Однако вернемся к главной книге Поля Фейерабенда. На первый взгляд в книге говорится о довольно скучных и узкопрофессиональных вещах - методологических принципах науки, об эпистемологии. Но чем больше вы в нее вчитываетесь, тем большее изумление начинает в вас нарастать.
Не только обычные обыватели, получившие стандартное общее образование, но и люди науки убеждены, что наука есть разумная деятельность, работа ученого подчинена рациональным стандартам и нормам, регулируется законами логики и правилами, так называемого, научного метода. Эти правила постоянны и неизменны, именно им наука обязана своими успехами. Только наука способна отобразить истинную картину мира. Другими словами истина открывается только при помощи науки, истина принадлежит науке, истина есть прерогатива науки. Все, что, так или иначе, выходит за рамки науки, ненаучно, антинаучно и не требует серьезного к себе отношения.
С точки зрения научного миропонимания между наукой и, например, мифом можно провести четкую границу. Для мифа характерно, что
"центральные идеи мифа считаются священными и об их безопасности заботятся";
всякая попытка критического осмысления или иного посягательства на эти идеи наталкивается на табу;
факты, не согласующиеся с центральными идеями мифа, отбрасываются или не замечаются;
любое альтернативное прочтение мифа не допускается.
"Крайний догматизм, жесточайший монизм, фанатизм и нетерпимость к критике - вот отличительные черты мифа" (24). В силу перечисленных особенностей, миф не может отражать истинную картину мира, миф ненаучен, миф - это что-то из области грез.
"Если в своей собственной области ученый долгое время колеблется и сомневается, прежде чем решится опубликовать некоторое открытие или выступить с критикой важного принципа, то для того, чтобы разделаться с мифом или ненаучной космологией, хватает самых смехотворных аргументов и минимума знаний".
В этом легко убедиться. Яркая иллюстрация этого положения антирелигиозная деятельность биолога Ричарда Докинза, о котором мы уже говорили, или отечественных физиков Е. Фейнберга и В. Гинзбурга. Если это ученый, т.е. тот, кто достиг каких-то заметных результатов в узких областях научного знания, то он может брать на себя право авторитетного высказывания о чем угодно: от государственного строительства, политики и экономики, до астрологии, иглоукалывания и Священного Писания. Фейерабенд видит в этом шовинистическую черту науки и узурпацией учеными права судить и выносить приговор любым формам жизни и общественного сознания. Фейерабенд считает, что астрологические проблемы должны решать астрологи, в вопросах богословия разбираться теологи, а иглоукалыванием заниматься знатоки китайской медицины и "Трактата желтого императора".
По Фейерабенду миропонимание и способ жизни людей далекого прошлого или современных "отсталых народов", в основе которых лежит миф, обладают не меньшей ценностью и дают возможность качественного существования человеку, точно также как и способ жизни в "цивилизованном" мире на основе "научного мировоззрения". Миф соединял отдельных людей в племя и наполнял смыслом их жизнь. Миф содержал не только житейскую мудрость, но также включал в себя знания, которых нет в науке. Человек, в основе жизни которого лежал миф, достиг очень многого.
"Первобытные племена имели более разработанные классификации животных и растений, чем современные научные зоология и ботаника, им были известны лекарства, эффективность которых изумляет медиков (в то же время фармацевтическая промышленность уже почувствовала здесь новый источник доходов), у них были средства влияния на соплеменников, которые наука длительное время считала несуществующими (колдовство), они решали сложные проблемы такими способами, которые до сих пор все еще не вполне понятны (сооружение пирамид, путешествия полинезийцев). В древнекаменном веке существовала высокоразвитая астрономия, пользовавшаяся международной известностью. Эта астрономия была как фактуально адекватной, так и эмоционально подходящей, ибо она решала и физические и социальные проблемы (чего нельзя сказать о современной астрономии) и была проверена очень простыми и изобретательными способами (сложенные из камней обсерватории в Англии и на островах Тихого океана, астрономические школы в Полинезии; более подробное рассмотрение всех этих положений и соответствующие ссылки см. в моей работе "Введение в натурфилософию"). Было осуществлено приручение животных, изобретен севооборот, благодаря устранению перекрестного оплодотворения выведены и очищены новые виды растений, сделаны химические изобретения; существовало поразительное искусство, сравнимое с лучшими достижениями настоящего времени. Правда, не было коллективных посещении Луны, но отдельные индивиды, пренебрегая величайшими опасностями для души и психики, совершали путешествия от одной небесной сферы к другой, пока не достигали наконец того, что могли лицезреть самого Бога во всей его славе, в то время как другие совершали превращения в животных и вновь превращались в людей(*). Во все времена человек смотрел на свое окружение широко раскрытыми глазами и старался понять его своим пытливым умом; во все времена он совершал удивительные открытия, из которых мы всегда можем почерпнуть интересные идеи".
С другой стороны, современная наука не столь совершенна, как хотят порой убедить обывателя её адепты. Несмотря на колоссальные технические достижения, успехи во многих областях знания значительно скромнее. До сих пор нет вразумительного ответа о происхождении Вселенной, жизни, разума, до сих пор мало подвластны человеку прогнозирование и моделирование погоды, землетрясений, цунами, ураганов и прочих физических природных явлений. Феномен человека малопонятен и до сих пор недостаточно изучен. Успехи медицины, не закрывая глаз на феноменальные достижения двадцатого века, особенно фармацевтической промышленности, в целом все еще скромны, тем более, когда дело касается терапии конкретного человека.
