Разговор

Рассказ опубликован в российском литературном журнале "Дарьял", номер 1 за 2019 год.

Синопсис : У каждого из нас есть увлечения и хобби. У каждого из нас есть масса обязанностей перед семьей и работой, которые часто отодвигают на второй план эти увлечения и хобби. Иногда бывает так, что хобби становится работой, но куда чаще между ними можно наблюдать конкуренцию за время. Когда хобби связано с искусством, например, с писательством, конкуренция эта становится особенно жесткой, поскольку ментальные ресурсы быстро иссякают к тому времени, когда можно сесть за чистый лист текстового редактора. Бывает и так, что волнения и страхи переполняют в такие моменты душу досужего графомана. И порою страхи эти приобретают причудливые формы.

I

Откуда-то снизу стал раздаваться глухой рокот, и он понял, что жена запустила стирку. Тут же сначала замяукал, а потом зашуршал сухим кормом кот. Алпамыс прервал чтение на несколько секунд, но потом продолжил. Дочь (наверное, уже в сотый раз) внимательно слушала эту шотландскую сказку про зеленого тролля и волшебные крючки, подаренные им главному герою, с помощью которых он всегда мог поймать рыбу. На иллюстрации в книжке тролль был женщиной, скорее даже бабушкой, с добрым зеленоватым лицом. Главный герой выглядел как тинэйджер с хорошими манерами и неряшливой прической. Если верить картинке в этой книжке, то крючки были в состоянии обеспечить его довольно крупной рыбой. "Чинук [1] , не иначе", подумал про себя Алпамыс, глядя на серебристые рыбьи тела, едва ли не в пол роста главного героя. Два неказисто выглядящих рыболовных крючка были тоже довольно крупными, почти что с ладонь мальчика; на картинке, он держал их оба в одной рукой, в то время как в другой была рыба.

Он дочитал книжку дочери и сказал:

- А теперь надо спать! Знаешь ведь почему зеленый тролль подарил эти крючки мальчику? Не только потому, что он накормил последним хлебом ее детей, но еще и потому, что мальчик всегда вовремя ложился спать. Ну может быть за исключением того случая, когда он спасался от непогоды в пещере тролля...

Дочь предсказуемо запротестовала, но Алпамыс, не обращая внимания на протесты, укрыл ее одеялом и выключил свет, оставив лишь тускло мерцающий ночничок.

Он вернулся на кухню, где жена, только закончив мыть посуду, уселась за компьютер и открыла экселевский файл, густо усеянный мелкими цифрами в многочисленных столбиках.

- Как он? - спросил он ее, имея ввиду старшего сына.

- Все еще температурит, - ответила та, - я дала ему талейнола. Пока спит.

Алпамыс кивнул и добавил.

- Растолкай меня ночью, если будет надо.

За окном глухо пророкотал гром и послышался шелест дождя, перерастающий в барабанную дробь по стеклу. На улице темнело. Алпамыс задернул занавески и почувствовал усталость от напряженного дня. Но надо было ответить еще на несколько электронных писем, а еще он хотел подкорректировать текст, над которым работал урывками вот уже второй месяц. Но работа над текстом была неоплачиваемым хобби, в то время как письма, ожидавшие его внимания, напрямую относились к деловой корреспонденции.

- Тебе еще Стивен звонил, - сказала ему жена, не отрывая глаз от чисел на дисплее, - ему какая-то функциональность новая нужна на вебсайте.

Алпамыс вытащил из холодильника бутылку пива и приложил ледяную поверхность стекла ко лбу. Вечер обещал быть насыщенным.

Он ненавидел понедельники.

II

К полуночи он добрался до кровати.

Жена уже как полчаса спала. Сын похрапывал; чувствовалось, что простудный насморк брал свое, но талейнол, похоже, все еще работал. Из комнаты дочери также доносилось легкое посапывание. Грома больше не было; барабанная дробь дождя сменилась его легким шуршанием по кленовым кронам во дворе.

