Гипотенуза

'Когда понятия не имеешь о чем говоришь, нет смысла быть точным' (Джон фон Нейман)

Начинало темнеть. Клод стоял на углу Гастингса и Кордовы и зябко поеживался. Надвинутая на самые брови лыжная шапочка и поднятый воротник куртки не спасали от пронизывающего ветра, порывами налетающего с Баррарда [1]. 'Разбитое сердце' уже открылся и разношерстный народ постепенно подтягивался на приветливо сияющую неоновую вывеску. Мимо Клода прошли два бородатых байкера, затянутых в кожаные куртки. Он едва скользнул взглядом по их суровым лицам - байкеры местного клуба были людьми неприветливыми и вспыльчивыми и Клод старался избегать любого общения с ними. Сегодня был четверг, а по четвергам в этом баре у них было ихнее байкерское сборище.

Лолита протопала мимо него на своих высоких каблуках и сверх-короткой юбке несмотря на холод. Наступление сумерек только начинало ее рабочий день в этом квартале. Она была ярко накрашена и казалось, что ее глубокое декольте освещает погружающуюся в сумерки улицу. Он молча кивнул ей в ответ.

Через минуту к нему приблизилась фигура, по движениям которой можно было бы заподозрить, что человек этот переживает раннюю стадию болезни Паркинсона. Заросший и небритый, он резко и угловато передвигался, иногда удушающе кашляя. Молча подойдя к Клоду, он протянул ему что-то. Клод быстро взял и мельком глянул - на замызганной и измятой двадцатке все еще можно было различить анфас английской королевы. Он быстро сунул купюру в один карман и также быстро вытащил что-то из другого, вручив извлеченное этой кашляющей фигуре. Фигура спешно удалилась, продолжая кашлять. Клод быстро осмотрелся и переместился чуть ближе к бару.

Клод Перро по кличке Расти[2], данной ему из-за темно-рыжего цвета волос, напоминающего ржавчину, стоял на этом углу в любую погоду по несколько часов в день. Он отлично знал большую часть тусующегося здесь народу, часть из которого была его клиентами. Знал он и полицейских, регулярно патрулирующих эту местность и при этом он не сомневался, что они отлично знали его: его криминальный файл был довольно длинным, хотя и не включал в себя ничего особо значительного. С кем-то он разговаривал, но чаще взаимодействия не предполагали диалогов. Бывало, что кто-то пытался говорить с ним, но Клод мерз на этом углу не ради праздных бесед - он тут зарабатывал. Игнорировать ищущих общения ему было не трудно. Как, например, ту индейскую старуху в традиционной соломенной шляпе и татуировками на щеках, что каждый вечер проходила мимо него, идя куда то в сторону даунтауна. Проходя, она останавливалась и, качая головой неизменно говорила ему, что он плохо кончит, если будет продолжать торчать на этом перекрестке. Постояв пару минут, бормоча что-то при этом с недовольным выражением лица, старуха неторопливо уходила. Повторялось эта сцена с завидной регулярностью и Клод так к ней привык, что когда старуха не появлялась, ему подсознательно начинало казаться, что в его распорядке дня что-то непредвиденно поменялось.

Еще двое байкеров зашли в бар с другой стороны, на мгновение столкнувшись в дверях с кем то. Вышедший на улицу человек посмотрел по сторонам и, увидев Клода, направился к нему.

Стояла поздняя осень и залив Баррард был почти всегда затянут плотной пленкой тумана. Ветра были не редкостью, хотя серьезных штормов еще не было. Клод уже почти привык к своему состоянию, когда обветрившиеся руки и лицо всегда были холодными и красноватыми. Мимо не торопясь проехал полицейский седан. Оба сделали вид, что его не замечают, хотя внимание обоих было плотно сфокусировано именно на нем. В воздухе висела мелкая водяная пыль, обещающая дождь. Они молча дошли до Чайна-тауна и свернули в один из крошечных переулков, спрятанный в изобилии вынесенных на тротуар прилавков с овощами и свежей рыбой.

Пройдя по узкой аллее несколько метров от торговых рядов и горластых продавцов, они оказались перед большой металлической дверью без ручки. Две крошечные видеокамеры, расположенные в полуметре над дверью, глядели на них словно жерла миниатюрных орудий. Спутник Клода постучал в дверь, после чего помахал в видеокамеры. Спустя несколько секунд дверь с лязгом распахнулась и атлетичного вида блондин впустил их внутрь.

- Там подождите, - показал он им на кресла в глубине прихожей, - он еще занят.

- Джихангир[3], - ответил блондин и уткнулся в свой сотовый, давая понять, что предаваться разговорам он более не намерен.

Спутника Клода звали Джейк. Они были друзьями, работали вместе и присматривали друг за другом как могли. При этом внешне они сильно контрастировали - коренастый и рыжий Клод был почти на пол-фута короче долговязого и худого Джейка, брившего до блеска голову и носившего пышные усы. Вот уже третий год они в такой вот связке работали на Кабреру, человека серьезного, с неплохими связями и богатым на самые разные события прошлым. Кабрера контролировал тот небольшой район даунтауна, что примыкал к Чайна-тауну и в центре которого находился бар 'Разбитое сердце', столь популярный у байкеров. И Клод и Джейк хорошо понимали иерархию в теневом мире и то место, которое в нем занимал Кабрера. Привлекало их в Кабрере, человеке мстительном, жадном и исключительно азартном, только одно - его феноменальная способность договариваться с целой плеядой подобных ему фигур, жаждущих только одного - вытеснить его с этой прибыльной территории. Способность эта гарантировала им относительную стабильность, а стабильность была тем вожделенным идеалом, к которому Клод стремился всю жизнь с тех самых пор, как покинул пределы родного Монреаля. Джихангир, грозный лидер панджабцев, был одним из тех, с кем Кабрере приходилось вести тяжелые переговоры особенно часто. Но по слухам, в последнее время серьезные общие проблемы сближали их сильнее, чем сиюминутные меркантильные интересы.

Они молчаливо сидели в полумраке холла в креслах, обитых холодной кожей, и пялились в свои видавшие виды мобильники Блэкберри. Клод не любил Блэкберри; его раздражала необходимость попадать кончиками пальцев на крошечные клавиши, с которых уже давно стерлись символы букв и цифр. Айфон или Гэлакси нравились ему куда больше, но Кабрера заставил всех своих людей пользоваться исключительно Блэкберри. 'Там криптография лучше', пытался он объяснить как то раз, но Клоду сразу стало понятно, что что такое криптография Кабрере совершенно неизвестно. Тем не менее, он понимал, что это важно - все мало-мальски серьезные итальянцы в Монреале пользовались исключительно Блэкберри и совсем не потому, что производила его канадская компания, а не коммерческий гигант из Силиконовой Долины.

Дверь в конце холла внезапно распахнулась и трое мужчин быстро прошли мимо них к выходу. Блондин открыл им дверь и те не задерживаясь и не разговаривая вышли в переулок. Клод успел бросить взгляд на самого высокого их них. Аккуратно подстриженная бородка, как и водиться у панджабцев, безупречная стрижка и пронзительно пугающий взгляд вороных глаз - он видел этого типа и раньше. Многие боялись Джихангира. Его способность держать в напряжении оппонентов весьма помогала панджабцам на разного рода переговорах, но Кабрера был ягодкой другого поля.

Закрыв дверь, блондин обернулся к ним и, посмотрев вглубь холла, показал им туда рукой. Повернувшись они увидели, что в проеме открытой двери стоит Кабрера. Он кивнул им головой, приглашая зайти. Сунув телефон в карман, Клод потопал в его сторону. Джейк последовал за ним.

Его офис был обставлен весьма по спартански, что было вполне объяснимо - он проводил тут не так много времени и особого уюта тут не требовалось. Куда чаще его можно было встретить в ночных клубах даунтауна или стрип-баре недалеко от того самого 'Разбитого сердца'. Стол, несколько стульев, парочка больших рекламных календарей на стене с полуобнаженными дамами, рекламирующих то ли пиво, то ли виски и неработающий телефон в центре стола, вот и все что тут было. Кабрера был мрачен. Они молча уселись на стулья перед ним, ожидая когда тот начнет разговор. Он задумчиво поглядел на стену, с которой взирали томного вида дамы, вытащил из кармана мобильник и кому то позвонил.

- Эй Джимми, сгоняй пива принеси. Только светлого. И 'Миллер' не бери, не могу эту дрянь пить!

Он швырнул сотовый в центр стола и невесело посмотрел на Клода с Джейком.

- Ибрагим совсем обнаглел. Лезет куда не надо. Вчера при людях послал Джихангира куда подальше...

Клод примерно представлял себе в чём было дело. Сомалийцы напирали в последнее время очень серьезно и отнимали много сил как у Кабреры так и у Джихангира. Все резко обострилось с появлением Ибрагима, человека большую часть жизни проведшего в вооруженных столкновениях на своей истерзанной гражданской войной родине, и смотревшего на теневую экономику даунтауна не иначе как на театр военных действий. Поговаривали, что до того, как появиться тут, он занимался пиратством у побережья Африканского Рога и что ФБР готово было выплатить крупную сумму тому, кто предоставит информацию, ведущую к его аресту. Никто не понимал как с такой биографией он смог просочиться в Канаду, но факт оставался фактом - Ибрагим начал возглавлять сомалийскую группу и с тех пор как он стал это делать проблем прибавилось у всех, в том числе и у полиции. Клод видел его однажды и с тех пор его не покидало чувство, что родись Ибрагим на пол-тысячелетия раньше, он бы запросто смог работать палачом. Был он невысок, но очень мускулист, что подчеркивала трещавшая по швам майка в которую он был тогда одет; его полностью выбритая голова сверкала в лучах солнца как лакированные туфли; небольшие глаза угрожающе светились недоверием на лице, чье выражение обычно характеризуется как poker face[4]. Ибрагим одним своим видом вселял страх в дилеров средней руки и всякую полукриминальную шушеру; его суровая репутация подпитывалась слухами о том, что одним из главных принципов в бесконечных боях за Могадишо формулировался им угрожающе просто - пленных не брать.

Зазвонил телефон, брошенный на стол. Кабрера взял мобильник. Сначала он говорил тихо, но под конец что то нервно рявкнул по испански и швырнул его уже на пол. 'Нервничает босс', подумал про себя Клод, стараясь не казаться слишком озабоченным. Пару минут они провели в полной тишине, пока Кабрера хмурил брови и теребил свою неряшливую бороду. Не меняясь в лице, он вдруг вытащил из ящика стола потрепанную колоду карт и положил ее на стол.

'Ну вот, опять', угрюмо подумалось Клоду. Карты на столе означали как минимум несколько часов в этом помещении, а у него были свои планы. Но отказывать боссу в плохом настроении было тоже неправильно. Он кинул доллар в банк и взял свои карты.

Насколько он знал все мужчины в его отцовской линии были учителями математики. Он сам, его отец, вышедший не так давно на пенсию, но все еще подрабатывающий частными уроками, и его дед, которого он помнил ребенком - все преподавали математику кто в школе, кто в колледже. Дед с большим почтением относился к преподаваемой дисциплине и никогда не писал слова 'математика' иначе как с большой буквы. Прадед же, про которого иногда рассказывал отец, но которого он лично не знал, был в этом смысле вообще легендарной фигурой - он преподавал математику детям в Варшавском гетто, до самого последнего дня его существования не переставая проверять домашние задания и проводить семинары. Династическая преемственность на профессиональном поприще была для Стива Грюнфельда явлением настолько же логичным и не вызывающим вопросов как и факт бесконечности множества простых чисел - Стив преподавал эту дисциплину в техническом колледже, обучая будущих инженеров премудростям алгебры и геометрии.

