Генеалогическое древо - 5
Сервер "Заграница":
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Помощь]
* * *
Но не всегда сбывается то, о чем мечтаешь. За месяц до предполагаемых родов Ольге нужно было посетить врача-гинеколога. В таких случаях она обычно просила посидеть с дочкой маму, или брала Анну с собой. Вот и в этот раз она решила взять ее с собой, но зарядил сильный дождь, и Ольге пришлось идти на поклон к свекрови.
- Любомила Сергеевна, пожалуйста, посмотрите за Аней, а я туда и обратно. Я быстро, правда. Ну куда ее в такой ливень тащить? Она только что уснула, может даже и не проснется до моего прихода.
- Ну ладно уж, только быстро, - смилостивилась свекровь.
Ольга на всех парусах понеслась в поликлинику, ловко перескакивая лужи и оббегая прохожих. В поликлинике она не задержалась, ее приняли в назначенное время, померили давление, прослушали сердцебиение плода, взвесили, сделали кое-какие назначения, и она стремглав понеслась обратно. Уже у самого подъезда сквозь шум дождя она услышала голос дочери, зовущей ее. Подняв лицо вверх, она увидела вымокшую до нитки Анну, взбирающуюся на табурет, стоящий на балконе.
Ольга отшвырнув зонт в сторону вбежала в подъезд и услышала как захлопнулись двери лифта и он поехал вверх. Она, перескакивая через ступеньки, побежала по лестнице, сердце ухало в груди, в висках стучало, и уже у самой двери она не удержала равновесие и упала. Резкая боль пронзила живот, но превозмогая ее она встала и толкнула дверь. Дверь оказалась запертой, и тогда дрожащими руками нашарив в сумке ключи, она открыла ее, оказавшись в тихой прихожей. Швырнув на пол сумку, она пробежала в мокрых туфлях по коридору, услышав гневный голос свекрови,
- Что ты себе позволяешь?
Через запотевшую балконную дверь Ольга увидела, что Анна стоит на табурете и облокотившись на перила смотрит вниз. Она потихоньку открыла дверь и еле успела подхватить уже свесившуюся за перила дочь. Слезы потекли по лицу нескончаемым потоком, а Ольга все прижимала к себе дочь и целуя ее, приговаривала,
- Моя маленькая, Аннушка, доченька моя.
Увидев плачущую мать, девочка тоже заревела. Сзади стояла притихшая свекровь, отводя в сторону глаза. И тут Ольга не удержалась. Ее злость выскочила как джин из бутылки, который просидел в ней ни одну тысячу лет и которому, наконец-то дали долгожданную свободу.
- Как вы могли, а если бы ребенок разбился? Да какая вы бабушка? Посмотрите на нее, она вся промокла, у нее уже губы синие, небось давно стоит на балконе, замерзла, а вы? Неужели трудно было хоть одним глазком посмотреть за ребенком. Я вас никогда ни о чем не просила, вам не нужна внучка, вы, вы...бессердечный человек.
- Это вышло случайно, она проснулась и сама залезла на балкон, а ты не имеешь права меня оскорблять, понятно? Ты здесь никто. С ней ничего не случилось, так и нечего орать. Живешь здесь на всем готовом...
- Я это уже слышала, - бесцеремонно отодвинув свекровь в сторону, сказала Ольга и быстро прошла к себе в комнату, одной рукой прижимая к себе дочь, а другой держась за ноющий живот.
"Сколько я могу это терпеть?", - спрашивала она сама себя, вытирая и одевая дочь в сухое.
- Больше не хочу, не могу, сейчас мы с тобой Анечка, поедем к бабушке Вике, - и она стала лихорадочно собирать вещи, беспорядочно рассовывая их по сумкам.
Оля в детстве жила в достатке и комфорте, у нее все было, она ни в чем особом не нуждалось, правда особо и не привередничала. В доме же Аскольда она и вовсе вела себя как мышка, старалась лишний раз не попадаться на глаза свекрови,
ничего не просила, не требовала, обходилась всем самым простым. Почему же Любомила Сергеевна на нее взъелась Ольга так и не поняла. Дожидаться Аскольда она не стала, зная что он будет уговаривать ее остаться, написала ему записку и вызвав такси, уехала к маме, заплатив таксисту лишних три рубля за то чтобы он помог принести ей все вещи и загрузить так до сих пор и не распакованную детскую кроватку.
В маминой квартире сразу нашлось место для детской кроватки, которая почти год простояла у свекрови на балконе. В Ольгиной комнате кое-что подвинули, кое-что убрали, и получилось вполне нормально. На то чтобы снять квартиру пока не было и речи, кто их возьмет с двумя маленькими детьми. Вот только Ольга не знала, переедет ли Аскольд жить к ее маме или же решит остаться со своей. Скоро рожать, и нужно на время пока она будет лежать в родильном доме оставить Анечку, а разве можно ее доверить Любомиле Сергеевне. И потом как потом обходиться без посторонней помощи с двумя маленькими детьми, когда там за каждым твоим шагом следит не дремлющее око вездесущей свекрови. Вместо того чтобы помочь, она постоянно только и читает нравоучения, в голосе слышаться только злые интонации, а глаза так и мечут испепеляющие молнии, готовые сжечь и Ольгу и внучку. Даже если Аскольд решит остаться у своей мамы, она все равно не вернется в эту прокуренную до горьковатого вкуса во рту квартиру. Это она определила для себя четко, что туда больше ни ногой. А Аскольд если любит, если она ему хоть чуточку дорога, и если ему не безразлична судьба его детей, поймет ее и что-нибудь придумает.
К удивлению Ольги Аскольд нисколько не стал уговаривать ее вернуться к нему в дом, а наоборот привез остальные ее вещи и переехал сам. Только вот укорил ее за то, что не уважает его мать.
- А за что же я должна ее уважать? Твоя мама не любит ни меня, ни свою внучку, ну ладно меня, но ребенок чем виноват? Только тем, что родился другого пола? Она могла разбиться, а твоя мама спокойно сидела с журналом.
- Не преувеличивай, у страха глаза велики. Мама сказала, что ты напрасно подняла панику, с Аней ничего бы не произошло.