Алпамыс тихо, чтобы не разбудить жену, улегся и закрыл глаза. С тех самых пор как он перебрался в Америку, все его время стало четко делиться на две части - забота о детях, семье и доме и работа. Второе часто отгрызало время у первого, но он понимал, что давать повод клиентам беспокоится это не вариант, поскольку выплаты по ипотеке их квартиры на севере Сиэттла, требовали беспощадной регулярности. Между этими двумя частями, Алпамыс пытался втиснуть свое увлечение сочинительством; он писал небольшие рассказы на разные темы и в разных жанрах, некоторые из которых даже были опубликованы (бесплатно, разумеется, но его это не расстраивало) в литературных журналах.

Он мысленно пробежался глазами по тому самому тексту, что хотел подправить сегодня вечером. Деловая рутина, перехлестнувшая через обычные бизнес-часы, опять не дала ему такой возможности. Это был рассказ в жанре хоррор, в котором демоническое существо из мифологии казахов Жалмауыз Кемпир, обычно представляемое в виде уродливой старухи, оказалась лишенной возможности питаться традиционным для нее образом (вампиризм и каннибализм) из-за прогресса в казахских степях. Люди перестали кочевать и жить в юртах. Они даже перестали бояться Жалмауыз Кемпир, считая ее не более чем суевериями прошлого и частью вымысла в народных сказках. Старухе пришлось адаптироваться к новым реалиям, и она нашла интересную стратегию. Но для этого ей пришлось перебраться за океан (Алпамыс посвятил целую главу ее приключениям по этой непростой миграции) и начать использовать свои экстра-сенсорные способности (тут он присочинил про такие способности, казахская мифология о них ничего не упоминала). Жалмауыз Кемпир, в его тексте, обладала способностью предвидеть за несколько часов где-будет крупное кровопролитие; поскольку в Америке стрельба с жертвами происходит постоянно, старуха могла оказаться в том месте, где было много крови. Но вставал вопрос как получить к ней доступ непосредственно на месте? Ей пришлось импровизировать и иногда она прикидывалась экспертом из полицейской лаборатории, которой нужно было обследовать трупы жертв до приезда полиции...

Алпамыс понял, что начинает дремать. Жалмауыз Кемпир, в форме американского полицейского, с седыми волосами убранными под фуражку, стояла над жертвой очередной бессмысленной бойни в американской средней школе. Со зловещей улыбкой она смотрела на лужу крови рядом с трупом, жутковато вращая челюстью с желтыми клыками. 'Что-то чересчур страшно получается...', подумал Алпамыс и погрузился в сон.

III

Когда он проснулся, шума дождя за стеклом уже не было. Он встал и приоткрыл окно. В лицо дунуло приятной свежестью после осеннего дождя. Откуда-то издалека послышался гудение железнодорожного состава. Он бросил взгляд на будильник, стоящий на тумбочке у кровати; было ровно три часа ночи.

Стараясь не шуметь, он отправился в туалет. Выйдя из него, он услышал, как кот шуршит сухими кормом. 'Кто же лопает по ночам?', сонно подумал он и посмотрел в тот угол, где стояла кошачья миска с едой. В полумраке различался силуэт кота.

- Коту твоему схуднуть пора, у него как минимум фунт лишний.

Алпамыс резко вздрогнул и больно ударился рукой об косяк двери в туалет. Голос был женским и каким-то старческим. Он стал лихорадочно шарить глазами по гостиной, всматриваясь туда откуда исходил голос. Мысли о том, кто это и что теперь делать, отпихивая другу друга, вращались в голове как косяк сардин из документального фильма канала БиБиСи 'Голубая планета', который он смотрел как-то раз. Он начал шарить рукой по стене, пытаясь найти выключатель и уже собираясь крикнуть жене, чтобы та просыпалась, как голос сказал:

- Не волнуйся и не шуми. Я тут в кресле у окна.

