Зина пробудилась утром с непонятной тяжестью на душе, пытаясь понять свое состояние, она проснулась совсем: "Славик..." - вспомнила она.
Натянув халат, она подошла к кроватке сына: "Как он похудел за эту неделю! Восковое личико с темными кругами под глазами, мокрые слипшиеся волосёнки..." Славик открыл глаза, не улыбнулся, как прежде:
- Мама, я хочу кушать...
Что-то странное, а теперь уже и страшное делалось с сыном. Крепкий трёхлетний мальчик, подвижный и жизнерадостный, на глазах таял, превращаясь в маленького старичка.
Сегодня участковый врач выписал Славика в садик, поставив, как всегда, диагноз - ОРЗ.
Зина стала одевать сына. Он вяло подчинялся...
- У тебя что-нибудь болит, Славик?
- Нет, мама, я устал, хочу кушать...
Славик последнюю неделю много ел, постоянно просил есть и таял, худел.
Медсестра в садике, пожилая женщина, работающая много лет, окончившая когда-то в молодости курсы медсестёр, первая подсказала диагноз. Зина вчера еле добилась направления на анализы у Лидии Анатольевны, участкового врача, которая заявила, что дети этой болезнью не болеют.
Славика в садик Зина несла на руках. Был он странно лёгким, она вспомнила, что еще месяц назад после купания с трудом вынимала его из ванны.
На работе Зина не могла ни о чем думать, листала медицинские справочники, вчитывалась в описания болезней, которые хоть чем-то походили на состояние ее сына...
Лидии Анатольевне учебе в медицинском институте давалась нелегко. Множество терминов, латыни, зубрежка... О какой-то другой специальности она тоже не думала и безвольно плыла по течению...
Перед экзаменами по внутренним болезням симптомы всех заболеваний перепутывались у нее в голове. Гоша, неунывающий сокурсник, с неизменными тройками, втолковывал ей: "Не думай много, не бери в голову, симптомы всех болезней одинаковые: вялость, слабость и потливость да потеря аппетита..."
Сейчас она была одна на участке в амбулатории научного поселка. Первое время Лидия Анатольевна пыталась читать справочники медицинские книги, но потом текучка заела. В день приходилось принимать по 20-30 больных детей, да еще вызовы на дом, посещения новорожденных, куча карточек и писанина, писанина...
Дочка, после переезда в эту мокрую глушь, стала часто болеть, а Лидия Анатольевна приходила домой и сваливалась от усталости. Спустя некоторое время, Лидия Анатольевна стала почти автоматически делать одно и то же: быстрый осмотр, выписка рецептов на одни и те же лекарства, больничного с диагнозом "ОРЗ" и т.д. временами ей все дети казались на одно лицо, и ночью, во сне, одинаковые лица вереницею проходили перед ней...
Лидия Анатольевна неприязненно посмотрела на вошедшую женщину. Эта мамаша уже надоела ей за три недели болезни ее ребенка. Ей рассказывали о таких мамашах врачи - придумывают сами своим детям разные болезни, пичкают их лекарствами, обивают пороги медицинских учреждений, а их избалованные дети нуждаются только в нормальном образе жизни без лекарств.
Вчера она, раздраженная, так и сказала этой женщине: "Мамочка, вы мне надоели". Сегодня ей стало неловко за вчерашнюю резкость и она постаралась доброжелательно выслушать вошедшую.
В коридорчике, холодном и тесном, пред кабинетом сидело еще человек пятнадцать родителей с кашляющими и температурящими детьми. Медсестра уехала получать медикаменты для процедурного кабинета ,и Лидия Анатольевна была на приеме одна.
Вчера приятели пригласили её с мужем в гости. Там она познакомилась с врачом из областной больницы, завязался обычный для медиков разговор. Она пожаловалась на свою работу, он, мимоходом, обещал помочь... Лидия Анатольевна мало верила в удачу - она, молодая специалистка - и работник областной больницы.
Анализы Славика были почти в норме, но каким методом пользовалась лаборатория при определении анализов, Лидия Анатольевна не знала. При одном методе цифры результата больше, чем при другом... Лидия Анатольевна дала направление к педиатру поселковой поликлиники.
Зиночка снова несла сына на руках. Интуитивно она чувствовала, что время уходит, что сейчас дорога каждая минута, она была почти в панике. Прорвавшись через громадную очередь в кабинет врача, она увидела немолодую накрашенную женщину. Врач отчитала ее и послала снова в очередь. Потом она сбегала в лабораторию, узнавала метод определения анализа, затем - к врачу, от нее - с новым направлением на усложненный анализ - вновь в лабораторию, где ей сказали, что таких сложных анализов не делают и, наконец, по кругу - к Лидии Анатольевне.
Лидия Анатольевна не хотела давать направления в областную больницу. Анализ не очень плохой, возможна и ошибка, ребенок плохо обследован. Может быть, у него интоксикация от ангины или что-то с легкими - можно обследовать и в поселковой больнице. Диагноз, на котором настаивала мать, казался несерьезным. Она не помнила, чтобы во время учебы говорили об этой болезни у детей...да и от нее, кажется, не умирают, она знала нескольких людей, болеющих ею много лет. Вчера она хотела почитать справочник, но после гостей не было сил открыть книгу... Но мать Славика почти со скандалом вырвала у нее направление. Чтобы только избавиться от этой истерички, Лидия Анатольевна выписала направление, предупредив, что ни больничного листа, ни справки не даст. "Снова получу нагоняй за необоснованное направление, - подумала Лидия Анатольевна, - ну да Бог с ним..."
Когда в областной больнице Зина увидела врача, он ей сразу понравился, и немного отлегло от сердца. Это был высокий тощий молодой человек в очках. В том, как он вприпрыжку, чтобы не затоптать влажный свежевымытый пол кабинета, проскочил мимо расстеленной ковровой дорожки к своему столу, было что-то мальчишеское. Доброжелательная улыбка и внимательный умный взгляд из-под очков, понимающий и сочувствующий...
Уже потом, много времени спустя, Николай Николаевич сказал Зине: "Если бы вы пришли на день позже, могло бы случиться непоправимое..."
