Лена задумалась. Капля воска упала с писачка. Четкая линия расплылась. Яйцо было испорчено. На столе лежали готовые писанки. Лена задула свечку и отложила испорченное яйцо. Она смотрела на яркие красивые писанки и не могла понять, что в них ей не нравится...
Расписывать яйца ее научила деревенская женщина из Закарпатья. Она рассказывала, как ее мама и бабушка брали свежие яйца из-под несушки и напевая украинские песни, расписывали их. Лена представила себе теплую хату, пламя свечи отбрасывает колеблющие тени на стены украшенные к празднику рушниками...
Лена завидовала этой женщине с мягким украинским говорком, своему мужу - русскому, сероглазому, русоволосому уроженцу Вятской губернии. Завидовала бывшему сокурснику - типичному еврею, уехавшему в Израиль. Лена не имела ничего определенного: ни национальности, ни Родины. Раньше все это не очень беспокоило ее, но после развала Союза она стала чувствовать себя не очень комфортно.
Лена была первым поколением, родившимся у переселенцев Южного Сахалина, освобожденного в конце сороковых годов от японцев. Мама Лены
была русская, отец украинец, дед поляк.
Вместе с японцами на Сахалине жили корейцы, приехавшие из Кореи на заработки. Корейцы остались, остались и некоторые японцы, в основном женщины, которые были замужем за корейцами. Сначала корейские дети учились в своих школах, потом корейские школы закрыли. Некоторые выпускники уехали после агитационных фильмов в Северную Корею, остальные перешли в русские школы. На корейцах держался весь Сахалин. Только они могли выращивать овощи. Они выполняли самую тяжелую и грязную работу, были тихие, доброжелательные и дисциплинированные. Лена помнит, как по распоряжению директора школы, ученики корейцы выходили на очередную демонстрацию в форме "белый верх, черный низ" - в легких белых рубашечках в самую холодную погоду. Учились они хорошо, хотя многие дети очень плохо говорили по-русски. В старших классах Лена дружила с корейцами - они были честны, преданы, обязательны и талантливы. К концу школы уже хорошо говорили по-русски, знали японский и корейский языки. Многие были музыкальны. Корейцев с острова выпускали не всех, только имеющих советские паспорта, которые выдавали, если возникали смешанные браки. Лена помнит свою первую светловолосую учительницу начальных классов, которая вышла замуж за корейца и была за это исключена из комсомола. Потом власти к смешанным бракам стали относится спокойнее.
На всю жизнь у Лены остались верные друзья корейцы. Она любила корейские компании, корейскую еду, карты - хато. Ей нравились их взаимоотношения, взаимовыручка, традиции, которые они сохраняли.
В университет Лена поступила на Украине. Она была очень общительна и имела много друзей. Лена была черноглазая, с волнистыми темными волосами и ее принимали за еврейку, хотя она в то время этого не понимала. Ее приглашали в еврейские компании, и она удивлялась тому, что все ее друзья хорошо знают немецкий язык и поют немецкие песни. После окончания университета сокурсник сделал ей предложение, но она ему отказала, т. к. собиралась уезжать на Сахалин. Через много лет, когда они вновь встретились на Украине перед его отъездом в Израиль, он спросил ее: "У тебя по-прежнему в паспорте написано "русская"?" Только тогда она поняла, что он все время считал ее еврейкой.
Россию Лена знала плохо. Несколько раз ездила с мужем на его родину, была в туристических поездках в разных уголках России, но скучала по Дальнему Востоку, когда жила на Украине и по Украине, когда уезжала на Сахалин.
Украину Лена любила с детства. Ее бабушка тоже жила на Сахалине, но в другом городе. Каждое лето Лена жила у нее. Бабушка была образованной, величественной женщиной дворянских кровей, с толстой седой косой, уложенной короной вокруг головы. Бабушка читала ей книги, учила игре на фортепьяно, пела песни, рассказывала сказки на украинском языке...
Сейчас Лене не было покоя: она жила на Украине, но по-украински не говорила - ее принимали за еврейку, но еврейкой она не была; по паспорту она была русская, но России не знала... Она любила всех: украинцев, русских, евреев, корейцев, но всем была чужой...
Лена сложила писанки в плетеную корзинку и подумала: "Скоро Пасха и, Слава Богу, что Господу все равно какой ты внешности, национальности и где ты родилась..."