Как ни странно уснула Василиса сразу же, как только ее переполненная неожиданной ужасной и обескураживающей вестью голова коснулась подушки. Ночью ей снился Максим. Но совсем не извращенец и негодяй, а такой каким она его знала при жизни. Он шутил и смеялся своим приятным тихим голосом, бережно держа ее ладони в своих, его глаза смотрели на нее с нежностью и заботой, и в них было столько доброты, тепла и жизненной энергии, что часть передавалась и ей, делая ее более решительной и уверенной в себе. Проснувшись, Василиса долго не могла прийти в себя и разобраться в своих чувствах. Что сейчас она чувствовала по отношению к Максиму? Злость? Ненависть? Отвращение? Презрение? Боль? Стыд? Или жалость? Если бы она своими собственными глазами не держала в руках этот злосчастный дневник, исписанный его почерком и кассету, она ни за что никогда не поверила бы никому на свете, попытавшемуся опорочить имя мужа. Она бы с пеной у рта доказывала, что ее Максим на такое неспособен, он добрый, честный, он глубоко порядочный человек, и то что она вчера узнала о нем, было как гром среди ясного неба, ну никак это не вязалось с тем, что она думала о нем до этих пор. До вчерашнего дня она свято верила, что ему присущи честь, совесть, порядочность и милосердие, а никак не дикая распущенность с элементами жестокости и бесстыдства, а оказалось он жил, абсолютно не заботясь каким извращенным способом он получал эти свои удовольствия и не ведал какой ценой за них придется заплатить. Такое мог совершить только больной человек, глубоко больной. Но вот почему она не заметила в его поведении отклонений, почему? Тяжело было осознавать, что твой муж извращенец. Уж куда более охотно она бы поверила в то, что Максим мог быть замешан в каком-нибудь экономическом преступлении, афере с недвижимостью или банковскими вкладами, она смогла бы простить ему даже сексуальные домогательства к сотрудницам. Но можно ли простить за изгубленные души детей? Ни за что.
Она закрыла лицо руками, но перед ней снова возник образ Максима, доброго, ласкового и заботливого. Она вдруг вспомнила, как рыдала, уткнув лицо в его грудь, когда узнала о смерти дедушки, а он искренне жалея ее, успокаивал, гладя по голове и приговаривая, - успокойся родная, не плачь, я понимаю как тебе трудно, но такова жизнь. Вероника если захочет пусть переезжает к нам. Ну не плачь, пожалуйста, не плачь.
Тогда он несколько дней не ходил на работу, оставаясь с ней, а это дорогого стоило. В тот момент для нее не было на свете человека родней и ближе мужа, с сестрой у нее никогда не было полного взаимопонимания, у них всегда были несколько разные ценности в жизни, нет, они конечно же любили и уважали друг друга, скучали, если долгое время не виделись, но все же каждый из них жил по своим законам и своим понятиям, и Василиса с ужасом думала, что теперь когда не стало дедушки, пропасть непонимания и даже некоторого отчуждения между ними станет еще шире. Вероника очень часто не понимала и не разделяла мнения Василисы, более того частенько насмехалась над ее устаревшими, как она их называла дореволюционными взглядами сестры. Единственный человек, кто ее по-настоящему понимал, на кого можно было положиться, кому можно было довериться, все рассказать, поплакаться и не быть при этом осмеянной и униженной был Максим, только рядом с ним она чувствовала себя защищенной. Защищенной от всего, от невзгод, недобрых взглядов, насмешек, он был для нее в одно и то же время мужем, отцом, верной подругой и опытным наставником. А теперь воспоминания о нем хотелось стереть, полностью вытравить из памяти и как можно быстрее. Но как забыть, как вычеркнуть из своего сознания незабываемые счастливые дни проведенные вместе?