Существуют династии шахтеров, хлеборобов... Николай Николаевич относился к династии врачей... И отец, и мать его были медики, и женился Николай Николаевич на своей сокурснице перед самым окончанием института. Жена, детский врач, работала в одной из городских больниц. Николай Николаевич уже прошел путь участкового врача и с ужасом вспоминал о постоянной писанине, затягивающей, как трясина. В областной больнице он работал в стационаре, в поликлиническом отделении вел прием, но такого количества больных, как на участке, здесь, конечно, не было.
Отношение к медицине у Николая Николаевича было сложное. Он любил детей, они, чувствуя это, тянулись к нему. Всем чем мог он старался помочь своим маленьким пациентам, но иногда в бессилии опускал руки...
Сам он панически боялся заболеть и попасть в больницу. Мать его, опытный врач, заболев, сама поставила себе диагноз, но коллеги посмеялись над ее мнительностью, вовремя не сделали анализы или сделали, но не отослали куда-то, и мать умерла. Жена попала на операцию, после которой ей сделали переливание крови и занесли сывороточную желтуху...
Николай Николаевич видел беспорядки в больнице, но ничего изменить не мог.
Временами он приводил домой случайных знакомых, с которыми пил водку, а потом по-детски возился на полу с сыном или собакой.
Славик пошел в больницу равнодушно. Ни корова с теленком, пасшиеся пред больничным корпусом, раньше приводившие его в восторг, ни то, что нужно расстаться с мамой - ничего не трогало его. На прощание он сказал: "А кушать дадут?"
Два месяца Зина не видела сына. Она безропотно слушала рассказы врачей о состоянии здоровья сына, отдавала передачи и ждала... Николай Николаевич дал ей свой телефон и Зина каждый день звонила ему. Все сотрудники лаборатории, в которой она работала, переживали вместе с ней. Славик был на уколах, доза лекарства с каждым днем уменьшалась, и Зина ждала, когда врач скажет, что уколы больше не нужны.
Но выписали сына все-таки на ежедневных уколах. Зина уже многое прочитала о болезни, и чем больше она читала, тем больше вопросов возникало у нее. Когда она перед выпиской сына пришла к Николаю Николаевичу, у нее был уже целый перечень вопросов. Дома они с мужем тренировались, делая друг другу уколы, но как они будут колоть сына, все еще представить не могли...
Зиночка знала, что болезнь сына неизлечима. Она была из тех людей, которые не верят ни в бабок, ни в чудодейственные рецепты и травы. Она знала, что нужно набраться терпения навсегда, смириться с неизбежным, и растить сына дальше. Еще она знала о многих осложнениях этой болезни, и они пугали ее больше, чем сама болезнь. Но Зиночка верила в медицину: болезнь неизлечима, но с ней живут долго, и, если строго соблюдать все предписания врачей, а она будет это делать, то бояться за жизнь сына не нужно.
Раньше она жила по принципу "все к лучшему", сейчас заставляла себя думать: "Бывает и хуже..." Она вспоминала ребенка своих дальних родственников. В детстве -белокурого хорошенького мальчика с зеркальными пустыми глазами. В три года он совсем не умел смеяться и, как будто, совсем ничего не видел вокруг себя. На улице, побежав куда-то, не замечая ни луж, ни камней, наконец, натыкался на препятствие и стоял, прижавшись лбом к забору или столбу до тех пор, пока мать, смеясь, не разворачивала его, и он так же неосознанно бежал в другую сторону. Мать поняла, что ребенок болен, гораздо позднее...
В кабинете у Николая Николаевича сидели еще две женщины, их детей выписывали с тем же диагнозом, что и Славика. Одна из них - деревенская, смотрела непонимающими глазами, другая, захлебываясь, плакала.
Зиночка уже выплакала свое за два месяца... Уткнувшись в подушку дивана, она плакала часами, успокаивалась, потом снова горячая волна захлестывала ее: "Почему Славик? Почему именно это?.. Пусть лучше другая болезнь, но с надеждой на излечение... Почему?.. Почему?.."
Сейчас она уже смирилась и знала, что многое будет зависеть от нее. Что придется расстаться с работой, что жизнь должна превратиться в точно отлаженный бесперебойный механизм, с уколами, кормлением по часам, с расчетами питания по граммам и калориям, и что сбой этого ритма будет угрожать жизни ее сына.
Николай Николаевич говорил, в основном, для Зины. "Повезло ребенку, хотя бы в том, что родители, вроде бы, соображающие, - подумал он. - Да, а эта деревенская женщина погубит своего сына, наверняка погубит... Сколько было случаев, когда родители через месяц возвращали детей в больницу в тяжелом состоянии... Этой тоже, пожалуй, не вдолбить, что уколы нужно делать каждый день, что нужна диета, да и слова такого она, наверное, не знает... Да, дети таких родителей оживают только в больнице..."
На многие вопросы Зины он и сам не мог ответить толком. Болезнь каждого ребенка протекает по-разному, у детей легких форм из-за роста организма не бывает. Сейчас улучшение - ремиссия, а что будет потом... Кто знает, что будет потом?.. Многое будет зависеть и от этих мамаш, от того, как станут растить ребенка, оберегая от внешнего мира или помогая адаптироваться в нем... В его практике встречались думающие родители, они разумно увлекали детей спортом, деятельностью всякого рода, внушали детям, что они полноценные люди, и в то же время воспитывали ответственность к болезни. Он вспомнил четырнадцатилетнего мальчика-спортсмена, давнего своего пациента.
Сейчас он старался рассказать все это убитым горем мамашам, он не успокаивал их тем, что болезнь не страшна, он подсказывал им выход, путь в дальнейшей жизни.
Плачущая мамаша уже давно вытерла слезы и старательно записывала что-то в блокнот.
- Из этой тоже выйдет толк, - подумал Николай Николаевич.
Зина привезла Славика домой. Когда Славика привели к ней в больнице, она не узнала его - круглое белое лицо с постоянно жующим ртом, толстенькое тельце... Он не проявил особой радости, увидев родителей. Дома деловито перетаскал все яблоки из вазы, стоящей на столе и спрятал их под подушку в своей кроватке. Зина, со слезами на глазах, уговаривала Славика не прятать яблоки:
- Славочка, все твое, никто у тебя не заберет...