Жизнь Стива была спокойной и продуктивной. Он почти никуда не ездил из города, если не считать летних каникул, когда он, бывало, брал детей и выбирался с палаткой куда-нибудь в дикость Тихоокеанского побережья. Его жена Анджела трудилась в администрации мэрии супервайзером средней руки и хотя их семья была довольно крепкой и дружной, Стив иногда с трудом понимал что же все таки связывает его с этой женщиной, кроме детей и дома. Их интересы были настолько полярны, что часто бывало за ужином они даже не разговаривали. Жену совершенно не интересовали вопросы криптографии (он увлекался этой темой еще со студенчества), а ему были безразличны нюансы выращивания овощей в городских условия; молчаливо орудуя вилкой он частенько вспоминал в последнее время вычитанную им давным давно фразу о том, что отношения могут начаться с отказа от доверительных признаний, а потом и вовсе обходиться без диалога. Как долго может продлиться такое со-существование Стив не знал и думать об этом не хотел.

Близился конец семестра и на прошлой неделе Стив решил не мучить студентов задачами, а предложил им написать эссе в свободной форме о том, что они думают о математике как о дисциплине в целом и что им в ней нравится или не нравится. Он с интересом прочитал все сданные работы и всем без исключения поставил 'отлично'. Сегодня он пришел в класс и раздал промаркированные эссе, с удовлетворением наблюдая за радостью на лицах студентов после того как те узнавали оценку. Это был последний урок перед рождественскими каникулами и Стив не хотел начинать новую тему. Вместо этого он довольно долго рассказывал о роли чисел Фибоначчи в окружающем нас мире, понимая, впрочем, что тема эта куда ближе и полезнее для будущих финансистов или философов, чем для инженеров. Последние десять минут он немного коснулся написанных ими эссе, комментируя некоторые из них. С задней парты кто-то поднял руку. Это был Дэн Джоунс, хороший студент, отличавшийся некоторой резкостью в суждениях. Стив показал ему жестом, что тот может сказать то, что хочет.

- Все что вы говорите по своему интересно, но у большей части той математики, что мы тут с вами изучаем, есть один крупный недостаток.

Стив внимательно посмотрел на Дэна. Каштановые волосы до плеч, горящие энергией глаза, непримиримость во взгляде с трудом укрощаемая привитой в детстве вежливостью. Он определенно нравился девушкам и пользовался уважением у сверстников. Стив плохо представлял его в роли инженера, ему куда больше подошло бы быть политиком или какой нибудь медиа фигурой.

- Какой конкретно? - спросил он его, стараясь не выглядеть взволнованным.

- Она совершенно не практична. У ней нет применения в технологиях. Как можно на практике применять иррациональные числа например? Да никак. Не нужны они по большому счету!

В классе повисла напряженная пауза. Дэн вызывающе смотрел на преподавателя, инстинктивно расправив грудь шире обычного . У кого то зажужжал мобильник.

- Кто нибудь думает также как и Дэн? - спросил Стив.

Тишина продолжала висеть, пока Салли, невысокая скромная блондинка, сидящая на первой парте, не подняла руку. Стив едва сдержался, чтобы не улыбнуться - не заметить безграничного обожания в ее глазах к бунтарю-Дэну было невозможно.

Стив прокашлялся и, взяв черный маркер, быстро начертил на белой доске диаграмму. Повернувшись к классу, он уже было набрал в легкие воздуха побольше, готовя продолжительную речь, как зазвенел звонок, извещая о конце урока.

- Обсудим в следующий раз, - сказал он студентам, стараясь не улыбаться глядя на Дэна, который победоносно, с высоко поднятой головой, направлялся к выходу.

Он собрал в свой потрепанный временем портфель бумаги со стола и вытер доску. Одев куртку, он сунул руку в карман и тут же ощутил вибрацию своего сотового телефона, лежащего в нём. Номер был ему незнаком. Обычно он не отвечал на звонки неизвестных ему номеров, предпочитая перезванивать, если звонящий оставлял сообщение на автоответчике. Но что то побудило его в этот раз ткнуть пальцем в зеленый кружок на дисплее айфона.

Клод, стараясь выглядеть как можно более серьезней, аккуратно выложил свои карты - четыре дамы и бубновая десятка легли на обшарпанный стол, вызвав затяжную паузу в комнате.

На полу валялись пустые бутылки из под 'Будвайзера'. Кабрера часто говорил, что пить 'Миллер' он не может, потому как тот дрянь полная, однако Клод искренне не понимал разницы между 'Миллером' и тем же 'Будвайзером' - на его вкус они слабо отличались. Пепельница в центре стола была полной от обилия окурков и собственно пепла, практически переливающегося через край. В офисе было душно; серая пелена от сигаретного дыма висела как туман над океаном в предрассветные часы. За окном было темно - полночь давно миновала. Кабрера нервно скинул свои карты. Так же поступил и Джейк. Клод быстро сгреб лежащие кучкой в центре стола деньги и подвинул их к себе.

Тот сгреб колоду в охапку и стал ее старательно тасовать. Кабрера угрюмо и нетерпеливо смотрел на него, пока тот не раздал по новой. Игра продолжилась.

Азарт Кабреры и его неспособность скрывать эмоции делали его достаточно легкой жертвой при игре в покер. Проигрывая, он начинал нервничать и проигрывать еще больше, что усугубляло его стресс, загоняя его все глубже в долговую яму. Однажды в казино одной индейской резервации в прилежащем штате, он играл всю ночь и спустил так много, что Клоду пришлось рано утром приезжать за ним из Канады, поскольку машину свою он тоже проиграл. Кабрера знал о своей слабости, но ничего не мог с этим поделать. Едва выпадал шанс поиграть как он уходил в игру с головой на долгие часы, а заканчивалась она частенько тогда, когда на кон ему уже было нечего ставить. Часто после этого у него начиналась полоса неприятного для окружающих состояния, когда горечь от проигрыша смешивалась с нервозностью и почти что неконтролируемой вспыльчивостью. Некоторое время он умудрялся воздерживаться от того, чтобы начать играть, но вот дров нарубить в такие моменты мог предостаточно - однажды он и Джихангир чуть не убили друг друга, когда очередной раунд перманентных переговоров о ценах и территориях выпал как раз на такое, трудное для Кабреры, время.

Джейк вновь раздал карты. Кабрера неторопливо, с немного суеверным блеском в глазах, посмотрел на свои и слегка улыбнулся. Его глаза при этом вспыхнули тем самым блеском, который появляется у людей тогда, когда долгожданные хорошие новости наконец то подтверждают теплящуюся в глубине души надежду на лучшее. Он аккуратно расправил карты веером рубашкой наружу и немного снисходительно посмотрел на Клода. Глянув на него, Клод вспомнил расхожую фразу о том, что в покере играют не карты, а выражения лиц играющих. Кабрера совершенно не умел контролировать свои эмоции в игре, читать которые по его лицу можно было с точностью до расклада, на которые тянули его карты; если верить этому блеску в его глазах карты Кабреры тянули на флэш с тузом после второго раунда.

Кабрера стал непроизвольно поигрывать обнаженными бицепсами. На его правой руке во всю длину была затейливая татуировка паука в центре огромной паутины и казалось, что от движения мышц паук начинал двигаться по своей колеблющейся неряшливой сети. Клод прикинул свои шансы и не стал торговаться, скинув карты. После очередного круга так же поступил и Джейк. Кабрера с нескрываемым торжеством придвинул к себе скудный банк и с треском открыл очередную бутылку пива. Игра продолжилась.

Глядя на эту татуировку Клод вспомнил родной Монреаль, который он оставил несколько лет назад, уехав на Запад. Ему хотелось верить, что туда он уже никогда не вернется. Слишком уж много неприятных воспоминаний о детстве и юности в этом красивом городе с суровыми зимами, теснились в его памяти словно плотно набитые окурки в пепельнице в центре стола. Похожая татуировка с пауком, только не на руке, а на груди была у его отчима, когда тот вернулся после трехлетней отсидки за торговлю разнообразными товарами, главным из которых являлся кокаин. Отчим был человеком серьезным; особенно ценили его итальянцы, с которыми он плотно сотрудничал по самым разным вопросам. Сам того не замечая, и во многом благодаря отчиму, Клод потихоньку втянулся в странный мир нелегальной экономики Квебека. К тому моменту когда он закончил школу, он неплохо разбирался в этой сложной паутине взаимоотношений между уличными гангами чернокожих выходцев с Гаити, байкерами из 'Хеллс Анджелс' и 'Рок Машин', и разными фракциями итальянской мафии, конкуренция между которыми была не менее жесткой, чем со всеми остальными - сицилийцы соперничали с калабрийцами, а квебекская Коза Ностра враждовала с торонтовской и нью-йоркской. Однако, удивительнее всего было то, что всей этой гигантской паутиной управляли всего несколько человек и видимый хаос теневого мира таковым на самом деле совершенно не являлся. Точно также как наркотики совершенно не являлись основной прерогативой криминальной экономики - Клод прекрасно знал, что интернет покер, например, приносил прибыли не меньшие, чем банальная торговля кокаином, хотя и был более хлопотным в своей организации. Но, как и случается порою в мире, где обычные законы не имеют силы, а те, что есть понимаются по разному, в какой то момент между отчимом и рядом серьезных лиц возникли трения, приведшие к тому, что отчиму, Клоду и всей их семье пришлось сняться с насиженных мест и пуститься в бега по всей Канаде. Где был теперь отчим, мать и младший брат Клод не знал, а они не знали, где находился он. У него не было иллюзий, что он полностью вырвался из этой паутины криминального мира франкоязычной Канады; утешало лишь то, что сама паутина трещала по швам на тот момент из за внутренних противоречий и прессинга полиции.

Вспомнив свой извилистый путь в Ванкувер, Клод тяжело вздохнул. Джейк открыл бутылку пива и подвинул ее к нему. Пиво было из кулера и мелкие холодные капли неторопливо стекали по темно-коричневому стеклу, образуя лужицу на столе. Клод взял бутылку, отхлебнул пару глотков и приложил ее холодную влажную поверхность к разгоряченному от воспоминаний лбу.

- Играю, - ответил он и кинул пятидолларовую купюру в банк.

Следующие три часа пролетели быстро и, выходя в туалет в это время, Клод заметил, что блондин спал на том самом диване в холле прихожей, тихонько похрапывая. Он и сам зевал, стараясь побороть сон; Кабрера кажется вошел в то опасное состояние, когда его уже было не остановить. Он проиграл все имеющиеся при нем деньги и стал ставить на кон то, что представляло хоть какую то ценность в этом офисе. Нервничая, он много и бесцельно тряс ладонями и сквозь зубы цедил ругательства вперемешку на английском и испанском. Пиво кончилось. Дав последнюю двадцатку Джейку он отправил его в ближайший кабачок, где ночью можно было взять спиртного. Джейк хлопнул дверью и мелькнул на мониторе секьюрити камеры прежде чем раствориться в темноте. Кабрера недобро и испытывающе смотрел на Клода.

