*** 1998 год, август, горная часть провинции Аньхой
Солнце жарит бетонную плешь заштатного автовокзала в Восточном Дабе. Мы с профессором Суном только что спустились с гор, набрав каменного и прочего материала для научных исследований алмазоносности местных пород. Я сижу в тени огромного дикого каштана, которыми знамениты эти места, пытаюсь справиться с полуденной сонливостью и сделать записи в полевой книжке по горячим следам увиденного. Время от времени с каштана падают мелкие гусеницы, и споро бегут к краю бумажной плоскости листа от греха подальше, некоторые валятся мне прямо за шиворот. Говорят, автобус будет, и, похоже, в подходящем направлении, однако не видно, чтобы его кто-то ждал кроме нас, площадь совершенно пуста, лишь свиньи похрюкивают в канавах вдоль грунтовой дороги - главной улицы местечка Люйван.
- Надо пообедать, - из-за спины появляется профессор Сун, обе его руки заняты картонными ланчбоксами. Не обнаружив признаков аппетита на моём лице, добавляет - Это еда богатых русских!
- Уж не чёрная ли икра? - спрашиваю почти заинтересованно.
- Ну, как же! Картошка тушёная с говядиной! - он радуется, как ребёнок моему недоумению.
В одном ланчбоксе и вправду картошка с кусочками говядины, а во второй и заглядывать не надо - там отварной рис, "основной продукт питания", южно-китайский хлеб.
- А причём тут богатые русские? - вот ведь, думаю, профессор и в России не раз был, а представления дремучие.
- Так ведь Хрущёв сказал: "пойдёте по советскому пути построения социализма - станете жить богато, каждый день будет к столу картошка тушёная с говядиной!" - мой научный руководитель радостно набивает рот попеременно из каждого ланчбокса. - Правда, вот так и не пошли по тому пути, а блюдо прижилось, кажется, это самое распространённое из иностранных кушаний в повседневной китайской кухне. Да ты ешь, давай, а то смотри, совсем коробка размокнет, из чего они их только делают в этой глуши, а? - Сун уже подгребает палочками остатки подливы с рисом.
- Не иначе, из бумажных тигров*! - подмигиваю профессору.
Наш заливистый хохот заглушает фырчание неожиданно большого и комфортабельного "икаруса", вперевалку плывущего к пятачку вокзала сквозь колдобины Люйванской главной улицы.
*** 1996 год, февраль, Ухань
- Эй, господин Учитель, вон ваша Постоянная Клиентка едет! - неизменно встречали меня на дальнем рынке.
В Китае ведь как: зайди пару раз в любую харчевню, и ты уже старый друг, дорогой гость, купи три раза подряд у одного и того же лавочника - и постоянный клиент. На дальний рынок я ездила раза два в неделю купить немного овощей у одного торговца, если его не было видно, возвращалась домой - и на ближнем можно отовариться стандартным набором, но такой свежей зелени, как у "господина Учителя" не было ни у кого. Он появлялся пару раз в день - утром и вечером, всегда ненадолго: разложит кучки товара - понемногу и разного, что отличало его от остальных продавцов, проводивших на рынке весь световой день и имевших каждый своё постоянное место и строгую специализацию. Он не был особенно стар, но подчёркнутое уважение со стороны соседей по прилавку, а также очень правильный степенный выговор, непохожий на речь малограмотного простолюдина, очки в тусклой оправе, совсем не вяжущиеся с образом крестьянина-огородника - всё это выдавало в нём человека особенного.
На Праздник Весны, традиционный китайский Новый Год, в 1996-м в Ухани выпал снег. Это было тем более неожиданно, что за неделю до этого уже вовсю цвели персик и слива. После обеда в первый день года я решила прогуляться по берегу Восточного Озера, полюбоваться диковинным в этих краях снежком - всё лучше, чем мёрзнуть и скучать в четырёх стенах.
Переднее колесо велосипеда приминает со скрипом мокрый снег, смешивая его с ярко-жёлтой глиной.
- С Новой Весной Вас, барышня иностранка! - слышу окликающий меня знакомый голос господина Учителя. Он стоит возле приземистой лачужки на берегу и машет мне рукой, приглашая.
В земляном полу щелястого дома горит огонь, над ним ворчит и посвистывает закипающий чайник.
- А вот тут я и живу, рядом с огородом, сам ращу, сам ем, сам продаю, сам и рыбу ловлю, только на продажу рыбы разрешение оформлять нужно, поэтому рыбой не торгую, - рассказывая, старик подвигает мне стул, заваривает в тонкой чашке чай, - а ты студентка, барышня?