- Как больно, - прошептала она, сглотнув слезы, - теперь я понимаю, что означает выражение "разочароваться в своем кумире". Ненавижу его, ненавижу, ненавижу! Он не достоин ни моих слез, ни жалости, ему нет оправдания, нет, нет и нет! Я чувствую к нему только презрение, ненависть и жуткое отвращение. И стыд, жгучий стыд. Сегодня же убрать весь траур в доме, долой его фотографии, даже имени его не вспоминать, а все его модные шмотки от Армани, Гуччи, Версачи отдам к чертям на благотворительность.
Выкрикнутая в пустоту злость принесла облегчение, и она стала размышлять о том как же ей теперь жить дальше, она ничего не понимает в бизнесе и ценных бумагах, а ведь что-то нужно делать, у нее столько недвижимости, машин, шикарная вилла и яхта на Французской Ривьере, о Господи, и зачем ей все это? От всего этого наверно нужно избавиться, а для этого нужно найти человека, о котором упоминал Максим в своем прощальном письме. Снова вспомнив о Максиме, она беззвучно заплакала, ощутив такую боль, горечь и жалость к себе, оттого что верила человеку-оборотню.
От души наплакавшись и вдруг почувствовав сильный голод, она оделась и побрела на кухню. В доме было тихо, как никогда. А откуда же возьмется шум, если кроме нее и Георгия Евгеньевича никого больше нет, Валера повез Веронику в университет, а остальные, а остальных теперь больше просто не существует. Нет, есть еще садовник и два охранника, но они почти никогда в доме не появляются.
Войдя в кухню, Василиса открыла холодильник и задумалась. "Как же давно я сама не занималась хозяйством, от всего отвыкла, даже примитивный бутерброд и тот для меня всегда делала Дарья Петровна".
Пока она думала, чтобы ей съесть, холодильник начал противно пищать, предупреждая, что долго остается открытым. Наверно на этот писк в кухне появился дворецкий.
- А, проснулась? Доброе утро!
- Говорите, доброе? - ухмыльнувшись, Василиса вопросительно посмотрела на Георгия Евгеньевича.
- Садись, я сейчас все приготовлю, - посчитав ее вопрос риторическим ласково сказал он.
- Да я сама могу, что я барыня? Я у вас об одном человеке спросить хотела, вы знаете Севу Феоктистова?
- Конечно, знаю, хороший парень, на моих глазах вырос, как и Максим, - при последних словах Георгий Евгеньевич смутился и опустил голову.
- Максим написал, чтобы я к нему обратилась. А что он за человек, ему можно довериться? - делая вид, что не заметила его смущения, спросила Василиса, вынимая из холодильника сыр, колбасу и сливки.
- Нужно. Он многим обязан Максиму и сможет тебе помочь, он человек обязательный, порядочный и честный.
- Таковым же я считала и Максима, - тихо произнесла Василиса, вынимая поджаренные кусочки хлеба из тостера, - а вдруг и этот Сева такой же извращенец? - она вздрогнула от своих же слов и в упор жестко посмотрела на Георгия Евгеньевича.
- Нет, - уверенно ответил дворецкий, покачав головой.
- Почему вы так уверенны?
- У него парализованы ноги, передвигается он только с помощью инвалидной коляски. Несчастный случай. Женат, имеет троих детей, весьма-весьма интересный человек.
- А давно это с ним?
- Давно, поди лет десять как из дома не выходит.
- А чем же он мне тогда поможет? - разливая кофе по чашкам, недоверчиво спросила она.
- Ну, у него же ноги не работают, а не мозги. Он человек очень могущественный, имеет большие связи, ты не думай, он же не один, на него огромный штат работает.
- А чем он занимается?
- Легче перечислить, чем он не занимается, - загадочно усмехнулся Георгий Евгеньевич, помешивая ложечкой свой кофе, - я дам тебе его телефон, ты с ним договоришься о личной встрече, и я тебя сам к нему отвезу и познакомлю.
Василиса с искренним удивлением посмотрела на него и фыркнула,
- Прямо какие-то шпионские страсти. Ну если вы так близко с ним знакомы, тогда может вы и договоритесь с ним о встрече?