- Давай уже все на сегодня, - как можно более дипломатично начал Клод, - поиграли немного, в следующий раз продолжим.

Кабрера продолжал буравить его взглядом своих черных блестящих глаз, теребя бородку. В воздухе повисла напряженная пауза.

- Сколько у тебя было своего кэша до того, как стали играть? - наконец спросил он у него.

Кабрера почесал бороду и медленно произнес:

Клод вопросительно посмотрел на босса, стараясь понять к чему он ведет. Кабрера, поймав его озадаченный взгляд, продолжил:

- Тот угол у 'Разбитого Сердца', где вы с Джейком сейчас работаете. Ставлю его. Если выиграешь - твой. Я всем кому надо скажу, никто не отодвинет.

Клод внимательно смотрел на Кабреру, стараясь уловить насколько серьезно тот говорит. Несколько тягучих секунд они испытывающе смотрели друг на друга. Сон сняло как рукой. Клод собрал в кучу карты и стал тасовать видавшую виды колоду.

- Открывай, - почти шепотом сказал Кабрера, нервно тряся веером своих карт.

Клод аккуратно и медлительно выложил свои карты - на стол вновь легли четыре дамы и, в этот раз, бубновый туз. Кабрера остолбенело смотрел на этот расклад, отказываясь верить своим глазам. Последний раз Клод видел его таким подавленным, когда Колумбия вылетела с чемпионата мира по футболу несколько лет назад. Руки его перестали трястись, а сам он вдруг резко побледнел. Зазвонил телефон, лежащий в углу. Кабрера медленно встал, прошел в угол, поднял мобильник и отрешенно ответил. По обрывкам разговора стало понятно, что звонил Джихангир. Клод чувствовал, что странное оцепенение Кабреры это своего рода затишье перед бурей. Он нервно махнул ему, давая понять, что пора бы ему уже идти. Тот почти равнодушно кивнул в ответ, продолжая разговор по телефону.

Клод быстро встал и резво направился к выходу. Блондин все еще похрапывал на диванчике. Открыв тяжелую дверь, он столкнулся с только что вернувшимся Джейком, держащего упаковку пива в руках. Схватив его за рукав куртки, он потащил его обратно к аллее, выходящей в Чайна-таун. Тот, поймав его взгляд, без возражений последовал за ним. Выйдя на улицу, полную резких запахов ночного китайского рынка, Клод повернулся к Джейку и с улыбкой сказал:

Через неделю стало теплее и сакура в городе уже полыхнула кое-где своим нежно-розовым цветом. Клод читал в детстве, что сакуру на этот континент привезли эмигранты из Японии, с которыми весьма сурово обошлись как в Канаде, так и в Америке во времена Второй Мировой Войны, депортировав их в специальные поселения в Неваде и Калифорнии. Когда то крупный Джапан Таун в Ванкувере теперь можно было увидеть только на исторических картах - его обитатели так и не вернулись в своей массе после этой депортации, растворившись среди населения провинции, а те, что вернулись оказались у разбитого корыта - собственность и землю им так и не возвратили. Теперь о японской диаспоре в даунтауне напоминали лишь сакуры и многочисленные суши-бары, большая часть которых впрочем принадлежала не японцам, а корейцам. Клод любил захаживать в один из таких кабачков, расположенный недалеко от 'Разбитого сердца'; ему очень нравились как суши, так и сашими - в Монреале такая кухня была редкостью. Единственное, что он не понимал почему сакэ, эту японскую водку, надо было пить теплой, что, впрочем, не беспокоило его слишком сильно, поскольку он вообще практически не пил.

Бизнес шел неплохо, но Клод хорошо понимал, что сложившаяся ситуация дело временное и что рано или поздно Кабрера найдет предлог забрать прибыльный угол обратно. Понимая это, он и Джейк старались выжать из сложившейся ситуации максимум выгоды. При этом он старался поддерживать с боссом как можно более теплые отношения, стараясь отодвинуть неизбежное как можно дальше по времени. Он продолжал на него работать, выполняя разные поручения, связанные в основном с транспортировкой денег и товара в разные места по городу. Большую часть товара, что они с Джейком толкали на этом углу, он брал у Кабреры, дабы подчеркнуть свою лояльность, хотя Джейк и нашел кого-то в Чилливаке, кто по слухам снабжал даже людей Джихангира. Прессинг от сомалийцев становился все более серьезным и скорее всего именно это обстоятельство отвлекало Кабреру от попыток восстановления статуса-кво. Клод, стоя на углу, видел несколько раз их машины, медленно проезжающие мимо него. От их пристальных взглядов, пусть даже через солнцезащитные очки, было не по себе и Клод всерьез опасался, что иметь дело с сомалийцами по поводу этого места ему возможно придется раньше, чем с Кабрерой. Сидя в суши-баре он часто обсуждал с Джейком, что они будут делать, когда случится неизбежное. Они обдумывали разные схемы, но в конце концов всегда сходились в одном - оставаться в этом бизнесе, да и в теневой экономике вообще, им больше не хотелось.

Этот вечер выдался теплым и безветренным. Вот уже третий час Клод работал на своем углу. Один из карманов куртки начал ощутимо оттопыриваться от изобилия мелких и помятых купюр. Весна потихоньку окутывала город своей согревающей безмятежностью и настроение у Клода было приподнятым. Начинало смеркаться. Он перекинулся парочкой слов с уже фланирующей по тротуару Лолитой и даже улыбнулся парочке постоянных клиентов, внешний вид которых равно как и регулярность появления совсем не поменялась в связи с наступлением теплой погоды. Джейк должен был нарисоваться с минуты на минуту.

Мимо него, сурово косясь, прошли два пожилых бородатых байкера с банданами на лбах и грозными татуировками на обнаженных бицепсах. Всякий раз глядя на таких вот любителей мотоциклов Клод внутренне недоумевал как можно сохранять пристрастие к такой одежде в уже достаточно пожилом возрасте. Байкеры зашли в 'Разбитое сердце'. Через пару минут Клод увидел еще троих, подошедших к бару с другой стороны. Воздух сотряс резкий без труда узнаваемый рев маффлера 'Харлей Дэвидсон' - еще один байкер припарковал свой сияющий хромом мотоцикл с нелепо большими колесами на улице прямо у бара и, не снимая шлема, зашел туда же. Клод нахмурился - что то было не так. Сегодня была пятница и такого количества байкеров в этом баре по пятницам он что-то не припоминал. 'Надо бы у Лолиты спросить', мелькнуло у него в голове. Лолита неторопливо шла по тротуару, щеголяя своим глубоким декольте. С перекрестка в отдалении в его сторону повернул большой черный джип с тонированными стеклами и стал медленно ехать к бару, будто бы высматривая что-то. Поровнявшись с Лолитой, джип остановился. Через мгновение двери открылись и трое смуглых атлетически сложенных мужчин вышли из нее и вразвалочку пошли по направлению к бару. Приподнятое настроение Клода сдуло как лепестки с сакуры свежим океанским бризом: в одном из них он безошибочно узнал Ибрагима.

Он вытащил свой мобильник и взглянул на время. Потом набрал Джейка, но тот не отвечал. Чутье подсказывало, что надо бы идти, чтобы избежать неприятностей. Он напряженно всматривался в сторону бара, теребя телефон в потной руке. Джип продолжал стоять там где остановился несмотря на знак, что парковка в этом месте была запрещена. Сумерки сгущались и вывеска над баром стала переливаться неоновым огнем.

Клод слегка вздрогнул от неожиданности и резко обернулся. Индейская старуха в соломенной шляпе укоризненно смотрела на него, поправляя при этом свою замызганную куртку. Ее нижняя челюсть нелепо дергалась и морщинистая кожа на лице с татуировками жутковато шевелилась. 'Бабульке в 'Байках из Склепа' надо сниматься...', подумал он и, пошарившись в кармане, протянул ей скомканную десятку. Та, недовольно покачав головой, не стала ее брать и не спеша зашагала в сторону перекрестка. Пройдя несколько шагов, она повернулась к нему и еще раз сказала:

Он покивал ей, ухмыльнувшись во след и еще раз взглянул на сотовый. Джейк прислал текстовое сообщение, что будет через пятнадцать минут. 'Дождусь пожалуй', подумал он наблюдая как старуха ковыляет через улицу. Через мгновение ее остроконечную шляпу уже было не различить в полумраке.

Три странных негромких хлопка прозвучали один за другим, после чего дверь 'Разбитого сердца' распахнулась, выплюнув на улицу клубок из истерично орущих людей. По крикам он понял, что идет драка. Он разглядел одного из сомалийцев, которого байкеры повалили на асфальт, не переставая колотить. Другой сцепился с тем самым байкером, что припарковал свой 'Харлей' у бара; его блестящий шлем остался валяться у двери. Третий же, прихрамывая, быстро шел в сторону Клода, держась одной рукой за окровавленную шею. Клод остолбенело смотрел на приближающуюся фигуру, чья поступь становилась все более неуверенной - это был Ибрагим собственной персоной и выглядел он совсем неважно. Из бара выскочили еще несколько фигур и с громкими криками стали бежать в их сторону. У одного из них в руках была бутылка с легко узнаваемой этикеткой 'Столичной'; широко размахнувшись, словно заправский метатель копья, он что есть силы швырнул ее в спину Ибрагиму. В этот момент сомалиец обессиленно рухнул на тротуар, а Клод почувствовал мощный удар чего-то твердого и тяжелого в голову. В глазах потемнело и он, сделав несколько неуверенных шагов вперед, упал на истекающее кровью тело Ибрагима. Нарастающий вой полицейских сирен было последним что он услышал перед тем как потерять сознание.

Он слегка приоткрыл веки и ощутил невообразимую боль в голове. В воздухе резко пахло больницей. Окинув взглядом комнату он понял, что как раз в ней и находится. Занавески на окне были задернуты, но можно было понять, что было либо раннее утро либо поздний вечер. Он попробовал приподняться и понял, что сделать это не так то просто - на запястье правой руки были наручники, наглухо приковывавшие его к металлической койке. Он сел, слегка сдвинув наручники ближе к центру койки, и ощупал левой рукой нестерпимо болевшую голову. Голова была перевязана. На тумбочке у кровати стояла пластиковая бутылка с водой. Он с трудом дотянулся до нее и, открыв, жадно выпил почти половину.

Дверь в комнату открылась и к нему вошла медсестра в стандартной светло-зеленой униформе. Посмотрев в коридор, он увидел, что прямо напротив двери сидел полицейский в форме со скучающим видом листавший какой-то журнал. Медсестра поставила на тумбочку пластиковую баночку с таблетками и стакан с водой; встретившись с ним взглядом, она немного натужно улыбнулась.

- Как ты себя чувствуешь? Голова еще болит? - спросила она, раздвигая занавески на окне.

- Ты выпей лекарства и постарайся поспать еще.

Он кивнул ей и улегся на койку. Медсестра вышла, закрыв за собой дверь. Клод понял, что влип и похоже всерьез.