Наука всегда гордилась своим особым научным методом, якобы основанном на рациональности, не раз приводя его в споре как последний аргумент своей истинности и правоты. Но выяснить у ученых, рассуждающих о "методе науки", в чем же он, наконец, заключается, не удается. Фейерабенд утверждает, что никакого научного метода не существует вовсе, никакой научной методологией наука на самом деле не обладает. Это все сказки для непосвященных, для массового сознания. "Не существует особого метода, который гарантирует успех или делает его вероятным. Ученые решают проблемы не потому, что владеют волшебной палочкой - методологией или теорией рациональности, - а потому, что в течение длительного времени изучают проблему, достаточно хорошо знают ситуацию, поскольку они не слишком глупы (хотя в наши дни это довольно сомнительно, ибо почти каждый может стать ученым) и поскольку крайности одной научной школы почти всегда уравновешиваются крайностями другой. (Кроме того, ученые весьма редко решают свои проблемы: они совершают массу ошибок, и многие из их решений совершенно бесполезны.) В сущности, едва ли имеется какое-либо различие между процессом, приводящим к провозглашению нового научного закона, и процессом установления нового закона в обществе: информируют всех граждан либо тех, кто непосредственно заинтересован, собирают "факты" и предрассудки, обсуждают вопрос и, наконец, голосуют. Но в то время, как демократия прилагает некоторые усилия к тому, чтобы объяснить этот процесс так, чтобы каждый мог понять его, ученые скрывают его или искажают согласно своим сектантским интересам".
"Ни один ученый не согласится с тем, - продолжает далее Фейерабенд, - что в его области голосование играет какую-то роль. Решают только факты, логика и методология - вот что говорит нам сказка".
Никакой метод науки, как бы он ни назывался и на чем бы не имел своего основания не гарантирует постоянства и неизменности научных законов и теорий. Никаких гарантий, что картина мира, нарисованная наукой, не окажется химерой, "которая либо скрывает более глубокую и, быть может, духовную реальность, либо представляет собой призрачную ткань грез, за которой ничего нет".
Наука не может и не должна развиваться согласно фиксированным и универсальным правилам и стандартам, так как "все методологические предписания имеют свои пределы, и единственным "правилом", которое сохраняется, по Фейерабенду, является правило" все дозволено" ("anything goes")". Это краеугольный камень эпистемологического анархизма Поля Фейерабенда.
Авторитет науки и то неоправданное и необоснованно раздутое значение, которое наука занимает в жизни и миропонимании современного общества, держатся не столько на достижениях науки, которые никто не отрицает, но исключительно на пропаганде и корпоративности, тесной связи с государством и узурпировании права навязывания единственно верной научной картины мира через систему образования.
Молодой человек, пришедший в науку с чистыми руками и горячим сердцем, с тайным желанием сделать нечто такое, что навсегда осчастливит человечество и на века прославит его имя, рано или поздно становится перед дилеммой: либо он забудет все свои благочестивые мысли и намерения, уйдет из науки и займется чем-нибудь не менее полезным, либо ему придется принять "правила игры". Потому что наука, как указывает Фейерабенд, "стала мощным бизнесом, формирующим мышление его участников. Хорошее вознаграждение, хорошие отношения с боссом и коллегами в своей "ячейке" - вот основные цели тех "человеческих муравьев", которые преуспевают в решении крохотных проблем, но не способны придать смысл всему тому, что выходит за рамки их компетенции... Пусть кто-нибудь сделает крупный шаг вперед - и профессия вынудит его примкнуть к клубу для оболванивания и подчинения людей".
Корпоративность в науке организуется вокруг поклонения Разуму. Разум - идол, без которого научное знание немыслимо.
"Должен признаться, что это почти универсальное стремление к "объективному" руководству приводит меня в некоторое недоумение. Я не удивляюсь, когда специалисты, достигшие преклонного возраста, имеющие прочную репутацию (или желающие заслужить ее перед смертью) и совершенно естественно соединяющие знание с духовным окостенением, косо смотрят на попытки ослабить науку или показать, что большая наука (а не наука школ, корпораций и, несомненно, не наука Фэллоуфильда или Лондонской школы экономических наук) есть интеллектуальное приключение, которое не знает ограничений и не признает никаких правил, даже правил логики. Однако я испытываю некоторое удивление, когда вижу, с каким жаром студенты и другие непосвященные хранят верность устаревшим фразам и одряхлевшим принципам, как если бы ситуация, в которой они отвечают за каждое свое действие и являются первоначальной причиной каждой регулярности мышления, была бы для них совершенно невыносима. При таком почтительном отношении к разуму нетрудно найти внимательную аудиторию, хотя сама она и может быть совершенно лишена разума".
(24) Все цитаты по книге П. Фейерабенда "Против метода".
(*) "Прикажите вашей душе перенестись в Индию, пересечь океан - в одно мгновение она совершит это. А если вы хотите вырваться за границы нашего универсума и посмотреть на то, что находится за этими границами (если вне мира вообще что-нибудь есть), то вы можете сделать это". (Corpus Hermeticum, XII.). Примечание П. Фейерабенда.
![[]](/img/z/zadonskij_j/kw-8/epistemologija.png)