28.01.2004г. г. Пекин, Шанди, Сили, 3.
В усталость неизбежности
Зароешься кротом,
Откуда столько нежности
В воспоминанье том?
Слияние приснится
Двух Белых рек,
И на моих ресницах
Тот самый снег.
Ах! Не того покинул,
Того - не знал,
Кому бы крикнуть в спину,
Чтоб лошадей не гнал!
Но улыбнись открыто,
Когда найдёт твой сын
На полке, мной забытый
Дао Дэ Цзин.
За шелестом страниц -
В давно ушедший год,
Где капли толь с ресниц,
Толи из-под..
10.03.2001г. г. Ухань, Юйцзяшань, 31.
Какой же это всё-таки огромный кусок жизни - две Белые реки - Кавказская и Уральская! Писать, не переписать.
Как-то хотела начитать это стихотворение, не могу - на пятой строчке голос заходится, дыхание пресекается - какая же я всё-таки сентиментальная..
"Поэзия - преступление, на которое нет ни амнистии, ни срока давности".
Я не имею права на эти слова, даже если поднимусь на цыпочки и упрусь в небо кончиками пальцев.
..проглотить спицу и удержать слезу в уголке глаза. Самая последняя истина запрятана в стоптанном каблуке старого ботинка - рука не поднимется вынести на помойку.
Проклятая сентиментальность! Дешёвое утешение. Долг - выжить.
2004.03.12
..сидел напротив, облокотившись о стол, поминутно порывался подлить чаю, каждый раз капая мне на джинсы кипятком. Потом вдруг спросил:
- Скажи, как пишутся твои стихи?
- Так и пишутся, как всё в этом мире, из воздуха и быта.
- А ты про всё можешь написать, что видишь?
- Наверное. Правда, про всё не пробовала.
- А про меня можешь?
- Про тебя я одиннадцать лет назад написала - "на плечах след мимолётных рук".
- Так мало? Всего одна строчка! И одиннадцать лет назад - ты ведь тогда не была знакома со мной. Это не считается!
- Не худшая строчка не худшего стихотворения.
Я замолчала, уставилась в экран компьютера, запустив руку в волосы, давая понять, что тема закрыта. Он потянулся через стол с чайником. На рукаве тонкого свитера через всё предплечье расползлось горячее водяное пятно. Я поморщилась. Он опять ничего не заметил.
Иначе извинился бы, обязательно извинился..
Потом начинается другая фаза сна, наверное, это уже ближе к пробуждению, там много экшена - гонки по вертикали, какие-то фашисты, какие-то сделки с совестью, выкалывание глаз на ожерелье жене французского посла - "ни у кого нет таких агатовых" - это всё, грелка, конечно, аукается. Сегодня снилась невозможность полёта - из-за того, что в моих генах нашли хлорофил, и мне предназначено быть деревом "и быть мне клёном"..
..Вторую неделю нахожу на своём теле синяки неясного происхождения.
Я знаю о художественном несовершенстве этих романтических рифмушек прошлого века, но некоторые образы и строки мне по-прежнему дороги и близки.
***
Закат отпевший соловей
Умолкнул на ветвях,
Я - помесь варварский кровей,
Ты - викинг, ты - варяг.
Горит желание в глазах,
В них - синь, по ним бы плыть:
Под лапы елей я пришла
На мху постель делить.
Фалар* плаща, скол золотой,
Надменная сова -
Коснулся сильною рукой
Льняного рукава,
На рукояти у меча
Распят ромейский бог,
А на моём запястье - медь -
Разгневанный Сварог.
Твой путь - окровленный альков,
Моя тропа чиста.
Огни языческих костров -
Агония Христа:
Спор идолов и Креста позабыт,
Та ель рассудила нас,
Где бьётся о льдины глаз голубых
Ночь влажная карих глаз.
15.04.1989 г. г. Шахты Ростовской области.
