Чем больше задумываешься над вопросом: кто он - современный израильтянин, тем сложнее почему-то ответить на этот вопрос однозначно. Фигура эта, спорная и расплывчатая, любопытная и странная, давно уже занимает мое воображение. Составить объемный групповой портрет современного израильтянина, сразу признаюсь в этом, задача выше моих возможностей. Самое большее, на что можно рассчитывать, что заметки послужат прелюдией к большой теме, попыткой слегка наивной, но откровенной и честной, которая поможет будущим исследователям разобраться в непростом вопросе. Следует также заметить, что такой национальный снимок, составленный из вопиющих противоречий, контрастных и даже взаимоисключающих черт характера, двоящихся образов и размытых определений, объяснить которые я не состоянии, но понять которые могу - так вот, такой портрет будет сродни национальному "менталитету", словечку модному, но ничего не говорящему.
Давайте подойдем к нашему вымышленному персонажу поближе, заглянем в его глаза поглубже, зададим простые вопросы и получим краткие ответы, сделаем несколько мгновенных фотографий в разные минуты его жизни, отметим его реакцию и позу, а потом прокомментируем полученные снимки.
Конечно, пристрастная точка зрения дилетанта не может сравниться со сбалансированным и проницательным взглядом ученого, воооруженного огромной информационной поддержкой, солидными социологическими опросами, умными рассуждениями и уместными цитатами. Однако, согласитесь, что и любитель имеет право на слово.
Фотография первая
"Это единственная страна, в которой большинство ее жителей не в состоянии объяснить, почему они живут именно здесь, но у них есть тысяча объяснений, почему невозможно жить ни в одном другом месте".
Эфраим Кишон
Прямо спросить израильтянина о том, как он относится к Израилю - значит поставить его в щекотливое положение. Идиоту понятно, сказать плохо он не может, но и сказать хорошо - язык не повернется. Есть столько вещей, которые ненавистны каждому, столько накопилось невыносимых обид и раздражения, столько глупости и головотяпства, столько несправедливости и бесчеловечного бюрократизма, что сердце не выдерживает. Боже мой! - как хочется прямо все высказать. Не говоря уже о самом наболевшем: постоянных войнах, взрывах в автобусах, гибели близких, дорожных пробках, адской жаре, проблемах в семье, агрессивности враждебных соседей, невраждебных, но весьма опасных партнерах, политической неразберихе и прочее, прочее...
Об этом не принято говорить, жаловаться на жизнь постороннему израильтянин не будет, но и воздавать неумеренную хвалу такому положению вещей, воспевать высоким слогом такое как-то смешно: всякий пафос в устах израильтянина - вещь невозможная и глупая. Скорее всего, он отделается шуткой или уклонится от темы. Никто и не думает говорить правду, с этим живут, все течет естественно, не будешь же говорить о воздухе, которым дышишь, о воде, которую пьешь. Если вы будете настаивать на точном ответе на свой провокационный вопрос: как вы относитесь к своей стране? - истинный израильтянин сочтет вас глупцом или невежей. Мы не хотели бы прослыть ни тем, ни другим, а потому опустим вопрос.
Да, все знают, что выезд из Израиля на постоянное место жительство в другие страны имеет место быть; стабильно высокий процент израильтян покидает страну каждый год. Проблема существует уже много лет, но нельзя сказать, чтобы она тревожила настоящего израильтянина. Каждый выбирает свою дорогу - стоит ли об еще что-то говорить? Несколько откровенных передач по первому каналу телевидения, время от времени появляющиеся статьи - не думаю, чтобы такое явление взволновало общественность.
Пожалуй, нет такого места, где не было бы пусть небольшой группы израильтян (за границей, кстати, израильтяне предпочитают селиться компактно); во многих семьях родственники или дети живут в разных странах; в Нью-Йорке или в Торонто есть целые районы, заселенные израильтянами, однако открыто говорить об этом не принято. А уж хвастаться или пропагандировать жизнь за границей - признак дурного тона. Обычно людей, покинувших страну, жалеют, как бы само собой подразумевая, что они вынуждены были сделать это, что они сегодня же вернулись домой, если бы были условия.
Для сравнения возьмем замечание проницательного путешественника маркиза де Кюстена о великой России. Слова, сказанные совсем по другому поводу, вовсе в другое время, но тонко характеризующие и страну и ее жителей. "...страна, которую с такой радостью покидают и с такой неохотой возвращаются, не может быть приятной страной".