- Аскольд, ты считаешь, что я все это выдумала? Зачем мне это, я бы и так могла уйти к маме. Я так сегодня бежала по лестнице, что упала и сильно ударилась животом, теперь не очень хорошо себя чувствую, побаливает, но здесь я могу отдохнуть, пока мама возится с Аней. И тебе здесь тоже будет уютней, ты можешь повесить сюда свои листы ватмана, а заниматься за моим столом.
- Ну, если тебе тут лучше, то я согласен.
- Правда? - не веря своему счастью, спросила Ольга.
- Абсолютно, только буду иногда забегать к маме. А собака детям не помешает?
- Не помешает, она умная. У Тамарки уже ее щенок так вырос, да и другие наверно тоже.
Ночью Ольге стало совсем плохо и пришлось вызвать "скорую".
- Ты только, пожалуйста, не роди раньше времени, совсем немного потерпи, сегодня уже тридцать первое июля, завтра суббота, я с тобой буду целый день. Ну потерпи, еще хотя бы денек до августа.
- Я постараюсь, только я за малыша беспокоюсь, вдруг с ним что-нибудь случится?
Однако приехавший врач безапелляционно сказал, что срочно нужна госпитализация, вот-вот начнутся роды.
- Но я только утром была у гинеколога, мне сказали, что еще три-четыре недели впереди, - возражала Ольга.
- Милочка, я вам говорю, то что вижу.
- Но я еще кормлю грудью дочь, хотела за это время отучить ее, а как же теперь?
- Ну... - протянул врач, как-нибудь муж, мама справятся. А вам и отвыкать не нужно.
- Доктор, вас как зовут? - вдруг спросил Аскольд.
- Дмитрий Викторович.
- Уважаемый Дмитрий Викторович, я вас очень прошу, сделайте так, чтобы она родила хотя бы через день, вы меня понимаете? - зашептал Аскольд, всовывая в карман врача денежную купюру.
- Да вы что? Я не господь Бог, голубчик, против природы не попрешь, и уберите свои деньги. Я конечно не миллионер, мне они бы совсем не помешали, но в таких случаях увольте. И советую поторопиться, восьмимесячный плод это достаточно проблематично.
- Мы уже готовы, - сказала за Ольгу Виктория Семеновна, - Аскольд вы поедите с Олей или останетесь с Аней?
- Поеду.
Через пару часов Ольга родила недоношенную девочку. Аскольд был просто убит этим известием, опять девочка.
- Да не волнуйтесь вы так папаша, все будет хорошо. Конечно придется подольше полежать в больнице, последить за состоянием и матери и ребенка, но девочка крепкая, и жена ваша вроде в порядке. Ну что вы так разволновались? - успокаивала его акушерка, не зная причины его расстройства.
За десять дней пока Оля лежала с малышкой в больнице, ее часто навещала мама, приходя совсем ненадолго, так как Анна тяжело переносила отвыкание от груди. Несколько раз забегали Тамара с Лариской, Аскольд же приходил лишь только два раза, правда забирать их приехал сам с букетом и поздравлением.
- Аскольд, ну не обижайся, я же не виновата. Посмотри, какая она лапочка. А я так соскучилась, - прижимаясь к нему, говорила Ольга.
- Угу. Я тоже, - ответил Аскольд и, поцеловав жену в щеку, открыл дверцу машины и усадил Ольгу с дочерью на заднее сиденье.
Девочку решили назвать Марией. И хотя половину забот взяла на свои плечи Олина мама, к вечеру Ольга все ж не чувствовала ног от усталости. Свекровь за два месяца после рождения внучки так ни разу не пришла и даже не позвонила. Правда Аскольд привез симпатичный костюмчик, сказав что это подарок от мамы, но вполне вероятно что он сам его и приобрел. На детей он почти не обращал внимания, говоря что воспитанием девочек должна заниматься исключительно мать, вот если бы был сын, тогда ему было бы необходимо внимание отца. Ну что ж раз так вышло, пока нужно смириться и подождать немного, пока подрастут дочери, а потом все же родить сына. Ольга не спорила с Аскольдом, но детей больше не хотела, во всяком случае в ближайшие лет пять, да и сама мысль что он и его мать просто ждали когда она родит, чтоб посмотреть на сына в чьих жилах течет кровь Челищевых и внести его в генеалогическое древо, была ей противна, как будто девочки были другой крови, какое-то отродье.
Олина мама уговорила ее перевестись на вечернее отделение в институт, чтобы не потерять еще год и Ольга была благодарна ей, что могла хоть немного по вечерам отдохнуть от быта и пообщаться с людьми. С Аскольдом она виделась практически только в выходные, в будние же дни домой он приезжал поздно, объясняя что дома дети не дают сосредоточиться, и после работы он бывает у мамы или заходит к друзьям. Олина мама часто спрашивала ее, почему муж появляется только на ночь, чем же он так занят, что у него постоянно не хватает времени на семью. Оля поразмышляв на эту тему, ответа не нашла, но решила, что будет доверять ему, не будет устраивать допросов с пристрастием, если он будет задерживаться с работы, но как-то стирая его рубашку заметила на ней след от губной помады.
"А что если у Аскольда появилась любовница?", - подумала Ольга и чуть не заплакала. Она стала вспоминать, изменился ли как-нибудь Аскольд в последнее время, появилось ли в его поведении что-то особенное, но никаких отклонений не нашла. Он и раньше не был с ней излишне нежен и эмоционален. Это она только при одном его виде изменялась до неузнаваемости, ей это говорили и мама и Тамара, да она и сама это осознавала. Но видно такова уж была ее любовь. Каждый любит по-своему, как может, например Ольга при виде Аскольда испытывала огромное эмоциональное влечение, нежность, вдохновение, желание, страсть, но кроме этого еще и обязательства, уважение, заботу, а если он болел сочувствие и сопереживание.
Любовь Аскольда была другой, вспышками, в остальное время он был как бы совсем чужим человеком. Как он сам выражался, любить это не значит беспрерывно целовать, обнимать и говорить комплименты, достаточно например, обеспечивать свою семью материально и поддерживать спокойствие и уют в доме.