____________
* я в курсе, что фалар - это элемент конской упряжи, и была в курсе, когда писала этот стишок, но пусть уж будет, как есть. Фибула не в размер. Спишем на художественную халтуру.
***
Я тебе не верю, ты не скиф -
У тебя дрожат колени перед битвой,
Ты вчера перед костром молился,
И тебя пугает в небе гриф.
Я тебе не верю, ты не скиф -
Скиф иначе на коня садится,
Тёмной ночью скифу сладко спится,
Ты ж в испарине, как греческий Сизиф.
Я тебе не верю, ты не скиф -
Но себя ты выдал не молитвой,
Не посадкой на коня степного,
Даже не трясущимся коленом -
Выдал ты себя случайным взором:
Ты смотрел шакалом ненасытным
На златой кувшин, что был оставлен
Возле поминального кургана.
Ты не скиф, и я тебе не верю!
...Только вороны над ним кружились,
И змеилась струйка чёрной крови.
А по краю горизонта скифы
Проносились гордо и сурово,
Ноздри их ловили запах бури,
Кони их несли навстречу битве...
апрель 1990г. г. Шахты (Ростовская область).
***
Конской подковы гвоздь
Втоптан на Млечном Пути.
До перекрёстка звёзд -
Ранили - не доползти.
В чёрных провалах глазниц,
Как в потемневшем снегу
Осколки заветренных лиц
И скошенных трав на лугу.
Ладонь упирается в боль,
И в ночь упирается взгляд...
На конской подкове - кровь,
На впалых щеках - грязь.
Жизнь схлынет, душа доползёт
В космически грязной пыли
До скрести серебряных звёзд,
До самого края земли...
март 1990г. г. Шахты, Ростовская область
***
Снова кони рвутся на выгул,
Месяц юный дрожит на ветру,
Злой двойник мой кинжал острый вынул
И с размаха вонзил в грудь мою.
Над поверженным телом нагнулся,
Засмеялся, и, душу губя,
В карий омут взглянул, ужаснулся,
Отшатнулся и проклял себя.
Вечность в бездну бросалась годами,
Юный месяц умчал на коне,
Злой двойник мой опять на кургане,
И тревожно под насыпью мне.
18.08.1993г. г. Ростов-на-Дону
Смерть колдуньи
Не выбраться из бури, погибнуть кораблю -
Серебряная пуля пробила грудь мою.
Знаменья грозным светом вдруг вспыхнула гроза -
Ты медною монетой закрой мои глаза.
Избушки пол скрипучий, и запах трав земных,
Что собраны во поле лечить людей простых,
Смотри же, добрый путник, на мой последний миг,
Грехи мои отпустит с иконы строгий лик.
Прохожий гость, убийцу по свету не ищи;
Злой род не иссякаем как стая саранчи
...Ствол воронёный вытер, и от лесу пошёл
Завистник, прочь отбросив осины острый кол.
11.08.1997 г. г. Ухань, Юйцзяшань, 31.
***
По пустынной реке моя лодка плывёт
В час закатных теней в мир иной,
А на млечной реке средь межзвёздных болот
Полумесяца тень надо мной.
На кургане в ладье моё тело сожгли -
Отлетай бранных дней птица-слава.
Под чоботья иные дороги легли,
Незамного владыки держава.
Рубежи запредельного мира беречь
Возношуся над степью родной,
Погребальным обрядом речённый друг-меч
Будет вечно со мной.
18.12.1998г. г. Ухань, Юйцзяшань, 31.
Да, я знаю, в каком веке живу. И всё-таки: следить глазом, как на западе, где-то между Байюньбянь и Байшицяо, взбегает вверх и скатывается к подножию бетонных развязок голубовато-белая, ступенчатая подсветка пекинской телебашни и слышать свист закипающего в Йокогаме чайника - это как представить четвёртое измерение.
..а я ещё писала про "тот край"..