- Украдут, - серьезно отвечал Славик.
Их с мужем пугал аппетит сына. Уколы повышали аппетит, неумеренная еда увеличивала дозу лекарства и они долго не могли выбраться из этого порочного круга. Только через несколько месяцев, строго контролируя еду, они, наконец, смогли добиться того, чего хотели.
Володя, муж Зины, не верил в неизлечимость болезни. Он приносил множество статей, рецептов трав, занимался с сыном разнообразными упражнениями и радовался, когда доза лекарства уменьшалась. Часто он ездил с сыном на прием к Николаю Николаевичу. Тот был доволен их успехами.
Николай Николаевич и Володя быстро нашли общий язык и их отношения из официальных скоро перешли в дружеские. Зина по-прежнему не могла перешагнуть барьер официальности, хотя Николай Николаевич ей был очень симпатичен. Подсознательно она боялась лечения по-знакомству, "по-блату", боялась, что приобретая друга, потеряет врача, так как уже не сможет обращаться к нему за помощью.
Постепенно жизнь в семье вошла в новое русло. Зина и Володя привыкли к уколам, запретам диеты находили радость в общении с друзьями, чтении книг, походах в лес. Немного ослабла постоянная напряженность. Вероятно, человек просто устает страдать, и в самой плохой ситуации находит отдушину для себя. Знакомые удивлялись, когда они, почти равнодушно, говорили об уколах и диете, у них наворачивались на глаза слезы при виде "несчастного" мальчика. Но и Славик, вопреки всему, несчастным себя не чувствовал и так же, как другие дети, приходил с синяками, бегал во дворе, катался на велосипеде, подаренном ему бабушкой.
Был весенний солнечный, но холодный день. В гости приехала мать Зины с кучей игрушек для внука. Как всегда, сделали укол, поставили на стол тарелку каши с молоком. Веселый Славик выскочил в комнату, по телевизору начался "Будильник", и вдруг без сознания упал на диван. Раньше были такие состояния, но они нарастали постепенно, и стоило покормить Славика, все проходило. Так резко и неожиданно произошло впервые.
У Зины в мозгу как бы включилась табличка "Срочно оказать помощь в течение получаса!.. Оказать помощь!.." Эти слова были выделены в книге и в "памятке" больному, которую им дал Николай Николаевич.
- Оказать помощь!.. Оказать помощь!.. - билось в мозгу. Муж побежал за машиной, соседи вызвали "скорую". Зина разламывала ампулы с глюкозой и пыталась влить ее в рот Славику. Прибежала медсестра, живущая по соседству. Зина знала, что сейчас сына может спасти только внутривенный укол глюкозы, т.к. Славик глотать лекарство уже не мог. Но медсестра, молоденькая девочка, никак не могла попасть в вену.
А время шло... "В течение получаса..." - стучало в мозгу. Володя поймал машину на улице. Славика закутали в одеяло и понесли вниз. Одновременно к дому подъехала "скорая". Из нее вышла Лидия Анатольевна.
Лидия Анатольевна уже была достаточно информирована о болезни. Она тщательно перечитала всю литературу, которую имела дома, после того, как мать Славика появилась у нее в амбулатории после двухмесячного отсутствия. В то время Лидия Анатольевна собиралась уже разыскивать пропавшую мамашу, чтобы узнать, что же, собственно, произошло с ее ребенком. Смутная тревога, что она что-то сделал не так, томила ее.
Мать оказалась права, диагноз подтвердился и Лидия Анатольевна, чувствуя свою вину, приняла ее без очереди, выписала все нужные рецепты, сама нашла ей в процедурной шприцы и обещала дальнейшую помощь.
И вот сейчас эта помощь понадобилась. Лидия Анатольевна знала, что ребенок в коме, и что нужно срочно спасать его. Еще она знала, что при этой болезни бывают две разные комы, при которых действовать нужно совершенно противоположно и ошибиться нельзя, т.к. можно погубить ребенка.
Она пыталась вспомнить признаки обеих ком, но ватный мозг не хотел подчиняться ей. Пытаясь оттянуть время, чтобы сосредоточиться, Лидия Анатольевна сказала: "Не паникуйте, занесите ребенка домой, я его посмотрю и послушаю."
Мать требовала немедленного укола, говорила что-то о подписке, которую может дать в случае ошибки, о том, что она уверена, какое лекарство сейчас надо вводить, что медлить нельзя...
Лидия Анатольевна и без нее знала, что надо спешить. Она чувствовала, что покрывается противной испариной, но довериться матери боялась, боялась ошибиться, боялась даже представить, что будет, если она ошибется.
Зиночка ругала себя за то, что села в "скорую помощь". Надо было сразу ехать в областную больницу, находящуюся в пятнадцати-двадцати километрах от поселка, но "скорая" показалась надежней частной машины незнакомого человека. Сейчас сыну требовался только внутривенный укол, который могла сделать сестра "скорой помощи". Почему же Лидия Анатольевна не верит ей, не хочет слушать ее просьб?
Потом все было как в тумане. И муж, который, отпихнув сестру "скорой помощи" пытался вытащить ребенка из машины, и как она сама, цепляясь за дверцы машины, не давала увезти сына, и визгливый голос медсестры: "Вези их в милицию!", и свой, чужой, молящий, уговаривающий отвезти их в областную больницу или сделать укол...
Очнулась Зина, когда они ехали по трассе. Злая, надутая сестра сидела в углу машины. Куда девалась Лидия Анатольевна, Зина не помнила. Славик по-прежнему был без сознания.
- Мы едем в областную больницу? - с надеждой спросила Зина.
- Нет, в дежурную... - ответила медсестра.
- Но в дежурной нет специалистов по этой болезни и сегодня суббота.
Медсестра ничего не ответила...
Зина с тоской подумала, что скоро начнет действовать утренний укол, и что кашу Славик съесть не успел, и что полчаса давно прошли... Она нащупала в кармане ампулы лекарства. Разломила одну из них и стала вливать в рот сыну.
- Не вредите сыну! - взвизгнула медсестра и, вырвав ампулу, выбросила ее в окно.