Вечером Ольга все же спросила у мужа откуда на рубашке появилось пятно от помады. Аскольд усмехаясь, спокойно посмотрел на Ольгу и ответил,
- Ты забыла, где я работаю? Да в институте столько студенток, может кто и мазнул в толчее, а может и мама меня случайно испачкала. Ты что малыш, меня ревнуешь, да? Ревнуешь - значит любишь.
- А я и так не скрываю, что люблю тебя. А вот ты какой-то холодный, может у тебя есть любовница?
- Глупенькая, какая любовница? С нами в комнате двое детей, мама твоя за стенкой, разве здесь можно быть горячим? Вот будет у нас своя квартира, тогда ты узнаешь, какой я могу быть.
- Своя квартира, откуда она возьмется?
- Мне экстрасенс сказала, что если я буду терпелив, в моем доме все же появиться Август и тогда...
- Сколько можно верить в эти пустые разговоры?
- А я ей верю, и у нас родились девочки только потому, что в это не веришь ты.
- Аскольд, я не верю своим ушам. Если бы мне это говорил какой-то мальчишка, но ты взрослый серьезный мужчина, преподаватель института, историк.
- Я вижу бесполезно тебе доказывать, но я уверен, что так оно и есть.
Хотя слова Аскольда о том, что у него нет любовницы, немного успокоили Ольгу, но все же ревность, возникшая как бы на пустом месте, стала точить ее день ото дня. Она представляла его в институте среди хорошеньких стройных молоденьких девушек, свободных, не обремененных детьми и домашними обязанностями, и сравнивала их с собой, вечно не выспавшейся, с синяками под глазами, то с пеленками и кастрюлями, то с детьми на руках. Она давно никуда не ходила, кроме вечерних занятий, ничего для себя не покупала, потому что, бросив кормить, надеялась похудеть. С подругами тоже виделась редко, Лариска сейчас была вся в учебе, у нее зимняя сессия, к тому же полгода назад она вышла замуж за известного в городе стоматолога, на пять лет старше Аскольда, чем очень поразила Ольгу. А Тамарка теперь заделалась ярым предпринимателем, открыла цех по пошиву модной джинсовой одежды и вовсю стала заниматься коммерцией. Теперь предпринимателями становились все, кому только было не лень, а уж ей там было самое место.
"Вот молодец, Тамарка, она всегда была смелая и решительная", - думала Ольга, - "она всю жизнь занималась перепродажей всякой всячины в школе, у нее всегда были то косметика из Польши и Чехословакии, то джинсы из Америки, то яркие пакеты, то жевательная резинка, ее дядя был моряком и частенько баловал племянницу заграничными подарками. У нас с мамой тоже была дыра в магазине "Березка", но мы покупали все для себя, а не для продажи. Да я бы наверно и не смогла этим заниматься, коммерческого таланта нет".
Но какой бы занятой не была Тамара, она все же не забывала Ольгу. В последнее время правда все больше звонила, но иногда и забегала всегда принося что-нибудь в подарок детям или Оле.
- Тамара, не нужно подарков, - говорила ей Ольга.
- Оль, ну я же не покупаю. Попрошу девчонок, они мне сошьют какую-нибудь вещичку из остатков ткани, я и им разрешаю для своих детей шить. Анечка в этих штанишках такая модница, посмотри, а я так твоих девчонок люблю, что даже самой родить хочется, вот только времени нет, да и кандидатуры подходящей.
- Ты что ни с кем не встречаешься?
- Сейчас нет. Недавно встретила Светлану.
- Какую Светлану?
- Да нашу классную.
- Да ты что? И где они теперь, в их квартире чужие люди живут. Как Юрка?
- Так они квартиру сменяли. А Юрка в армии уже скоро два года как, твоя мама с ней так и не общается?
- Нет, и очень жалеет.
- Я у Светланы адрес Юркин взяла, только она просила, если ему писать буду о
тебе ни слова.
- И правильно, ничего ему обо мне не пиши.
- Оль, а ты не против, если я с Юркой, а?
- Что?
- Ну, вот он вернется весной и я, ты же знаешь он мне всегда, ну...
- Смелая Тамара стала заикаться, это серьезно. Нет, я не против, буду только рада. Я Юрку тоже часто вспоминаю, и знаешь думаю что он был бы мне хорошим мужем, если бы я не встретила Аскольда.
- Жалеешь?
- Да не то чтобы жалею, только то ли разница в возрасте у нас с Аскольдом большая, то ли дети рано появились. Нужно у Лариски спросить, как у нее с мужем, она чувствует разницу в возрасте?
- Сравнила, блин, ты по любви замуж вышла, а Лариска на денежный мешок позарилась.
- Откуда ты знаешь?
- Знаю. Она мне сама сказала.
- А я ее последний раз видела, когда она ко мне в роддом приходила. На свою свадьбу она меня приглашала, но ты же знаешь, я с детьми не могла пойти.
- Я ее тоже давно не видела и видеть не хочу, сволочь она.
- Тамара, ты чего? Вы что поссорились?
- Поссорились.
- А почему?
- Поссорились и все. Не хочу я о ней разговаривать.
- Том, ну мы же столько лет дружили, так нельзя.
- Вот именно нельзя. Значит дружбе конец.
- Ну хочешь, я вас помирю?
- Нет, не лезь. Я тебя прошу, давай о ней не вспоминать а, лучше с детьми поиграем, пусть твоя мама тоже отдохнет.
- Томка, ты не представляешь, как мне хорошо с мамой. Я бы без нее просто сдохла. И она на удивление хорошо ладит с Аскольдом, я даже не ожидала. Правда никогда не вмешивается в наши отношения.
Проводив Тамару, Ольга долго думала, почему же подруги поругались? Тамарка человек совсем не конфликтный, не обидчивый, даже если вспылит и наговорит лишнего, когда отойдет сама же и идет на примирение. Значит должен быть повод, причем серьезный.
- Мам, Томка с Ларкой поругались. А у меня же скоро день рождения, нужно приглашать обеих, а они не разговаривают.
- Помирятся еще.
- Тамарка о Лариске даже и слышать не хочет, они оказывается уже давно поругались. А мне жалко, столько лет дружили, и нате вам.
- А из-за чего же они поругались?
- Не говорит.
- А Лариса тебе не говорила, что поругалась с Томой?
- Нет. Странно. Может позвонить ей, спросить, как думаешь?
- Позвони.