Поехала на новую квартиру, смотреть, как будут привинчивать к свежепобеленному потолку люстры - из белого стекла с мраморными разводами - в столовой и жёлтую, с мягким светом - в гостиной над будущим диваном. Зашла к хозяйственникам насчёт Интернета - выходила от них - нежные сиренево-синие сумерки, молодой росток месяца на востоке, чей-то приблудный змей беззаботно, словно и нет никакой нитки, парит чуть повыше крон жасминовых кустов. Воздух прозрачен - хорошо видно, что хвост змея семь раз повторяет радугу, фиолетовая полоска совсем слилась с небом, и кажется, семь недорадуг парят над головой, синхронно извиваясь. Ни людей, ни машин - только звон больших башенных часов - это в ближайшем парке, таком зелёном и огромном, что и за полдня не обойти, только стрельчатая башня видна среди крон. Я села на каменную, прогретую за день, скамейку, густые биения ласкали спину уверенно и мощно. Девять часов. "Девять, девять, девять, надолго, надолго, надолго, скоро, скоро, скоро"* - комок в горле парализовал волю - не было сил даже кивнуть, соглашаясь с часами. Да они и не ждали согласия. Зажглись фонари. Запах жасмина стал крепче, а цветы ярче. Я откашлялась, отдышалась и пошла к выходу из квартала. Молодой месяц поднимался всё выше, продавцы фруктов раскладывали свой товар под разноцветными огоньками гирлянд вдоль всего пути до станции метро.
..Поезд от "Драконьей Топи" до "Верхних Земель" доехал за 9 минут, ещё через пару минут я уже шла по территории роскошного квартала "Шанди Цзяюань", который сейчас как раз находится в отделке перед въездом жильцов. Здесь всегда ветер. Широкие брюки и раструбы рукавов блузки расправились парусами, острый треугольник воротничка затрепетал и забился у ключицы сигнальным флажком. Волосы взлетели вверх.
- Ни кань, намэ пяоляндэ лаовай, я!** - крикнули с лесов на до боли знакомом "уханьхуа".
- Нали, нали?*** - понеслось со всех сторон.
Я подняла голову, в лицо ударил резкий свет двухсоваттового прожектора. Посыпанная разноцветным песком дорожка превратилась в подиум, у меня сама собой распрямилась спина, и оставшийся отрезок я прошла, сопровождаемая лучом прожектора, положась грудью на ветер, тем самым шагом "от бедра", которым любая женщина от природы обучена пройти, когда и если того потребует ситуация.
Луч довёл меня до ворот, где я остановилась на секунду - вполоборота к стройке, распустила волосы, сняв заколку и, зажмурившись, глянула вверх из-под руки. Сверху захлопали, загалдели, засвистели одобрительно. Пусть поразвлекаются напоследок - мне уже больше не нужно будет ходить вечерами по этой дороге.
..За воротами налетел пылевой смерчик, бросил горсть песка в лицо, воротничок запричитал, забился возмущённо, доставая до самой щеки. Я намотала на кулак волосы, запрокинула голову, скалывая причёску. Месяц стоял в зените. Это был уже не робкий росточек, а острый сабельный клинок. Он озирал пространство в поисках противника, но никто не принял вызова. Даже ветер.
__________
* - цифра "девять" в китайском созвучна словам "скоро" и "надолго".
** - "Смотри, иностранка какая красивая!"
*** - "Где? Где?"
Над миром зреет полночь, копит страх,
усталая Луна дрожит у дна колодца,
мы дети севера на разных берегах,
над нами мироздание смеётся,
нам ветренная малость остаётся -
мы говорим на птичьих языках,
и пестуем ментального уродца
в покрытых лунной пылью головах.
А наше прошлое растащат на дрова
лихие отроки из новых поколений,
не ведая печали и сомнений,
но дрожь ресниц моих останется жива
и эхо, пойманных в ладонь благословений,
и рук твоих тепло, и странные слова
придуманных под хмелем песнопений -
увы, история и лжива и права.
