Боба Гитман, убежденный левый пацифист, давно не вступает в политические споры. На службу ездит автобусом, карточку отбивает рано, в семь утра его можно видеть на рабочем месте, перед включенным компьютером. Задолго до начала официального приема посетителей к Бобе выстраивается длинная очередь. Боба Гитман - бессменный заместитель начальника отдела и кладезь уникальной информации. Чего стоит участок земли в Святом Городе, кто истинный владелец недвижимости, кому принадлежал, принадлежит и, возможно, будет принадлежать бесценный надел, никто не знает лучше Бобы.
Немолодой румынский еврей, с лицом пухлым и детским, Боба Гитман напоминает сказочного человечка Барвинека, а фамилия его переводится с идиш, как "хороший человек". Таковым он и является. Ни огромные знания, ни доступ к секретным сведениям, ни многолетняя служба в одном из самых коррумпированных учреждений страны, не превратили Бобу в зазнайку и взяточника. Политические убеждения также не отражаются на его профессионализме. Неизменно корректный и благодушный, Боба снабдит исчерпывающей информацией и Гирша Сальмана, лидера ультра-правого движения Приверженцев Храмовой Горы, и безвестного араба из окрестностей Иерусалима, и ярко накрашенную молодящуюся пани в соломенной шляпке с цветком..
В разгар большой миграции евреев из СССР, Бобе удалось трудоустроить москвичку Татьяну, искусствоведа и доктора наук. Работа была непрестижной, образованная Татьяна, по прохождении гиюра - Това, стеснялась должности курьера, но в душе была благодарна Бобе и выражала благодарность чисто по-русски, по-советски: подсаживалась к Бобе в обеденный перерыв с пирожком и домашними крендельками, наливала обоим чай и заводила беседы за жизнь на своем плохом, но бодром иврите.
Доктор наук оказалась поселенкой, правой, многодетной, искренне религиозной. Как часто бывает с русскими женами, Това прикипела к идеям национального лагеря крепче, чем ее муж-еврей.
Тем не менее, светский и левый Боба подружился с интеллигентной курьершей, и политические разногласия не были им помехой.
Первая и последняя их беседа на политическую тему быстро кончилась тем, что Боба выложил перед доктором свою главную, непобиваемую, как ему казалось, карту: "И мы, и они (арабы) одинаково хотим счастья для своих детей и любим их одинаково". Как говорил мудрец Гилель - остальное комментарии... Искусствовед промолчала, задумалась. К политическим темам они больше не обращались.
Жарким полднем, притащив сумку с документами в отдел, курьерша присела за стойку отдышаться и попить минеральной воды. Приемная быстро наполнялась посетителями. Две восточные женщины в традиционной одежде: длинные, до полу платья, глухие, замотанные вокруг лиц платки, устроились в дальнем углу приемной. Това поглядывала на них и арабки, истолковав ее взгляд по-своему, перешли на деликатный шепот. Младшая держала на руках ребенка, судя по всему, первенца.
День стоял знойный, посетителей было немного и, увидев, что место рядом с ней пустует, молодая женщина переложила спящего мальчика на соседний стул. Ребенку было чуть больше года, ухоженный, хорошо одетый, крепкий, он задвигался во сне и положил головку матери на колени. В ожидании своей очереди женщины увлеклись разговором, заспорили о чем-то. Ребенок, тем временем, продолжал сползать со стула, двигаясь на материнских коленях. Мамаша жестикулировала, удивлялась, спорила с напарницей, возможно родственницей, бабушкой мальчика. Ребенок продолжал сползать на пол, но крепкий и сильный, изворачивался, и, не просыпаясь, прижимался к матери.
Бывший искусствовед напрягала воображение, пытаясь представить себя, или любую другую женщину в таком положении. Округлое, придерживающее движение материнской руки, бессознательная охрана, извечный инстинкт, надежная защита, оберег. Куда это подевалось? Она глазами показала проходящему Бобе на арабскую мадонну. Гитман остановился.
Крикнуть на весь зал они не решались, и только неотрывно смотрели, как удивительный младенец балансирует на материнских коленях. Головка его неуклонно сползала с колен в направлении мраморного пола. Мамаша ничего не замечала и жестикулировала обеими руками. Бабушка поддерживала беседу.
В окошке выскочил новый порядковый номер, подошла очередь и, подхватив ребенка, женщины двинулись к приемной стойке. Гитман и курьерша перевели дыхание. После некоторого колебания, доктор наук спросила Бобу: "Ты и теперь будешь утверждать, что мы любим своих детей одинаково?"
Бывшая курьер давно работает по специальности в одном из музеев Страны. Иногда Боба с супругой приглашают искусствоведа с детьми и мужем на семейные праздники. Всякий раз, деликатно испросив у доктора Товы разрешения, Боба пересказывает гостям коротенькую историю арабской мадонны. Боба Гитман, убежденный левый пацифист, не меняет своих политических убеждений. Но, повторяя реплику курьерши, уверяет, что она впервые заставила его задуматься.