Аннотация: Невыдуманные происшествия на туристских маршрутах Кавказа. Шестидесятые годы.
Е. Заславская
В ПРИЭЛЬБРУСЬЕ
НЕВЫДУМАННАЯ ИСТОРИЯ
... Лучше гор могут быть только горы,
На которых ещё не бывал..."
Жарким летом 1966-го года небольшая группа (семеро) киевлян отправились на центральный Кавказ, чтобы пройти по туристским тропам. В нашу группу входили мы с мужем и сыном, моя сестра Наташа с дочерью и приятельница с сыном. Мы поселились в уединённой гостинице "Иткол", находящейся в Баксанском ущелье на высоте 2100м над уровнем моря. Вдоль дороги, связывающей этот район с "Большой Землей", неустанно шумела, ворочая камни, стремительная горная речка Баксан. Вода в речке всегда ледяная, так как её источник - талая вода, стекающая с ледников и снежных вершин. Ближайшим к гостинице жильём был посёлок Терскол, раскинувшийся примерно в трёх километрах вверх по течению Баксана. В Терсколе и поблизости от него находилось несколько турбаз.
Жизнь в гостинице была удивительно цивилизованной для условий высокогорья. В комфортабельных номерах был душ, обедали мы в ресторане при гостинице. Теперь не было необходимости каждый день есть консервированную курицу, которая сильно опротивела нам годом раньше в Домбае.
По вечерам в фойе гостиницы устраивались своеобразные посиделки, иногда туристы рассказывали здесь разнообразные "горные байки". Порой включали музыку, и все присутствующие, сменив неуклюжую обувь, для горных походов (вибрамы или трикони) на более элегантную, с удовольствием танцевали на зеркальном паркете.
В эти же дни в "Итколе" поселилась съёмочная группа Одесской киностудии снимавшая на фоне горных пейзажей фильм "Вертикаль". В съёмках, в частности, принимал участие Владимир Высоцкий. В ту пору кассеты с записями его неподражаемого голоса получили широкое распространение, однако на официальные театральные сцены Высоцкий ещё не был допущен. Более того, мы тогда даже не представляли себе, как он выглядит. Широкая известность пришла к нему значительно позже. Иногда по вечерам артисты собиралась у костра на полянке. И конечно же, они наслаждались, слушая пение Высоцкого. Нас естественно никто к огоньку не приглашал, но пристроившись неподалёку, мы тоже могли послушать его пение.
Обычно ранним утром мы выходили на очередное восхождение. Каждый раз выбирали новый маршрут. Возвращались во второй половине дня, усталые и переполненные впечатлениями. Вблизи гостиницы находился небольшой источник нарзана. Каким удовольствием было, вернувшись из очередного нелёгкого похода, выпить прохладного нарзана и даже умыться минеральной водой с пузырьками!
Однажды на очередном привале мы встретились с группой туристов из Австрии. На скверном немецком языке попытались беседовать с ними. Сильное впечатление произвели на нас их снаряжение и одежда. Всё у них было не только красивым, но и чрезвычайно удобным. Невозможно было даже сравнить их экипировку с нашей, далеко не всегда оптимальной, хотя добывалось наше нехитрое снаряжение с превеликими трудностями.
Наиболее технически сложным и трудным был наш подъём на Эльбрус к "Приюту одиннадцати", расположенному на высоте 4200 метров. (Спустя несколько лет была построена канатная дорога к приюту, и стало возможным быстро и без усилий добираться до него. Правда, при этом адаптация к низкому атмосферному давлению и существованию в условиях кислородной недостаточности происходит труднее). Мы прошли путь от Ледовой базы до приюта пешком, и хотя идти было трудно, но при постепенном наборе высоты организм адаптировался легче. Тропа, ведущая к приюту, проложена по снегу. Она маркирована флажками, так как всегда есть опасность провалиться в трещину, глубина которой иной раз достигает сотен метров. Воздух на высоте необыкновенно чистый. Чтобы уберечься от ожога солнечными лучами, не только прямыми, но и отражёнными от снежного покрова, пришлось прикрыть лицо марлевой маской.
Яйцевидный "Приют одиннадцати" состоит из одной просторной комнаты (столовой и кухни одновременно) и нескольких узких кают с двухэтажными нарами. Одну из стен столовой украшает большая карта Кавказских гор, составленная в далёком прошлом английскими картографами.
Сварить на ужин традиционную гречневую кашу из концентрата нам не вполне удалось, поскольку при низком атмосферном давлении вода кипит при температуре намного ниже ста градусов - пришлось есть кашу полусырой. Ночёвка в приюте была весьма беспокойной: я спала на койке первого яруса, а на койке второго разместился спортсмен - инструктор. Едва повернувшись во сне, он начинал шумно дышать и даже всхлипывать. Это было естественным следствием резких движений в условиях разрежённого воздуха. Просыпаясь, я поворачивалась и в свою очередь тоже начинала громко дышать и всхлипывать.