Наделит утро страждущих - вином,
работой, дружбой, выборочным счастьем,
согреет тени на моих запястьях
и тени елей под твоим окном.
Известно, полночь прячет хвост за синий Дон,
и возвращается размеренно и часто,
одаривая пустотой и страстью
под двенадцатикратное "дин-дон"
тех, кто научен ждать..
25.05.2004г (полночь) г. Пекин, Шанди Сили, 3.
Толя Будак попросил найти стихотворение для конкурса "Аудио-Самиздат-2", которое можно было бы положить на музыку (есть там в правилах такое задание). Дэдлайн, который я сама же себе и определила, был сегодня, вот, поскольку ничего не нашла, пришлось самой награфоманить. Вроде бы, оно поётся..
И знаю, здесь не Ухань, и решётка не та, и кусты за окном не те, и я не та, да и тот гранат срубили, сразу же после моего отъезда, на другой же день, а всё равно помнится.
Память - наивный сынишка, тянущий за руку к старым могилам прошлого, как к лотку с взаправдышными гоночными машинками и роботами-трансформерами, для этой опции идентификации человеческой личности нет смерти, а все времена равны и равновелики.
..ветер колышет шторы, холодит лопатки - подгоняет стрелки ночных часов. Близит полночь.
..и всё-таки, странное чувство не покидает меня уже недели две, как будто пересеклись со сложным наложением два фантома прошлого и позапрошлого годов. Я в плену прошлогоднего заката на мошковской даче - долгого, бесконечного малинового неба над сосновыми верхушками и яблочно-зелёной полоски в западном окне мансарды, которая так и не растворилась темнотой, продержавшись до рассвета, а в ушах звучит "Наутилус" из позапрошлогоднего весенне-летнего безумства. "Я придумал тебя, придумал тебя, от нечего делать, во время дождя.." и "в комнате Полины за окном нерешительно мнётся рассвет, утро Полины продолжается сто миллиардов лет..", с неизменным рефреном "дети любви, мы уснём в твоих мягких лапах, дети любви, нас погубит твой мятный запах".. Парадоксы и наложения не оставляют ни на минуту - тогда, два года назад, был первый Джек и переезд, номинация на Тенёта и волны флейма в гостевых, бесконечный утренний недосып, 20-й этаж, письма, письма, письма, распухшая папка "Входящие" и мозоли на кончиках пальцев, резкая боль в глазах от переходов между солнцем за окном и экраном монитора, заходящееся дыхание от часового ежевечернего стояния на 45-м этаже башни Тайда, ветер с моря, шёлковая одежда, льнущая к телу и сладко ноющие губы, изрезанные собственными волосами в его штормовых порывах. Сегодня я пишу письма в Москву, и в этих письмах прошлогодье - пустой Ленинский проспект, долгие сумерки и лёгкие светлые тени фонарей, тянущие темноту от земли в небо, серебряные кольца соскальзывают с озябших пальцев, Три вокзала, переполненная урна с дотлевающим бычком на вершине у выходя из метро Комсомольская, пар собственного дыхания на перловском перроне, гаражи, густая зелень тополей и белый пергамент вокруг стволов берез, совсем не летний озноб и запах костра от кожаной куртки, гулкий подъезд, флуоресцентные звёзды по стенам прихожей, зайки, мишки и щенки над детской кроватью, огромный чемодан на полу и аквариум над чёрным лаком пианино в неожиданном тепле дома.
Я, версии 2004 года, опять недосыпаю по утрам и опаздываю на работу, матерясь про себя и проклиная все часы мира, опять просматриваю Джековские форумы, разбираю какие-то коробки-чемоданы дома и бумажки на работе, забываю поесть в "рабочий полдень" и ловлю краем щеки ветер и дождь с 16-го этажа очередной небоскрёбины, в переплетения кишок которой поместила меня судьба. Всё иное, но что-то неуловимо то же, в краешке расфокусированного взгляда, в красных, пляшущих разводах на уставшей сетчатке за пару минут до полной отключки - невозможность зафиксировать материализует привидение, делает его реальнее реального, сводит с ума.