Он закрыл глаза и попытался мысленно восстановить события, в результате которых он оказался в этом положении. Он вспомнил, что после удара в голову падать было не больно, поскольку его худосочная фигура обрушилась на массивное тело Ибрагима. Что теперь с ним? Почему он вообще появился в этом байкерском баре? Где был Кабрера в это время? Вспомнив полицейского, скучающего в коридоре, он глубоко вздохнул - думать о том, что теперь будет с ним ему не хотелось. Клоду было страшно. Он никогда не бывал за решеткой и не хотел даже представлять, что там могло ждать таких как он. Он стал стараться думать о чем-нибудь другом, как дверь вдруг снова открылась и в комнату уверенно вошли двое серьезных мужчин в костюмах. Один был повыше с суровым взглядом из под очков с засаленными стеклами; у другого была пышная седая борода и крошечная черная ермолка, непонятно каким образом лепившаяся к затылку.

Несколько мгновений они молчаливо и напряженно смотрели друг на друга. Затем тот, что повыше подвинул стул ближе к койке, сел на него и раскрыл пухлую папку, принесенную с собой.

- Давно из Монреаля? - как бы между прочим спросил он, подняв на него глаза.

Клод опять глубоко вздохнул, понимая, что скорее всего отнекиваться бесполезно.

- Ну да, ну да..., - буркнул тот и опять уткнулся в папку.

Тот что был с бородой отошел к окну и молчаливо глядел куда то вдаль, изредка поглаживая свою бороду. Изнуряющее молчание, разбавляемое иногда шелестом страниц папки, зловеще висело в воздухе. Клод открыл недопитую бутылку с водой и жадно опустошил ее. Наконец молчание прервалось - тот, что был повыше, громко захлопнул папку и сказал:

- Меня зовут Шон Перкинс, я следователь из девятнадцатого отделения. Это мистер Коэн. Он будет твоим адвокатом, если у тебя, конечно, его уже нет. Ты сейчас под арестом за владение контролируемой субстанции с намерением распространять ...

Шон быстро отчеканил стандартный текст для галочки и спросил:

Шон не переставая задавал вопросы, быстро записывая что-то в небольшой блокнотик. Через несколько минут Клод почувствовал, слабость. Голова раскалывалась. Он бессильно лег на подушку. Заметив это, адвокат подошел к ним и спокойно, но строго сказал:

- Мистер Перкинс давайте уже всё на сегодня. Парню надо отдыхать.

Шон недобро посмотрел на адвоката. Потом взглянул на часы.

- Ты прав. Мне и детей пора из школы забирать, так что пойду я. Кстати, о школах - ты знал, что через квартал от 'Разбитого сердца' стоит школа? Думаю, что не знал. Но твой адвокат с тобой об этом поговорит в деталях не волнуйся.

Взяв папку, он шумно поставил стул на котором сидел, в угол комнаты и уже было вышел из комнаты, как Клод бросил ему вослед:

Шон обернулся и с интересом посмотрел на него.

- Неужели не слышал? Он мёртв. Вот ведь судьба - всю жизнь воевал у себя в Могадишо, а голову сложил в одном из самых мирных городов на планете.

После этого он вышел, негромко хлопнув дверью. Клод слышал, как он еще что-то говорил полицейскому в коридоре. 'Да уж... Но при чем тут школы?', подумал он наблюдая как назначенный ему адвокат вытаскивает из черного брифкейса какие то бумаги.

Стив зашел на кухню и прищурился. Сквозь мутноватую паутинку сна на глазах он разглядел жену, сосредоточенно толкущую в керамической ступке ярко-зеленую массу. Он улыбнулся, взял с книжной полки неподалеку очки и натянул их на нос, продолжая щуриться. Запах свежего базилика и оливкового масла наполнял кухню, странным образом располагая к благодушию. Содержимое сковороды на плите чем-то аппетитно шипело. Ко всему добавлялся аромат только что сваренного кофе. Анджела виртуозно управлялась со всем, что требовало её внимания, успевая еще при этом и глядеть в монитор стоящего на столе лаптопа. 'Вот оно, чудо мультитаскинга!', удовлетворенно подумал Стив, наблюдая за женой.

- Привет, - сказала она ему, - садись завтракать!

Стив улыбнулся, сел за стол и раскрыл свой айпэд. Дети уже ушли в школу. Анджела бросила на широкую тарелку омлет с овощами и сыром, зажаренный тостик и небольшой комочек только что сделанного песто и поставила все это перед Стивом.

Она всегда была неплохой стряпухой, но в последние годы это ее качество претерпело радикальные метаморфозы - теперь она не просто хорошо готовила, а могла творить маленькие кулинарные чудеса на их допотопной кухне. Началось это с тех самых пор когда все свободное место на веранде стало заполняться разнообразными рассадами и горшками с растениями. Анджела мастерски выращивала массу овощей, базилик и даже бокчой; при этом последнего Стив совершенно не понимал - никто в семье не питал гастрономической слабости к этому странному растению, чьи мясистые листья на его вкус содержали больше воды, чем клетчатки. Из свежего базилика Анжела собственноручно готовила песто; овощи же по большей части поедались в свежем виде или нарубленными в салате.

Стив с удовольствием взглянул на поставленную перед ним тарелку, отхлебнул кофе и раскрыл новости на айпэде. На главной странице той газеты, что он читал по утрам, была большая фотография бульдозера, едущего по неровной жёлтой массе. Текст под фотографией уведомлял, что теперь таким образом в России борются с нелегальным импортом сыра. Стив задержал взгляд на искореженных и полураздавленных упаковках с сыром, смешиваемых с бурой почвой и вспомнил как мать в детстве настойчиво предостерегала его от двух серьезных грехов - выбрасывать хлеб и рвать деньги. Он мысленно чертыхнулся, громко захлопнул айпэд и снова отхлебнул кофе. На хлопок обернулась Анджела.

Стив кивнул и стал не торопясь орудовать вилкой. Омлет был замечательный и он с удовольствием присвистнул.

- Нравится? Яйца органические, Кимберли нам две дюжины дала. У них опять небольшое перепроизводство.

Кимберли была подругой Анджелы; в свободное время она посвящала себя разведению кур. В банке, где она вот уже много лет трудилась начальником одного из подразделений, мало кто об этом знал. К хобби Кимберли относилась едва ли не так же серьезно, как и к работе и даже публиковала статьи о птицеводстве в городских условиях в одном серьезном журнале. Одно время Анджела всерьез рассматривала возможность завести пару наседок на их веранде, но дефицит места ввиду изобилия рассады отодвинул эту идею на задний план, успокоив уже начинавшего волноваться Стива. Ну а потом оказалось, что выращиваемые Кимберли куры невероятно продуктивны по части производства яиц, избыток которых она раздала подругам.

Стив доел свой завтрак и с обожанием посмотрел на жену. Та без слов подлила ему еще кофе в уже полупустую чашку. Он понимал, что пока Анджела будет так хорошо готовить, он будет готов терпеть дефицит тем для общения с ней сколь угодно долго. Улыбнувшись этому, он вдруг ощутил непреодолимое желание сказать ей что-нибудь хорошее.

- Так ты меня любишь? - вдруг спросила она с улыбкой, но серьезно, словно прочитав его мысли.

Стив медленно пригубил чашку, сделав лицо как можно более серьезным. Выдержав паузу, он нарочито строго сказал, глядя прямо ей в глаза:

- Ты знаешь, я думал, что моей любви к тебе уже некуда расти. Но всякий раз после такого вот завтрака я чётко понимаю одну вещь. После каждой такой трапезы, моя любовь к тебе, дорогая, неизменно расширяется, словно Вселенная по Эйнштейну.

Он сдерживался как мог, чтобы не расхохотаться. Анджела смотрела на него с укоризненной ухмылкой, но Стив понимал, что сказанное ей понравилось.

- А ну тебя! - сказала она наконец, довольно улыбнувшись при этом.

Через полчаса он уже трясся в метро. Дождь шел с такой силой, что на перегонах под открытым небом казалось, что вагон едет сквозь водную толщу. В туннелях же струи воды еще долго стекали по стеклу создавая иллюзию, что вагон прогоняют сквозь автоматическую мойку. Стив смотрел на свое отражение в стекле, размываемое неровными струями дождя, делая похожим все это на чью-то черно-белую акварель. Музыку, которую он слушал через наушники айфона, иногда заглушал резкий скрежет от движения вагона. От кого-то резко пахло дешевыми сигаретами. У стоящего рядом толстяка в модном плаще узнаваемой мелодией зазвенел сотовый. Тот ответил, выслушав с полминуты, и с серьезным выражением лица сказал:

- Я не уверен, что они владеют контрольным пакетом 'Парамаунт Пикчерс', но три цента на акцию это всё на что готов пойти Джимми.

Стив усмехнулся: деловой и финансовый центр даунтауна неумолимо приближался. Он был редким гостем в этой среде акул капитализма и власть предержащих. Но сегодня у него была встреча в самом эпицентре этого достаточно чуждого ему мира. Он вышел на станции недалеко от Чайна-тауна; дойти до нужного здания заняло около десяти минут. Еще минут десять пришлось ждать на входе пока секретарша уведомляла о его приходе. Все это время пожилой полицейский-секьюрити подозрительно косился на него и Стиву было слегка не по себе. Чтобы скоротать время, он уткнулся в свой айфон, листая новости, продолжая чувствовать на себе тяжелый взгляд этого блюстителя порядка.

- Стив Грюнфельд? - звонкий, почти щебечущий женский голос заставил его оторвать взгляд от мерцающего дисплея.

- Это я, - ответил он с некоторым удивлением рассматривая вышедшую к нему даму; с такой эффектной внешностью ей куда больше подошло бы вести прогноз погоды на телевидении, чем работать в этой организации.

- Доброе утро! Я Эмили Раш. Спасибо, что нашли время придти. Мне надо обсудить с вами некоторые детали, это будет удобнее сделать в моем офисе. Это на пятом этаже.

Они обменялись рукопожатием и пошли к лифту. Стив был слегка сконфужен - до этой минуты прокуроры в его воображении выглядели совершенно иначе.

Клод со своим адвокатом зашли в здание почти тогда же когда и Стив, едва не столкнувшись в двери-вертушке. Внутри их пути ненадолго разошлись - после обязательной проверки секьюрити Клод и мистер Коэн пошли вниз, в кафетерий, а Стив сразу отправился в нужный зал. Эмили и ее помощники уже ждали его, расположившись в секции обвинения этого большого помещения с бутафорскими дорическими колоннами и мрачновато серыми стенами. Сухо улыбнувшись, она указала ему на место позади их столов, где лежало большое количество аккуратно разложенных бумаг.

Клод и мистер Коэн сидели напротив друг друга за пошарпаным столом в шумном кафетерии. Оба едва пригубили кофе, принесенное официанткой. Адвокат вытащил папку из брифкейса и задумчиво ее листал на протяжении нескольких минут. Клод мрачно наблюдал за ним, не питая особенных иллюзий насчет исхода дела.

Мистер Коэн захлопнул папку и положил ее обратно в портфель. Они молча пили кофе на протяжении минуты-другой, после чего адвокат посмотрел на часы и сказал:

- Здравый смысл должен взять верх над геометрией, - загадочно добавил адвокат и поправил съехавшую на бок ермолку.