Дворецкий хотел ей что-то ответить, но по дому разнеслась веселая мелодия дверного звонка.
- Кто это? - удивленно спросил он, зная что охрана чужого человека во двор не пропустит.
Василиса пожала плечами и пошла вслед за Георгием Евгеньевичем. Как только дверь открылась, в дом влетела разгневанная Эмма и с кулаками и проклятиями набросилась на растерявшуюся от такого внезапного налета Василису. Георгий Евгеньевич едва успел оттолкнуть Эмму и прижать ее к стене.
- Да отпусти ты меня, старый пень, предатель, мразь, скотина, - Эмма колотила дворецкого в грудь кулаками и пыталась лягнуть его ногой.
- Полегче, а то сейчас охрану позову, - потребовала Василиса, наконец придя в себя, - если хотите поговорить, сейчас же прекратите безобразничать.
- Да с тобой не говорить, тебя прибить мало, гадина, - Эмма вырвалась из рук дворецкого и успела ударить Василису по щеке до того, как та открыла входную дверь и кликнула охрану.
Через минуту Эмма оказалась в крепких руках охранника, который мертвой хваткой обхватил ее запястья и вывернул руки назад за спину.
- Отпусти меня, ублюдок, - выпалила она, сдувая со лба прилипшие от пота волосы. Такой Василиса не видела ее никогда. Сегодня на лице Эммы полностью отсутствовала косметика, а волосы были растрепаны и торчали неровными клочками в разные стороны, да и одета она была тяп-ляп, кое-как, наспех.
- Успокойтесь, перестаньте ругаться, и я вас отпущу, - спокойно ответил охранник, мило заглядывая в ее перекошенное от злобы лицо.
Она пару раз попыталась вырваться, грязно ругаясь и дергая руками, но поняв что все ее старания напрасны, обмякла и замолчала. Минуту в комнате стояла тишина, и лишь было слышно яростное частое сопение Эммы, затем скосив глаза себе за спину она приказала,
- Ослабь хватку, Цербер, руки сломаешь.
- Богдан, отпусти ее, - попросила Василиса, придвигая к ним стул.
Охранник кивнул, подвел Эмму к стулу, усадил, требовательно надавив на плечо свободной рукой и лишь после того ослабил хватку, однако руку с ее плеча не убрал.
- Ты что же, подлюка себе позволяешь? - прошипела Эмма, впившись глазами в Василису, и потирая покрасневшие запястья с врезавшимся ажурным рисунком от ее золотых браслетов, - ты зачем моего брата грязью обливаешь? Мало тебе да? Да как у тебя язык только повернулся произнести такое, тварь, убийца. Следы заметаешь, сука, чтобы себя спасти, вон что придумала, мразь, пытаешься очернить имя честного человека. Расхорохорилась, думаешь на тебя управы не найдется? - она попыталась вскочить, но охранник намертво придавил ее к стулу.
- Поверьте, мне самой было очень больно об этом узнать. И я совсем не хочу, чтобы об этом узнали еще и посторонние, это должно остаться в кругу нашей семьи, - тихо ответила ей Василиса, взглядом показывая на Богдана.
Но Эмма ее мольбы то ли не поняла, то ли не захотела понять, и снова сорвалась на крик,
- Ты к нашей семье, дрянь никогда не принадлежала. Для нас твои слова пустой звук, и не надейся нас убедить, что Макс самоубийца. Не верю ни одному твоему слову, и никто не верит, кроме продажных ментов поганых. За сколько ты их купила? Ну ничего, мы тоже люди не бедные, не на тех нарвались, мы это дело так не оставим, я всех подключу, все свои связи, полетят с продажных гадов погоны.
- Напрасно вы мне не верите. Это правда, горькая, жестокая, но правда, - ответила Василиса, - Максим отравился сам, он нашел для себя такой выход.
- Это ты сочинила такое. Обозвать родного мужа извращенцем, это кем же нужно быть? А все от жадности, лицемерка, ну мы тебе еще устроим, сейчас Лева приедет, Марк и ты у нас запляшешь, как миленькая, а то что вздумала. Ничего не получишь, ни копейки, на каторгу загремишь и сгниешь там заживо, уж мы постараемся.