А теперь перенесемся в наше время. Период летних отпусков. Воздушный лайнер местной авиакомпании типа "Эль-Аль" возвращается в Израиль. На борту, конечно же, в основном израильтяне. Шумно, в проходах не протолкнуться, газеты небрежно брошены на пол, мечутся и орут во весь голос дети, пассажиры дружески беседуют с соседями. Объявляется посадка. Несколько напряженных минут ожидания, и мы садимся. Вот в эту минуту посадки раздаются громкие и радостные аплодисменты. Смысл их несколько расплывчат и двусмысленен: то ли публика благодарит летчиков за удачный полет, то ли обращается к всевышнему, за то, что не повернул к ним свой грозный лик, то ли просто радуется возвращению домой. Но обязательно взгляните в этот момент на лица израильтян, вы многое поймете.
Думается, что портрет израильтянина будет плоским без нескольких языковых штрихов, вносящих сочность, динамику и объем в намеченный образ.
В иврите приезд в Израиль - "алия", то есть подъем; зато отъезд "йрида" - "спуск". Понятно, что подъем всегда предпочтительней спуска, тем более что имеется в виду не просто подъем в гору, а восхождение духа. Поэтому все "йордим" - уехавшие, как бы заранее осуждены, их вина заложена в подсознание человека, думающего на иврите.
Фотография вторая
"Это единственная страна, в которой человек в растрепанной рубашке с пятном - это министр, а человек в костюме и галстуке - его водитель".
Эфраим Кишон
Израильтяне сами о себе говорят охотно, многословно, но всегда насмешливо, шутливо, дурачась и подмигивая, многое осуждая, попросту издеваясь, без пафоса и высоких слов. В застольных беседах крутятся несвежие анекдоты на ту же тему.
Сколько изощренных сатирических стрел было выпущено в эдакого неряшливо одетого жлоба, беззалаберного, бесцеремонного, приглуповатого и прижимистого. Истинного бабника, обжору и хама. В газетах и на телевидении часто встречаются шутливые опросы: "Кто он - современный израильтянин?", которые показывают сей феномен весьма в неприглядном виде. Из года в год перетекают одна в другую сатирические телевизионные передачи, где высмеивается главный герой - эдакий местный "арс", чудак и пройдоха, любитель подзаработать на чужой счет и славно пожить, не затрудняя себя.
Мне почему-то не хотелось бы вспоминать по этому поводу смешные и нелепые картинки, жесты и эпизоды, характеризующие подлинных "арсов". Конечно, таких набралось бы множество - но все же не они очерчивают фигуру израильтянина.
Вспоминается наш первый "День Независимости" в Израиле - один из немногих нерелигиозных праздников, который отмечается повсеместно.
Во многих городах перекрывают для машин въезды на центральные улицы. Израильтянин лишается своей любимой лошадки - машины, потому его уже можно брать тепленького, внуздать в семейный экипаж и вывести на люди прогуляться. Если бы дороги не перекрывались, вряд ли кто-то заставил израильтянина выйти из машины и пешком куда-то двигаться.
Площади, парки, улицы, все углы и закоулки внезапно расцветают: их со вкусом украшают, иллюминируют. А вечером пестро одетые толпы наряженных в самые невероятные одежды людей медленно потекут во все стороны, то останавливаясь поговорить, то спотыкаясь о многочисленные лавочки. Шум, гам, кричащие дети, запах попкорна и вареной кукурузы, волнующая атмосфера праздника, музыкальные ансамбли соревнуются друг с другом, перетягивая к себе зрителей, невероятные феерические салюты.
И вдруг толпа устремляется к маленькому ансамблю, ничем, впрочем, не отличающего от остальных. Раздаются первые аккорды какой-то народной танцевальной мелодии, по всей вероятности латиноамериканской, толпа, повинусь ей, организуется и выстраивается в несколько рядов. На глазах творится чудо: те самые крикливые, шумные, порой грубоватые, а зачастую ленивые израильтяне преображаются - начинается танец. Причем как танцуют: самозабвенно, гармонично, точно, как один человек. Вся площадь полна профессионально делающими свое дело людьми, увлеченными и радостными. Один танец сменяется другим - вот звучат еврейские народные мелодии, потом их сменяют греческие напевные танцы, зажигательная босанова следует за аргентинским танго, потом американский рок-н-ролл. Танцевальные пары продолжают свое дело: кто-то выходит из круга, другие пары вливаются в танец. Танцуют долго, с удовольствием, без всяких перерывов.