Ольга звонила два раза подряд, но не застала Ларису дома, ее муж отвечал, что она уехала к родителям, а потом должна зайти к однокурснице. На следующий день Ольга закрутилась с детьми, вечером были занятия, потом приболела Анечка, и было не до этого. Позвонить удалось только дней через десять перед самым Ольгиным днем рождением.
- Ларис, привет. Тамара мне сказала что...
- Выболтала все-таки, а обещала тебе не говорить, вот свинья.
- Да что ты на нее набросилась.
- А я себя виноватой не считаю. Нечего было сразу подряд двоих детей заводить, тогда бы и муж по бабам не бегал. А я просто хотела узнать, что в нем такого особенного, что ты его так боготворишь. Так вот скажу тебе ничего в нем нет, мой муж старше и то твоему Аскольду не чета, поняла?
Ольга не ожидав такого разговора опешила и долго молчала, прижимая к ушу трубку так, что стало больно.
- Ты чего молчишь? Ну, виновата я конечно, ну так получилось, извини. Я теперь и сама не знаю, как от него отделаться.
- Ларис, как ты могла? - спросила, всхлипнув Ольга, - ты же моя подруга. Была.
- Само как-то получилось, прости.
Не став больше слушать Ларису, Ольга положила трубку. Ей еще предстоял серьезный разговор с Аскольдом. У него все-таки есть любовница и не кто-нибудь, а ее близкая подруга. Лариска, любовница Аскольда. Ужас, просто катастрофа. Никому нельзя верить, как же тогда жить? Никогда не думаешь, что твои любимые и близкие люди способны на подлость и предательство. Оказывается, способны.
Ольге стоило больших трудов не начать разговор с мужем при маме, как только он переступил порог дома. Она дала ему поужинать, уложила детей спать, и только тогда стараясь быть спокойной и не нервничать, спросила,
- Аскольд, скажи зачем ты меня обманул, что у тебя никого нет, а Лариса?
- Какая Лариса?
- Моя подруга, которая была у нас на свадьбе свидетельницей. Аскольд я все знаю, не нужно отпираться.
- А такая симпатяжка, с красивым бюстом. Нашла к кому ревновать. Да она начинает раздеваться еще до того, как ей сделали соответствующее предложение.
- Фу, какая гадость.
- Это не гадость, это жизнь, малыш.
- И когда же ты с ней первый раз?
- Когда ты была беременная Машкой, мы с тобой повздорили тогда, я ушел из дома и случайно встретил Ларису, а она меня к себе позвала, ее родители на дачу уехали.
- Ну, хорошо один раз вы случайно встретились, а потом?
- А потом я ее тоже случайно у роддома встретил, она от тебя шла. Я предложил ее подвести, ну и...
- И?
- Потом мы еще несколько раз встречались, пока на твою Тамару не нарвались. Ох, и наслушался я от нее всякого, от мужика такого не услышишь. Но не думал что накапает.
- Ты Тамару не трогай, она тебя и не сдала, а надо было мне давно глаза открыть.
- Да мы с Ларисой и не встречались больше после этого, как ее послушали. А ты ее еще в дом таскаешь, всякому детей научить может.
- Тамара детей плохому не научит, она честный и порядочный человек.
- Порядочный человек так не ругается.
- А ты свою маму считаешь порядочным человеком?
- Конечно.
- Так вот она еще и не так ругается, да еще и происхождение твое скрывает, такая же врунишка как и ты.
- В каком смысле?
- В прямом.
Аскольд скривившись немного помолчал, а потом произнес,
- Ладно Оль, ну было у меня с этой Лариской, признаюсь. Устаю я от всего, вот и хочется чего-нибудь нового.
- А я значит не устаю, мне легко, да?
- Это разные вещи, ты - женщина, а я - мужчина. Природа у нас разная.
- Природа, значит. У нас еще совсем молодая семья, а что же будет дальше, а? - заплакала Оля.
- Ну вот, ты же знаешь, я ненавижу слезы. Все обещаю больше ни-ни, правда. Веришь?
Ольга отрицательно покачала головой.
- Вот и плохо. Мужчине нужно чтобы ему верили. А ты мне не веришь.
- Потому что ты соврал мне.
- Я не соврал, я просто не хотел тебя расстраивать. Я же тебя люблю. Давай не будем ссориться, ну не расходиться же нам из-за этого, в самом деле. Давай укладываться, мне рано вставать.
Уже минут через десять Аскольд спокойно посапывал во сне, Ольга же долго не могла уснуть и тихонько плакала. Ей так хотелось верить, что Аскольд сказал правду, что он на самом деле любит ее, просто редко ей об этом говорит, а Лариска и правда всегда была немного ветреной и могла окрутить кого хочешь. Только вот почему нужно было обманывать именно лучшую подругу?
* * *
...Пробежал еще год. За это время многое изменилось и в стране и в Олиной жизни. Аскольд уволился из института сказав, что серьезно поцапался с заведующим кафедрой, и теперь работал в музее. Зарплата там была мизерной, и им приходилось жить очень скромно. Ольга не могла работать, так как Машенька часто болела, и не было и речи, чтоб отдать ее в ясли. Хорошо еще, что Олина мама хорошо зарабатывала и практически на ее зарплату и жила семья.
В стране начался товарный кризис. С прилавков магазинов вмиг исчезли сигареты, спиртное, мыло, мука, растительное масло, колбасы, сахар и многие другие товары. Поговаривали что исчезновение сахара связано с тем, что народ после введения антиалкогольной компании Горбачева занялся самогоноварением. И потянулись в столицу бесконечные мешочники за продуктами из ближних к Москве мест, в магазинах образовывались несметные очереди, люди были злые и огрызались друг на друга даже по пустякам. Затем появились талоны и карточки покупателя. Каждому работающему раз в месяц выдавались талоны на некоторые категории товаров. Но даже по карточкам товар достать было трудно, его расхватывали быстрее, чем о нем становилось известно и многие так и оставались с не отоваренными карточками. Оля конечно знала, что в других регионах страны и раньше было трудно с некоторыми видами продуктов, например в Москве за вареной колбасой в выходные всегда была очередь, потому что за ней специально приезжали люди из периферии, но чтобы ввели карточки москвича, это уж слишком. Конечно и раньше существовали дефицитные товары, такие как растворимый кофе, туалетная бумага, импортные промтовары, но сейчас появились талоны даже на мыло и моющие средства, как в годы войны.