Густой строгий голос чернокожего бэйлиффа не давал повода сомневаться в серьезности сказанного. Дверь в дальнем углу зала открылась и пожилой судья Джон Картер в нелепой черной мантии до самого пола торопливо прошел на свое место и шумно уселся. Его седые бакенбарды и суровое и красное, как после сауны, лицо не внушали Клоду ничего хорошего. Судья дал знак, что все могут занять свои места и сразу взял с места в карьер.

- Обвиняемый Клод Перро? Кто его представляет? - спросил он глядя в бумаги перед собой.

- Айзек Коэн, ваша честь, - адвокат Клода по струнке вытянулся перед даже не смотрящим на него судьей.

Эмили встала со своего места и четким уверенным голосом, так как будто бы она делает это каждый день, отчеканила:

- Мистер Перро обвиняется в владении контролируемых наркотических веществ с намерением распространение оных. Также мистер Перро при задержании имел в своем распоряжении одну тысячу двадцать три доллара и семьдесят четыре цента происхождение которых он не смог объяснить. Обвинение полагает, что это выручка от торговли упомянутыми наркотиками. Обвинение располагает файлами с видеокамер на расположенном в районе задержания гастрономе Safeway. Кроме этого у нас в наличии есть показания свидетелей и другие улики.

Судья Картер с усмешкой покачал головой и немного обиженно сказал:

- Опять кокаин... Почти все слушания в этом зале посвящены этому славному химикату. Я вам всем честно скажу - я устал рассматривать дела о кокаине. Это несусветно скучно. Мой знакомый судья, Паттерсон, занимающийся разводами, говорит, что это куда более увлекательно. Пора бы и мне перейти в Семейный Суд.

- В этом деле есть один нюанс, ваша честь, который возможно сделает его чуть менее рутинным, - подыграла судье Эмили, - обвиняемый в момент задержания находился в достаточной близости от учебного заведения, а именно средней школы имени Гарри Баррарда. Обвинение намерено доказать, что нелегальное распространение наркотика мистером Перро было усугублено этим обстоятельством.

Адвокат Клода категорически замотал головой стал энергично жестикулировать, стараясь привлечь внимание судьи. Увидев это, судья Картер показал тому, что тот может высказаться.

- Ваша честь, защита намерена доказать, что факт близости к учебному заведению не имеет никакого отношения к данному делу ввиду ... недостаточной близости, так сказать. Кроме этого, мы намерены показать, что Клод Перро в данной ситуации не более чем жертва обстоятельств и что его участие в распространении наркотиков...

- Знаю, знаю, мистер Коэн. - недовольно перебил адвоката судья, - Все они жертвы обстоятельств как только дело доходит до конкретного обвинения. Я уверен, что вы сможете красочно изложить всем нам почему это так в данном случае. А пока давайте-ка сделаем перерыв на полчаса.

Судья Картер встал и быстро удалился через тот же отдельный выход из которого и пришел, громко хлопнув дверью. Коэн повернулся к Клоду и успокоительно похлопал его по плечу. Тот равнодушно посмотрел на него. Такой депрессии и пессимизма он еще никогда не испытывал. Эмили скупо улыбнулась Стиву, сидящему на переднем сидении в этом зале суда. Сквозь открытое окно послышался истошный вопль чайки. Стив отпил воды из взятой с собой пластиковой бутылки и с нескрываемым волнением представил себе свое выступление, предчувствуя жжение буравящих глаз судьи Картера и адвоката Коэна. Стараясь расслабиться, он стал смотреть в окно с приоткрытой форточкой, через которую доносился гул улицы внизу. Две крупные чайки усевшись на подоконник смотрели в зал через толстое и грязное с внешней стороны стекло и казалось, что они тоже участвуют в этом заседании. 'Reality show [5] для них', с лёгкой усмешкой подумал Стив.

Полчаса пролетели незаметно. Стив так и не встал со своего места, продолжая глядеть в окно и мысленно прокручивая в голове свое выступление, стараясь не забыть те многочисленные нюансы, на которые обращала его внимание Эмили в моменты подготовки к заседанию. Судья Картер чуть задержался, чем вызвал недоуменное бурчание в зале - в стенах этого суда он славился своей пунктуальностью. Дверь распахнулась на пять минут позже и он так же решительно как и в первый раз прошел к своему креслу и так же шумно уселся.

- Прошу прощения за задержку, - бросил он в зал, расправляя складки своей мантии - мисс Раш, можете начинать.

Эмили и ее ассистенты проворно развернули большой стенд с картой того участка даунтауна, где располагался бар 'Разбитое сердце' и включили большой передвижной телевизор, подключив его к её лаптопу. Прокурор постучала по клавиатуре и на экране появился большой портрет Ибрагима и какая то схема рядом с ним. Взяв небольшую пластиковую указку, она вышла на пространство между судьей и залом. Бэйлифф отошел к окну, чтобы не загораживать обзор. Эмили источала уверенность и решительность. Стив с нескрываемым восхищением смотрел на нее. 'Далеко пойдет', подумал он. Эмили твердым звучным голосом начала говорить и уже через несколько секунд внимание всех присутствующих на этом суде было намертво приковано к ней. Взгляд Стива скользнул по окну с приоткрытой форточкой; обе сидящие на нем чайки, казалось, были заворажены не меньше, чем люди в зале.

Эмили Раш начала с преамбулы, поведав судье и всем присутствующим какую роль играет бар 'Разбитое сердце' в криминальном мире даунтауна и почему произошедшее не может считаться случайностью. Она подробно изложила версию (удивительно правдоподобную на взгляд Клода) того, как коммерческие интересы разных криминальных группировок вошли в противоречие друг с другом и что сомалийская организация под новым руководством (тут она показала указкой на портрет Ибрагима), стараясь расширить свое влияние, вошла в конфликт с другими криминальными сообществами, включая один байкерский клуб, который, в свою очередь, уже давно находился под пристальным наблюдением полиции ввиду своей роли в мелкооптовой торговле наркотиками. Отчасти согласившись с утверждением адвоката Коэна, что Клод оказался жертвой обстоятельств, она, тем не менее, очень чётко очертила какие обстоятельства имеются ввиду в данном случае и что вовлеченность Клода в торговлю кокаином это сознательный выбор его, Клода, как взрослого человека, прекрасно понимающего возможные последствия такого выбора. Имена Кабреры и Джихангира не были упомянуты, но Клод понял, что они ей также хорошо известны.

Стив слушал Эмили раскрыв рот. Странный и загадочный мир, полный насилия и жестоких правил, раскрывался перед ним как если бы он впервые попал в ванкуверский аквариум и стал наблюдать за секцией тропической ихтиофауны сквозь толстое стекло, дивясь богатству форм и красок. Самое удивительное, что он жил со всем этим в одном городе, совершенно не догадываясь о его многоплановости и масштабе. Стив чувствовал себя бесконечно далеким от реальной жизни многих обитателей даунтауна со своей преподавательской деятельностью в колледже и интересом к криптографии. Жизнь, как стало очевидным, была шокирующе более разнообразной чем горшки с бокчоем на его веранде и контрольные работы, которые он проверял.

- ... Однако, ваша честь, - продолжила она, перейдя к сути обвинения, - самое главное в этой ситуации то, что средняя школа имени Гарри Баррарда находится в близости от того самого места, где был убит мистер Ибрагим Салех и где, в силу обстоятельств, мистер Клод Перро был обнаружен полицией в бесчувственном состоянии с уже упоминавшимся количеством кокаина и деньгами. Обвинение намерено использовать параграф о тысяче метров и доказать, что расстояние между этими двумя точками составляет менее тысячи метров, что автоматически влечет за собой минимальный срок в четыре года в федеральном исправительном учреждении с учетом веса конфискованного у мистера Перро наркотика.

Взмахнув указкой, она выразительно обвела взглядом присутствующих и, громко цокая высокими каблуками в полной тишине зала, вернулась на свое место.

Судья Картер что то быстро записал и с важностью сказал:

Айзек Коэн запутался в проводах, стараясь подсоединить ноутбук к телевизору для своей презентации, чем вызвал недовольные взгляды судьи Картера и ворчание в зале. Подключившись в конце концов, он вывел на экран карту, почти идентичную той, что использовала прокурор. Поправив галстук он вышел к экрану, чтобы начать свою речь.

Айзек Коэн был стрелянным воробьем по части защиты в суде разного рода криминалитета. Вообще-то он специализировался на делах, где нечистые на руку финансовые воротилы вынуждены были доказывать свою мнимую непричастность к исчезновениям значительных средств, следы которых та же Эмили Раш и ее помощники зачастую находили потом в райских уголках планеты типа Каймановых или Виргинских островов. Но ввиду жесткого дефицита адвокатов в провинции, иногда ему поручали дела, не предполагающие хорошего заработка. Поделать он с этим ничего не мог, таковы были провинциальные законы. 'Dura lex, sed lex' [7], всякий раз невесело бурчал он себе под нос, когда ему звонили из министерства с очередным назначением защищать мелкого торговца наркотиками или незадачливого угонщика машин. Относился он к этой повинности, тем не менее, вполне серьезно и готовился к выступлениям в суде не хуже как если бы на кону были многие тысячи долларов его адвокатского гонорара.

Он не торопясь обвел взглядом аудиторию и, глубоко вздохнув, начал свою речь. Вначале он коснулся личности Клода и его непростого прошлого, удивительно красочно расписав его безрадостное детство, отчима с крупным криминальным багажом, втянувшего его в темные дела, и его нынешнюю ситуацию, которая, по сути дела, была бегством, попыткой избежать контакта с серьезными людьми из теневого мира Квебека. Клод был случайной жертвой обстоятельств (он опять упомянул это), хороший парень с большим потенциалом, оказавшийся в плохом месте в плохое время. Он настолько красноречиво описывал его, Клода, биографию, что тому вдруг неожиданно стало очень жалко самого себя и он помрачнел еще больше. Адвокат подчеркнул, что к смерти сомалийского гангстера Клод не имеет никакого отношения и, более того, он сам довольно сильно пострадал от необузданной ярости байкеров, совершенно не обращающих внимание на то, что в их бандитских разборках могут пострадать посторонние невинные люди.

- ...В этом отношении, ваша честь, как бы странно это не звучало, квебекская мафия в некотором смысле более порядочна, чем байкерские клубы. Тем более, находящиеся под пристальным наблюдением полиции.

Он специально отчеканил последнюю фразу - это был камушек в огород обвинения и лично Эмили Раш. Тут он взял паузу и выразительно посмотрел на судью Картера, который посмотрел в свою очередь на него, немного изменившись в лице. 'Знал бы он о чем говорит', подумал про себя Клод, вспоминая свое квебекское прошлое, но при этом он прекрасно понимал куда клонил Айзек Коэн. В 1995 году в Монреале, в разгар жестокой и кровопролитной войны между байкерским клубом 'Хеллс Анджелс' и целой армией других криминальных синдикатов, джип, начиненный взрывчаткой, взорвался около начальной школы, лишив жизни находившегося в машине наркодилера и одиннадцатилетнего мальчика, игравшего во дворе этой школы [8]. Он пытался провести эту параллель, показывая, что Клод в данном случае человек случайный и пострадавший совершенно безвинно, и что близость 'Разбитого сердца', этого байкерского вертепа, к школе имени Гарри Баррарда факт куда более значащий, чем таковая близость бесчувственного в момент обнаружения Клода, особенно если вспомнить богатую на кровавые деяния историю байкеров по всей Канаде.