- Эмма, побойся бога, - покачал головой Георгий Евгеньевич.
- А ты Иуда, - истерически засмеялась она, - можешь составить ей компанию, может это ты помог ей Макса на тот свет спровадить, а?
В этот момент в ее сумочке, валявшейся на полу у входной двери, заверещал телефон.
- Подай! - приказала она дворецкому, царственно вытянув палец в сторону сумочки.
Георгий Евгеньевич послушно прошел к дверям, поднял сумочку и подойдя к Эмме протянул ей со словами, - извольтес.
- Вот так-то лучше, - она открыла сумочку и вытащила уже затихший мобильник. Посмотрев на пропущенный номер, она довольно улыбнулась и вызывая абонента сказала Василисе, - вот и смерть твоя пришла, милочка, готовься, помолись.
Но уже через пару секунд улыбка сползла с ее лица, она бледнела на глазах, а ее собственные глаза становились все больше и больше. Она восклицала "нет", "не верю", "а почерк проверил?", "нет", а в конце уже отключив телефон, который выпав из рук грохнулся на пол, прошептала, прижав ладони к щекам, - этого не может быть, какой ужас, - и по ее не накрашенному землистого цвета лицу потекли слезы.
Василиса поняла, что Эмма разговаривала по телефону или с кем-то из братьев, или с Марком. И ее собеседник наверняка рассказал ей о продемонстрированном следователем личном дневнике монстра. Василисе стало искренне жаль Эмму, и она подойдя и присев на корточки рядом с ней погладила по руке.
- Это ты во всем виновата, ты, ты! - Эмма уцепилась за волосы Василисы, да так сильно, что разжать ее пальцы смогли, только применив к ней силу. Георгий Евгеньевич и Богдан насильно затолкали упирающуюся и орущую на весь дом Эмму в душевую комнату у бассейна и закрыли за ней дверь. Выкрикивая угрозы, она пару раз с силой ударила с той стороны по двери и замолкла.
- Это истерика, ты иди Василиса, мы здесь сами с ней справимся, - Георгий Евгеньевич виновато извинялся за Эмму перед Василисой. Он знал, что Эмма возненавидела Василису в тот самый момент, как только увидела ее впервые, а может еще и до их встречи заочно, и никак не мог понять почему. В сущности, Эмма была неплохим человеком, хотя поскандалить любила всегда.
Потирая место на голове, откуда Эмма все же умудрилась вырвать приличный клок волос, Василиса, уходя к себе в комнату, сказала,
- Георгий Евгеньевич, когда она уйдет, дайте мне знать, пожалуйста.
- Конечно, конечно, ты прости ее, ей ведь сейчас нелегко.
- Я понимаю, - ответила она, про себя подумав "а мне разве легче?".
Эмма быстро сумела справиться с собой. Через пять минут она с прямой спиной и гордо поднятой головой вышла из душевой и направилась в кухню уже умытая, расчесанная и внешне вполне спокойная.
- Фу, какая вонь, принеси мне лучше коньяку, - отмахнулась она от протягивающего дворецким валокордина, - скажи, ты знал?
- Нет, - ответил он, сразу поняв, о чем она спрашивает, - откуда?
- Налей побольше, чтобы такое осознать, вдрызг напиться нужно, - кивнула она Георгию Евгеньевичу, вытащившему из шкафа коньяк и стакан, - а ты сам-то этот дневник читал?
Дворецкий кивнул.
- Ну и что там?
- Лучше не читать, там такое, такое, - Георгий Евгеньевич зажмурил глаза и замахал руками, будто отгоняя от себя неприятные воспоминания.
- Значит правда. Вот мразь, а на моего мужа бочку катил, извращенцем называл.
И кто бы мог подумать, а? Да, дела, я вот Георгий чего не пойму, если Макс решил свести счеты с жизнью на хрена он дневник-то оставил, а?