Кое-что из вещей можно было приобрести в открывшихся многочисленных кооперативах, предлагающих товары, имитирующие импортную продукцию, только отечественного производства. Но цены!
Тамарин бизнес бурно процветал. К ней как и ко многим предпринимателям, занимающимся коммерцией однажды пришли крепкие накачанные ребята, которые заставляли всех платить дань, выкрикивая угрозы, а к несогласным часто применяя и насилие. Но Тамарка быстро нашла с ними общий язык и просто платила им каждый месяц без разборок обговоренную сумму. А впоследствии потерпев неудачу в попытке окрутить вернувшегося из армии Юрку, выскочила замуж за одного из своих рэкетиров. Ольга с Аскольдом даже были на их шикарной свадьбе.
Аскольд, после того как потерял работу преподавателя, стал какой-то потерянный, угрюмый и даже чуть-чуть жалкий. Ольга как могла, уговаривала его не отчаиваться, утверждая, что в жизни всегда бывают взлеты и падения, радость и горе, успехи и поражения, достижения и потери. Но ее слова совершенно не действовали на него, он все твердил о сыне Августе и последующем спокойствии и богатстве. Сколько раз она объясняла ему что ни о каком ребенке сейчас не может идти и речи, им и вчетвером едва удается прожить на те деньги, которые они получают в месяц, совсем ничего не откладывая на черный день. У мамы на книжке правда есть некоторая сумма, но это на самый крайний случай. Аскольд и слушать не хотел. Единственное что радовало Ольгу это то, что теперь он все свободное время проводил дома с ней и даже стал понемногу обращать внимание на детей. Мысль об изменах мужа, год назад прочно поселившаяся в ее голове и засевшая там казалось навечно, постепенно улетучилась. Она успокоилась и когда Аскольд задерживался по делам она уже не представляла его то с Лариской, то с какой-нибудь молоденькой студенточкой. Забылись и легкомыслие и эгоизм Лариски, она со дня на день ждала рождения ребенка и ей было ни до амуров. Ольга же вплотную занялась воспитанием своих девочек, осознавая что воспитание это длительный и трудоемкий процесс и начинать его надо с самого рождения детей. И если уж она вынуждена не работать, а сидеть на шее у родных, то хоть этим стоит заниматься серьезно. День за днем, шаг за шагом она прививала детям любовь к родителям, бабушке, к собаке Соньке, к природе, и постепенно обучала английскому.
Как-то опаздывая на вечерние занятия в институте, в метро Ольге показалось, что в толпе мелькнуло лицо Юры. Она громко окликнула его по имени и рванула в ту сторону, бесцеремонно расталкивая людей, но потеряла его из виду и сколько потом не искала, так больше и не увидела. Присев на лавочку она чуть не расплакалась, ей так хотелось увидеть школьного друга, узнать как у него дела, что с ним, где он. Тамарка говорила ей, что однажды видела его, когда он только отслужив армию приезжал навестить мать, а потом куда-то вдруг неожиданно уехал и никто из бывших одноклассников и друзей ничего о нем не знает. Воспоминания о беззаботном детстве, дружбе и первой школьной любви с головой накрыли Ольгу, и она забыв что спешила, сидела на лавочке глупо улыбаясь, пока кто-то случайно не наступил ей на ногу. Ольга глянув на часы, поняла что безбожно опоздала на занятия и идти в институт уже нет смысла. Она медленно поплелась домой мимо бесконечных ларьков, продающих все, от жвачек и шоколадок до дорогой элитной косметики, галантереи и модных фотоаппаратов.
Дома, когда уснули дети и Аскольд, она нашла школьный альбом, который уже давно никто не доставал с верхней полки шкафа и сев за кухонный стол стала рассматривать фотографии, на которых они были вместе с Юрой.
- Оленька, что-нибудь случилось? - спросила ее мать, заглянув в кухню.
- Нет, мама все в порядке, просто хочу школьные фотографии посмотреть.
Олина мать подошла сзади, посмотрела на фотографию, которую дочь держала в руках, обняла ее за плечи и тихонько сказала,
- Все будет хорошо, Оленька. Я понимаю, что сейчас нам всем очень трудно, всей стране, время такое неспокойное, но у тебя такие замечательные девочки.
- Я знаю.
* * *
В то что все будет хорошо Ольга верила, только это хорошее все никак не наступало, по крайней мере уже несколько лет для ее семьи. Все шло как-то наперекосяк. Организацию, где работала мама, ликвидировали, и она неожиданно оказалась без работы и безвыходного пособия на улице. Закрывались очень многие предприятия, повсюду сокращалось производство. Работу в пятьдесят лет найти было сложно и если бы ни добрая Тамара, которая взяла маму к себе продавцом в одну из торговых точек, продающих продукцию ее пошивочного цеха, пойти бы им по миру. К тому времени Ольге до окончания института оставался год, но ее тоже никто не хотел брать на работу с двумя маленькими детьми, и ей приходилось подрабатывать на дому редкими переводами. Аскольд же уже успел и в музее с кем-то не сойтись характером и устроился учителем истории в школу, где зарплата была не больше чем в музее, а нервов и времени отнимала в два раза больше. К тому же большую часть своей зарплаты он отдавал своей матери, так как за их большую трехкомнатную квартиру в центре Москвы нужно было платить соответствующую квартплату, а сдавать ее внаем или обменять на меньшую она категорически не соглашалась.
За три недели до Нового 1991 года их залили соседи-алкаши сверху, которые уснули, по-пьянке забыв закрыть кран в ванной. Горячая вода за ночь залила ванную, кухню, туалет и весь коридор, просочившись по стыкам их уже довольно старого панельного дома. Проснувшись утром, Ольга чуть не упала в обморок, сквозь клубы пара увидев мокрые стены, пол, потолок и отвалившиеся обои в прихожей. Оплатить им ремонт соседи были не в состоянии, а в домоуправлении отказали сказав, что это их абсолютно не касается, раз виноваты соседи, с них и спрос.
С горем пополам стараниями и материальной поддержкой Тамары они сделали недорогой ремонт и скромно отпраздновали Новый год.
