На кухне стоит бывший когда-то серебристым приемник-магнитофон GVC. Сколько ему лет? Сейчас он работает только как приемник.
Муж привез магнитофон из очередного научного рейса на "Менделееве" или "Келдыше", она точно не помнит. В то время такой магнитофон был редкостью.
Автобус доставил встречающих жен и детей в порт, и они ожидали, когда корабль осмотрит таможня и разрешит их мужьям сойти на берег. Моряки перекрикивались с женами, пытались бросить детям апельсины, но таможня все отбирала. Только к вечеру ожидание закончилось. Бородатые мужчины сошли на берег. Автобус помчался домой. Дома радостное застолье, гости, новая музыка, подарки, рассказы, ящики с еще пахнувшими морем кораллами.
Коралловые рифы стали запретными и корабль, оставив шлюпку, уплыл за горизонт. Моряки в спортивных костюмах, чтобы не обгореть и не пораниться, остались посреди безбрежного океана, стоя кто по пояс, кто по грудь в воде на подводном острове. Целый день мужчины ныряли под палящим тропическим солнцем, складывая разноцветные осколки в шлюпку. В прозрачной воде плавали пестрые рыбы. По краю рифа, круто обрывающемуся вниз, разрезал воду плавник акулы. Корабль забрал их вечером и еще долго на корме судна стоял запах гниющих на солнце кораллов. Цветная органика умерла, остался белый скелет. Сейчас в серванте за стеклом, вместо посуды, белеют ажурные веточки.
Ожидание всегда было долгим. Днем она делала свои дела и жила ровно, без радости. Ночью ей снилось общежитие, в котором она с тоской искала мужа, перебегая из комнаты в комнату. Улыбающиеся лица с насмешкой говорили, что он уже ушел, она слышала его голос, но знала, что даже во сне не встретится с ним. И каждый раз сон заканчивался тем, что она бежит за маленькой фигуркой, исчезающей далеко в поле, и проснувшись, она удивлялась: "Почему поле?" Океан разделял их.
Муж был непрактичным. Подруги показывали рулоны ковров, сервизы. Он рассказывал о запахе свеже выжатого мангового сока, о вкусе теплого саке, индуистском храме, где на широких пальмовых листьях ему подавали рис, о музее иероглифов и японцах, которые смеялись и плакали перед непонятными каракулями.
И она сама, никогда не бывавшая за границей, рассматривала фотографии и вдыхала аромат дальних странствий.
Потом включали серебристый GVC и слушали бесконечную музыку, записанную в рейсе, и новый неведомый мир заполнял маленькую однокомнатную квартиру то нежной, то бурной радостью.
Сейчас магнитофон не работает, а из приемника слышится невнятная речь и хохот ведущих. Только изредка хорошая музыка напоминает о прежних временах.