Когда после дежурной больницы подъехали к областной, в душе Зины вновь затеплилась надежда: "Николай Николаевич поможет... Нужен только укол... Если бы я могла сама сделать укол, все бы было уже позади...", - думала Зина.
Николай Николаевич не дежурил. Навстречу вышел немолодой дежурный врач. Он уложил Славика на кушетку, осмотрел его и ушел. Потянулись томительные минуты.
А рядом, за дверью, была манипуляционная, за дверью было спасение... Но тянулись минуты и никто не выходил... Зина разломила еще одну ампулу и влила лекарство в рот сыну. Нянечка, сочувственно посмотрев на них, принесла откуда-то сладкий чай и опытными руками, приподняв голову Славика, стала вливать ему в рот сладкую жидкость.
А врач все не шел...
Тогда Зиночка ворвалась в кабинет врача. Он спокойно что-то писал.
- Что вы истерики устраиваете? Специалисту я позвонил.
- Неужели вы сами не можете принять решение? - кричала Зина, - ребенок погибает, сейчас время, время решает все! Если случится худшее, я подам на вас в суд!
- Я хирург, я не имею, в данном случае, права решать, - смешался врач.
Мать Зины приехала на такси, потом узнала в регистратуре адрес Николая Николаевича и привезла его в больницу. Он взял Славика на руки и унес за заветную дверь... Через некоторое время вышел и сказал: "Все в порядке, укол сделали, пришел в сознание... Теперь рассказывайте..."
Когда Зина обо всем рассказала, у Николая Николаевича вырвалось: "Сволочи!"
- Учись, Зина, все делать сама, и внутривенные... На "скорую" не надейся... На хирурга жаловаться не советую, бесполезно, а вашей участковой позвоню и проконсультирую ее. Отдам Славика вам через денек - завтра дежурю, понаблюдаю за ним, отдам сразу, чтобы в больнице не угробили...
Последние слова из уст врача показались Зине странными...
Сквозь сон Славик слышал, как мама возилась на кухне. Спать больше не хотелось. Он вспомнил, что его ожидает что-то приятное... Да, во-первых, вчера мама купила ему школьную форму и ранец, во-вторых, они сегодня идут в лес за грибами. Он вчера договорился с Сашей, соседом, что тот пойдет с ними. Мама не любили брать посторонних с собой, но Славик ее уговорил.
Не одеваясь, Славик босиком пошлепал по красной дорожке, застилающей пол. Ворсинки приятно щекотали подошвы. За окном еще не было солнца, белый туман спускался до самой крыши двухэтажного дома, стоящего напротив, но уже вовсю чирикали птички.
Славик достал из портфеля книги и стал перелистывать новенькие листы и читать подписи к ярким картинкам. Читать Славик научился давно. У них дома была игра со сложным названием "Эрудит", сначала Славик просто играл, складывая из гладких черных квадратиков домики и башни. Потом обнаружил, что белые значки, написанные на квадратиках, разные, и часто подбегал к маме и спрашивал, что это за значок. Мама называла буквы, и скоро Славик стал играть, раскладывая по кучкам знакомые буквы. Буквы "а" были у него солдатами, "б" - слугами, а незнакомая зубчатая буква - королем...
Однажды мама попросила сложить слово. Слава долго подбирал буквы и сложил слово "ма-ма", но мама прочитала "ам-ам". Они долго смеялись и Славик стал потом играть со словами. Складывал слова наоборот и получалось очень смешно.
Папа часто читал ему интересные книги, но иногда прерывал чтение на самом интересном месте и Славик брал книгу и пытался понять, что же произошло дальше. Вскоре он стал понимать смысл слов и часами молча сидел с книгой.
Мама обнаружила это случайно и сначала не поверила, что Славик дочитал толстую книгу сам.
Они сидели на кухне, мама готовила обед, а Славик ей рассказывал, о чем он прочитал в книге, как мама просила, "суть", т.е. самое главное. Мама была довольна и сказала, что Славик читает "про себя" - это значит молча.
Вслух он читал немного хуже, но скоро он пойдет в школу и там всему научится.
Мама позвала Славика на кухню. На столе уже стояла его любимая каша с молоком. В эмалированном ведре уже лежала сумка с едой для похода, полиэтиленовые пакеты и два ножа для того, чтобы срезать грибы. В руках у мамы был шприц с лекарством. Славик уже привык к ежедневным уколам, они были не такими уж и болючими, но каждый раз в ожидании укола весь почему-то сжимался. Славик задрал майку и подставил живот. Мама колола очень быстро и приготовиться Славик не успел. Ему это нравилось и не нравилось - не успеешь испугаться, как все уже позади. Папа делал все медленно и основательно и Славик чувствовал себя настоящим мужчиной, когда, не дрогнув, подставлял руку или ногу для укола.
- Одевайся скорее и кушай, - сказала мама, - скоро пойдем.
Когда Славик почти все сделал, позвонили в дверь и пришел Саша. У него тоже в руках была сумка и нож для грибов.
Солнышко уже пробилось из тумана, когда они вышли из дома. Их четырехэтажный дом стоял на самом краю поселка, и нужно было пройти через зеленую лужайку за домом, чтобы войти в небольшой лесок. В нем грибов не было. Лес был маленький, но хвойный и темный. Под деревьями рос высокий ажурный папоротник, который они с мамой собирали весной, потом варили и сушили на зиму.
За узкой полоской леса проходила железная дорога, потом автомобильная трасса, по которой с громадной скоростью проносились тяжелые грузовики, разбрызгивая камешки из-под колес. Потом - поле с горохом. Они с ребятами часто бегали на это поле и ели молодой сладкий горох вместе со стручками.
Они шли по тропинке вдоль поля и срывали с Сашей по дороге то горох, то малинку, висящую на маленьких кустиках. С правой стороны, в овраге, журчал ручей, какие-то маленькие птички то залетали в овраг, то выпархивали из него, смешно тряся длинными хвостиками.
Мама сказала, что это трясогузки. Они с Сашей долго смеялись: "Гузка..." Трясут "гузками"... Значит, "гузка" - хвостик? Значит, у собаки Белки - гузка крючком?
