Мы называем себя ПолтораЧеловека. На самом деле нас четверо. Без малого пятеро. Пятая, секретарь, появилась недавно.
Бенчик, архитектор Беньямин Абутори, прозвал ее Турбо за скорость, понятливость и профессиональную безотказность.
Несмотря на молодость, ТурбоМаргарита вынашивает третьего ребенка,поэтому рабочий день ее короток и временами она ложится на сохранение, отдохнуть.
Отдыхать есть от чего: наша группа занимается тушением пожаров.
На полную ставку трудятся двое: сам Абутори и координатор проекта, начальница с ограниченной ответственностью, Тамра.
Наш третий, молодой архитектор из Тель-Авива, появляется редко, всего раз в неделю.
Начальница Тамра молода, хороша собой, напоминает легкую черную птицу и популярную израильскую актрису Альму Зак.
Сегодня порхнула ко мне черной змейкой, махнула ресницами:
-Собирайся. Немедленно. В Меа Шеарим опять пожар. Рухнул фасад большой ешивы.
-Жертвы?
-Обошлось. Слава Б-гу. Пятьсот детей, ни одного пострадавшего. Очередной нэс, чудо.
Хватаю шаль, фотоаппарат, мобильник. Спускаемся в вестибюль, где нервно прохаживается Хагай Голос, ответственный за опасные сооружения.
В измученном тендере уже сидит Йоси Бендер, инженер-реставратор.
Время реставраторов прошло. В Израиле оно, впрочем, не начиналось.
Много лет назад, продемонстрировав опытным, двадцать лет в Стране, родственникам свое резюме, услышала доброжелательное:
- Реставратор? В Израиле реставраторы не нужны. Ты, милочка, приехала без специальности.
Впрочем, без работы я не осталась. Хоть и расплачиваюсь с руководством за удовольствие охранять здания: на одну ставку тяну две равновеликие и противоположные по сути должности, инструктора по развитию и координатора по охране. Экономика должна быть экономной.
Сегодня инженеров, подобных Бендеру, называют инженерами по консервации зданий и сооружений, консерваторами. Но написать инженер-консерватор не подымается рука. Поэтому Йоси останется реставратором.
Голос въезжает на тротуар и паркует машину торопливо, диким, недозволенным способом. Мы высыпаем на мостовую Меа Шеарим и Тамра оказывается лицом к лицу с огромным плакатом:
ПРОХОДЯЩАЯ ПО УЛИЦЕ!
ВЗЫВАЕМ К ТЕБЕ ВСЕМИ МЫСЛИМЫМИ СПОСОБАМИ!
СОБЛАГОВОЛИ НЕ ПОЯВЛЯТЬСЯ В НАШЕМ КВАРТАЛЕ В НЕСКРОМНОЙ ОДЕЖДЕ!
И далее, мелко, но настойчиво:
"Скромная одежда" состоит из: закрытой блузки с длинными рукавами и длинной юбки. Также ничего облегающего.
Не огорчай нас нарушением святости нашего квартала и еврейского образа жизни, верующих в Святого, Благословен Он и Его Тору.
Тамра быстро оглядывает себя: джинсы в облипку, тяжелый пиджак, высокие, за колено сапоги.
Не замедляя ход и взглядом испросив разрешения, Тамра стягивает с моего плеча пестрый платок и укутывает узкие бедра. Порядок!
Мы оказываемся перед массивным трехэтажным зданием.
Хагай поторопился принять меры: деловитые арабы, не подымая глаз, живо наколачивают на каркас заградительные листы профподдонов.
Среди множество зевак, студентов ешивы, подростков, взрослых мужчин и просто мелюзги - ни одной женщины.
Я достаю аппарат. Здание напоминает огромную декорацию. Часть фасада осыпалась руинами прямо к ногам зрителей. Открывшиеся помещения просматриваются насквозь, от пола до потолка, от стены до стены.
Стены в разрезе демонстрируют свое интимное строение. В открытых, как соты, ячейках здания, замерли стеллажи со старыми книгами. От пола до потолка. От потолка до пола.
Когда затрещали и поползли, рушась, стены, погруженным в учебу студентам показалось, что на улице работает шумная мусороуборочная машина. Но света в классах стало резко больше, оконные проемы исчезли, сменившись одним большим проемом исчезнувшей стены.
Оказавшись в помещении о трех стенах, студенты захлопнули книги и, удивленные, покинули ешиву.