Когда я впервые увидел такое представление, то был поражен. Позднее узнал, что много лет существует в Израиле разветвленная сеть танцевальных школ и кружков, которые имеют бешеный успех. Как среди молодых, так и среди пожилых; как среди светских, так и среди религиозных. Удовольствие сие не дешевое, как и любое занятие в Израиле. Но редко какая израильская семья не отдается этому занятию с огромным удовольствием. Потом мне часто приходилось видеть, как выстроенные по линейке толпы людей танцуют и танцуют, забыв о времени, о заботах, о политике, обо всем.
И если вначале народные танцы казались мне глупым и никчемным занятием, то теперь все чаще я жалею, что сам потерял время и не пошел в танцевальную школу. Встал бы в круг, закружился вместе со всеми, отряхнул бы пыль с ушей и отдался бы нескончаемому танцу.
Для сравнения представьте себе такую картинку: в праздничный день где-нибудь на центральной площади провинциального русского городка, выстроившись как по линейке, ладно и в такт танцуют и танцуют местные парни и девчата. Причем не просто переставляют одеревеневшие ноги в кирзовых сапогах, делая вид что в курсе модных ныне телодвижений, не просто путаются в заплетающихся пьяных ногах, не просто повизгивают от удовольствия, помахивая беленькими платочками, а легко и красиво кружатся в едином порыве.
Плохо вяжется с израильтянином и любой официальный разговор о героизме и подвиге, хотя очень много людей, окружающих тебя, которые легко подошли бы под такое определение. Нет такой привычки одевать прелюдно боевые ордена и медали, хотя есть множество достойных людей, имеющих на то право. Трудно представить себе фильм или сериал, где на полном серьезе шла бы речь о героических деяниях израильских бойцов или сотрудников спецназа. Коммерчески невыгодно, так как не соберет аудиторию, все официальное должно быть показано на государственных каналах в соответствующие дни и строго по определенным датам.
Есть одна любопытная особенность ивритского слова "арец" - страна. Все другие страны, кроме Израиля, существуют в иврите как два слова, где первое - название страны. Скажем, "Россия - страна", "Франция - страна", зато Израиль - одно слово, просто страна. Говоря высоким слогом, стран на свете есть множество, но Страна - одна. Зато заграница - это "хуц ле арец" - место вне страны.
Фотография третья
"Во всем мире слушают новости один раз в день, чтобы узнать, что произошло. В Израиле слушают новости каждый час, дабы убедиться, что ничего не произошло".
Томи Лапид
Есть черты характера понятные, легко поддающиеся расшифровке, однозначно трактуемые: жадность, трусость, душевная слабость, склонность выделяться среди других народов, психологическая гибкость и умение приспосабливаться к образу жизни других - все эти мифические свойства, испокон веков приписываемые евреям. Если такие типажи и характеры, мягко говоря, не совсем верны по отношению к современному еврею, то они совсем не верны в отношении израильтянина. Зато постоянно сталкиваешься со множеством знаков, случаев, типов и явлений, поражающих своей невыявленностью, объяснить которые трудно, подчас невозможно. А с точки зрения русского менталитета они выглядят и вовсе непонятно и забавно.
Проезжая как-то весной по приморскому шоссе Тель-Авив - Хайфа в довольно пустынном месте возле Кейсарии вижу в стороне от дороги огромный израильский флаг, составленный из многочисленных зажженных лампочек. Так как дело было ночью, а дорога была неосвещенной, то горящий флаг, вознесенный в поднебесье, выглядел ошеломляюще. Конечно, сидя за рулем, на неосвещенной дороге трудно было полностью оценить увиденное и, полюбовавшись великолепным зрелищем, вникнуть во все детали. Но все-таки я заметил, что отдельные части освещенного знамени имели небольшие изъяны, то ли лампочки перегорели, то ли еще не включились.
На самом деле, как я позднее узнал, причина была другая: каждая лампочка на этом огромном полотне знамени была куплена, за нее заплатил некто, кто решил ее зажечь. Те же отдельные неосвещенные места - это будущие купленные лампы. Понятно, что зажечь одну маленькую лампочку - дело нехитрое и недорогое, но кто же покупает одну? Израильтяне зажигали десятки, потратив приличные деньги. Понятно, что лампочки были анонимные, понятно, что израильский флаг в столь пустынном месте не мог служить рекламой, кому же пришло в голову вкладывать деньги в столь странный проект?
Ответ прост. В центральной газете незадолго до этого появилось сообщение: давайте зажжем ко дню Независимости монументальный флаг, стоимость которого оценивалась в несколько миллионов шекелей, а все полученные деньги внесем в национальный фонд. Менее чем за месяц деньги были собраны, причем с первого же дня от желающих не было отбоя.
