Бизяк Александр: другие произведения.

Простатит и Аденома

Сервер "Заграница": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Комментарии: 9, последний от 31/12/2006.
  • © Copyright Бизяк Александр (bialex@rambler,ru)
  • Обновлено: 01/06/2007. 23k. Статистика.
  • Рассказ: Израиль
    • Оценка: 6.15*8  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Пусть бросит в меня камень тот, кто осмелится сказать, что никогда не слышал о Простатите и его подруге Аденоме. А если есть такие, завидую счастливчикам… Когда-то я был убежден, что Простатит и Аденома стоят в одном ряду с Тристаном и Изольдой, Ромео и Джульеттой, Тахиром и Зухрой, Лейлой и Менжнуном, Русланом и Людмилой...
    •   
      
      Пусть бросит в меня камень тот, кто осмелится сказать, что никогда не слышал о Простатите и его подруге Аденоме. А если есть такие, завидую счастливчикам... Когда-то я был убежден, что Простатит и Аденома стоят в одном ряду с Тристаном и Изольдой, Ромео и Джульеттой, Тахиром и Зухрой, Лейлой и Менжнуном, Русланом и Людмилой... Помню, как, будучи первокурсником филфака, я спросил у педагога, что он знает о поэме "Простатит и Аденома". Преподаватель растерялся и после долгой паузы сказал: "Юноша, дай вам бог не знать об этих именах"... Так я и пребывал в неведении, пока впервые не посетил Святую землю...
      
      Произошло это в благословенной Хайфе, в предгорьях южной Галилеи, в оливковом саду, у подножия святой горы Кармель, по соседству с морем, на закате солнца...
      Случилось это в месяце нисан, накануне Пейсаха, в день рождения внука. Семейный праздник отмечался шашлычным пикником, обильно смоченным крепкими напитками. На радостях я переусердствовал. Но это и понятно, ведь дни рождения, как известно, бывают только раз в году. Ради такого торжественного случая я тогда и прилетел в Израиль. Но то ли незнакомая доселе водка под названием "Кеглевич", то ли напоённый хвоей и цветами воздух, то ли весна, продуваемая холодным ветерком, но, так или иначе, я основательно "поплыл".
      Уже не помню, после какого по счету тоста, я с трудом поднялся на ноги и огласил окрестности призывным кличем:
      - Друзья! Я послезавтра улетаю. По такому историческому случаю предлагаю совершить заплыв в Средиземном море.
      Меня увещевали: не рискуй - весенний ветерок обманчив, вода еще холодная, ты совершишь большую глупость, если, будучи в подпитии, полезешь в воду.
      Я упорствовал:
      - Побывать в Израиле и не искупаться в Средиземке?! Что я скажу в Москве?
      Особенно активно препятствовала дочь.
      - Ты заболеешь! Что скажет мама? Она мне не простит ...
      Но куда там... "Кеглевич" окончательно затмил мой разум. Я разделся и спустился к берегу. С разбегу бросился навстречу набегающей волне...
      
      ... Вот тут и начинается история, требующая полной откровенности.
      Иначе теряет всякий смысл мое исповедальное признание. Как говорится, из песни слов не выкинешь...
      
      Итак, в три сорок ночи (еще раз прошу простить меня за откровенность!) я испытал острейший мочеиспускательный позыв. Осторожно, чтобы не тревожить дочь и внуков, я пробрался к туалету. И что же? Вместо положенной в подобном случае струи в унитаз упали две скупые капли. Сначала я не придал этому особого значения.
      Но позывы стали повторяться, интервалы сокращаться. Я уже не в силах был терпеть. Метался по квартире, ежеминутно забегал в сортир, срывая на ходу трусы. Но все напрасно.
      Я чувствовал, что набухший мочевой пузырь вот-вот разорвется. Я разбудил дочь.
      Мы позвонили в "скорую". Приехал "амбуланс".
      Через полчаса я был в больнице "Рамбам".
      Врачи проделали со мной ряд специфических манипуляций, подвесили катетер и, облегчив мои страдания, с богом отпустили.
      