- Это я уж не знаю, вы закусывайте, закусывайте.
- Налей еще, и лимончик нарежь! Ведь если бы не этот проклятый дневник, никто бы никогда его ни в чем не уличил, так?
- Пожалуй, - проговорил дворецкий, пододвигая поближе к Эмме блюдце с лимоном и тарелочку с нарезкой колбасы и сыра, и увидев как она снова потянулась за бутылкой с коньяком как можно ласковее предложил, - может лучше кофе, а?
- Какой к черту кофе? Вся жизнь под откос. Нет, а эта дурочка отдала дневник ментам, вот скажи, у нее мозги есть? Она подлюка, что не понимала, что подставляет всех, учти и себя в том числе. Обгадила все наше семейство с ног до головы. Теперь отмыться ох как трудно будет, ох как трудно. Всю нашу репутацию подмочила, а нам с людьми работать, а каждому не объяснишь что в семье не без урода, язык отсохнет. Да и как такое объяснить, а?
Дворецкий встал и стал варить кофе.
- Ты чего молчишь, я тебе вопрос задала. Ну, она малолетняя дура набитая, а ты-то где был? Ведь столько лет при Максе, он тебя что обидел когда чем? Почитай за родного держал, а ты! Почему не осадил эту курицу безмозглую, я тебя спрашиваю?
- Я поступил по справедливости. Вы же сами ее в тиски зажали, заявления строчить начали во все инстанции, обвиняя во всех смертных грехах, так ей что невинной в тюрьму идти прикажете?
- Ничего б с ней не сделалось, посидела бы чуток, а потом мы бы ее вытащили.
- Вы бы вытащили, - едва слышно пробурчал дворецкий, но Эмма не обратила на его слова ни малейшего внимания и продолжила,
- Ух, черт, ну Макс и сволочь, чтоб ему в гробу сто раз перевернуться, чтоб в аду сгореть, говнюку! А может он таким образом нам отомстить хотел, ведь он не мог не понимать что это бесчеловечно и жестоко по отношению к нам? - снова выпив без закуски, зажевав лимоном и немного помолчав, произнесла Эмма.
- За что?
- Да мало ли, мало ли, - туманно ответила она, - вон как он нас с завещанием-то бортанул, Левка до сих пор как чумной.
Выпив и с грохотом стукнув пустым стаканом по столу, Эмма решительно встала и со словами, - ну, мне, пожалуй, пора, - слегка покачивающей походкой вышла из кухни.
Георгий Евгеньевич пошел следом за ней, провожая.
- А Василиса все же дура, могла бы сначала с нами посоветоваться, по- родственному, ух и паскуда, - уже выходя, пробурчала она.
Эмма ненавидела Василису всегда, с самой первой встречи, сама не понимая почему. Подруг Максима она всегда воспринимала в штыки, но не видя их в роли жен брата, быстро успокаивалась и даже любезничала с ними. С появлением Василисы все изменилось, брат настолько отдалился от семьи, превознося эту оборванку, что между ними в миг возник барьер, преодолеть который Эмме было не под силу. Сейчас же стоило пересилить себя, успокоиться и попробовать перекинуть мостик сквозь пропасть образовавшуюся между ними. "Нужно взять ее хитростью. Завтра, все завтра, обговорю с братьями и тогда... Еще нужно поговорить с Марком, этот прохиндей кому хочешь в задницу без мыла влезет, а уж Василису ему обломать раз плюнуть".
- Ну что ушла Горгона? - как только в доме наступила тишина, спросила у Георгия Евгеньевича, вновь спустившаяся вниз Василиса.
- Ушла, ты права, воистину Горгона, - ответил он и протянул Василисе визитку, - здесь все телефоны Севы, я ему только что звонил, он может встретиться с тобой уже сегодня, - но увидев нахмурившийся лоб Василисы, добавил, - или лучше завтра?