- Очень, очень хитроумно, мистер Коэн, - сказал вдруг судья Картер усмехнувшись, похлопывая при этом кончиком ручки по стопке бумаг перед собой, - вы можете потратить еще пару часов, рассказывая мне о том, какие ужасные у нас в стране байкеры и, вообще говоря, я даже буду с вами соглашаться. Но вы меня никогда не убедите в том, что мистер Перро в данном случае это эквивалент того несчастного мальчика из Монреаля. Во первых мистер Перро жив, хотя может быть и не очень здоров, а во вторых речь не о байкерах, а о том, что у него нашли кокаин для дистрибуции на улице. Я прошу вас вернуться к сути вопроса и начать излагать по существу дела.

На несколько секунд в помещении повисла пауза. Стив понял, что он оторван от жизни куда сильнее, чем он полагал еще пару часов назад - он совершенно не понимал намеков адвоката и ответа судьи. Эмили как могла скрывала нарастающее раздражение, яростно скрежеща по блокноту перед собой не по статусу дешевой ручкой, на автомате создавая записи, на которые, скорей всего, она уже никогда не посмотрит. За окном простонали пролетавшие чайки. Айзек Коэн невозмутимо подошел к экрану телевизора и уверенно продолжил. 'Битая крыса', отметил про себя Клод.

- Но давайте поговорим о расстояниях. Обвинение утверждает, что параграф о тысяче метров прекрасно применим в данном случае. Но так ли это?

Адвокат подошел к экрану с картой, хорошо узнаваемых Google Maps и слегка увеличил ее. Бар 'Разбитое сердце' был отмечен ярко-красным кружком. На карте был и другой такой кружок.

- Вот это школа имени Гарри Баррарда, - Коэн показал на этот второй кружок на экране, используя авторучку как указку, - а вот это тот самый байкерский шалман, рядом с которым все и произошло. Давайте внимательно посмотрим на эту карту и определим сколько метров разделяют эти два столь непохожих друг на друга заведения.

Он показал на ближайший перекресток от бара, угол, от которого по прямой можно было дойти как до бара, так и до школы.

- Это пересечение Гастингса и Кордовы. Если встать на этом углу, то бар можно увидеть, так близко он расположен. Если быть точным 84 метра. Чтобы дойти от этого перекрестка до школы Гарри Баррарда придется слегка попотеть. Мало того, что идти придется в горку, так еще и дистанция не маленькая - целых 952 метра! Я лично проделал это путь и не раз. Если посмотреть внимательно на эту карту, то станет очевидным, что кратчайший путь от бара до школы пролегает именно через этот перекресток. Все остальные намного длиннее. Получается, что если шагать от бара до школы придется преодолеть 84 плюс 952 метра. А это 1036 метров! Что на целых 36 метров больше, чем то, что предусматривает тот самый параграф о тысяче метров, на котором мисс Раш и ее команда строят обвинение! Мистер Перро вряд ли может считаться образцово-показательным гражданином, но в данном случае, если следовать букве, или даже лучше сказать, цифре закона, этот параграф просто не применим в его ситуации в качестве отягчающего обстоятельства.

Айзек Коэн сделал резкое движение в воздухе своей авторучкой, как бы подкрепляя уверенным жестом сказанное и на секунду стал похож на дирижера, оркестр которого только что перестал исполнять что нибудь очень интенсивно-эмоциональное, типа концертов Рахманинова. Стив Грюнфельд невольно улыбнулся. Посмотрев вокруг, он заметил, что по лицу бэйлиффа тоже скользнуло подобие усмешки. Эмили и ее ассистенты были собраны и абсолютно невозмутимы. 'Работа у них такая', подумал Стив, понимая, что очень скоро на месте Коэна окажется он и что иллюзий насчет того, что он будет выглядеть менее комично питать не стоит.

Судья Картер что то быстро записывал. В зале вдруг воцарилась такая тишина, что было слышно как бумага тихо постанывала под его пером. Стив огляделся. Казалось, что все в зале кроме него о чем то напряженно размышляли, делая серьезные и важные лица. За исключением Клода. Подсудимый выглядел настолько несчастным, что энергия и напор Эмили и ее ассистентов представлялась излишней. 'Как стрельба из пушки по воробьям', мелькнуло в голове у Стива прежде чем судья Картер, оторвавшись от своих конспектов, громко стукнул своим судейским молоточком и сурово пророкотал:

Заседание возобновилось без задержек. Защита и обвинение вызывали свидетелей и экспертов по делу Клода и бывало так, что начинавшийся совершенно невинно и вполне себе дружелюбно опрос постепенно эволюционировал в настоящую драму, которую судья Картер был вынужден прерывать, громко рявкая на Эмили Раш или Айзека Коэна. Вызванную адвокатом Лолиту - она одной из последних видела Ибрагима живым - прокурор допрашивала с такой агрессивностью, что та сорвалась в истерические рыдания и судья Картер был вынужден опять объявить короткий перерыв, в течении которого он с грозным лицом о чем-то говорил с Эмили и Коэном.

Полтора часа пролетели почти незаметно и Стив так увлекся наблюдением за происходящим в зале, что почти забыл о том, зачем он вообще тут находился. И поэтому когда Эмили громко произнесла его имя, он слегка опешил и съежился от неожиданности. Взяв себя в руки, он поправил своей галстук, застегнул пуговицу на пиджаке и как можно более уверенно проследовал к подиуму, где находился судья и стояло некое подобие трибуны для выступавших.

- Представтесь пожалуйста, - очень официально произнесла прокурор так, как будто бы они вообще не были знакомы.

- Стивен Грюнфельд, - негромко ответил Стив и стеснительно закашлялся.

- Где вы проживаете, какое у вас образование и кем вы работаете?

- Проживаю в пригороде Ванкувера Питт Мэдоуз, степень бакалавра математики получил в университете Ватерлоо, работаю преподавателем высшей математики в Чарлстон Колледже и являюсь заместителем редактора в журнале 'Вопросы криптографии в Северной Америке'.

Эмили взяла паузу и с серьезным видом посмотрела на судью Картера, подчеркивая всем своим видом, что Стив Грюнфельд не человек с улицы и подкован в своем предмете как следует. После чего продолжила.

- Скажите, мистер Грюнфельд, какое, на Ваш взгляд математика, расстояние можно считать кратчайшим между двумя точками?

- Это будет расстояние, проходящее по прямой.

- То есть, если посмотреть на карту, то будет ли кратчайшим расстоянием между баром 'Разбитое сердце' и школой имени Гарри Баррарда маршрут, описанный мистером Коэном?

- Я прошу Вас подойти к карте и показать каким на Ваш взгляд эксперта будет кратчайший маршрут.

Стив неуклюже спустился с подиума, запнувшись о выступ на полу и подошел к экрану телевизора. Пошарившись в карманах, он понял, что ручки или чего-либо подобного у него с собой нет. Немного поколебавшись, он слегка неуверенно провел указательным пальцем по экрану, показав минимальное расстояние по прямой. Тут он понял, что изрядно вспотел от волнения - тяжелые взгляды адвоката Коэна и судьи Картера буквально прилипли к нему, и он чувствовал их всем своим нутром даже не глядя на них. Он вернулся на трибуну.

- Итак мы видим, что кратчайшее расстояние между баром и школой, по мнению эксперта, отличается от того, что нам продемонстрировал в своем выступлении адвокат подзащитного. Возникает вопрос - будет ли кратчайшее расстояние меньше тысячи метров или же нет? Мистер Грюнфельд, существует ли способ определить это, зная уже известные нам данные?

- Да, такой способ есть, - немного заученно ответил Стив, - Если посмотреть на угол Кордовы и Гастингса и проложить маршрут так, как описал мистер Коэн, а затем мысленно соединить расположения бара и школы по прямой, то мы получим треугольник. Пересечение улиц в данном случае происходит под углом в девяносто градусов. Это дает нам возможность применить теорему Пифагора.

- Что такое теорема Пифагора? - спросила Эмили, выразительно разведя руками, так как будто бы она слышала об этом в первый раз.

- Теорема Пифагора это математическое утверждение, определяющее зависимость сторон треугольника, один из углов которого равен девяноста градусам. Если известны любые две стороны такого треугольника, то третью можно вычислить по определенной формуле. В данном случае нам известны две стороны. Их называют катеты. И теперь мы можем вычислить длину третьей стороны, которая называется гипотенуза.

- Насколько сложно это сделать? Не могли бы вы сделать это вычисление прямо сейчас?

- Не особо сложно. Я его уже сделал. Третья сторона, гипотенуза, равна приблизительно 956.6 метрам.

Стив показал Эмили страницу из своего блокнота, покрытую его мелким почерком с чертежом и калькуляциями. Та, почти торжественно приблизилась к трибуне и взяла из его рук этот неровно выдранный клочок бумаги, показав его судья Картеру и адвокату Клода.

- Прошу приобщить это к делу, - важно сказала она, потрясая этим листком словно заряженным пистолетом, - Прошу также считать доказанным факт того, что минимальное расстояние между школой и баром равно 956.6 метрам, что меньше оговоренного в параграфе о тысяче метров пороговой величины. То есть, той самой, собственно, тысячи метров.

Она победоносно вернулась на своё место под ободряющий гудеж ее ассистентов. Стив посмотрел в зал. Чернокожий бэйлифф невозмутимо, словно манекен в витрине, стоял у окна, скрестив перед собой ладони. Судья Картер с интересом изучал листок с расчетами из его блокнота, почесывая при этом свои седые бакенбарды. Подзащитный совсем сник и безучастно смотрел в пол. Чайки за окном вращали своими белоснежными головами как бы вопрошая когда будет продолжение. Оно не заставило себя ждать - отложив листок в сторону, судья прокашлялся и громко сказал:

- Спасибо, ваша честь, - ответил тот и резво вышел из-за своего деска.

Он выглядел совсем не пугающе, но Стив все равно почувствовал как у него вспотели ладони от волнения. Адвокат пристально смотрел на него, прикидывая как начать диалог; со стороны это выглядело так, как если бы Стив был бутербродом и мистер Коэн прикидывал с какой стороны его лучше откусить.

- Вы сказали, мистер Грюнфельд, что расстояние равно 956.6 метрам лишь приблизительно, а не точно. Что вы имели ввиду?

- Вычислить его точно невозможно ввиду того, что приходится иметь дело с так называемыми иррациональностями.

- Иррациональностями? У нас тут суд идет, мистер Грюнфельд, и все должно быть предельно рационально. Прошу Вас уточнить, что вы имеете ввиду.

Он грозно посмотрел на него при этом, сдвинув свои густые брови. Стив почувствовал, что вспотел еще больше. Вздохнув, он ответил:

- Иррациональность это все лишь математический термин. Это означает, в данном случае, что точно вычислить квадратный корень из определенного числа невозможно с конечным числом знаков после запятой в десятичной записи.

- Мы можем бесконечно долго продолжать его вычислять. Процесс бесконечный.

- Но означает ли это, что в какой то момент это расстояние в 996.6 метров станет больше?

Айзек Коэн нарочито изумленно посмотрел на него, затем повернулся к судье Картеру и развел руками. Судья, нервно почесал бакенбарды и сказал:

- Мистер Грюнфельд, я что-то перестал вас понимать. Вы только что сказали, что расстояние равно примерно 996.6 метрам, а теперь говорите, что оно может возрастать?