      Билет на самолет, естественно, пришлось вернуть. Я позвонил в Москву жене и сообщил, что на какой-то срок остаюсь в Израиле. Чтобы не пугать ее, придумал вескую причину. В те дни страна была повергнута в жаркие дискуссии: возвращать ли Сирии Голаны. По всей стране бурлили митинги. Я объяснил жене, что, будучи евреем, не имею права оставаться в стороне, и обязан быть в Израиле.
      - Голаны ты можешь защищать в Москве, - ответила моя мудрая жена. - Пойдешь в Сохнут и выскажешь свою еврейскую гражданскую позицию.
      - Я обязан находиться здесь, и только здесь, на баррикадах!
      Кстати, о своем участии в дискуссиях я нисколько не наврал. Приемную врача я превратил в своеобразный урологический Гайд-парк.
      Аденомщики, как и все евреи, оказались отчаянными полемистами. В приемной часто вспыхивали ссоры. В пылу дискуссий дело доходило до рукоприкладства. Когда-то в Хортице хохлы таскали оппонентов за чубы. Мы же, аденомные евреи, норовили ухватить друг друга за катетеры и выдрать вместе с корнем, на который они были надеты.
      Из кабинета выбегала медсестра:
      - Ма питом! Шекет! - кричала она на иврите.
      Пациенты затихали. Но как только медсестра возвращалась в кабинет, споры разгорались с новой силой.
      Самый фанатичный спорщик, фотограф Миша, простатитный ветеран, норовил прорваться на прием к главному врачу. Он требовал, чтобы его досрочно освободили от катетера, и тогда он сможет отправиться на Голанские высоты и занять там круговую оборону.
      Иногда дискуссии оканчивались физическими травмами: синяки, ссадины, царапины, ушибы. Благо, драки проходили в поликлинике, пострадавшим тут же оказывали помощь.
      
      Снять с меня катетер врачи обещали через три недели. Но даже без катетера лететь в Москву не разрешали. Опасались рецидива в самолете. А надевать катетер стюардессы не умели. На неопределенный срок я оставался в Хайфе.
      На третий день моего катеторного плена дочь принесла газету с рекламой на первой полосе: "Профессор экстрасенс-уролог Шварц (Япония) в кратчайший срок избавляет от простаты. Новейший бесконтактный метод. Стопроцентная гарантия. В связи с наплывом пациентов запись на прием только до конца апреля".
      Я всегда панически боялся операций. Даже самых безобидных. Помню в детстве операцию на гландах. Чтобы как-то поддержать свой дух, я взял тогда в больницу "Как закалялась сталь" Н. Островского. (Когда учительница по литературе узнала о моем поступке, на экзамене она, не глядя, поставила мне "пять").
      А тут - не гланды, а простата. Над головой завис Дамоклов меч хирурга. И даже не над головой, а гораздо ниже.
      - Я не верю экстрасенсам. - сказал я дочери. - Но профессор Шварц предлагает бесконтактный метод... А вдруг?
      
      И вот мы с дочерью (один я ни за чтобы не решился!) отправляемся к японцу Шварцу. Предварительно позвонили в "клинику". Нам отвечает русскоязычный секретарь с украинским акцентом. Назвался Моисеем.
      - К сожалению, - огорошил секретарь, - помочь не сможем. Очередь забита до второй декады октября.
      - Но у меня особый случай! На мне катетер!
      - Не вы один такой. К нам даже из Беэр-Шевы едут. Вы сами-то откуда?
      - Я из Москвы.
      - Ого! - воскликнул Моисей. - Из Москвы? Вас как зовут?
      - Александр.
      - Погодите, не кладите трубку. Возможно, я попытаюсь вам помочь. Яков Самуилович, - услышал я из трубки, - тут товарищ просится. Он специально из Москвы приехал...
      Моисей и Шварц о чем-то долго совещались, наконец, секретарь сказал:
      - Приезжайте. Профессор примет вас. В порядке исключения... Вы знакомы с нашими расценками? Один визит - 100 шекелей. Да, и прихватите простыню.
      - А что, разве у вас стационар?
      - Нет, прием проводится амбулаторно. Но из соображений гигиены - каждый приезжает на сеансы с личной простыней.
      
