. Приготовить вкусный ужин и не плакать в тарелку.
Не бежать, я уже пребежал. Мне 41год, моя мама умерла когда ей было 42, я всегда знала, что должна умереть в 42 почему то. Срочно научиться летать.
Это просто болезнь роста, это кризис, я переживу это время, я не умру в 42.