Алпамыс включил свет в гостиной. В кресле у окна сидела пожилая женщина крупной комплекции, одетая в старомодное платье с грязным фартуком поверх него. На голове у ней был завязан пестрый платок, так как это до сих пор принято у апашек в удаленных казахских аулах. Крупный нос на ее лице можно было бы назвать римским, если бы не зеленоватый оттенок. Присмотревшись, Алпамыс понял, что все лицо у женщины было зеленоватым, равно как и большие руки с крупными крючковатыми пальцами. Женщина улыбнулась и сказала.

- Так тебе понравилась деталь о том, что Жалмауыз Кемпир была в форме американского полицейского? Лично мне - да!

Любопытство странным образом взяло вверх над страхом перед неизвестной дамой, бог знает каким образом оказавшейся в его доме.

- Кто вы? - выдавил из себя Алпамыс, окончательно перестав что-либо понимать.

Женщина вновь улыбнулась. Несмотря на ее странный и немного пугающий вид, улыбка у ней была беззлобной и даже как-то располагающей к себе.

- Меня назначили быть с тобой. Как будто бы у меня хлопот меньше, чем у других! Нет, ты не волнуйся, я ко своим обязанностям отношусь как следует и нареканий в мой адрес пока не было. Но почему, спрашивается, у меня таких как ты уже больше дюжины, а вот у Венеры всего парочка? Я, между прочим, уже лет сто как в отпуске не была!

- Венера это кто? - полушепотом спросил Алпамыс, будучи в полном тупике.

- Ну, это мы ее так называем за глаза. Она в обнаженном виде напоминает Венеру Милосскую внешним видом. Только с руками, разумеется. Нет, ты только правильно пойми - я к ней хорошо отношусь, но у ней таких как ты всего двое, а ты у меня уже тринадцатый!

'Я у нее тринадцатый...', подумал он, изо всех сил стараясь найти хоть какие-нибудь крупицы смысла в происходящем.

- Анна Петровна, - представилась женщина и поправила сползший набок платок, - в других местах меня называют по-другому бывает... Но для тебя просто Анна Петровна. Так же, как и твоя учительница в первом классе, помнишь?

Алпамыс помнил. Но откуда она знает? Даже жена не знала, как звали его учительницу в то далекое время, когда он, будучи ребенком, привезенным из аула на отшибе к востоку от Усть-Каменогорска, жил на севере Алматы и ходил в начальную школу.

- Видишь, как жизнь складывается порою, - продолжила она, не ожидая ответа, - жил на севере Алматы, а теперь вот на севере Сиэттла. Это нормально. Даже неплохо для тебя как для творческой личности. Хорошие идеи приходят к творческим людям там, где перемешано много народов и культур. Бывает, разного рода эксперты объясняют это законами комбинаторики, что, мол, больше народов и культур - больше комбинаций и, как результат, больше вероятность, что какие-то из этих комбинаций удачнее других для творческого воплощения, причем необязательно на бумаге. Ну что тебе сказать по этому поводу? Это не совсем так.

- Почему? - просил Алпамыс, начавший постепенно приходить в себя от шока.

- Эксперты эти просто не принимают во внимание, что я, Венера и все остальные наши коллеги просто любят такие места. Комбинаторика тут не причем. Почему - долго объяснять. Но это также как с кухней. Если, скажем, мне нравятся шанхайская лапша и сувлаки [2] из баранины, то какой мне смысл появляться в, скажем, австрийском Клагенфурте, где нет Чайна-тауна или греческой диаспоры и самое яркое блюдо это шницель с квашенной капустой?

- После событий пятнадцатого года можно предположить, что там теперь можно найти неплохой баба-гануш [3] , - сказал Алпамыс, вспомнив про кадры с канала CNN, на которых бесконечные потоки беженцев сирийской войны пересекали границу Австрии.

- А ты малый не-промах! Вижу, что не зря меня назначили к тебе, - Анна Петровна вновь растянула свои губы цвета болотной жижи в улыбке - Ты прав, обстоятельства могут меняться, равно как и наши предпочтения. Иногда до смешного доходит. Вот скажем Венеру взять опять же. Венерочка, она прекрасна, спору нет, и мы любим ее от всей души, но и на старуху, как говорится, бывает проруха. Ты вот читал же казахский эпос об Алпамысе?