      
      Дочь сняла в банкомате деньги - на визит к профессору и на такси. Запихнула в сумку свежую простынку.
      Через полчаса мы были в клинике.
      Клиника располагалась на Адаре, в старом трехэтажном доме. Мы поднялись на второй этаж. На двери в полутемной лестничной площадке сверкала начищенная бронзовая табличка: "Профессор японской экстрасенсорной урологии Яков Шварц".
      Мы вошли в приемную. За столиком, покрытым выцветшей клеенкой, дремал сухопарый старичок. Над столиком маялась бездельем муха. С потолка свисал ленивый вентилятор, помешивая лопастями воздух. Из соседней кухни тянуло жареной картошкой.
      Секретарь открыл глаза и вежливо спросил:
      - Вы тот самый, из Москвы?
      Я кивнул.
      - Тов мэот, бесэдер. Я Моисей, референт профессора. Веду учет больных. Вы сидайте, а я за профессором схожу.
      Он приоткрыл боковую дверь, просунул голову.
      Я успел заметить, что в соседней комнате на стареньком диванчике, согнув в коленях ноги и отвернувшись к стенке, дремал мужчина в майке.
      - Профессор, к вам тут посетитель...
      - Ну, наконец-то!
      Экстрасенс вскочил с диванчика, сплюнул на ладони и пригладил на груди локоны седеющих волос, набросил на себя халат, нацепил фонендоскоп. (Я удивился: зачем урологу фонендоскоп?).
      Деловой походкой Шварц вошел в приемную.
      Подтянутый, высокий. Острый клинышек бородки, очки в тонкой золотой оправе. Типичный доктор Фауст. Хотя, признаться, живьем Фауста я никогда не видел.
      Профессор снял очки, подышал на линзы, тщательно протер их и хищным взглядом посмотрел на дочь.
      - Вы простынку взяли?
      - Да, вот она, - дочь раскрыла сумку.
      - Очень хорошо. Стелите и ложитесь на кушетку. Можете не раздеваться. Снимите только блузочку.
      Дочь растерялась:
      - Я в качестве сопровождающей отца...
      - Извините...
      Профессор перевел взгляд на меня и сухо произнес:
      - Ложитесь. Можете не раздеваться. Снимите только туфли и носки.
      Я разулся, стянул носки и взгромоздился на кушетку.
      - Расслабьтесь, - сказал профессор. - Представьте, что вы лежите на пляжном лежаке.
      Я прикрыл глаза, раскинул руки, раздвинул голые ступни. Представил пляж.
      - Глаза не закрывайте! - приказал профессор. - И смотрите вверх.
      Я открыл глаза. Под потолком натужно работал вентилятор. Две лопасти на нем были отломаны. Три оставшиеся издавали треск старой мясорубки
      - Простите, доктор, я не могу сосредоточиться. Меня пугает вентилятор.
      - Моисей! - набросился на референта экстрасенс. - Сколько можно говорить, чтобы вы не запускали эту адскую машину. Немедленно ее остановите!
      Моисей что-то проворчал, с трудом поднялся и, прихрамывая, заковылял на кухню. Только сейчас я обнаружил, что у него протез. Такой же скрипучий, как и вентилятор.
      Возвратился Моисей со шваброй. Полез на табуретку. Закачался, теряя равновесие.
      - Альпинист, сейчас же слезьте с табуретки! - закричал профессор. Выхватил у Моисея швабру, прицелился и со всего размаху запустил ее в пропеллер. Вентилятор, как побитая собака, на какое-то мгновение притих, но затем опять зашевелился.
      - Дайте мне, - я поднялся с топчана и забрал у экстрасенса швабру.
      - Но ведь на вас катетер!
      - Он мне не мешает. Я даже знаю случай, когда в соревнованиях по бегу участвовал спортсмен с катетером - и занял даже призовое место.
      Профессор с интересом покосился на меня:
      - А вы, гляжу, мужчина с юмором. Должен вам заметить, что по наблюдениям урологов простата обостряет чувство юмора.
      - На себе я не заметил...
      - Погодите, дайте срок! Вот начну работать с вами, и у вас проснется юмор. Будете шутить не хуже Петросяна. (Забежав вперед, отмечу: юмор, смешанный с сарказмом, у меня прорезался сразу после первого сеанса). Ложитесь на топчан, - приказал профессор. - Я должен осмотреть вас.
      - Если нужно, я брюки приспущу. Дочь отвернется.
      - Экий вы неугомонный! - повысил голос экстрасенс. - Так и тянет вас раздеться! Не волнуйтесь, когда начнем работать, я вас догола раздену. А сейчас для предварительной беседы мне нужны только ваши голые ступни.
      Я улегся на топчан.
      - На какой ноге у вас катеторная трубка?
