Во вторник утром я вышел из дома, чтобы ехать на работу. Было чудесное утро, какое бывает в Нью-Йорке лишь в сентябре, когда жара и влажность уходят, а солнце сият еще по-летнему и в воздухе веет скорее весной, чем осенью. Автобуса не было и я пошел к метро пешком. Странного вида розовато-серое облако вытянулось по абсолютно безоблачному голубому небу и я все старался понять, откуда оно взялось. Дома, а затем зеленая ограда кладбища скрывали от меня горизонт. Я дошел до эстакады метро, и, поднявшись один марш вверх по лестнице, увидел червяки черного дыма на верхних этажах World Trade Center. Первое, что я подумал, -- пожар, совсем как на Останкинской башне. Обматерив американскую беспечность, я продолжал подыматься на платформу. Я тут же пожалел, что не взял собой фотоаппарат, хотя он попался мне на глаза перед выходом из квартиры. Решив, что куплю одноразовую камеру где-нибудь в городе -- если останется хоть одна к тому моменту, как я приеду к себе на Джон стрит, я стал ждать поезд.
Все люди на платформе молча смотрели в сторону башен. Я представил себе, как должен выглядеть пожар вблизи с Фултон стрит, где мне предстояло выйти из метро через 30 минут. Скорее всего его потушат, пока я буду в поезде. За моей спиной мужчина говорил по сотовому, проверял, успел ли кто-то спуститься вниз. Я не выдержал и спросил, что он знает. Он сказал, что два самолета врезались в WTC. Я не поверил и переспросил еще раз. Он не шутил. Пожалев еще раз, что я без камеры, я сел в подошедший поезд. Люди в вагоне были заняты кто чем. За окном дымился WTC, поезд шел как обычно, люди входили и выходили из вагона. Поезд нырнул в туннель.
Я надеялся лучше разглядеть, что происходит, когда поезд выйдет из туннеля на Smith 9 стрит. Когда мы выехали наверх, в вагоне раздались крики и люди бросились к окнам. Башен видно не было -- только облако дыма и пыли. Сейчас я понимаю, что, пока поезд был под землей, рухнула одна из башен.
В поезде объявили, что поезд дальше не пойдет. Началась суета. Всем нужно было попасть на работу. Люди переходили с платформы на платформу, пытались звонить по сотовым телефонам -- но безуспешно. Я решил было, что пойду к Бруклинскому мосту посмотреть, что происходит на той стороне реки. Идти нужно был довольно далеко и я колебался, что делать.
Сейчас, глядя на карту, я вижу что был очень близко от места событий - это была самая близкая к WTC точка в Бруклине - только Ист ривер разделяла нас. Пока я думал, в какую сторону идти, с неба посыпался мелкий пепел и запахло гарью. Я понял, что нужно уносить ноги, потому как дышать этим дымом могло быть просто опасно и на скорую помощь наверняка рассчитывать не пришлось бы. Тем более, вполне вероятно, что в зданиях был асбест и сейчас он распылен в воздухе. Я вышел из метро на улицу - я был на углу 4 авеню и 9 стрит. Солнце сверкало на ярко-голубом небе, с котрого как слепой дождь -- вернее сказать снег -- сыпался пепел.Я пошел по четвертой авеню пешком. Ветер то приносил волны пепла и тогда мир вокруг враз терял свою реальность и незыблемость, становясь призрачным и шатким, то воздух очищался и тогда коричнево-кирпичный Бруклин возвращался на место, будто в проявителе набирая контрастность и детали . Я пытался найти какой-нибудь кар сервис и гадал, сколько водитель запросит за поездку, обычная цена которой была бы долларов 15. Возле первого попавшегося мне телефона стояла очередь, я пошел вперед. Пепел не доставлял почти никаких неприятных ощущений, если бы только не знание, откуда он. По виду и запаху он ничем не отличался от того, что сыпется после фейрверка. Я спустился в метро и взял схему движения автобусов. Оказалось, что автобусы ходят по соседней -- Пятой авеню. Я свернул направо. Где-то здесь должны были быть большие гаражи, где обслуживают такси, но я видел только большие и маленькие промзоны, оптовые базы и склады стройматериалов.
По Пятой авеню шли люди седые от пепла, закрывая нос и рот платками, рубашками, руками. Я купил пачку салфеток и бутылку воды. Люди вокруг были как заторможенные. Большинство телефонов по пути не работало. Я проходил, судя по вывескам на арабском, фарси?, арабский район. Местное население с некоторым недоумением и настороженностью взирало на поток белых людей в своем районе.
Мне стало не по себе. В конце концов, с первой секунды было понятно, что следы так или иначе поведут на Ближний Восток.
Наконец я нашел работающий телефон. Мама сказала, что башни обрушились и я опять не поверил своим ушам. Инна звонила из Манхетена - всех выгнали на улицу, все офисные здания закрыты. Транспорт не ходил, пешком идти слишком далеко и я посоветовал передать Инне идти в Центральный парк и ждать вечера - или выбираться в Квинс и там брать кар-сервис. Юля в школе и я стал думать, не нужно ли ее забрать. У меня не было между тем ни секунды мысли, что это война. Выбор мишени ясно показывал, что это теракт и вряд ли что-либо за этим последует. Ничто не могло ударить бы по американскому самолюбию больнее, чем эта атака на близнецов.