В конце января начался обмен пятидесяти и ста рублевых банкнот образца шестьдесят первого года на купюры нового образца. Обмен нужно было произвести в течение трех дней с двадцать третьего по двадцать пятое января и не более одной тысячи рублей на одного человека. На самом же деле одновременно в сбербанке можно было снять не более пятисот рублей, со скандалом отстояв огромную очередь. Остальные купюры предлагали разменять только после рассмотрения специальной комиссией до конца марта. Ольга и мама совсем не волновались, деньги с книжки они давно уже сняли и успели потратить, а дома хранилось всего триста рублей по сотне, которые мама спокойно поменяла на работе. Аскольд же прибежал двадцать пятого в середине рабочего дня взмыленный и с порога набросился на Ольгу,
- Что делать? Мама не успела поменять деньги с книжки.
- Почему?
- Сумма большая.
- Как? Дети сидели впроголодь, ты маме большую часть зарплаты отдавал, на ремонт у Тамарки взяли, а у твоей мамы оказывается большая сумма на сберкнижке.
- Так у нее же под проценты лежали.
- Угу, под проценты, ну так пусть и продолжают лежать под проценты.
- Ты что не видишь, что творится? Зачем же тогда люди душатся, если все так просто?
- Я не знаю.
- Облопошат, как пить дать. А твоя подруга не сможет нам помочь?
- Как ты себе это представляешь? Извини Тамара, у нас денег куры не клюют, а у тебя мы просто так брали, да?
- Ну, соври что-нибудь.
- Я врать не привыкла.
- Ну и глупо, когда нужно, соврать совсем не грех.
Ольга так не думала, но все же позвонила Тамаре. Тамара добрая душа и на этот раз помогла решить трудную ситуацию, хотя всей душой не любила ни Аскольда, ни тем более его маму.
- Ольга, только ради тебя, чтоб эта карга даже в мыслях тебя плохо не вспоминала, и от вас ничего не требовала.
Любомила Сергеевна может быть и вспоминала Ольгу с девочками, но никак не проявляла свой к ним интерес, не поздравляла внучек с днем рождения и Новым годом, не приглашала их к себе в гости, не приходила сама и никогда не звонила. Ольга как-то в первый год поздравляла ее с праздниками по телефону, но однажды нарвавшись на грубость перестала. Она считала, что это конечно плохо, все-таки они родственники, но в тайне была этому даже рада.
Девочек наконец-то устроили в детский сад, а Ольга набрав кипу различных переводов целыми днями корпела над ними, обложившись техническими и медицинскими словарями, которые пришлось купить, переводы ей доставались тяжелые и специфические, простенькие разбирались сразу между своими штатными работниками бюро переводов.
С начала апреля вдруг неожиданно установили новые цены, примерно в три-три с половиной раза выше предыдущих, постепенно вытеснив талонную систему и открыв свободную торговлю. Теперь Ольга пару дней в неделю вынуждена была носиться по Москве выискивая товары подешевле, чтобы хоть как-то сэкономить на повседневном питании и хоть изредка побаловать детей чем-нибудь вкусненьким и чем-то интересным. Еще у Машеньки были частые ангины, и хотелось хоть на недельку свозить их к морю. Аскольду обещали дать дней десять отпуска перед началом учебного года, и они заранее купили билеты до Адлера на двадцатое августа. Но поездку пришлось отложить, потому что восемнадцатого августа группа коммунистов-консерваторов, осознавая, что Советский Союз оказался на грани распада от экономических и национальных проблем, а до краха остался один шаг предприняли попытку силового решения проблем и создали Государственный комитет Чрезвычайного положения. Утром в Москву ввели бронетранспортеры и воинские подразделения, а в Фаросе на даче блокировали президента СССР Михаила Горбачева.
- Ехать нельзя, еще неизвестно к чему это все приведет, Горбачев уже по-моему отдохнул, - сказала Олина мама, - какой ужас, что делается.
- Да, сейчас из города уезжать опасно, особенно с детьми, - ответила Ольга.
Они так никуда и не поехали, отложив свой отпуск до лучших времен. И как вся страна прилипли к телевизору и следили за событиями, развивающимися в столице. Все понимали что перестройка, конечно же привела к демократической свободе, разрешению частной собственности, частного предпринимательства, свободе слова, гласности, свободе передвижения за рубеж, отмене цензуры, свободе вероисповедания, но в связи с этим и к росту национализма у народов СССР. Уже заявили о своей независимости Грузия, Литва, Латвия, Эстония, на подходе к этому были и другие союзные республики. Люди не знали в кого верить и на чьей стороне правда, часть населения России склонялось за сохранение СССР, часть за отделение и независимость. Ельцин обозвал действия ГКЧП военным переворотом и произнес воззвание не исполнять его призывов и постепенно войска перешли на сторону Ельцина, а через несколько месяцев СССР и вовсе прекратил свое существование.
А дальше понеслось, новые экономические реформы, названные "шоковой терапией", снижение зарплат и пенсий, обесценивание банковских накоплений, денежная реформа, падение уровня жизни, бандитизм и как следствие беспорядки, митинги и многотысячные демонстрации, уличные баррикады и милицейские кордоны.
Но к этому времени Аскольд вместе со своим другом Игорем, который был у них свидетелем на свадьбе, открыли кооператив "Семейная реликвия", вскладчину сняв приличное помещение в центре и разместив завлекающую рекламу в центральных газетах. Вот тут-то уж Аскольд нашел себя, он шел на работу как на праздник, проводя там выходные и все дни напролет до самого позднего вечера. С удовольствием бегал по библиотекам и к знакомому товарищу в архив, обхаживал коллекционеров-букинистов и давал объявления в газете, теперь он занимался любимым делом, да еще и получал за это немалые деньги. В кооператив обращались довольно состоятельные люди, независимо от своего социального статуса, решившие заняться составлением своей родословной. Дело это было нелегким, требовало больших затрат времени и денег, но заказчики не скупились. Всем им хотелось найти среди своих прапрадедов именно знаменитых и известных людей, составить свое генеалогическое древо, а затем хвастаться среди своих коллег и друзей своей принадлежностью к бывшему высшему сословию и знаменитым фамилиям.