      - Она не на ноге, а выше...
      - Я говорю о мочепроводном шланге.
      - На левой.
      - Почему именно на левой?
      - Мне так удобней. А что, нельзя?
      - Нет, конечно, можно и на левой, но лучше, если шланг вы будете носить на правой.
      - А что это меняет?
      - Вы знакома анатомия человеческого тела?
      - Весьма поверхностно.
      - Тогда открою вам секрет. Левая нога у вас находится на левой стороне. С этим вы согласны?
      - Согласен.
      - И сердце тоже на левой стороне? Нахон?
      - Нахон.
      - Ну, то-то же. Следовательно, шланг придает ноге излишнюю нагрузку. А так как левая нога и сердце располагаются в одном и том же регионе тела...
      - То сердце получает кровь в уменьшенном объеме, - пришел на помощь Моисей.
      Я попытался что-то возразить, но дочь меня остановила:
      - Папа, успокойся.
      Экстрасенс снова плотоядно зыркнул на нее, пощипал бородку. Перевел взгляд на мое распластанное тело.
      - Что вы разбросались, как на пляже? Сдвиньте ноги! Ступня к ступне.
      - Но вы ведь сами мне велели...
      - Еще раз повторяю, сдвиньте ноги. И соберитесь, наконец.
      Я сдвинул голые ступни. Притих. Собрался.
      И тут на мою правую ступню спикировала муха. Та самая, которая только что досаждала Моисею.
      Я с детства не выношу щекотки. Ступня моя задергалась. Муха, сделав надо мною круг, снова села на ступню. Но уже на левую. Я почесал одной ступнею о другую.
      Экстрасенс прикрикнул на меня:
      - Вы прекратите дергаться, в конце концов?! Муху испугались!
      Он призвал на помощь дочь:
      - Геверет, сядьте рядом с папой и отгоняйте муху.
      Дочь присела на топчан.
      - Возьми на всякий случай швабру, - посоветовал я дочери.
      Экстрасенс скривился:
      - В вас, как я и предсказал, начинает просыпаться юмор.
      Он просверлил меня своими линзами. Спросил:
      - Голубчик, где вы покупали бобочку?
      - Какую еще бобочку?
      - Которая на вас.
      - На оптовом рынке, на Таганке. Но при чем здесь моя рубашка?
      - При том, что такую же рубашку мне прислала из Москвы сестра. Барахло китайское, доложу я вам. Линяет после первой стирки.
      - Папа сегодня в первый раз надел ее... - сказала дочь.
      - При остановке мочеиспускания вас беспокоили миндалины? - неожиданно спросил профессор.
      - Миндалины, какие?.. А разве т а м имеются миндалины?
      - Не т а м, а в горле. Я вас спросил о гландах.
      - Мне их удалили.
      - Напрасно! - расстроился профессор. - Гланды положительно влияют на работу мочеточника.
      - Мне их удалили в пионерском возрасте. Откуда мог я знать, что они необходимы для простаты? Мне об этом никто не говорил...
      - Вот-вот, и я о том же! - энергично подхватил профессор. - А попробуй-ка при Сталине, да и после культа личности, скажи! Любое слово правды вырывалось с корнем.- Он горестно взмахнул рукой. - Да что там?.. Сколько светлых жизней загубила аденома при советской власти!
      Экстрасенс поднялся.
      - Можете обуться. Простынку положите в шкафчик, на вторую полку.
      - Как?! Вы хотели осмотреть меня.
      - А я и осмотрел. Японский бесконтактный метод.
      - Скажите, доктор, что у папы? - спросила дочь.
      - Могу поздравить вас: у вашего отца прогрессирующая в росте аденома. Притом запущенная. Но жить он будет, не волнуйтесь. Завтра начинаю с ним работать.
      - Доктор, умоляю, помогите папе!
      - Всё, что в моих силах, непременно сделаю. - Он снова пригляделся к дочери, потеребил бородку. - Но при одном условии: папа приезжает вместе с вами. Поймите меня правильно. Случай очень трудный...
      Экстрасенс освободился от халата, подставил руки под горячую струю воды. Обработал их каким-то импортным шампунем, вытер руки махровым полотенцем с китайскими трехглавыми драконами (наверняка, сестра прислала из Москвы) и удалился в свой рабочий кабинет.
      Мы расплатились с Моисеем за визит и по темной лестнице спустились вниз, на улицу.
      - Ну, что ты скажешь о профессоре? - спросила дочь.
      Я жадно закурил.
      - Без сомненья, он величайший шарлатан. А я осёл с прогрессирующей в размере аденомой.
      - Не делай скоропалительные выводы, - сказала дочь. - Нам остается только верить.
      