.."слишком поздно пытаться тебя придумать назад, твои тонкие пальцы лежат на кнопке звонка.." - неужели, это предчувствие очередного пути на север? А может быть, подспудная внутренняя потребность такого пути, высунувшаяся на манок ностальгии?
И странно и страшновато, и дух захватывает. Разобраться не пытаюсь - следую сердцу - оно выведет.
..в том смысле, в котором художник чувствует глухоту мира. Мне кажется, я понимаю, в чём дело. У меня тоже такое бывает - это ненависть к собственным текстам, невозможная фальшь, которую ощущаешь, когда текст уже написан и ты его перечитываешь. Я знаю, что такое бывает у многих - улитка замысла, развернувшись повествованием, становится реальной и до боли несовершенной, и с этим, пожалуй, совершенно ничего невозможно поделать - мысль изреченная есть ложь. Пока текст пишется, в авторе действует какой-то предохранитель, не позволяющий ему смотреть на текст извне, если этот механизм не слишком силён, то текст рискует остаться недописанным.
Иногда я замечаю приступ этого отвращения от собственного текста, и гашу его усилием воли. Перечитываю написанное редко, только если хочется в очередной раз что-то исправить, или если просит издатель.
Вот и у Вас, мне кажется, такая же интоксикация. Одиночество от этого, конечно, возрастает. И ещё момент: автор двигается вперёд, а текст остаётся таким, каким был создан. Иногда пропасть оказывается такой большой, что хочется завязать глаза от стыда за написанное. Не стоит. Это тоже нормально. Суть автора в том, чтобы идти вперёд, а не в том, чтобы первый его текст был столь же совершенным, как и последний. Просто пишите новое, старое трогать не надо, надо его от себя отпустить, как своё прошлое, которое мы отпускаем от себя, даже если оно не отпускает нас.
Мне кажется, каждый пишущий если не осознал этого, то с этим обязательно столкнулся, и принимая в себе, примет и в другом пишущем, по умолчанию. А читатель не задумывается о таких вещах, у него утилитарный подход - нравится текст или не нравится - остальное для него совсем не важно, он не пожелает копаться в биографии того, чьи тексты и личность ему не запали в душу. К тому же, на всех всё равно не угодить, стоит ли пытаться - ведь никто не оценит такой попытки, а сил она заберёт без отдачи.
Надеюсь, что всё будет хорошо, Вы напишете большую вещь и примиритесь с собой для того, чтобы идти дальше, а тексты - не при чём, они уже не часть Вас, потому, что часть Вашего прошлого, а его не надо тащить в настоящее, оно и так притащится.
Вроде, и не случилось ничего особенного, но настроение до сих пор хорошее, бывают же такие светлые моменты в жизни!
..еду в метро. Заходит продавец газет с огромной сумкой, видно, только-только загрузился у лотка, идёт по проходу с привычным "Синьцзинбао, а-бао! Май синьцзин бао!" Ехать многим минут 35-40, а если с пересадкой - то и того больше, газеты, журналы берут с удовольствием. Обычно в поездах на 13-й линии переходы между вагонами открыты, так, что можно пройти весь состав насквозь, это газетчики и успевают сделать за пару остановок, а то и за одну, потом выходят и пересаживаются на следующий поезд, и так до вечера. А тут - не повезло, переходы закрыты, а прогон не короткий, и вот он прошёлся через весь вагон раз, прошёлся второй, бубня себе под нос занудное, продал пару газет и остановился у стеночки горестно дожидаться станции. Вдруг зазвонил мобильник, парень с видом "ну, хоть какое-то дело на безделье!" принял вызов. На том конце что-то сказали, он переспросил - мол, правда что ли? - правда-правда, судя по всему, ответила трубка! И тут товарищ преобразился, расцвёл, как мэйхуа в мороз, сунул мобилку в карман и неожиданно принялся всем раздавать газеты: "Мяньфэйдэ! мяньфэйдэ, а! Буяо цяньлэ!" А сам цветёт ещё пуще прежнего. Какая-то старушка в толстых очках поинтересовалась, что же случилось, он сунул ей пачку пахнущих краской разноцветных листов: "Да, у меня сын родился! Уходил на работу, жена ещё спала, а тут раз и всё, только в больницу привезли и уже всё закончилось! Здоровенький!"