- Лучше завтра, - заверила его Василиса, - а сегодня поеду-ка я в СПА - салон, говорят, помогает расслабиться. После посещения Эммы, ее резкого оскорбительного тона и необоснованных обвинений в адрес Василисы и без того упадническое настроение накрылось медным тазом. Не хотелось сейчас ни о чем думать и ни с кем встречаться.
- Съезди, съезди, - закивал Георгий Евгеньевич, - нервы смолоду нужно беречь.
- А назавтра если.. э..., - Василиса заглянула в визитку, - Всеволод Анатольевич согласится со мной встретиться, я готова в любое время. И еще Георгий Евгеньевич нам нужно подумать о новых работниках, на кухню и по уборке дома. Без тщательного присмотра такой огромный дом быстро превратится в пыльный мешок. У вас кто-нибудь есть на примете?
- Нужно подумать, нужно подумать, - закатил глаза Георгий Евгеньевич, - тут нужны люди проверенные, честные, порядочные и работящие. Может попытаться взять из агентства?
- Я доверяю вашей интуиции, вы этим и займитесь. А я с понедельника пойду в институт, и так много пропустила. И еще нужно сделать кое какой ремонт.
- Ремонт? - сделал удивленные глаза дворецкий, - а что случилось?
- Просто хочу кое-что переделать, и избавится от некоторых личных вещей Максима.
- Понимаю, - вздохнул Георгий Евгеньевич, покачав в знак согласия головой.
Полдня Василиса провела в СПА - салоне, где никто не знал о ее глубокой личной драме, никто не сочувствовал и не жалел, никто не приставал с расспросами, советами и наставления, а просто качественно и добросовестно выполнял свою профессиональную работу. Вообще-то она не очень любила посещать подобные заведения, где за все то, что можно было сделать в обычном салоне красоты за сто долларов, здесь сдирали тысячу, а то и больше. Но вот отношение к клиенту и саму атмосферу, в которой проходили все процедуры в элитном СПА - салоне, с обычным салоном красоты, или парикмахерской конечно же сравнивать было просто невозможно. Обслуживающий персонал здесь обращался с клиентом уважительно, если не сказать приторно-любезно, угождая всем его прихотям и желаниям. Хочешь о чем-то поговорить или поплакаться, пожалуйста, тебя внимательно выслушают и со всем согласятся, хочешь помолчать, будут немы, как рыбы, будут даже ходить на цыпочках, чтоб не мешать твоей задумчивости. И главное все это происходит в отдельном кабинете, и кроме твоего мастера или массажиста никто тебя не видит и не слышит. Именно на это и был направлен расчет Василисы. Ей сделали расслабляющий массаж, облепили грязью из водорослей, помыли в ванне с ароматическими солями, намазали приятно пахнущим теплым маслом, сделали маникюр и педикюр, и все это под тихую усыпляющую музыку.
"Надо же", - думала она, поздно вечером возвращаясь домой, - "будто изнутри отмылась. Как и гласил девиз салона, "вы уйдете от нас в радостном и приподнятом настроении", так в принципе и вышло, но не совсем конечно в радостном, но в приподнятом уж это точно. Все, с сегодняшнего дня начинаю новую жизнь! Все забыть, выбросить, вычеркнуть, мало ли что было раньше, что же теперь из-за этого на себе крест поставить. И в институт смело, ну и пусть себе спрашивают на здоровье, мало ли сейчас суицидов, потерплю пару дней их любопытство, а потом все забудется".
Увидев свет от фар подъезжающей к дому машины, из ворот соседнего участка выскочила Соня и как мельницей замахала руками.
"Она меня, что караулила что ли?" - подумала Василиса, опуская стекло.
- Привет, где гуляешь, подруга? Я тебе весь день звоню, звоню, а ты неизвестно где шляешься, телефон не отвечает.
- В СПА - салоне была, поэтому телефон и выключила, а что случилось?
- Так и будем разговаривать, я на улице, ты в машине?
- Извини, конечно пойдем в дом, - выходя из машины и приглашая Соню за собой, ответила Василиса, - но если честно я уже собиралась завалиться спать.