      Назавтра мы опять приехали к профессору. В приемной было так же тихо и безлюдно, как вчера. Моисей по-прежнему дремал за столиком. Муха все так же досаждала референту. И только вентилятор не работал.
      Референт, увидев нас, проковылял в соседний кабинет, разбудил Шварца..
      - Пусть войдет, - пробормотал со сна профессор.
      Я вошел. Дочь осталась с Моисеем.
      Обстановка кабинета вызывала оторопь. В центре комнаты - топчан, заправленный коричневой клеенкой, рядом - столик. На столике свеча на блюдце, песочные часы, будильник, раскрытый томик Библии и Тора на иврите. На стенах развешаны плакаты с урологической тематикой, на ватманском листе - огромный разноцветный мочеточник, карта Хайфы, схема московского метро, рисунок набухшей аденомы, похожей на орех размером с дыню, образок в углу...
      - Ну что, голубчик? Вам сегодня легче? - спросил профессор.
      - Гораздо легче. Вот только объясните мне, зачем я должен был вчера снимать носки?
      - Ага! Заинтригованы? - обрадовался Шварц. - Это и есть экстрасенсорный метод! Запомните, голубчик, что голая ступня - лучший проводник космических потоков. Сегодня мы повторим эксперимент. Но уже в иной конфигурации.
      - Опять снимать носки?
      - Не только. Сегодня мы увеличим площадь приема космических потоков. Снимайте брюки и трусы.
      Я поёжился.
      - И катетер тоже снять?
      - Катетер пусть останется.
      Я снял брюки, стянул трусы.
      - Очень хорошо! - экстрасенс бросил на меня оценивающий взгляд. - Вы просто Апполон.- Стелите простынь и ложитесь на топчан. Ягодицами перпендикулярно оконному проему. Так будут лучше проникать космический поток.
      Я улёгся на топчан.
      - Сдвиньтесь на восемь градусов левее, - произнес профессор. - Еще чуть-чуть. Еще. Отлично. Так и зафиксируйте позу.
      Экстрасенс перевернул песочные часы, завел будильник, взял со столика Талмуд.
      - Вы на иврите говорите?
      - Нет, еще не научился.
      - Не страшно. Ликвидируем простату, и вы запишетесь в ульпан.
      Он поменял Талмуд на Библию.
      - Ну что, приступим? С Богом!
      Экстрасенс зажег свечу, вплотную поднес ее к моим голым ягодицам.
      - Ощущаете прилив тепла?
      - Чувствую, и даже очень.
      - Очень хорошо. Это начал проникать в вас поток космической энергии.
      Профессор принялся читать молитву.
      - Господь наш праведный, всесильный! Помоги болезному Виталию, освободи его от аденомы...
      - Профессор, извините, но я не Виталий. Я Александр...
      - Простите. О, Господь наш праведный, великий исцелитель, сделай так, чтобы Александр избавился от аденомы. Да ниспошли ему блага твои великие, да облегчи его страдания...
      У меня зашевелились ягодицы.
      Экстрасенс прикрикнул на меня:
      - Не двигайтесь! Усмирите бренную гордыню, лежите и молитесь вслед за мной.
      Я усмирил гордыню, но тут заметил, что с соседнего балкона на меня нацелена подзорная труба.
      - Профессор!.. За нами наблюдают!
      Шварц не отреагировал и продолжал молитву.
      Через пять минут прозвенел будильник. Сеанс закончился. Экстрасенс перевернул песочные часы. Задул свечу.
      - Одевайтесь. Простынку положите в шкафчик. Жду вас завтра.
      