Стены, сложенные из двух слоев иерусалимского камня, заполнены дебеш, небольшими камушками, строительным мусором, красным глиноземом. Перекрытие второго этажа - рельсы. Ржавые, усиленные ржавыми же джековыми прутьями.
Мы с Бендером, нарушая технику безопасности, не сговариваясь, подбираемся ближе: что за наваждение? Арматура, джековый прут, - дитя эпохи железобетона и крупнопанельного строительства несовместим с рельсовым перекрытием.
Однако вблизи невозможное оказывается возможным. Здание пережило ремонтно-строительные работы. Наращивая новый этаж, строители решили укрепить старый, для чего натыкали прутья в нежное, старомодное перекрытие.
Состоящее из рельсов с шагом в шестьдесят сантиметров и уплощенных каменных арочек. Перекрытие набито мелким гравием, растительными волокнами, землей и ароматной негашеной известью.
Но железобетон, как любой строительный жанр, требует завершенности, и строители довели абсурд до конца - наляпали на арматуру тяжелой смеси раствор из цемента, песка и щебня. Хотели, как лучше...
Выхлопотали разрешение и, не мудрствуя, возвели третий этаж. Блоки, железобетон, снаружи слой розоватого камня. Обработан в технике тальтиш. Крышу устроили плоской. Будет где порезвиться детям.
А чтоб те не потели под жарким иерусалимским солнцем, возвели металлических ферм дополнительное перекрытие. Скаты оформили листами оцинкованной стали.
Так получили четвертый этаж.
Тем временем, в рельсовом перекрытии, изуродованном несовместимыми строительными техниками, началось отторжение: перекрытие расслоилось, потрескалось, металл заржавел.
В стены потекла вода и старое здание не выдержало; поползло, затрещало, лопнуло.
Заметив неладное, владельцы вновь пригласили инженеров, те соорудили специальные якоря. Набили стальные пластины на разбухшие углы, натянули по периметру тросы, подкрутили, зафиксировали. Ушли.
Здание держалось из последних сил, но тонкая струйка воды из общественного умывальника оказалась той самой соломинкой.
Новенький рукомойник на двенадцать персон, как на двенадцать колен, установили прямо на крыше третьего этажа. На плацу, по которому разгоряченные школяры скакали и бегали, выпуская пар, отдыхали от учебы.
А воду? Воду из рукомойника, долго не думая, запустили в сифон, невероятным способом подсоединенный к водосточной трубе. Да-да, именно так, пробили в наружной стене дырку, вывели трубку, накрутили колено и пустили сточную воду в дождевой водосборник.
Легкое, остроумное решение. Труба, не доходя до земли, болталась в воздухе, и струйка воды затекала в трещины стен, вымывая известь и глинозем, высвобождая мелкие камушки наполнения, дебеш, и крупные камни, именуемые иерусалимскими.
Вода быстро докончила дело, начатое строителями: размыла стены и аккуратно, будто ножом, отделила фасады. Постаралась также, чтобы никто не пострадал. Нэс, чудо.
Мы завершали обход, медленно двигаясь вокруг здания и прикидывая нанесенный ущерб. Первый этаж, построенный 120 лет назад на основе крестово-купольных сводов, разбух и выпятил каменный живот по всему периметру. Тонкие тросы, соединяющие якоря, из последних сил врезались в камни, выполняя непредвиденную задачу - они сдерживали, готовые развалиться, стены.
На Йоси Бендера было жалко смотреть. Сэкер,- твердил он, - сэкер,- хватаясь за спасительное слово. Эвакуировать ешиву и организовать сэкер, подробное, углубленное исследование. Которое позволит решить, можно ли спасти умирающее здание. С новеньким железобетонным третьим, и старинными, полуразрушенными первым и вторым этажами. А еще эти стальные фермы промышленного перекрытия...
Но настоящий сюрприз ожидал нас впереди.
Из-за угла появилась делегация молодых религиозных евреев.
Настроенная серьезно, я умудрялась почти не замечать чернявую мелкоту, которая вертелась под ногами, шипя омерзительное словечко "чикса".
Эта гадкая интерпретация знакомого с детства "шикса" - гойя, нееврейка, а то и просто шлюха, относилась, представьте, ко мне. ( Именно шиксами, вызывая мой детский гнев, обзывал, благословенной памяти Дед, моих нееврейских подруг).