- О, нормальные люди только собираются оттянуться, а она спать. Для кого ж ты тогда спрашивается, всю эту красоту наводила? - захихикала Соня, и не спросив у хозяйки разрешения, сразу как вошла, направилась к бару, - будешь? - наполняя себе рюмку виски, спросила она Василису.
Василиса отрицательно покачала головой.
- Ну, тогда рассказывай, - усевшись в кресло и со смаком потягивая виски, произнесла Соня.
- А что рассказывать?
- Как что? Я слышала дело закрыли, смерть Макса признали самоубийством, ведь так?
- Так, - подтвердила Василиса, - и как люди так быстро все узнают, и суток не прошло.
- Слухами земля полнится. А с чего это вдруг он того, а? - Соня высунув язык и вытаращив глаза на секундочку застыла, прикинувшись мертвецом.
Василиса растерялась. Она как-то не подумала, что же будет говорить всем любопытным, а таких наберется уйма, Соня лишь только первая ласточка.
- Соня, откуда же я знаю, он же не оставил предсмертной записки, из-за этого и был весь этот сыр-бор.
- Да? - недоверчиво протянула Соня.
- Да, - стоически выдержав цепкий взгляд Сони, ответила Василиса.
- А может менты, так сказали, чтоб от лишнего висяка избавиться?
- Нет, они нашли кое-какие доказательства.
- Какие доказательства?
- Я точно не знаю.
Соня встала, подошла к бару и вновь наполнила рюмку. Уже сделав пару шагов в направлении облюбованного ею кресла, она вернулась и прихватила с собой бутылку.
- Зачем ты так много пьешь? - осуждающе покачав головой, спросила ее Василиса.
- А тебе что для меня паршивого виски жалко, да? - Соня одним махом осушила свою рюмку и вновь наполнила новую.
- Глупая, мне тебя жалко.
- Да ладно, тебе, успокойся. Ты мне лучше скажи, у тебя-то у самой версии есть, почему это Макс решил отправить себя к праотцам?
Василиса молчала.
- Мы тут с Аркашей покумекали и решили, что он заранее готовился к смерти.
- С чего это вы так решили? - насторожилась Василиса.
- Во-первых, Марк нам о его новых распоряжениях в завещании рассказал, а во-вторых, один наш знакомый сказал, что буквально за несколько дней до смерти он Макса на кладбище видел, представляешь?
- Ну и что? Я не понимаю, Соня, что же тут удивительного? Разве ты никогда не была на кладбище, может кто-то из знакомых умер, а может могилы родителей навещал.
- Нет, ты просто не знаешь, как все происходило. Так я тебе расскажу. Представь себе Макса стоящего на коленях и рыдающего в голос, представила?
Такого Василиса себе представить не могла и недоверчиво покачала головой.
- А так было, точно тебе говорю. Пришел наш знакомый навестить могилку своего сына, услышал громкие рыдания, может из любопытства, может из сострадания, ну в общем не знаю зачем, но пошел на голос и представляешь, каково было его удивление, когда в рыдающем он опознал Макса. А Макс, увидев его, вскочил как ошпаренный на ноги и наутек, даже словечко не сказал. Ну, теперь представляешь?
Василиса снова отрицательно покачала головой, - а могила-то чья была, этот ваш знакомый сказал?
- Ты его тоже хорошо знаешь, но он просил тебе его не выдавать, так что я тебе его имени не скажу, уж извини. А могила матери Макса, он ей букет такой роскошный принес, а уж чего он там так рыдал, теперь только одному Богу известно. Если бы знать заранее, что так выйдет, можно было бы тихо к нему подойти, незаметно и подслушать чего он там бормочет. А так Ан..., ой этот наш знакомый его спугнул, ну Макс и дал деру. Согласна, неприятно, когда тебя застают в состоянии, когда ты уверен, что ни одна живая душа тебя не видит и не слышит. Скорей всего Макс к смерти уже тогда готовился, раз с матерью пришел прощаться, ни день рождения у нее, ни годовщина смерти, а так просто пришел и ну рыдать, с чего бы, а? Точно причина должна быть, как думаешь?