- Студентка, учу геологию, из России, - чашка приятно согревает руки.
- Из России... - старик вздыхает, - вот как, значит... - он суетливо водружает очки на нос, узловатые пальцы чуть заметно дрожат, - а я тоже когда-то учился, думал, всю жизнь буду в науке, ничего не нужно было, только книжки читать, городской парень, из тех, что "пять злаков не различают"*. В двадцать шесть лет защитил диссертацию, думал, к тридцати стану профессором, мать уговаривала жениться, а я за книжку, чуть не каждый месяц по статье писал, упорный был, физика любит упорных. Из библиотеки не выходил, как же: горячая тема, надо журналы читать, следить за международными новостями! И вот в последней статье привёл цитату из советских публикаций. Статья к текущему номеру не успела, а к следующему уже Китай с Советским Союзом поссорились. Вот так я и попал на пять лет в деревню рис сажать, без права слушать радио, читать газеты и писать письма. Первый год ходил как во сне, не верил, что всё это со мной, всё думал - ошибка, надо только написать на самый верх и сразу всё исправится, а на второй год надорвался на переноске тяжестей и попал в больницу. Там доктор был хороший, сочувствовал, разрешал ночью радио слушать, подлечил меня, подкормил, а после выписки я у него взял карандашик и тоненькую тетрадочку, пронёс тайно в барак. И стал я в эту тетрадочку писать письмо в правительство, чтобы пересмотрели моё дело и вернули меня в науку, ведь я же за год столько всего пропустил, столько навёрстывать придётся! Ну, и формулы тоже туда записывал, чтобы время даром не терять.
Бывший учёный трёт глаза под очками, подкидывает горбыль в очаг и ставит на огонь чайник.
- Кто-то у меня ту тетрадку увидел и донёс. Разбирались недолго, добавили ещё три года к пяти и перевели на угольные шахты. Вот где тяжело было, я уж давешние рисовые поля самым добрым словом вспоминал. А что делать? Судьба, видно, такая: фамилия-то моя Хэй*. Вот в те годы я и решил, что надо за землю держаться, а не за книги. И одна стала у меня мечта: освободиться и получить клочок земли. Так и вышло. Да ты, пей чай, барышня, дай я тебе ещё кипятка добавлю.
- Вы ведь, Учитель Хэй, должно быть ненавидели тогда Советский Союз? - вопрос соскакивает с моего языка, минуя голову.
- Да что ты! И думать забыл о нём, в то время не всякий раз имя-то своё без запинки сказать мог. В шахте работа тяжёлая, где там набраться сил для ненависти? Мать иногда вспоминал, не дождалась она меня. О земле мечтал, о крестьянском труде под небом, чтобы всегда свой кусок хлеба. А как отбыл срок, освободили меня, вот тут я пошёл к реке и просидел на берегу и день и ночь, пока слёзы не утихли.
С неба снова срывается снег. Мне пора домой, а то ведь не удержу велосипед по скользкому. Раскланиваюсь с гостеприимным хозяином.
- Погоди, ты ведь хубэйский овощ любишь? Дай я тебе принесу, - старик уходит за дом, я слышу шуршание полиэтилена, которым прикрыты грядки. Он появляется с целым пучком отличного цай-тая*, - чуть подмёрз, свежий, как раз подойдёт приготовить на пару с вяленым мясом!
Я пытаюсь предложить деньги, но он улыбается, машет руками, отказываясь: - что ты! Деньги - бумага, и книги - бумага! Разве можно копить бумагу?!
Кладу подарок в корзинку велосипеда, прощаясь со стариком:
- Счастливой Новой Весны, господин Учитель! До скорой встречи!
- До скорой встречи, барышня иностранка!
Сквозь щели его лачуги просвечивает огонь очага, в домах по берегам озера загораются огоньки, метёт тёплый весенний снег..
15.12.2005г. г. Пекин, Лунцзэ.
______________________________
примечания:
* "бумажный тигр" （纸老虎） - намёк на известное высказывание Мао Цзэдуна о том, что "империализм и реакция - это бумажные тигры".
* "пять злаков не различают" (五谷不分) - китайская идиома, означает городского жителя, совершенно ничего не понимающего в сельском хозяйстве.
* Хэй （黑）- буквально "чёрный", китайская фамилия.
* цай-тай （菜苔）- съедобное растение, культивируется в Центрально-Южном Китае.
|