С точки зрения русского самосознания платить деньги за то, чтобы зажечь лампочки неизвестно где, даже с самыми благими патриотическими намерениями, значит выбрасывать деньги на ветер. Вряд ли кому-нибудь пришла бы в голову такая идея, обреченная на непонимание.
С точки зрения израильтянина, идея достойная и по-своему остроумная - здесь невероятно много всяческих проектов, носящих филантропический характер. Израильтяне охотно и много жертвуют и денег, и вещей в пользу бедных, однако тут было что-то другое.
Именно эти маленькие анонимные лампочки на долгие годы так запали душу, они задали такой трудный вопрос, решить который мне не удалось до сегодняшнего дня. Что он символизировал, к чему призывал, какую душевную тайну скрывал, какую загадку израильского менталитета загадывал?
В иврите своеобразно выражается отношение к вере, к Богу. Говорят "хозер бе тшува" - обратился к религии. Прямой перевод данного выражения - вернулся к ответу. То есть, говоря по большому счету, возвернулся в лоно покоя, попал туда, где все ясно, успокоился, разрешил все сомнения.
В противоположность данному выражению "хозер бе шеэла" - перестал верить, перестал соблюдать законы Торы. Прямой перевод - вернулся к вопросу, то есть стал сомневаться во всем, стал задавать неразрешимые вопросы, стал думать о немыслимом, задумался над вопросами, на которые нет ответа.
Фотография четвертая
"Это единственная страна, в которой если ты ненавидишь политиков, ненавидишь служащих, ненавидишь существующее положение, ненавидишь налоги, ненавидишь качество обслуживания и ненавидишь погоду, означает то, что ты любишь ее".
Эфраим Кишон
Евреям, живущим в "галуте" (любой стране, кроме Израиля) кажется, будто израильтяне - те же евреи, но только живущие в Израиле. А потому стоит тебе "подняться" в Израиль, как ты автоматически станешь израильтянином. Понятно, что ты ошибаешься.
Израильтяне - это особая нация, которая, естественно, произошла от евреев разных этнических групп, но в то же время родилась сравнительно недавно, а потому не идентифицирует себя с другими евреями галута. Те - евреи, а они - израильтяне. Показательно, как после очередных выборов крупный политический деятель, проигравший на них, в сердцах воскликнул: "Сегодня евреи победили израильтян". Тонкое различие этих значений было сразу же понято и оценено публикой.
Так вот, коренные израильтяне, так называемые "сабры", рожденные и выпестованные Святой землей, люди непредсказуемые. Частенько поведение их подчинено скорее биологическим ритмам и пульсациям больших животных масс, как-то: шествию полярных леммингов, движению огромных косяков рыб, нашествию полчищ саранчи, - чем внятным социологическим законам человеческих групп.
Обычно после окончания службы в армии израильская молодежь отправляется осваивать мир. Сбиваясь в небольшие группы, они равномерно разливаются по всему земному шарику и катятся по своим непредсказуемым маршрутам в течение нескольких лет. Движение это невозможно остановить уговорами и просьбами, предугадать маршруты невероятно трудно. Как-то незаметно внутренний порыв теряет инерцию, дети взрослеют и возвращаются. Родители, в свое время прошедшие ту же школу, считают такое поведение вполне естественным.
Молодых путешественников из Израиля можно встретить в любом месте: в труднодоступных районах Чили и Боливии, на фестивальных карнавалах Бразилии, на горных вершинах Тянь-Шаня, в экзотической Новой Зеландии или вдоль и поперек исхоженной Индии. О популярности путешествия в Индию стоило бы написать отдельную главу, а, может быть, замахнуться на целую книгу. Чем так привлекательна бедная Индия для израильтянина - сказать сложно, но меньше всего речь идет о необычных памятниках культуры. Редко когда израильтянин не возвращается вновь и вновь в Индию, открывая для себя все новые красоты. Внятно объяснить, почему они возвращаются именно в Индию, никто не состоянии.
Они проходят сквозь цунами и землетрясения, они попадают в плен в бесконечно воюющей Африке, их спасают в ледяной Гренландии, вылавливают в бушующем океане. И снова, спустя короткое время, как ни в чем не бывало, продолжается сей безумный бесконечный гон. Где бы ни произошло какое невероятное масштабное несчастье: взрывы в Нью-Йорке или в Лондоне, цунами в Индонезии, теракты в Турции или на Синае - всюду среди жертв есть израильтяне.
Нельзя сказать, что безумная страсть к путешествиям прекращается после того, как израильтянин обзавелся семьей и детьми. Тлеющий огонек безумия продолжает загонять немолодых уже сабр в невероятные авантюры, но все же здесь есть раздражающие ограничения - стоимость поездок и дети.