А Ольга взяла часы в школе преподавателем английского языка, и как когда-то говорила Тамара, стала школьной училкой. Вечерами же, переделав все домашние дела и уложив детей спать, она садилась за переводы. Но мысли все время витали вокруг Аскольда, который теперь не таясь стал приходить домой за полночь и часто навеселе, объясняя что был в ресторане на встрече с клиентом или отмечал сделку в офисе. Он стал слишком самоуверенным, гордился собой, считая себя незаурядным человеком, был удовлетворен тем, что он делает в жизни, что в его знаниях, его уникальных услугах нуждаются люди. Ольгу он никогда никуда не приглашал с собой, а когда она один раз пойдя за покупками, по дороге зашла к нему в офис, отчитал ее по-полной сказав, чтоб не следила за ним и не позорила его своими дурацкими подозрениями. У нее и в мыслях этого не было, просто захотелось его увидеть, а он так разволновался и разозлился. С чего бы это?
Всю дорогу эта мысль не покидала ее и приехав домой она залезла в ящик своего письменного стола, который отдала Аскольду. Не найдя ничего подозрительного она ругая себя на чем свет стоит уже хотела задвинуть его, как вдруг увидела ключи на которых болтался брелок - амурчик. Ей так знакомы были эти ключи от той чужой квартиры, в которую когда-то ее водил Аскольд. Неужели он и сейчас использует ее для встреч?
С тех пор спокойная жизнь Ольги закончилась. Честно говоря она никогда не чувствовала себя рядом с Аскольдом особенно счастливой. Для того чтобы быть счастливой нужно совсем немного, любовь, уважение и вера в человека, который готов разделить с тобой и радость и горе и главное быть рядом в трудную минуту. Аскольд же всегда, даже если находился дома, держался на расстоянии, как будто был посторонним человеком. Никогда не интересовался делами и работой Ольги, а если болели дети, переживал не за них, а за себя, держась подальше, чтоб не заразиться.
Раньше Ольга, когда только выходила за него замуж думала, что он взрослый, серьезный, самостоятельный и ответственный человек, на него можно полностью положиться, довериться ему, но чувство защищенности все никак не появлялось. Она списывала это на то, что его не устраивает работа, он не может найти себя и
самореализоваться, но вышло наоборот, как только он нашел любимую работу, ему вообще стала не нужна семья. Он только давал Ольге деньги, и на этом его миссия кончалась, дети вообще уже забыли, как выглядит их отец. Уже два года подряд в ноябре Ольга по настоянию Аскольда пыталась забеременеть, чтобы в августе родить сына, но у нее не получалось.
- Ну и слава Богу, - говорила Ольгина мать, - Аскольд и так девочек не жалует, а если ты родишь ему сына, так и вообще в их сторону не посмотрит.
- Мам, ну он так хочет, он верит в предсказание.
- Глупая блажь. Ерунда какая-то, взрослый человек, а ведет себя как ребенок. И ты туда же.
- Он сказал, что сначала снимет для нас квартиру, а потом купит.
- Нельзя, Оленька верить всему, что тебе говорят. Аскольд только что купил новую машину, на которую занял деньги, сначала их нужно вернуть. А потом если снова будет девочка, он о квартире и не вспомнит, так и будете все в одной комнате жить, или мне с раскладушкой на кухню идти?
- Может ты и права, мама, - покачала головой Ольга.
Она не хотела потерять Аскольда, и поэтому в тайне ото всех все же пошла на обследование, где через три месяца ей поставили диагноз, вторичное бесплодие, сказав, что это могло произойти в результате перенесенного инфекционного заболевания, а также посоветовали проверить эндокринную систему. Об этом Ольга рассказала только Тамаре, на что подруга ответила,
- Зачем тебе еще дети? Радуйся, красота, предохраняться не нужно. А то я жру эти гормоны каждый день, а если забуду, потом трясусь.
- Так у тебя Кирюшка еще совсем маленький, а вот будет ему годика три.
- Ну уж нет, мне одного Кирюшки с головой хватает, благо бабушка в нем души не чает. Я бы одна с ним не справилась, разбойник, весь в отца.
- А Виктор с Кирюшкой как?
- Кирка из Витьки веревки вьет. Витька, как только приходит, он сразу к нему на колени и они играют до того, пока не уснет один из них.
- А Аскольд совсем девочкам внимания не уделяет, да он их и не видит. Приходит, они уже спят, уходит они только просыпаются. И ты знаешь, мне кажется он мне снова изменяет, многие наши знакомые как-то смотрят на меня подозрительно, намеками вскользь что-то злорадно шепчут. Как думаешь?
- Ну не знаю, - смутилась Тамара, - мама-то как себя чувствует?
- Тамарка, не темни! Если что знаешь, лучше скажи прямо. Я так мучаюсь, до того дошла, что карманы его проверяю, аж стыдно.
- А он-то что говорит?
- Он все отрицает, я его в лоб спрашиваю это что за ключ? А он - да завалялся, все собираюсь отдать владельцу квартиры, да забываю.
- Какой ключ-то?
- Да от той квартиры, где мы с ним раньше встречались.
- Ах, от квартиры, да скотина последняя твой Аскольд.
- Так все-таки это, правда?
- Не хотела я тебя расстраивать, только матери твоей все рассказала где-то года два назад, она с ним разговаривала, убеждала что у вас дети, да ему все видно нипочем. Он и не стесняется никого, почти все знакомые знают о его похождениях. Он у тебя самый настоящий кобель, и что ты в нем только нашла, ну мордочка смазливая, манеры. И такого парня бросила ради этого убожества.
- Я люблю его, Том.
- Заладила, люблю, люблю. А он тебя? Он никого не любит кроме себя, даже детей своих. Вот мой Витька, да он ради Кирюшки всем глотку перегрызет, горы свернет. В каждую свободную минутку на улицу его тащит в мячик играть, в песочнице с ним сидит, куличики из песка делает. А твой хоть раз с детьми возился? И на кой черт тебе такой муж сдался?