Теперь я проходил через испаноязычный район. Многие еще не понимали, что происходит, и с недоумением смотрели на густые клубы светло-серой пыли, поднимавшейся за каждым проезжавшим автомобилем. Многие машины стояли в пепле, как в снежной пороше. Ветер сменился, пепел падать перестал, солнце сияло в идеальной голубизне неба, люди, закрывая платками нос и рот, молча двигались прочь от Манхеттена. Кое-кому удалось раздобыть маски, какими пользуются строительные рабочие, и я оглядывался, пытаясь понять, где они их взяли. Кое-кто из торговцев стал опускать решетки на магазинах. Появились автобусы, но они были так заполнены, что даже не останавливались. Я прошел уже около сорока улиц и мне оставалось пройти еще около десяти, чтобы повернуть на 60ю улицу в сторону дома.
Я ощущал легкое жжение от пота и пепла, рот пересох, портфель и рубашки покрылись серыми разводами. Мне удалось сесть в автобус через заднюю дверь. Автобусы брали всех, не спрашивая платы за проезд, и вскоре я оказался на 60 улице. Подошел 9 автобус и вместе с толпой бесцеремонно толкающихся китайцев я вошел в автобус. Миновав 18 авеню, минут через 30 я вышел на своей улице и пошел к дому. Через все небо тянулась широкая полоса белесого дыма, улица была тиха и пустынна. Тихий летний день.
Вот оно и случилось. Столько раз разрушенные монстрами, затопленные гигантскими волнами, разбитые метеоритами, "близнецы" наконец пали. Пали с достоинством, стараясь не задеть своих столпившихся вокруг братьев меньших.
И Нью-Йорк поседел от горя, ужаса и гнева. Пепел и гипс покрыли весь нижний Манхеттен, будто собираясь снять посмертную маску.
Ровно сейчас, в минуту, когда я пишу эти строки в Вашингтоне идет поминальная служба. Четвертый день я остаюсь дома, офис компании закрыт, там нет ни электричества, ни связи. Я гляжу в окно и за завесой дождя и тумана вижу силуэт Манхеттена. Силуэт выглядит спокойно и гармонично, дым растворился в тумане, ничто не нарушает порядка в зубчатом ряду равных меж собой. Нет больше башен, бесцеремонно воздавшихся над всеми, этих выскочек из 70-х, этих алюминиевых кейсов в мире кожанных портфелей. Шприц Эмпайр стэйт билдинг пронзает небосклон в стороне, едва ли снисходя до золотого шлема Крайслер билдинг и зеленоватого зубила Ситибанка.
Эти две башни всегда были вызовом звериному в человеке. Так было всегда с момента их появления. Ни один фильм катастроф не обходил своим вниманием близнецов. Режиссеры негласно соревновались в изобретательности, с которой эти башни уничтожались.
Они были к небу ближе всех и потому притягивали молнии. Никто и не спрашивает сегодня, почему они оказались мишенью - все были к этому готовы. Как и люди работавшие там. Они всегда знали, что что-то может случиться. Единственное, что придавало им смелость - это тот престиж, с которым связывалась работа в зданиях WTC. Если их спрашивали, где они работают, их ответ был краток и исполнен скрытой гордости. Никто в мире не переспрашивал, а где-же это. Это была особая каста - работавших в WTC.
Я лишь однажды поднялся в ресторан на сто каком-то этаже и помню лишь прохождение через металлодетектор внизу и то, что бокал пива стоил 5 долларов наверху. День был облачным и даже соседняя башня была еле видна. В лифте заложило уши. В чем-то ощущение было сходно с тем, что испытываешь входя в самолет. Страх, подавляемый нелепой уверенностью, что "статистика уже выполнена".
Ощущение скрытой опасности, постоянной угрозы разлито в этом городе в воздухе. Концентрация людей, коммуникаций и элементов инфраструктуры наряду со всеми "демократическими" свободами создают невероятно благоприятные условия для любого теракта или просто кактастрофы. Я часто разглядываю большие круглые металлические урны в метро и задаюсь вопросом - продиктована их форма удобством или они спроектироны так, чтобы максимально защитить окружающих от взрыва бомбы, подброшенной в урну любым из миллионов пассажиром. Малейший посторонний звук или запах моментально будят людей в вагоне, завидев подозрительного типа люди молча переходят в другой вагон.
Небо над Нью-Йорком - это постоянный круглосуточный хоровод самолетов. Когда ни посмотришь в небо, всегда видишь несколько самолетов, летящих в ЛаГвардию или Кеннеди. Воевать с терроризмом во всем мире и быть столь беспечными внутри страны - могут только американцы. Только в Америке можно зайти в кабину самолета и сфотографироваться с пилотом. Только в Америке можно захватить сколько угодно самолетов одновременно, используя при этом несколько ножей. Собственно, эта тема -- что дороже, свобода или безопасность --столько раз была обсосана в бесчисленных боевиках, что ответ всегда был ясен заранее: свобода дороже, а если что - всегда и везде найдется пара-тройка настоящих американских парней. В жизни они оказались лишь в одном самолете из четырех...
Собственно, все аспекты этой трагедии были отрепетированы в кино, каждый элемент. Как здесь говорят, все кусочки пазла сложились вместе. Правда, если следовать этой логике, следующим большим событиями станет посадка инопланетного корабля, но на этот раз, я надеюсь, парни будут готовы.
Я с содроганием жду понедельника, когда я выйду на Джон стрит, идя на работу, оглянусь и увижу чистое небо там, где я привык видеть бесчисленные соты WTC, уходящие в небо. Пару месяцев назад я был одержим идеей снимков, в который небо в створе узких улиц даунтауна было бы замещено стеклом и металлом небоскребов, как будто нет иного неба над Нью-Йорком.