- Да, читал, - ответил Алпамыс.

- А знаешь ли ты этот же самый эпос является центральным не только у казахов, но и в народных сказаниях каракалпаков, башкир и узбеков? Ну с небольшими вариациями разумеется.

Алпамыс нахмурился и почесал в затылке.

- Про каракалпаков и башкир знал, про узбеков нет. Узбекская литература она от эпоса в реальность сдвинута немного в отличии от казахов или киргизов; у них ведь Навои и Бабур [4] есть, которых у кочевников нет, - сказал он задумчиво.

- Про Навои слышала немало, с ним, поверишь ли, опять же Венерочка трудилась. Но вернемся к эпосу об Алпамысе. Так вот - Венера у нас немного ленива и поэтому, работая с тогдашними сказителями у всех этих народов она решила, что один и тот же сюжет можно, как сейчас модно говорить, реюзнуть [5] . На нее начальство сердилось за это, даже порицали при всех. Но, во-первых, тогда не было еще разных вот этих вот строгих законов об интеллектуальной собственности; а во-вторых - ну кто из нас не без греха?

- Я всегда думал, что все эти народы составляли одно целое, когда эпос этот появился, поэтому он у всех и присутствует, - вновь нахмурился Алпамыс.

- Я тебя не осуждаю. Откуда тебе было знать о том, что Венера у нас лениться порою?

Из спальни послышалось шуршание одеял и сонное бормотание. Анна Петровна приложила указательный палец к губам, давая понять, что надо быть тише. Алпамыс на цыпочках отправился в спальню. Жена перевернулась на другой бок; прямо рядом с ней, на одеяле уютно угнездился кот, положив усатую морду на скрещенные лапы. Дочь тихо сопела рядом. Из комнаты сына напротив доносилось тяжеловатое храпение. Алпамыс зашел к нему и приложил ладонь ко его лбу. Сын все еще слегка температурил. Он поправил ему одеяло, вернулся к жене и передвинул спящего кота в угол кровати. Тот недовольно мяукнул. Прикрыв дверь в спальню, он вернулся в гостиную.

- К утру пройдет. Я про температуру у сына, - сказала Анна Петровна, когда он вошел в гостиную и бесшумно уселся на пол.

Они молча смотрели друг на друга некоторое время. Печать растерянности на лице Алпамыса сменилась его обычной, несколько усталой, серьезностью. Казалось, он стал что-то понимать в происходящем.

- Я представлял вас совсем иначе, - сказал он наконец.

Анна Петровна прикрыла зеленоватой ладонью рот, стараясь не смеяться слишком громко, и затряслась в немом хохоте.

- А что же ты думал? Что я должна выглядеть как Ким Кардашьян? Или может Ана Кабрера? [6] Ты бы знал кого послали курировать Стивена Кинга... Вот уж кто мог бы пожаловаться!

Он вопросительно посмотрел на нее.

Алпамыс любил книги Стивена Кинга, хотя и находил его чересчур резковатым местами. После нескольких лет жизни в Америке, он стал довольно сносно читать по-английски и с ужасом понял, сколько терялось при переводе текстов Кинга с английского на русский и насколько блеклая картина представлялась русскоязычному читателю после такого перевода. Буквально накануне он читал его рассказ 'Ур', в котором Кинг, мастер вымысла, смешал в одно целое совершенно разные концепции - научно-технический прогресс в виде устройства для чтения 'Киндл' и мистическое окно в потусторонний мир, которое иногда открывалось при чтении книг на нем. Анна Петровна поправила платок на голове, оголив свой мутно-зеленый, изрезанный морщинами лоб, и Алпамыс вспомнил как в этом рассказе Кинга приятель главного героя спрашивал того, какой конкретно 'Киндл' он заказал и бывают ли они не белого цвета. 'Это Америка', отвечал главный герой, 'тут ты не найдешь ничего в исключительно белом цвете'. В оригинале фраза звучала как 'This is America; nothing comes in just white'; емкость английской фразы и сложность в ее грамотной интерпретации на русский иллюстрировала как много терялось при переводе.