Такая метаморфоза, такая судьба...
Наученная опытом, я знала, что харедимную малышню на мякине не проведешь: обученные старшими, дети вычисляли чужих безошибочно.
Тамре, несмотря на ее джинсы и импровизированную юбчонку, доставалось меньше, т.к. шествуя с независимым видом, она, все же, старалась держаться мужчин, связываться с которыми малышня не решалась.
Делегаты обратились к нам со всевозможным почтением и попросили соблаговолить пройти внутрь дома, где нас ожидает глубокоуважаемый главный раввин.
Я не преминула пожаловаться на скверно воспитанных малышей, на что делегаты, не сговариваясь, унисон возопили, что это не их дети.
Тем не менее, наиболее настырный пацан при широкополой шляпе, изможденный и физический неразвитый, получил от делегата неуловимую плюху, которую с одинаковым успехом можно было счесть воспитательным оглаживанием.
Процента плюхи в угрожающем оглаживании было несомненно больше, ибо пацан ретировался, увлекая за собой шляпу и выводок братьев на трехколесных велосипедах.
Сопровождаемые делегатом, мы поднялись на второй этаж и зашли в синагогу.
Я к тому времени, порядком окоченела и с завистью поглядывала на собственную шаль, согревающую Тамрины бедра.
А тут еще предстоит войти в синагогу с непокрытой головой,...но переживания мои померкли перед раскрывшейся картиной. Вернее картинами.
Синагога была расписана вся. Каждый сантиметр поверхности стен и потолка был заполнен гармоничной и профессиональной живописью. Даже гипсовые колонны были покрыты узорами, имитирующими мрамор.
Непривычная стоять подолгу с запрокинутой головой, я почувствовала дурноту. Потрясенные, мы переглянулись с Тамрой и одновременно увидели на одном из плафонов, изображающих созвездия, налет белой плесени.
И еще, и вот еще здесь.
Плесень разъела изображение и, возможно, успела уничтожить его.
На наш беззвучный вопрос, делегат, он же служитель синагоги, объяснил, что это картины знаменитого Бэка, художника Ицхака Бэка по прозвищу Микеланджело Харедим.
Как и великий итальянец, Бэк расписывал потолок, лежа на лесах навзничь.
Очевидцы рассказывают: художник до того сросся с изображением, что поставил открытую банку с краской на им же нарисованный выступ. Банка упала, краска разлилась. Рисункам более полувека.
Здание рушится, сырость разъедает изображение, а у общины не хватает денег нанять реставраторов. Специалисты запросили миллион.
Служитель шел впереди, шаркая ногами. Одна туфля его была ассиметрично стерта.
Господин главный раввин заседал с советом инженеров в узком помещении нижнего этажа. Вот они, старинные перекрытия, крестово-купольные своды.
Чертежей у хозяев не оказалось. Бендер с помощником будут вычерчивать планы самостоятельно, вычисляя ущерб, изыскивая решения.
В качестве мер срочных и необходимых, Хагай Голос и мы с Тамрой, потребовали полностью изолировать здание заградительными щитами.
Покрыть стены водонепроницаемой пленкой, прекратить снабжение ешивы водой, развесить объявления:
Здание в аварийном состоянии. Вход на территорию воспрещен.
Мы требовали от хозяев письменных гарантий, что меры будут приняты и что они лично ответственны за состояние здания и здоровье людей.
Со своей стороны, обещали поднять вопрос, связаться со специалистами, найти спонсоров, оказать содействие.
Серьезность происходящего делала нас строгими и единодушными.
У одного из инженеров подергивалось верхнее веко.
Хозяева же были спокойны на удивление. В белых и золотистых халатах, меховых штраймл, черных кафтанах и стоптанных туфлях, они пережили разрушение Первого Храма. Пережили пожар Иерусалима и разрушение Второго.
Пережили погромы Гонты, Богдана Хмельницкого, Катастрофу.
Войну за Независимость и войны на истощение.
Разделение Иерусалима и его объединение.
Первую, вторую и третью интифады.
Что им разрушение отдельно взятого здания в центре религиозного квартала?..
Пусть даже украшенного ценными росписями еврейского художника по имени Ицхак Бэк, Микеланджело Харедим?
![[]](/img/a/alla_b/pozar/dscn3594_640.jpg)
![[]](/img/a/alla_b/pozar/dscn3621_640.jpg)