Они шли к сопкам, которые голубели за полем. Славик знал, что как только они подойдут к сопкам, мама сядет у ручейка, достанет завтрак, и они отдохнут и перекусят, прежде чем войти в лес.
Саша стал отставать, и Славик уже не мог развеселить его. Саша был старше Славика на целый год и уже ходил в школу, и велосипед у него был взрослый, хотя и женский, без рамы. Вчера Славик, уговаривая маму взять Сашу, расписывал его достоинства: какой он сильный, крепкий и выносливый. Мама несколько раз брала его друзей с собой в лес, и каждый раз им грибов набрать не удавалось. Его друзьям это занятие казалось не интересным, они начинали проситься домой, и маме приходилось провожать их из леса.
В лесу был второй лес из травы, среди которой была проложена тропинка. Трава была высокая, временами такая высокая, что закрывала с головой и маму. Большие лопухи со стеблем в Славикову руку, какие-то растения, мама говорила, ядовитые, с большими белыми зонтиками цветов, огромный борщевик, который обжигает в жаркие дни кожу - все это было наполнено насекомыми, жуками разных цветов, золотистыми пчелами и пауками. Пауков в лесу было много, но Славик совсем не боялся их, они первые всегда убегали из своей паутины, стоило только задеть ее.
Как всегда, они поспорили с мамой, кто найдет самый первый гриб. Искать грибы стали на склоне сопки, поросшей высоким бамбуком. Мама сказала, что в бамбучнике должны быть подосиновики и шампиньоны. Славик был маленький, и ему легко было лазить в зарослях бамбука, скрывающих его с головой. Он заглядывал под каждую елку и нашел сразу три подосиновика. Саша совсем погрустнел, грибы ему не попадались, и мама посадила его на тропинке, на верхушке сопки, оставив рядом ведро с грибами.
Время пролетело незаметно, пора было обедать и потом идти домой. На тропинке они разбили лагерь. Солнышко припекало вовсю и они сели в тень, разложив еду. Ветерок был теплым и приятным, он отгонял всякую мошкару, которая так и липла к их разгоряченным влажным лицам.
Они умылись из ручейка, отдохнули. С сопки был виден весь их поселок, и даже розовый дом, в котором они жили. Силосная башня совхоза так сияла на солнце, что глазам было больно смотреть на нее. Славик представил, что это космический корабль инопланетян, что откроется блестящий купол, и они с сопки будут наблюдать за пришельцами.
Мама отсыпала грибов в сумку Саше, пора было возвращаться домой. Домой шли уже потихоньку. Мама несла тяжелое ведро, полное грибов. У большого куста мама набрала им по горсти малины, крупной и сочной.
Дома Славик быстренько поел и побежал на улицу. Мальчишки вынесли свои велосипеды, и Славик тоже хотел покататься с ними. Выбегая на улицу, он подумал, что, конечно, собрал грибов больше, чем мама, а если немного поменьше, то его грибы самые крупные и крепкие.
Все эти годы Зина с мужем вели дневники, где записывали состояние здоровья сына. Николай Николаевич давал им реактивы и они сами делали анализы. Все это помогало хорошо контролировать течение болезни Славика. Когда Зина училась в институте, у них была медицинская кафедра, где им преподавали медицину в течение трех лет. Потом выдали военные билеты и присвоили квалификацию медсестер гражданской обороны. Не думала тогда Зина, что все это пригодится в жизни. Она помнила, как студентки тренировались делать уколы в муляжи, как вечерами дежурили в больнице, делали клизмы, закапывали глаза и носы больным, и как не любили занятия по медицине.
Сейчас с мужем они уже точно знали, что Славику очень полезно движение. Когда он много гуляет, бегает, он чувствует себя хорошо, но в дождливые дни осени или весны приходится увеличивать дозу лекарства.
Вот и сейчас Зина старалась почаще водить сына в сопки. Она поражалась его выносливости, нужно только было брать с собой побольше еды, и как только она замечала, что Славик начинал уставать, она кормила его, и Славик снова заряжался энергией.
Сейчас она чистила грибы, которые с охотой собирала, но есть не любила. Устало ныли ноги и поясница, и она удивлялась, выглядывая в окно, что Славик, как ни в чем не бывало, гоняет на велосипеде.
В первой половине дня, когда возможны комы, Зиночка старалась не отпускать Славика от себя, и только после обеда разрешала ему бегать одному на улице.
С утра они собирались со Славиком на прием к врачу в поликлинику областной больницы. Николай Николаевич вот уже два года не вел прием в поликлинике. Он работал только в стационаре.
Его заменил Иван Васильевич, пожилой, седой импозантный мужчина. Каждый раз он знакомился с ними заново и начинал рассказывать о болезни то, что Зина давно уже знала. Зину раздражало, что врач каждый раз забывал их, хотя они уже два года ходили к нему на прием.
На этот раз он узнал Славика, достал его карточку, долго расспрашивал о состоянии здоровья, посмотрел анализы, которые Зина предусмотрительно отнесла заранее, поговорил о важности диеты и о том, что ребенок в очень хорошем состоянии, но что перед школой нужно его на недельку госпитализировать, чтобы проверить дозу лекарства, сделать более глубокие анализы...
Зине очень не хотелось укладывать Славика в больницу. Стояли последние солнечные дни, последние дни свободы Славика перед школой. Загорелая мордочка Славика скуксилась - ему тоже не хотелось в больницу. Но врач уже выписывал направление.
"Ничего, - успокаивала себя Зиночка, - недельку - и всё. Я буду приходить, чтобы погулять со Славиком, да и Николай Николаевич в стационаре..."
Заканчивалась неделя госпитализации Славика в больнице. Зиночка не видела его, т.к. свидания в больнице временно прекратили из-за карантина. Николай Николаевич был в командировке, а заведующую отделением, которая "вела" Славика, Зиночка никак не могла поймать, та была то на совещании, то на длинной "пятиминутке"...
В пятницу Зина решила ещё раз позвонить, чтобы узнать, когда выпишут Славика. На этот раз ей повезло - трубку взяла заведующая отделением, Мария Герасимовна.