Я часто задумывался, как объяснить сей странный феномен? Что гонит их? Какая неведомая сила выталкивает в общем-то домашних, избалованных детей из родительских гнезд и бросает в самые некомфортные места пребывания? Что заставляет их переносить с улыбкой и даже радостью непривычные условия?
Не действует ли тут закон противоположности. Из перенаселенного Израиля, где физически ощутимо дыхание ближнего, где самое подсознание нацелено на понимание миниатюрности пространства, близких границ, тесноты и скученности, следует, наконец, выбраться на простор, где пространства немеряны, где плотность населения немногочисленна, где привольно дышится, где можно почувствовать одиночество и заброшенность.
Тем, кто смог наблюдать тех же беспокойных сабр в другие моменты жизни, снова пришлось решать загадку их поведения.
Я имею в виду то напряженное страшное время, после убийства Рабина, когда ошеломленная, растеренная молодежная масса вдруг стала собираться возле места убийства. В центре Тель-Авива на площади Рабина творилось какое-то магическое действо, совершенно не подходящее веселому и современному "городу без перерыва", то ли подсмотренное кем-то в древней Индии, то ли генетически всплывшее из смутного времени древних пророков.
Капля за каплей просачивались они из всех пор Израиля, скапливались в живые сгустки, рассаживались в круг, зажигали поминальные свечи и часами, сутками молча сидели и размышляли. Не перекидывались шутками, не истекали бессильной злобой, не проклинали выродка - убийцу - нет, просто сидели, поджав под себя длинные ноги, и молчали. Репортеры, которые пытались высечь из критической массы политические искры, никак не могли расшевелить их. Телевизионные передачи шли с места событий круглосуточно: казалось, что-то должно произойти, взрыв возмущения неизбежен. Но ничего не происходило, все было до боли однообразно. Сидящие в прострации молодые люди, горящие свечи и потухшие глаза.
Что это было? О чем были те невеселые думы? Какая грозная энергия накапливалась в тех жилах?
"Сабры" - молодые израильтяне даже самые интимные и дорогие отношения выражают грубовато, приземленно, стеснясь высоких слов, переводя их в область сленга.
Вот у него ненароком вырывается "еш бейнейну химия", в прямом переводе "между нами есть химия, то есть контакт, связь", а в подтексте ласковое - мы идеально подходим друг к другу. Если же она восклицает: "Ани мэта алейха" - "я умираю от тебя", то она просто без ума от своего избранника, влюблена по уши.
Заключительное слово
Восприятие израильтянина глазами других народов не отличается особым разнообразием. Все в один голос твердят о том, что это шумные, бесцеремонные люди, которые везде ведут себя как дома. Одеваются они крайне эктравагантно, безвкусно, немодно и не по сезону. Многие зарубежные гостиницы жалуются на постояльцев из Израиля, обвиняя их в мелких кражах, жалких чаевых, вечном беспорядке в номерах, чрезмерных претензиях...
Да и сами израильтяне о себе за границей заявляют как о дикарях, попавших в цивилизованное общество. Вот центральная газета "Едиот ахронот" пишет о приметах типичного израильтянина за границей:
- Крайняя степень любопытства, способность бесцеремонно останавливаться и осматривать объект внимания.
- Повышенная возбудимость, нервозность и нетерпеливость.
- Способность вывести продавца из себя непрерывными просьбами о скидке, даже на сезонных распродажах.
- Вытаскивание и пересчитывание пачек ассигнаций на глазах у всего честного народа.
- Неисправимая привычка прикасаться к экспонатам на выставках и в картинных галереях.
Что тут можно возразить?
Поверхностный наблюдатель видит лишь то, что лежит на виду, что не требует любви и сердца, что сразу бросается в глаза, что подтверждают привычные статьи на эту тему, - такова логика создания шаблона. А уже по такому готовому стандарту легко судить о целой нации, о незнакомом тебе народе.
Кроме того, прикалывающиеся журналисты из уважаемой израильской газеты, так метко высмеявшие "типичного израильтянина", самих себя, конечно же, выносят за скобки написанного образа, так как судят о себе как о людях, вне глупой стаи.
Мне же остается лишь перебирать в памяти разрозненные заветные картинки, дорогие мне воспоминания, которые на долгие годы застряли в памяти: глаза вернувшихся домой израильтян; стройную цепочку увлеченно танцующих людей; юношей и девушек, зажигающих поминальные свечи после страшного убийства; остановленное мгновение, замерших посреди дороги у своих машин людей в момент, где их застал гудок памяти...
Тебе же, мой любезный читатель, оставляю полную свободу выбора.