- Да, ваша честь, оно будет возрастать до бесконечности. Однако надо иметь ввиду, что возрастание это ограничено сверху. То есть число это никогда не превысит, скажем, 997-ми, хотя и будет приближаться к нему, возрастая, бесконечно долго.

Судья с интересом смотрел на него; в уголках его прищуренных глаз заблестело понимание. Адвокат же Клода похоже понимал все с самого начала. Судья знаком показал, что он может продолжать.

- Иррациональность, вы сказали, имеет место быть при вычислении этого расстояния. Откуда это вдруг стало известно? Сам автор теоремы, этот Пифагор открыл это?

Эмили Раш резко замахал со своего места и нервно сказала:

- Ваша честь, при чем тут это? Какое отношение это имеет к данному делу?

- Ваша честь, у меня есть причины полагать, что данная теорема не может быть использована в этом суде в качестве инструмента экспертизы!

Судья быстро переводил взгляд с прокурора на адвоката и обратно, пытаясь принять решение.

- Хорошо, я позволю вам, мистер Коэн, но, смотрите у меня, без вольностей!

- Благодарю вас, ваша честь. Итак, мистер Грюнфельд, кто открыл этот факт?

Стив ошарашенно огляделся и удивленно ответил:

- По легенде, факт иррациональности в данном контексте был открыт учеником Пифагора неким Гиппасом[9].

- Что вы можете сказать о нем, этом Гиппасе, мистер Грюнфельд?

- О нем мало что известно. Лично я слышал, что он был учеником Пифагора, пифагорейцем, и что факт иррациональности определенных чисел был впервые открыт именно им. Но вообще-то это давно было, более двух с половиной тысяч лет назад, если верить некоторым источникам.

- Понимаю, мистер Грюнфельд, понимаю. Дело давнее, мало кто помнит. Но известно ли вам, что стало с Гиппасом после того, как он сделал свое открытие?

Стив вновь испуганно огляделся, с надеждой посмотрев на Эмили. Та озадаченно смотрела на него, силясь понять куда клонит Коэн.

- Вы это серьезно? - с искренним непониманием спросил он наконец.

- Вполне, мистер Грюнфельд, вполне. Какова дальнейшая судьба Гиппаса?

- По одной из версий, боги наказали его за это открытие и он погиб, утонув в море.

По залу прокатился легкий шепот. Кто-то тихо хихикнул. Лицо судьи Картера стало багроветь и было ясно, что он вот-вот прервет поток вопросов адвоката.

- Да, мистер Грюнфельд, это одна из версий. Но есть ли другие?

- Есть. По другой версии, сам Пифагор, узнав об открытии от Гиппаса, пригласил его на рыбалку и утопил в море. Вся пифагорейская философия была построена на том, что миром управляют целые числа и их отношения, то есть, дроби другими словами. Гиппас же открыл, что это не так и по легенде Пифагор не хотел потерять свою репутацию в научных кругах.

- Меня, вообще-то, не особо интересуют мотивы. Однако, скажите мне - как миру стало известно об иррациональностях, если Гиппас был убит Пифагором?

- Вероятно, сам Пифагор сделал их достоянием общественности позднее. Но скорее всего это никому неизвестно...

- И тут мы подходим к самому главному, ваша честь, - почти триумфально произнес Айзек Коэн, - данные об иррациональностях стали известны миру в результате криминальных деяний Пифагора и, таким образом, не могут использоваться в суде в качестве доказательств или инструмента экспертизы. Поскольку теорема Пифагора оперирует с иррациональными величинами в данном случае, то и она не может быть использована для вычисления искомого расстояния. Статья 326, пункт 4, параграф 8!

Стив Грюнфельд посмотрел на Эмили - та изменилась в лице и макияж уже не скрывал ее алые от гнева щеки. Коэн торжественно смотрел в зал, широко раздвинув плечи и наслаждаясь моментом. Легкий гудеж сотрясал помещение и даже чайки за окном выглядели так, как будто бы данные о том, что возможно случилось с Гиппасом за много сотен лет до нашей эры, шокировали их не меньше, чем всех присутствующих на этом суде.

- Перерыв! - нервно пробурчал судья Картер и тихонько стукнул молоточком.

- При чем тут иррациональности? Вычисления то идут по теореме Пифагора, а ее открыл вовсе не Гиппас! При этом само полученное расстояние иррационально только в абстрактном математическом смысле, в прикладном отношении все иррациональные числа вполне себе рациональны!

Стив неожиданно для себя стал горячиться, забыв, что еще несколько минут назад его едва не парализовало от страха перед адвокатом Клода. Эмили взяла его с собой на экстренное совещание в этот тайский кабачок через дорогу от здания суда. Заняв просторный угловой стол в отгороженном отсеке, она и ее ассистенты напряженно размышляли над сложившейся ситуацией. Все понимали, что Коэн притягивает за уши то, что на самом деле не должно играть никакой роли в определении расстояния, хитроумно подменяя реальность абстрактными конструкциями. Редкие реплики за столом перемешивались со скрежетанием ручек и стуком пальцев по клавиатуре лаптопов. Стив притих и стал пить принесенный кофе, обиженно глядя на Эмили как будто бы это она была виновата в том, что иррациональность, это безобидное понятие из математического анализа, вдруг стала объектом яростного ломанья копий в суде, от интерпретации которой теперь зависела конкретная человеческая судьба.

Она оторвала взгляд от монитора и, поджав губы, гневно посмотрела на свою команду. Все притихли. Выждав несколько секунд, прокурор негромко, но очень твердо сказала:

- Через час станет ясно насколько оправданно мы с вами тратим деньги налогоплательщиков. Я хочу, чтобы все предельно четко понимали, что карьера многих из присутствующих тут зависит от того какое решение примет старик Картер.

Стив вместо уже привычного испуга, вдруг почувствовал свою ненужность - очевидно, что еще одна математическая эскпертиза была в данной ситуации совершенно ни к чему. Эмили опять сделала паузу и нарочито неторопливо отпила кофе, сказав после этого:

Следующие двадцать минут были насыщены яростными дебатами о том что же делать. Кто-то постоянно и лихорадочно листал толстые гроссбухи по юриспруденции, шурша страницами. Время от времени, споря друг с другом, эти молодые юристы срывались на крик и Эмили приходилось вмешиваться, чтобы охладить накал. Одной молодой даме стало плохо и она отправила ее домой. Со временем, поначалу мощный поток идей и эмоций, сменился нервной усталостью. Диалоги стихли. Шуршание страниц прекратилось. Кофе стал холодным. Эмили не хотелось думать о том, что ей вновь придется увидеть мистера Коэна.

- Он видел это в кино, - вдруг робко раздался голос откуда то с дальнего конца комнаты, - если я правильно помню, данные, полученные в результате криминальных действий при некоторых обстоятельствах все равно могут быть использованы в качестве доказательной базы. [10]

Все, как один, повернулись в ее сторону и удивленно уставились на эту субтильную студентку. С веснушками на носу и угловатой нерешительностью в движениях она совсем не была похожа на юриста. Эмили взяла ее на стажировку всего две недели назад. Девушка была на последнем курсе университета и нуждалась в практике.

Еще полчаса были потрачены на детальное изучение тех самых обстоятельств, которые имелись ввиду и насколько законы Британской Колумбии позволяли маневрировать в этом направлении. Эмили почувствовала то, что однажды она испытывала много лет назад за покерным столом в Лас Вегасе, когда вдруг крупный проигрыш в результате невероятного везения оборачивался солидным кушем в считанные минуты. 'Надо бы взять ее потом к себе в офис', подумала она, собирая свой скарб со стола в брифкейс. Через две минуты все они уже бодро шагали к зданию суда не обращая внимания на резкие порывы ветра с океана.

- Скажите, мистер Грюнфельд, как давно вы знаете о том, что Гиппас, возможно, был убит Пифагором во время плавания в море на лодке?

Эмили была сурова и в голосе ее сквозили стальные нотки. 'Наверное, так надо', подумал Стив. Адвокат Коэн, судья Картер и все остальные в зале пристально смотрели на него. Стив немного испуганно ответил.

- Я читал об этом в научно-популярной книжке еще будучи школьником.

- Как вы считаете, если бы Гиппас успел поведать миру о своем открытии иррациональностей, изменило ли бы это методику применения теоремы Пифагора для вычисления сторон треугольника с прямым углом?

- Думаю, что нет. Вообще говоря, иррациональности эти чисто абстрактное понятие. В реальном мире мы всегда имеем дело с конкретными конечными величинами.

- Но ведь при подсчете вами гипотенузы они возникли? И при этом, как на это обратил внимание адвокат подзащитного, вычисленное вами расстояние постоянно растет и при этом, как вы сами сказали, бесконечно?

- Да оно растет, но оно ограничено, понимаете, строго ограничено сверху. То есть оно растет бесконечно долго до известного предела. Мистер Коэн, возможно, апеллирует к парадоксу Зенона[11] об Ахилле, догоняющим черепаху. Даже если Ахилл передвигается в десять раз быстрее черепахи, то, как гласит парадокс, он никогда ее не догонит. Если, скажем, между ними сто метров, то как только Ахилл пробежит эти сто, черепаха уползет на один метр. Как только он преодлеет этот метр, то черепаха будет впереди на десять сантиметров. И так далее. Об этом можно много говорить с чисто философской точки зрения, но парадокс этот не имеет места в реальной жизни.

- Давайте вернемся к ситуации с гипотезой об убийстве Гиппаса. Даже если предположить, что это правда, и что вы знали об этом столько лет, почему вы не поставили в известность обвинение об этом факте?

У Стива от изумления слегка опустилась челюсть. Глядя на Эмили с открытым ртом, он не мог поверить своим ушам.

- Вы это серьезно? - второй раз спросил он одно и тоже, находясь на этой трибуне.

- Вполне, мистер Грюнфельд, - прокурор действительно выглядела абсолютно серьезной.

Стив прокашлялся, почесал в затылке и ответил:

- История об убийстве Гиппаса Пифагором по своей сути настолько же легендарна как и, скажем, данные о том, что гром во время грозы случается из-за того, что Зевс по какой то причине гневается и мечет молнии. Кстати говоря, эта тоже одна из версий почему Гиппас лишился жизни - по некоторым данным, он чем то рассердил богов, возможно даже своим открытием иррациональностей. Я всегда полагал, что в суде используются факты, а не легенды. И по этой причине я и не стал уведомлять обвинение о том, что возможно случилось с Гиппасом на той злополучной рыбалке с Пифагором.

В зале кто-то негромко рассмеялся. Адвокат Коэн исподлобья глядел на Стива и казалось, что вот-вот можно будет услышать скрежет его хаотичных мыслей. Эмили буквально просветлела. Повернувшись спиной к Стиву, она звонко прошагала к своему деску и взяла лежащую там папку. Возвратившись, прокурор уверенно сказала, обращаясь к судье:

- По законам Британской Колумбии, если данные, полученные в результате криминальных действий, были переданы юристу без уведомления последнего о том как были получены эти данные и юрист при этом не имел весомых причин сомневаться в легальном происхождении этих данных, то их можно использовать в суде в качестве доказательной базы. Вот два прецедента. Гражданский иск 'Джойс МакГлэдерри против Роя Джексона' и уголовное дело 'Народ против Джеффри Сандерса'.