- Это мама Славика? - спросила она, - Хочу вам сказать, что ваш сын в плохом состоянии, и что мы можем для ухода за ним положить вас в отделение.
Зиночка от неожиданности онемела... Потом ей захотелось закричать в трубку "Что вы с ним сделали?! Я положила здорового ребенка!..", но она вовремя опомнилась и спокойно сказала: "Можно приехать сейчас?"
- Да, - ответили в трубке.
Зиночка вошла в палату. В первый момент она не узнала Славика. Он лежал под капельницей, на осунувшемся личике сквозь загар проступала зеленоватая бледность, под ввалившимися глазами - черные круги.
Постель была смята, и с края свисал кончик одеяла, опускающийся в таз с чем-то пенистым и зеленым. Рукав рубашки и полотенце под иглой капельницы были в крови...
Славик слабо улыбнулся: "Мамочка пришла, мама, мне плохо, ты не уходи..."
- Хорошо, Славик, меня пустили к тебе, и теперь я буду с тобой, - с трудом ответила Зина. Первым ее желанием было бежать куда-то, кричать, ругаться. Волна зла и ненависти поднялась в ней : то, что они с мужем делали годами, разрушено в один миг, за несколько дней... Она не понимала, как можно за короткое время довести ребенка до такого состояния.
Ее позвали в ординаторскую. "Только бы не сорваться, - подумала Зина, - выгонят, ничем Славику помочь не смогу, да и разобраться во многом надо..."
Мария Герасимовна ей что-то говорила о том, что лекарство не подходит, что мальчик нарушал диету, о какой-то передозировке, но Зина только машинально кивала головой...
Ее поселили в материнскую палату в конце длинного коридора. Вместе с ней в этой палате жили еще три мамы. Несколько палат рядом пустовали, хотя все остальные были перенаселены. То ли эти комнаты приготовили к ремонту, то ли травили тараканов, в великом множестве снующих по больнице. На ржавую решетку кровати Зина положила комковатый матрац с дырой посередине и накрыла его короткой серой простыней. Плохо выкрашенные голубовато-серой краской стены, голые без занавесок окна, обшарпанный холодильник в углу - все давило своей неприглядностью.
Зина пошла в палату к сыну. У Славика уже убрали капельницу. Зиночка попросила у сестры-хозяйки белье. Оно было тоже влажноватое и серое. Потом она перестелила Славику постель и немного покормила его. Было время обеда и еда стояла у Славика на тумбочке. Славик есть не хотел, и Зиночка, обтерев его мокрым полотенцем, уложила спать. Глаза у Славика слипались, но он боялся их закрыть, боялся, что мама исчезнет.
- Меня положили в больницу, - успокаивала Зина Славика, - я буду с тобой.
Каждый день у Зины было много работы. Она ухаживала за Славиком, мыла полы в палатах, в коридоре и туалетах, помогала медсестре при раздаче обеда и лекарств, купала детей, собирала пустые бутылки и приклеивала на них этикетки на анализы.
Мамаш было пять, но у троих были тяжело больные дети, одна готовилась к выписке и тоже помогала убирать, раздавать и мыть, но, в основном, все делала Зина. Детей с таким диагнозом, как у сына, было семеро, и она взяла шефство над ними. Нужно было следить за малышами, чтобы они поели вовремя, чтобы не нарушали диеты.
Утром Зина привела Славика на укол. В манипуляционном кабинете работала Света. Набрав лекарство в шприц, Света дала его четырнадцатилетней девочке. Большие дети кололи себя сами, их болезнь, с постоянными уколами, требовала этого. Зиночка не видела в этом ничего плохого. Она сама хотела обучать сына технике уколов, но считала, что он еще мал.
Но то, как сделала укол девочка, и как прореагировала на это сестра, - ошеломило ее.
Девочка нажала на поршень, но после укола почти все лекарство осталось над поршнем в шприце.
- Ничего, что-нибудь да попало,.. - бросила невозмутимо медсестра.
- Как? - сказала Зиночка, - да это лекарство нужно дозировать по миллиграммам. Неправильной дозой можно убить человека!
- Да ну вас, где я возьму шприцы? У меня все такие! - разозлилась Света.
Зина выскочила в коридор и наткнулась на Николая Николаевича - он вернулся из командировки. Задыхаясь, Зина рассказала о сыне, о шприцах, о питании. Николай Николаевич пошел в манипуляционную и вышел через некоторое время, пожимая плечами: "Нормальный шприц..." Зиночка вернула его назад, и сама показала несколько испорченных.
К концу дня Зиночка видела, как старшая сестра несла в процедурную коробки с новыми шприцами.
Анечка прибежала на работу почти не опоздав. Переодевшись и поговорив со Светой, она побежала в процедурный. Раскладывая в лоточек таблетки, она все еще вспоминала свой удачный выходной день, потом мысли постепенно переключились на работу.
День, как всегда, предстоял сумасшедший... Люба ушла в декрет и их осталось трое - по одной в смену. Сегодня она одна на сорок человек детей. Утром - раздать таблетки, сделать уколы, потом - завтрак, нужно кормить маленьких и "тяжелых", помыть посуду, подписать бутылки на анализы, потом снова - обед, и только в тихий час можно потихоньку где-нибудь выкурить сигаретку, а вечером - снова круговерть... Если ночью никто не затемпературит, можно немного поспать, но это удается редко...
Привезли завтрак. Анечка заглянула в судки: "На девятый сегодня курочку привезли..." Она отбросила пару порций на тарелку: "Обойдутся котлетами с общего..." Потом взяла для себя еще несколько свежих помидорок и принялась раскладывать завтрак.
Маленьким детям накрывали столы мамы или старшие дети. Если за малышами не присмотреть, они выбирают, что понравится, или не едят вообще, но Анечке было некогда... Когда лежат "нормальные" мамы, они присматривают и за чужими детьми. Но бывает, что и мамам не до этого, они сами не успевают перекусить - не могут оторваться от своих больных детей.
Сначала Анечка старалась успеть сделать все: и раздать, и помыть, и накормить, и разнести по палатам. Потом, со временем, поуспокоилась, и решила: "Всего не переделаешь".