- Не знаю. А почему же этот ваш знакомый не пошел в милицию и не рассказал все это раньше, когда убийцу искали, когда меня подозревали, а?
- Кто захочет с ментами связываться, а потом мы на тебя никогда и не думали, ты чего, это все Эмма от жадности сочинила, говорят орала сегодня здесь как резанная?
- Кто говорит?
- А что неправда?
- Нет.
- Ну, нет, так нет. Скучно мне, может в "шапочку" махнем?
- Что еще за шапочка?
- Я же тебе уже сто раз говорила, мужской стрипклуб "Красная шапочка" называется.
- Смеешься? - укоризненно посмотрела на Соню Василиса.
- А чего? Поехали, а? Скукотища.
- Нет, да и тебе не стоит никуда ехать в таком состоянии. И мой тебе совет, перестань пить. В алкоголика превратиться раз плюнуть, особенно быстро спиваются женщины, разве ты не знаешь?
- Да и плевать, до чего ж ты участливая, черт возьми, ну вылитая мать Тереза, - снова наливая рюмочку, резюмировала Соня.
- Мать Тереза? - Василиса удивленно приподняла брови, - а ты знаешь кто такая мать Тереза?
- Наверно какая-нибудь святая, - махнула рукой Соня и увидев, что Василиса улыбнулась, быстро добавила, - да и хрен с этой матерью Терезой, мне и дела до нее нет.
- Если ты не знаешь, кто она такая, зачем так называешь меня?
- Потому что тебя все так называют.
- Меня?
- Да, тебя, тебя. А что это разве так обидно?
- Да нет, - грустно усмехнулась Василиса.
- Как я тебе завидую, - вдруг мечтательно произнесла Соня, покрутив совсем посоловевшими от виски глазами, - все у тебя есть, и дом этот, и вилла зарубежная, и яхта и огромные банковские счета, а я за подачку должна продавать свое молодое тело старому пердуну, ненавижу, ненавижу его.
- Так разведись и живи счастливо со своим Витей, у тебя же с ним вроде любовь-морковь, - искренне посоветовала ей Василиса, намекая на нового охранника нанятого Аркадием для Сони, и по совместительству ставшего ее постоянным любовником, которого она, кстати боготворила по всем параметрам.
- Ага, в его двухкомнатной конуре на задворках Москвы? - рассмеялась Соня, - как ты себе это представляешь, да мое роскошное тело там за год состарится до полной неузнаваемости.
- Оно быстрее состарится здесь из-за чрезмерного употребления алкоголя.
- Очень умная, да? Лучше бы посоветовала, как сделать так чтоб муж на тот свет по собственному желанию быстрей заторопился.
- Что? - Василиса аж привстала от такой наглости, - да как тебе не стыдно?
- А вот представь себе, не стыдно. Почему жизнь так несправедлива, одним все, а другим кукиш.
- Ты себя-то слышишь?
- Да слышу, слышу. Ты меня не стыди, на себя лучше посмотри, сколько дней прошло, как Макс крякнул, а ты в СПА - салон намылилась, зачем спрашивается, намылилась, для кого прихорашиваешься, а?
- Я...я пошла туда просто для того, чтоб снять напряжение, - зачем-то стала оправдываться перед ней Василиса.
- Да ладно тебе, я ж не против, имеешь полное право, ты молодая, богатая вдовушка...
- Соня! - закричала на нее Василиса.
- Ш-ш-ш..., - Соня грозно сдвинув брови, вытянула вверх поднятый указательный палец и покачала им из стороны в сторону, останавливая возмущение Василисы, - я пожалуй это с собой возьму, Аркашка сволочь от меня в доме все попрятал, - она поднялась из кресла и унося с собой бутылку с остатками виски не прощаясь прошла мимо застывшей с открытым ртом Василисы.