- Я даже не буду его имя называть, чтобы не пугать тебя, но это тебе не я и не Венерочка. Это, скажем так, один пожилого вида джентльмен с ханскими, если так можно выразиться, замашками. Он сидит у него в подвале и требует кормить его, причем так, что мама не горюй!

Впервые на лице Анны Петровны появилось серьезное выражение и даже с оттенком тревоги. Алпамыс вспомнил как как-то раз видел интервью с Кингом на YouTube, в котором тот говорил, что для того, чтобы появились шансы стать хорошим писателем, писать надо не менее четырех часов в день - роскошь, которую себе Алпамыс мог позволить весьма нечасто. Он почесал в затылке и глубоко вздохнул.

- Ну так вот, джентльмен этот очень строг со Стивеном. Феодал конкретный! Чуть что не так, так сразу кулаком по столу. Мы с Венерочкой совсем другие, у нас подход мягче. Мягче, но тоже довольно строгий.

- Что вы имеете ввиду? - насторожился Алпамыс.

- Я вот Мишу Жванецкого курировала одно время, - сказала Анна Петровна, - у него фраза такая хорошая есть: 'Одно неверное движение и ты - отец!'. Это он шутить пытался, но на самом деле Миша имел ввиду тоже самое, что Стивен выразил словами 'Иногда, гуляя по пляжу, мы находим неразбитые чашки с не отколотыми ручками' . Ну вот ты, скажем, 'сочинил' сюжет про Жалмауыз Кемпир в Америке; задай себе вопрос - а откуда он взялся, сюжетец этот?

Алпамыс внимательно посмотрел на Анну Петровну и кивнул, давая понять, что он понимает, о чем та.

- Ну так вот, все, о чем я прошу - это не откладывать в долгий ящик 'сочиненные' сюжеты и идеи. Это трудно, я знаю. Но надо. Ты думаешь, что ты вот уехал из Казахстана и все новости про него или про, скажем, Назарбаева, они как бы тебя не касаются, потому что ты тут, и приехать навестить родню в Алматы или родном ауле в любой момент сможешь. Так? Ты вот точно так же думаешь, что вот, мол, времени больше появится и ты сможешь все написать, что когда-либо хотел. Это не так. Может прийти время - не сможешь. 'Теперь он уже не может, то, что раньше ему было лень' [7] , как пел один подопечный Венерочки.

Они смотрели друг на друга. Складки морщин на зеленом лбу Анны Петровны забавно двигались вверх-вниз, но Алпамысу было не смешно. Он прикоснулся ладонью к своему лбу и почувствовал холодную испарину.

- И еще кое-что, - добавила она, - я понимаю, что всегда есть соблазн упомянуть обо мне где-нибудь. Никто тебе, конечно же, не поверит и это нормально. Но если вдруг ты будешь обо мне писать, то не делай этого так же буквально, как тот сказочник из Шотландии в своей истории о волшебных крючках...

Из спальни послышался глухой резкий звук, и он понял, что проснувшийся кот спрыгнул с кровати на пол. Алпамыс встал и бесшумно проскользнул в спальню; кот действительно был на полу и потягивался, дугой выгибая позвоночник. Едва слышно мурлыкнув, он деловито отправился в сторону входной двери. Алпамыс проводил кота до двери и выпустил его на улицу. Вернувшись в гостиную, он увидел, что кресло, в котором столь массивно восседала Анна Петровна было пустым. Он огляделся. Все выглядело так, как и должно было выглядеть. Казалось, ее и не было тут никогда вовсе и даже кепка сына, лежавшая на кресле, была непримятой, равно как и куртка дочери, свисающая со спинки.