Нянечка тоже была одна на отделение. Она едва успевала с уборкой, переодеванием мокрых детей. Некоторых малышей надо было кормить из ложечки, особенно маленьких "брошенных", которые месяцами, а то и годами лежали в больнице. Точного разделения всей работы не было: кто что успеет, то и сделает. Но все успеть сделать было невозможно...
Зина переписывала в тетрадь лекции, которые дала ей Мария Герасимовна. Собственно, Мария Герасимовна разрешила ей переписать для себя только табличку диетпродуктов, но Зина, пролистав тетрадку, увидела, что в ней есть кое-что новое о болезни сына и теперь лихорадочно переписывала все.
Мария Герасимовна недавно вернулась с курсов повышения квалификации. В последнее время количество эндокринных больных так возросло, что для них требовалось уже специальное отделение. На эти курсы по эндокринологии нужно было бы послать Николая Николаевича, но он только недавно ездил на совещание кардиологов и, хотя Мария Герасимовна не была специалистом по этой болезни, она поехала сама...
Лекции были очень интересными, но возраст давал о себе знать, и Мария Герасимовна уже к середине дня плохо улавливала смысл. Она только старалась успеть записать как можно больше и заполнила лекциями три тетрадки... Много говорили о признаках передозировки лекарства у больных, и это было ново для Марии Герасимовны. Говорили о методах снижения дозы лекарства, и еще о многом нужном и интересном...
После возвращения она занялась эндокринными больными, т.к. Николай Николаевич снова уехал в командировку на несколько дней. Сначала она посмотрела анализы вновь поступивших и большинству уменьшила дозу лекарства. Она хотела еще раз внимательно перечитать все свои лекции, но административная работа забирала все время.
Мария Герасимовна жила одиноко. В детстве она переболела полиомиелитом и, хотя была красивой женщиной, хромота помешала ей обзавестись семьей. Врачом она работала всю жизнь, и вот уже десяток лет - заведующей отделением. Она любила маленьких детей, но стеснялась какого-либо проявления чувств, и дети в отделении побаивались и сторонились ее. К старшим детям она относилась с подозрением. Эти рано развившиеся девочки и мальчики флиртовали друг с другом, возможно, покуривали в больнице, и она все свое внимание обращала на них. Она просила мамаш следить за старшими детьми, обвиняя подростков в разных грехах. Она знала, что и врачи недолюбливают ее, но относила это за счет своей требовательности.
Сейчас она переживала из-за ремонта в отделении. Средств, как всегда, отпустили мало, а она хотела договориться с художниками об оформлении игровой комнаты и вестибюля.
Ремонт сразу во всем отделении делать было нельзя - некуда перевести больных, и она решила, как всегда, делать ремонт по частям, сначала в одном конце коридора, потом - в другом. Сейчас освободили несколько палат для ремонта, а рабочих все еще не прислали. В остальных палатах была теснота, и Мария Герасимовна нервничала из-за этого.
Она была довольна, что положила в больницу Зину, которая хорошо ухаживала за детьми. Зиночка, кажется, неплохо разбиралась в болезни сына. Она видела, как Зина, разбирая полученные анализы, давала старшим детям хорошие советы - кому придержаться диеты, а кому усилить питание в определенные часы. Немного смущало Марию Герасимовну состояние сына Зиночки. Она и сама не могла понять, как могло случиться, что мальчику так быстро стало плохо. Снизила лекарство она ненамного, правда, анализы, которые брали у детей через день, пропали, т.к. света в лаборатории не было и она не знала, что дало снижение лекарства... Но чтобы так быстро?..
Зине все уже было ясно. Дома Славик привык к движению, в больнице нужно было не уменьшать, а увеличивать дозу лекарства, да и такими шприцами кололи, что вряд ли эта уменьшенная доза попадала в организм ребенка... Диеты часто не было. Контроля - анализов, тоже. Все это вместе и дало ухудшение.
Когда Зиночка прочитала конспект Марии Герасимовны, она еще больше удивилась. Никакой передозировки у Славика не было - в лекции были приведены примерные возрастные дозы...
Зина недолюбливала медсестру Свету. Она чувствовала, что и Света тоже с антипатией относится к ней. Нечаянно она услышала, как Света жаловалась Ане: "Сует свой нос везде, утром будит - пора, мол, уколы делать..."
- Да ничего вроде баба, - ответила Аня, помогает хорошо...
В соседней со Славиком палате лежал брошенный матерью двухгодовалый ребенок. Мальчик отставал в умственном развитии и выглядел семи-восьмимесячным. Сам он сосать соску не мог. Сердобольные мамаши кормили его из ложечки. Зина тоже часто делала это. Но постоянно наблюдать за этим ребенком , не было времени...
В воскресный день она разбирала анализы, а Света что-то писала. Зина поняла, что та записывает количество кормлений маленьких детей. Она записала, что несчастный мальчик покормлен пять раз, и что аппетит у него хороший...
Вечером Зиночка зашла в палату, в ней был шкаф с чистой одеждой для детей всего отделения. "Домашние" дети лежали в своей одежде, те же, к кому редко ходили или не ходили вообще, - бегали в больничном белье. На полках были скомканы и перепутаны рубашечки, платьица, колготки. Все было застиранное, мятое. Зиночка хотела переодеть трехлетнего Колю, мальчика, постоянно лежащего в больнице. От него отказалась мама. В прошлом году он перенес операцию на почках, а сейчас жил в больнице, потому, что выписать его было некуда. Одна медсестра хирургического отделения хотела усыновить его, но в последний момент, кажется, передумала. Мальчик был живой и симпатичный. Он не отходил от Зины и Славика. Слава давал ему карандаши, и Коля часами мог малевать что-то на клочках бумаги. Если бумага кончалась, он так же сосредоточенно рисовал на стенах и столах, за что Зине потом влетало от няни.
Зина долго искала рубашку и штаны, но нужного размера не нашлось, и Зина одела Колю в платьице. Он был очень доволен и долго крутился по комнате, изображая девочку... Зашла женщина, ее ребенок лежал в этой палате.
- Слушай, Зина, целый день кефира взять не могу, мало привезли, что ли? Хотела хоть раз за этот день покормить нашего несчастного...