      Я, слегка пошатываясь, вышел в приемную.
      - Ну что? - дочь бросилась ко мне. - Как ты себя чувствуешь?
      - Как ангел, спустившийся на землю.
      - Папа! - дочь обняла меня.
      Я осторожно отодвинулся.
      - Не надо, милая. Я весь еще в космических лучах...
      Дочь аккуратно уложила в шкафчик простыню, взяла меня под локоть, и мы медленно направились к двери.
      - Адони, слиха! - проснулся Моисей.- Вы забыли оплатить визит...
      
      Мы спустились вниз, присели на скамейку. Когда я чуточку пришел в себя, побрели к автобусу. Всю дорогу я молчал. Дочь старалась не докучать мне лишними расспросами. Но как только мы вошли в квартиру, я поклялся дочери, что к японцу Шварцу больше не пойду. Даже под расстрелом.
      Я подробно рассказал ей об урологической молитве, об излучающей тепло свече, о космических лучах, о схеме московского метро по соседству с рисунком аденомы.
      - Не торопись, - умоляла меня дочь. - Не делай поспешных выводов. Шварц, конечно, шарлатан, не спорю. Ну, а если?.. Вдруг?.. Может быть, действительно, поможет космос?
      
      Я продолжал визиты к эстрасенсу. Каждый мой визит обходился в кругленькую сумму. Брать шекели у дочери я отказался наотрез. Ей и без меня жилось не сладко. Звонил жене, просил о переводах. Она исправно высылала деньги.
      
      Я ежедневно ложился на топчан, спускал трусы, подставляя ягодицы потокам космических лучей. Шварц исправно заводил будильник, зажигал свечу, читал молитвы. Узнав, что я имею отношение к искусству, прерывал молитвы спорами об абстракционизме, категорически был против "Черного квадрата" художника Малевича.
      - Ваш Малевич - великий шарлатан! - убеждал меня профессор, держа рядом с моими ягодицами горящую свечу.
      Я молчал. Неизвестно, думал я, кто из вас - великий шарлатан.
      К двадцать первому сеансу жена сказала мне по телефону, что деньги кончились...
      Я заявил профессору, что визиты прекращаю. Как-никак, Шварц перекачал с меня 21ОО шекелей (в эту сумму не вошли расходы на такси и на автобус).
      
      Назавтра в поликлинике с меня должны были снимать катетер. Я до конца не верил, что, наконец, сброшу тяжкие вериги и, как полноправный гражданин, смогу перешагнуть порог любого туалета и, не стесняясь любопытных взглядов, снять штаны.
      Процедура была назначена на 9-45. Нас пригласили в кабинет. Врач был ивритоговорящий, роль переводчицы, как всегда, досталась дочери.
      Мне было велено приспустить трусы и лечь на спину. Дочь ушла за ширму.
      Я лежал на топчане и с интересом разглядывал аппаратуру, которой был напичкан кабинет. Мигали лампочки, на мониторах плясали непонятные значки, возникали и исчезали кривые линии. Всё пищало, крякало, трещало...
      Вдруг возник какой-то громкий звук, похожий на сирену. Врач вскочил и что-то сказал мне иврите. Дочь из за-ширмы перевела:
      - Он требует, чтобы ты немедленно поднялся.
      Я встал.
      И тут врач окаменел. Он стоял по стойке "смирно" и, не отрывая глаз, смотрел на мой катетер.
      Так мы и стояли, друг против друга, как часовые перед Мавзолеем.
      - Почему он так пристально смотрит на меня? - спросил я дочь. - В чем дело?
      Дочь из-за ширмы перевела врачу мой вопрос. Тот что-то ответил ей.
      Звук, напоминающий сирену, стих.
      - Что он сказал? - пытал я дочь.
      - Расскажу, когда мы выйдем...
      Врач жестом показал мне на топчан. Процедура снятия катетера заняла не более минуты...
      
      Когда мы вышли, дочь расхохоталась.
      Оказалось, что снятие катетера совпало с Днем памяти погибших в войнах за независимость Израиля. Ровно в десять была дана сирена, которую я принял за какой-то непонятный резкий звук.
      Ровно в десять вся страна застыла в траурном молчании.
      Я, наверняка единственный на весь Израиль, в ту печальную минуту, стоял в приспущенных трусах...
      Через неделю я наконец-то улетел в Москву. Вместо сувенира для жены я вёз свою так и не рассосавшуюся, несмотря на молитвы Шварца, аденому.
      
      Бежали дни и месяцы. Все чаще повторялись приступы.
      Я решил лететь в Израиль, чтобы раз и навсегда избавиться от своей проклятой аденомы. Всем известно, на каком высоком уровне медицина на Святой Земле.
      Я летел к израильским врачам.
      
      
      Оперировал меня доктор Бениамин Хардак. Операция прошла успешно. У Хардака оказались золотые руки.
      
      Проходят годы. Но часто вижу я один и тот же страшный сон. Я вижу экстрасенса Шварца, в одной руке зажавшего горящую свечу, в другой - мою упрямую, так и не неподдавшуюся урологическим молитвам, аденому...
     ------------------------------------------------------------------------------- 
    Напечатано на сайте http://www.newswe.com/
  • Комментарии: 9, последний от 31/12/2006.
  • © Copyright Бизяк Александр (bialex@rambler,ru)
  • Обновлено: 01/06/2007. 23k. Статистика.
  • Рассказ: Израиль
    • Оценка: 6.15*8  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта
    "Заграница"
    Путевые заметки
    Это наша кнопка

    Простатит