IV

Сквозь сон Алпамыс услышал, что телевизор на кухне уже вещал утренние новости с местного канала. Приятный аромат кофе, тянувшийся оттуда же, соблазнительно щекотал ноздри. Жена, еще со времен жизни в Казахстане, могла экономить на чем угодно, но только не на кофе. Алпамыса это не напрягало, даже наоборот - он всегда мог рассчитывать на то, что его рабочий день начнется с чашки крепкой бодрящей арабики.

Он встал, натянул домашние штаны и прошел на кухню. Сын уже завтракал. Алпамыс приложил руку к его лбу; температуры не было.

- Как форсунки? Все еще подзабиты? - спросил он его и потрепал по голове.

Сын пропыхтел сквозь нос, давая понять, что насморк еще не прошел.

- Ешь быстрее! Тебе в школу пора! - жена строго указала хрустящему сухим завтраком сыну на часы и поставила перед Алпамысом чашку с дымящимся кофе.

Сын быстро доел и потопал в коридор перед входной дверью, жена посеменила за ним, недовольно бурча что-то. 'See you!', услышал он перед тем хлопнула дверь.

Алпамыс сделал глоток. Сводку новостей в телевизоре сменил рекламный блок. Высокая блондинка на каблуках и в короткой юбке с приветливой улыбкой зазывала принять участие в благотворительной лотерее. Алпамыс равнодушно смотрел на нее, думая о ночном разговоре. 'И чего только не приснится... Сон разума рождает чудовищ...', подумал он, вспомнив как устал накануне.

- Твоя любимая, - язвительно сказала ему жена, подливая ему кофе.

- Кто? Она? Да мне вообще блондинки не нравятся! - с нарочитой эмоциональностью запротестовал Алпамыс, глядя на жену, с лица которой не сходила усмешка.

- Ну как же? Ты ведь говорил как-то раз, что она, мол, муза твоя. Как посмотришь на нее, так тебе и пишется легче.

- Ничего такого я про блондинку эту не говорил! - вновь запротестовал Алпамыс.

Зазвонил мобильник. Через несколько секунд жена оказалась погруженной в разговор с кем-то с работы. Алпамыс допил кофе, с жадностью вытряхнув из чашки последние капли. 'В Висконсине ставка налога на собственность совершенно другая, а добавленную стоимость надо высчитывать отдельно!' , довольно строго отчитала она кого-то и повесила трубку.

- Пора дочь будить, - сказала она ему, бросив сотовый себе в сумку.

Алпамыс встал из-за кухонного стола и отправился в спальню. Пройдя несколько шагов он обернулся и сказал:

- Музы, мне кажется, они разные бывают. Могут быть и не блондинками.

Жена язвительно улыбнулась и стала искать что-то в холодильнике.

Он прошел в спальню. Дочь все еще сопела во сне. Книжка, которую они читали с ней накануне, лежала у кровати, раскрытой на той странице, где начиналась сказка о зеленом тролле и волшебных крючках. Алпамыс скользнул по ней взглядом и понял, что что-то было не так. Он взял книгу и внимательно посмотрел на иллюстрацию. Зеленая женщина-тролль и главный герой, мальчик лет тринадцати, выглядели абсолютно также, как и вчера. Как и вчера выглядела рыба в одной руке мальчика. Как и вчера выглядели крупные рыболовные крючки в другой его руке.

Отличалось лишь их количество - сегодня их у него в ладони было три.

Алпамыс потер виски и глубоко вздохнул.

- Малыш, пора вставать, - сказал он дочери и слегка потормошил ее.

Он знал, что день его будет долгим и трудным, полным не всегда приятных телефонных разговоров и работы на компьютере. Что голова к вечеру будет болеть от количества полученной информации. Что надо будет нарастить памяти в компьютере жены и поменять батарейки в игровой приставке детей. Что надо будет зайти в Home Depot [8] и купить новый смеситель для раковины на кухне. Что, если у сына пройдет насморк, его надо будет взять на тренировку по бейсболу. Что надо будет почитать книжку дочери на ночь.

Знал он также и то, что следующую главу в истории о Жалмауыз Кемпир он начнет писать сегодня вечером каким бы уставшим и вымотанным он не был.