В приюте в ту пору жила и тренировалась сборная горнолыжников. Ежедневно они поднимались до камней Пастухова (4800м) и оттуда спускались к приюту. И так несколько раз. Подъёмника не было... (Сейчас это трудно даже вообразить). Уже находясь в Америке, я узнала, что в начале девяностых на приюте вспыхнул пожар, и уникальное здание пострадало; возможно, с тех пор приют больше не функционирует...
Очень приятен оказался спуск с Эльбруса: с каждым шагом дышать становилось всё легче: и ноги сами несли вниз, а панорама Кавказа была непередаваемо прекрасна...
Увы, нам не удалось завершить пребывание на Терсколе так же счастливо, как оно началось. Вскоре после нашего возвращения из восхождения на Эльбрус произошло стихийное бедствие. То лето было очень жарким, и таяние снега в горах происходило обильнее, чем обычно. В результате образовался огромный поток талой воды, который, увлекая за собой камни и растворяя глину, ринулся с гор в Баксанское ущелье. Селевой поток смыл около двухсот метров шоссейной дороги, единственной ниточки, связывающей с внешним миром район "Иткола" и Терскола. На месте этого участка шоссе образовалось нагромождение огромных камней вперемежку с глинистой массой. Движение по дороге надолго остановилось. Прекратилась доставка всего необходимого для жизнеобеспечения обитателей турбаз, альпинистких лагерей и гостиницы. Тысячи людей оказались отрезаны от внешнего мира... Складывалась драматическая ситуация. На отрезанной от мира территории оказались больные и дети. Кое у кого заканчивался отпуск, и им нужно было срочно уезжать домой. Многими овладело паническое настроение. Руководитель одесской съёмочной группы в этой ситуации проявил понимание. Он предоставил свой вертолёт, чтобы на нём вывозить на "Большую землю" детей и больных, привозить продукты, почту и даже бельё для туристских баз и гостиницы.
Среди прибывшей таким путём почты была открытка от мамы на моё имя, в которой, в частности, она просила меня приехать к ней в Ворзель (она жила там на даче), как только я вернусь в Киев. Заключительная фраза была такая: "Как я хотела бы быть на месяц старше, чтобы вы все уже вернулись домой." Я бы, вероятно, не запомнила этой фразы, если бы эта мамина открытка не была последней в её жизни... Стать на месяц старше ей, увы, не довелось и повидать её я так и не успела...
Пришло время покидать горы, чтобы заключительную часть отпуска провести у моря. И в нашей небольшой группе произошёл раскол. Мы с мужем и сыном предпочитали идти к морю через перевал. Нашей приятельнице пришлось не по душе наше решение, и она запугала Наташу неимоверными трудностями перехода, и они решили лететь в Сухуми самолётом. К этому времени кое-какая связь с внешним миром наладилась: рейсовые автобусы доходили до размытого участка дороги, к которому от гостиницы идти было не очень далеко. Мы временно расстались, договорившись, что соберёмся все вместе через несколько дней у моря в Гантиади.
Мы намеревались идти через перевал Донгуз-Орун. На южном склоне гор за перевалом, как мы узнали, тропу пересекают несколько горных речек и ручьёв. Из-за обильного таяния снегов они стали многоводными. Поэтому мы решили примкнуть к группе с военной турбазы, которую вёл опытный инструктор. Коллектив оказался своеобразным. Теоретическая проблема, волновавшая военных туристов, состояла в следующем: есть ли разница между понятиями нация и национальность, а если есть, то в чём она заключается. На решение этой проблемы им не хватило многочасового времени перехода. Другая, более прикладная, была такая: когда можно наконец съесть неприкосновенный запас шоколада, выданный на случай непредвиденной задержки в пути. Эта дискуссия тоже затянулась, так что шоколад разделили уже по окончании перехода, когда все погрузились на грузовик, доставивший группу в Сухуми.
Северного приюта на пути к перевалу Донгуз-Орун нет, поэтому все ночевали в палатках, а ночью по очереди поддерживали огонь в костре (от зверей, что ли?). Ранним утром двинулись в путь. Перевал не очень трудный, дорога после него, красивая, но очень длинная ("Ишачка" на туристском сленге). Речки действительно оказались многоводными и бурными, самостоятельно переправиться мы бы не смогли. В местах переправы натягивали канаты. Было очень страшно перепрыгивать с одного неустойчивого скользкого камня на другой, даже держась за канат... Несколько раз мне казалось, что я соскальзываю в воду. Рекомендации инструктора заглушал грохот камней, несущихся в потоке. К счастью, обошлось без жертв.
Южного приюта на этом маршруте тоже нет, и на второй ночлег группа остановилась в горной деревушке. Мы были предупреждены, что народ здесь гордый и обидчивый, в общении с ними нужна повышенная деликатность. Когда мы попросились переночевать, хозяева брать деньги за ночлег не пожелали, но с удовольствием приняли в уплату разбитые на горных дорогах ботинки сына.
А утром грузовик военного ведомства увёз всю группу в Сухуми. Наконец добрались до моря; вволю накупавшись, мы ещё раз убедились, что на берегу моря жизнь тоже прекрасна!