- Так его же сегодня Света пять раз кормила, она записывала, - удивилась Зина.
- Дожидайся! Светка его никогда не кормит...
Зиночка побежала к Свете за кефиром. Та, нехотя, вышла из кабинета и принесла бутылочку.
На следующий день в отделение привезли мальчика лет четырех в коме. Бледная мать прижимала его к груди и не хотела отдавать. Мария Герасимовна сама приняла ребенка. Она послала за лаборанткой. Мальчик болел несколько месяцев, и его родители впервые столкнулись с комой. Зина вспомнила, как у Славика было такое же состояние, и как они с мужем добивались укола...
Мария Герасимовна ждала результатов анализа, а Зиночка выхватила из холодильника чей-то сладкий компот и стала из ложечки кормить ребенка. Он не понимал, кто перед ним, называл ее мамой и крепко вцепился ручками в ее халат. Зиночка терпеливо кормила ребенка, пока не пришла лаборантка с анализами и медсестра не сделала укол. Мальчик очнулся, посмотрел на Зину и заплакал: "К маме хочу!.."
Утром Зиночка успевала сбегать на базарчик, расположенный недалеко от больницы. Она вечером делала Славику салаты, чтобы тот не ел за ужином постоянных каш. В палатах хранить еду запрещалось. Все передачи складывали в буфетной или в холодильник. Некоторые пакеты были подписаны, и тогда Зиночка находила ребенка и потихоньку скармливала ему передачку. Неподписанные пакеты делила между всеми детьми. Если никто не занимался этим, фрукты и овощи или гнили, или их забирали себе санитарки и медсестры.
Взрослые мальчики тоже часто заглядывали по вечерам в буфет, а когда дежурила Светочка, они приносили транзистор, закрывались вместе с ней и "пировали".
Зиночка вспомнила, как она передавала сыну пакеты яблок и апельсинов, и как после выписки он прятал яблоки под подушку...
Поправка Славика шла с трудом, и Зиночка чувствовала, что только дома сможет поднять его на ноги. Она поговорила с Николаем Николаевичем, но он сказал, что ничего поделать не может, т.к. Мария Герасимовна не хочет выписывать Славика. Зина решила сама поговорить с Марией Герасимовной.
Она зашла в ординаторскую. Мария Герасимовна что-то писала. Увидев Зину, она улыбнулась: "Заходите, заходите!" Зина заговорила о выписке.
- А кто помогать мне будет? - то ли в шутку, то ли всерьез спросила Мария Герасимовна, - Вот устраивайтесь к нам работать - я вас возьму с удовольствием, и ребенок всегда присмотрен будет...
"Не дай Бог! - с ужасом подумала Зина, - Это что же вы предлагаете? Переселиться нам в больницу?" Но вслух сказала: "Спасибо, вы переоцениваете меня..."
Так ни о чем и не договорившись, Зина вышла из ординаторской.
По коридору шла старая знакомая Зины - Лидия Анатольевна, бывшая участковая врач, которая несколько лет назад не смогла правильно поставить диагноз Славику. Она недавно вернулась из отпуска. Увидев Зину, она приветливо улыбнулась ей. Они жили в одном поселке и часто сталкивались то в магазине, то в автобусе. Лидия Анатольевна расспрашивала о здоровье Славика, и Зина ей отвечала.
Вот уже несколько лет Лидия Анатольевна работала в областной больнице. Сначала она радовалась, что избавилась от однообразной работы на участке. Теперь у нее было время хорошо разобраться в болезнях, длительно наблюдать их течение, было, с кем посоветоваться, какое назначить лечение, и она радовалась, когда оно проходило успешно. Но за эти годы она так и не научилась спокойно относиться к смерти. Она знала, что в больницу со всей области привозят самых тяжелых детей, что есть болезни, которые во всем мире никто вылечить не сможет, что не ее вина в том, если такие дети умирают. Но каждого ребенка она долго оплакивала, и потом неделями не могла успокоиться. Она уже хорошо разбиралась в болезни, которой болел Славик, уважала родителей Славика за их знания, и видеть Зину ей не было неприятно. О том, что было в прошлом, она не задумывалась, да и вины за собой не чувствовала...
Через некоторое время Николай Николаевич выписал Славика из больницы. Мария Герасимовна то ли заболела, то ли уехала куда-то, предав ему своих больных. На прощание он улыбнулся им и сказал: "Старайтесь реже попадать сюда..."
Прошло несколько лет. Зина с семьей переехала в другой, миллионный большой город, с чистыми зелеными улицами, прекрасными высотными домами, скверами и парками с фонтанами и цветами...
Славик за это время не раз лежал в больницах. Зиночка надеялась, что поменяв город в глуши на этот большой, наконец-то найдет и знающих врачей, и чистые детские больницы...
Но и здесь все было по-прежнему. Не стало только рядом Николая Николаевича...
Они сидели перед телевизором. Зиночка всегда с большим вниманием смотрела передачи о медицине. Видела чистые, хорошо оборудованные больницы, благодарных больных, внимательных врачей и медсестер... Сейчас показывали детскую клинику. Прекрасный холл, увитый зеленью, мозаичный пол, столовая с цветами на столах...
Зина вспомнила больницы, в которых лежал ее сын: больницу в этом городе, где сына приходилось вытаскивать через окошечко для передач, чтобы погулять с ним, по рекомендации врача, на улице; больницу, в которой у сына была кома, а врачи решили, что это аллергическая реакция на капельницу...; "инфекционную" больницу, в которой она лежала вместе с сыном, и где в одной палате лежали дети с разными инфекционными заболеваниями: там она, несмотря на то, что все мыла с хлоркой, заразилась сама... Вспомнила и участкового врача - одинокую замотанную женщину в поношенном пальто, которая переживала болезни Славика, как болезни своего собственного ребенка; студента-медика, соседа - открытого, доброго юношу, с готовностью измеряющего давление всем жильцам в доме; врача-эндокринолога, который давал им читать новейшие статьи в медицинских журналах...
Из задумчивости ее вывел Славик, показывающий в телевизор: "Мамочка, посмотри, какая светлая палата!.. "