Весь вагон разулыбался, недоумение рассеялось, принялись его поздравлять, начали стихийно собирать какие-то деньги, кто по десятке, что по пятёрке, а кто и больше. Как он благодарил, со слезами на глазах, я сама чуть не расплакалась.. Всё-таки сильные эмоции заразительны.
Так и доехали в атмосфере всеобщего ликования.
У нас перемещения. Половина компании перебралась на другой конец города, а в моём кабинете перестановка мебели. Какой - не скажу, но стало тесно. Настолько, что тумбочка не открывается - мешает дверь. Мой стол пришлось передвинуть, и, если раньше я сидела лицом к югу, упершись взглядом в глухую стену, и лишь боковым зрением могла видеть дверь слева от стола, то теперь занимаю стратегически важное место - лицом строго на запад. Зато боковым зрением (а оно у меня весьма развито) охватываю и дверь - справа, и окно во всю стену - слева, да и в комнате вроде бы стало посветлее - оттого на клавиатуре всю вторую половину дня длинные мечущиеся тени пальцев. Стараюсь на них не смотреть - отвлекают. Смотрю на экран. За ним некогда белая стена, царапины и разводы, если не фокусировать взгляд, кажется, что у монитора выросли ангельские крылья, прочерченные мягкой графикой. Иногда, когда я особенно сосредоточенно вспоминаю какой-нибудь математический термин, блуждая отсутствующим взглядом по размытым контурам предметов, мне кажется, что крылья легко взмахивают, соединяясь точно за "спиной" экрана, словно крылья бабочки и снова раскрываются. От этого хочется улыбаться. Жаль, что я не пишу сказок, я бы придумала историю про эти самые крылья и миллион лёгких, скользящих теней, которые для меня отчего-то часто оказываются значимее серьёзных событий политической и общественной жизни.
Самое важное в мире увидеть можно разве случайно, краем глаза, а понять - за самым будничным, вроде чашки кофе - главное - сердце, чтобы было чем видеть, и пустота внутри, чтобы её наполнить..
Снился иероглиф "фу" из сочетания узел "баофу", тот самый, с которым приезжают на заработки сезонные рабочие и который в переносном значении означает что-то вроде русского "жизненная ноша". Очень вещно снился. Даже и не объяснить этой вещности, сколько не пытайся. То ли от просветления (а оно всегда индивидуально и словами вряд ли передаётся), испытанного во сне, то ли от бедности моего вербального аппарата.
"..мечутся по стеклу водомерки.
Никого нет в этой жизни, кроме меня,
да и вряд ли останется кто после моей смерти".
Вот, вспомнились стихи Вани Кузнецова, которые он написал три года назад, после известных сентябрьских событий (цитата не точная, но я так эти стихи помню). А свои стихи, которые крутятся в голове, не буду приводить - не тот случай.
Я знаю причины своего состояния, но от этого знания совсем не легче. Пойду в метро, к людям.
..у всех поэтов горла в ссадинах и рваные лёгкие. И не от курения. Просто когда идут стихи, они как туберкулёзная кровь-смазка - горлом. И пока выхаркнешь, осколками вторичных слов и смыслов себя изнутри исполосуешь. Я видела это во сне, и не спрашивайте, почему моё горло уже полгода мается здоровьем. Мир разумен. Я - мертва..