Ольга сидела молча опустив голову. Она вдруг вспомнила, как первого сентября они провожали Анечку в первый класс. Вообще-то они хотели, чтобы обе дочери учились в одном классе, Анечка с семи, а Машенька с шести, и подали документы сразу на обеих, но перед самым учебным годом Маша как всегда простудилась и свалилась с высокой температурой и кашлем. Ольге впервые нужно было выходить на работу, мама должна была в восемь открыть магазин, а Машу оставить было не с кем. Оля попросила Аскольда побыть с ней только до часу дня, ну не бросать же больного ребенка с температурой одного.
- Я? Да ты с ума сошла. У меня клиенты, мне на работу нужно, ты мать, это твое дело, - ответил на ее просьбу Аскольд.
- Аскольд, ну только полденечка, не могу же в первый день не выходить на работу. Завтра с ней мама посидит, послезавтра у меня нет занятий.
- А если я заражусь, кто будет деньги зарабатывать? У меня сейчас очень важная клиентка, у нее загородный двухэтажный дом, квартира в Москве, свой шофер, денег куры не клюют, и упустить такую просто грех. Пару лет назад она приехала из какого-то Мухосранска, вышла здесь замуж за местного бандюгана, а его шлепнули. Но она не растерялась, быстро нашла его денежкам применение, раскрутилась по-полной, все его счета заграбастала, фирму на себя переписала, и детей своих сюда привезла, частных учителей для этих оболтусов наняла. Отца своего не знает, мать алкашка, четверо ее детей от разных мужчин, двоих из которых она видела только пару раз в жизни и кроме их имени ничего о них не знает. А хочет, чтобы все как у всех чин-чинарем, чтоб всем под нос свою родословную тыкать, ясно?
- И что ты ей пообещал?
- Покопаюсь в архивах, может ее прапрадеды и впрямь были приличные люди, хотя вряд ли. Ну а если нет, тогда что-нибудь смастерим, слепим так сказать.
- Ну, это же нечестно.
- А что милая моя у нас в стране честно?
- Все равно, это нечестно. А ты не можешь перенести встречу с ней на обед? Раз у нее четверо детей, она поймет.
- Я не нянька, ты мать и это твоя прямая обязанность.
Пришлось больного ребенка оставить на попечение соседки и с тяжелым сердцем первый раз выйти на работу.
- Ольга, ты меня слышишь? - услышала она громкий голос Тамары и воспоминания отступили, оставив горький осадок.
- Извини, не слышала, что ты спросила?
- Я говорю есть у меня на примете мужик один, хочешь познакомлю?
- Да ты что?
- А что? Ему можно, а тебе одной страдать, да?
- Том, но это же гадко.
- Ой, опять. Ты что дура, или прикидываешься? Молодая женщина, во всем себе отказываешь, нигде не бываешь, работа, дом, дети. Ты же ничего не видишь. У тебя ни одной приличной шмотки нет. Все Аскольдику, у него работа такая важная, а он бабник, который женщин меняет как перчатки. Самый настоящий бабник, причем не уважающий ни одну из своих любовниц.
- А ты откуда знаешь?
- Знаю. Слухами земля полнится. Бросай ты его пока не поздно, а. Пока ты молодая, красивая, здоровая. А то так и будет тебя твой Аскольдик мучить до самой своей старости, у вас ведь разница в возрасте большая, а потом ты за ним горшочки таскать будешь, тогда уж точно не бросишь, ты же у нас правильная.
- Я и сейчас его бросить не могу.
- Почему?
- Люблю.
- Ох, ты господи, Боже мой. Любит она его. Я вот где-то читала, что любовь это биохимический процесс, понимаешь, просто гормоны.
- Понимаю, ну и что?
- Так там написано что рано или поздно это обязательно пройдет. Так зачем же так долго ждать, а? Перетерпи один раз.
- Тамар, ну что ты такое говоришь. А как же семьи, которые живут по пятьдесят лет вместе.
- А ты уверена, что они счастливы? Они просто привыкли, им так удобно, они дружат или терпят друг друга. Они просто по обязательствам близкие и родные люди. Или материальные возможности не позволяют поступить иначе.
- А вот ты можешь бросить своего Витьку?
- А мне это зачем? Он добрый, ласковый, он меня и сына любит. Деньги хорошие приносит, и нас балует. А вот у тебя любовь, ты уж прости меня, носит параноидальный характер, с помутнением рассудка и с совершением неадекватных поступков. Ты сама мне рассказывала, что когда в первый раз увидела его, у тебя был ступор, помнишь?
- Помню.
- Да я и сама тебя тогда видела, вышла из института как пришибленная, до сих пор такая и есть.
Проводив Тамару, Ольга решила еще немного побродить, прогуливая Соньку. Собака бежала далеко впереди, деловито обнюхивая кусты, деревья и скамейки, время от времени оглядывалась, а и иногда возвращаясь к ней и тыркаясь холодным носом в ладонь, подгоняя хозяйку. Ольга долго думала над словами подруги и признала, что она во многом права. Аскольду было ровным счетом все равно, как живет его семья, чем интересуется, он совсем не обращал внимания ни на жену, ни на детей, думая только лишь о себе. Они нигде не бывали вместе, у него никогда не хватало времени на них. На работе же он чувствовал себя истинным героем, но Ольге казалось, что таким образом он просто уходит от домашних проблем, не хочет показатся беспомощным при их решении. Дети росли без его участия, они не чувствовали ни его любви и поддержки, ни интереса к ним, как будто у них вообще не существовало отца. В таком большом городе как Москва ему совсем не трудно было скрывать от жены свои измены, но оказывается о них знали все, кроме нее. Правда ей много раз намекали, но она не хотела верить. Так как же быть сейчас, когда она все узнала, и что делать?
"Вот придет Аскольд, и я поговорю с ним серьезно. Так дальше жить нельзя. Если бы он изменил мне единожды, то такую измену можно было хоть как-то оправдать, тогда так сложились обстоятельства, мы повздорили, я была уже на последнем месяце беременности, но его постоянные измены, каждый раз с новыми партнершами, это уже отсутствие любви, к тому же неуважение. И если я ему так безразлична, может и правда лучше расстаться", - подумала Ольга.
Она не знала, как начнет разговор с Аскольдом, к тому же дома они ни на минуту не могли остаться наедине. Сначала нужно было дождаться, пока уснут дети, а потом разговаривать шепотом, чтобы их разговора в соседней комнате не слышала мама. Разве так можно что-то обсудить?