Он протянула судье Картеру папку и, не глядя на адвоката подзащитного, вернулась на свое место. Легкий шум одобрения послышался с мест, где находились помощники прокурора. Сама же прокурор шумно водрузилась на свое кресло и с гордо поднятой головой стала смотреть в окно. Чаек, тусующихся и парящих у окна неожиданно стало больше. Коэн, не дожидаясь приглашения судьи, вышел к трибуне, где все еще находился уже устало выглядящий Стив.

Не сводя с него своего тяжелого взгляда, он спросил:

- Ну хорошо, мистер Грюнфельд, давайте поговорим о самой теореме Пифагора. Действительно ли автором доказательства этой теоремы является Пифагор?

Стив жадно отпил из стоящего перед ним стаканчика с водой и ответил:

- Вообще говоря, это математическое утверждение было известно задолго до Пифагора. Частные случаи были описаны в вавилонских глиняных табличках [12]. Есть свидетельства, что ее знали в Древней Индии и в Древнем Китае. Теорема Пифагора уникальна еще и тем, что у ней чрезвычайно много разнообразных доказательств. Существует даже доказательство, найденное Джеймсом Гарфилдом [13], одним из президентов Соединенных Штатов.

- Гарфилдом? Тем самым, который был убит в результате вооруженного покушения?

Стив посмотрел на судью Картера и не смог не заметить, что тот начинал багроветь от недовольства. По губам Эмили Раш скользнула легкая усмешка. Стив почувствовал, что скоро все закончится.

- Известно ли вам была ли связь между увлечением Гарфилда математикой и покушением на его жизнь ...

Судья Картер внезапно и громко дал о себе знать, хлопнув лежащим перед ним гроссбухом. Все опешили от неожиданности, посмотрев в его сторону. Все, кроме бэйлиффа, который все так же флегматично стоял, скрестив ладони.

- Мистер Коэн! Мне кажется я достаточно много услышал для того, что бы принять решение. Вы, я вынужден отдать вам должное, человек изобретальный. Но прошу вас - не надо новых попыток казуистики в моем суде. Судьбу Гиппаса в данном контексте мы уже подробно рассмотрели, прошу вас, не надо притягивать за уши покушение на Гарфилда с доказательством теоремы Пифагора. Я уверен, что вы в принципе можете сделать и это. Однако мы уже достаточно потратили денег налогоплательщиков, чтобы рассматривать еще и эту фантастику.

- Но ваша честь, если принять это расстояние по гипотенузе, то получится так, что мой подзащитный не смог бы его преодолеть пешком даже в принципе, ведь там нет прямого прохода, все преграждается зданиями! По гипотенузе от 'Разбитого сердца' до школы смогут разве что чайки пролететь, но не человек. Даже если он Спайдермэн.

Услышав о Спайдермэне, судья Картер поморщился и хотел было разразиться очередной тирадой, но, сделав над собой усилие, всего лишь спросил:

Адвокат выглядел растерянным, хотя и делал все, чтобы не показывать этого. После небольшого замешательства он выдавил из себя:

- Ваша честь, если мерить расстояние по гипотенузе, то судить по этому параграфу за торговлю кокаином вблизи школы Гарри Баррарда можно теоретически только чаек. А чайки не торгуют наркотиками!

Эмили, судья Картер и Стив, словно сговорившись, повернулись и посмотрели в окно. Две крупные чайки по прежнему сидели на подоконнике с другой стороны грязного стекла и с важным видом вращали головами как бы подтверждая слова адвоката. Все трое почти синхронно улыбнулись.

- Мистер Коэн, я принял решение. Аргумент о чайках, не торгующих кокаином вы сможете упомянуть в апелляционном суде, где, я уверен, вы будете представлять мистера Перро так же энергично как и здесь.

С улицы послышался похожий на рыдание крик чайки. Стив еще раз посмотрел на окно. Птиц на нем больше не было. А еще через мгновение по стеклу забарабанил проливной дождь.

Закончив вводную часть, Стив стал рисовать диаграмму на доске, слыша при этом чей-то шепот за спиной. В классе кто-то тихо зевнул. Стив не питал иллюзий относительно энтузиазма студентов этого факультета по поводу дедекиндовых сечений, но делал все, чтобы оживить эту скучноватую тему. Чей-то сотовый телефон громко зажужжал, начав ёрзать по поверхности парты; хозяйка телефона, веснушчатая девушка с косой цвета пшеницы, зарделась и торопливо убрала его себе в сумку. Стив начал лекцию время от времени дополняя нарисованную диаграмму новыми деталями.

Иллюстрируя тему, он подробно остановился на квадратном корне из двух, доказав, что число это не может быть обычной дробью, а, наоборот, является новым типом чисел, так называемой иррациональностью. Он нарисовал квадрат с диагональю и даже выписал как начинается эта иррациональность, если вычислить ее по теореме Пифагора, обратив внимание студентов, что никакого порядка в появлении цифр в десятичном разложении нет. Кто-то с задней парты поднял руку. Стив был уверен, что это был Дэн Джоунс. Так оно и было.

- Так что, числа в десятичном разложении никогда не заканчиваются? - спросил он в своем, слегка самоуверенном тоне.

- То есть, теорема Пифагора может выдавать иррациональную гипотенузу?

Дэн взял паузу. Все находящиеся в классе смотрели на него, с нетерпением ожидая следующей реплики. Блондинка Салли, опять сидящая на первой парте, глядела на Дэна с плохо скрываемым обожанием и Стив еле сдержал улыбку, заметив это.

- Ну вот видите как получается, опять пример, когда математика не применима в реальном мире!

Головы студентов почти синхронно повернулись и стали с таким же нетерпением смотреть на Стива. Он улыбнулся.

- Поверьте мне, мои дорогие, - сказал он, обращаясь ко всем в классе, - теорема Пифагора и иррациональные гипотенузы еще как применимы в реальном мире. Я вам даже больше скажу - бывает так, что он такой вот гипотенузы зависит человеческая судьба.

Резко прозвенел звонок. Дэн махнул рукой, и опять, с по бунтарски высоко поднятой головой первым направился к выходу. Салли спешно засеменила за ним, пока все остальные собирали свои сумки.

- Домашнее задание на вебсайте! - объявил Стив и стал вытирать доску.

Эта федеральная тюрьма на Юконе была не самым суровым заведением и прозывалась среди заключенных 'Клондайк' из-за своей непосредственной близости к легендарному золотоносному ручью, воспетому Джеком Лондоном. Вероятно по этой причине в тюремной библиотеке было непропорционально много книг этого писателя. Бывало, что новичок, прибывший сюда отбывать срок и озадаченный этой странной особенностью, спрашивал об этом у тех, кто находился тут уже давно. Ответ всегда был одинаков - это Клод-44 постарался. Озадаченный, он спрашивал, кто такой Клод-44 и какой-нибудь разговорчивый старожил пересказывал историю в сотый раз о том, что Клод-44 провел тут почти четыре года, но был выпущен чуть раньше за примерное поведение и работу по улучшению библиотеки. И что некто Стив Грюнфельд помогал ему с наполнением библиотеки все эти годы, присылая книги из Ванкувера. И что программа, которую Клод-44 организовал для сидящих, улучшила понимание последних о том, что такое Клондайк и Юкон, благодаря рассказам Джека Лондона. И что теперь Клод вернулся к себе в Квебек и работает в городской библиотеке Монреаля, куда его взяли по специальной государственной программе реабилитации, и что теперь он сам присылает сюда книги. В конце рассказа новичок почти всегда спрашивал почему же все таки его прозвали Клод-44. Старожил ждал этого вопроса и отвечал всегда одинаково: 'Потому что до двух лет ему не хватило сорока четырех метров'.

Бар 'Разбитое сердце' не перестал быть мрачным байкерским притоном, хотя один байкерский клуб сменил другой в результате работы полиции и непрекращающейся конкуренции в теневом мире даунтауна. И, как и прежде, вблизи этого бара отирались странные личности с настороженным бегающим взглядом, к которым иногда приближались ненадолго личности еще более странные ради того, чтобы быстро и, по возможности незаметно, обменять замызганные смятые купюры на небольшой пластиковый пакетик с вожделенным порошком внутри. И бывало, что индейская старуха с татуировками на щеках и в соломенной шляпе не спеша проходила мимо них, иногда останавливаясь и говоря после пристального взгляда:

- Ты плохо кончишь. Уходи отсюда, это плохое место.

После чего она шла мимо бара к перекрестку Кордовы и Гастингса, где, бывало, растворялась в потоке учеников, идущих с уроков в школе имени Гарри Баррарда.

Данная история является чистым вымыслом, любое совпадение имен и фамилий - абсолютная случайность. Ванкуверские улицы Кордова и Гастингс не пересекаются. Любые упоминания о законах Британской Колумбии также полный вымысел, совпадения случайны.

На иллюстрации: портрет двадцатого президента США Джеймса Гарфилда, единственного из всех президентов (на текущий момент) внесшего вклад в математику нахождением нового доказательства теоремы Пифагора.

[1] Океанский залив в Ванкувере, названный так капитаном Джорджем Ванкувером в честь своего друга юности, Гарри Баррарда.

[2] Rusty (англ.) - ржавый

[3] Джихангир - мужское имя, распространенное в Северной Индии и Пакистане.

[4] Poker face (англ.) - так обычно говорят о человеке, чье выражение лица также бесстрастно как и у игроков в покер.

[5] Reality show (англ.) - телевизионный жанр.

[6] По английски слово 'корт' (court) означает как площадку для игры в теннис (теннисный корт), так и суд (как сам процесс, так и помещение где он проходит).

[7] Dura lex, sed lex (лат.) - закон есть закон.

[8] Это реальный эпизод.

[9] Гиппас - греческий философ 5-го века до нашей эры, ученик Пифагора, по легенде открывший иррациональные числа.

[10] Аллюзия на тему фильма 'The Rainmaker'

[11] Зенон Элейский - древнегреческий философ, известный изучением философских парадоксов.

[12] Глиняная табличка, известная как 'Плимптон 322' содержит несколько частных случаев пифагоровых троек, записанных вавилонской клинописью. Табличка эта датируется как изготовленная между 1790 и 1750 годами до нашей эры во времена царствования Хаммурапи.

[13] Джеймс Гарфилд, 20-й президент США, увлекался математикой и нашел одно из доказательств теоремы Пифагора, которое теперь носит его имя. Гарфилд был убит в результате вооруженного покушения в 1881 году.

Комментарии: 9, последний от 10/06/2016. © Copyright Амин (amin1492@yahoo.com) Обновлено: 31/10/2015. 98k. Статистика. Рассказ: Канада Иллюстрации: 2 штук.		Ваша оценка:
Аннотация: Клод, молодой непутевый выходец из Квебека, случайно попадает в непростую ситуацию во время жестокой стычки между гангстерами в ванкуверском даунтауне. Разбирательство в суде непостижимым для него образом сводится к ожесточенной дискуссии между его адвокатом и обвинением о том, каким образом необходимо считать расстояние от места стычки до ближайшей школы и какое отношение к этому имеют противоречивые данные об убийстве, совершенном за много лет до нашей эры.

Амин: другие произведения.

Гипотенуза

Гипотенуза