СЧАСТЛИВЫЙ ФЕЛИКС
или
Достопримечательные обстоятельства короткой,
но славной и созидательной жизни генерал-музикдиректора
вольного города Лейпцига, королевского капельмейстера
Пруссии и Бранденбурга, дирижера в Дюссельдорфе
композитора Феликса Мендельсона-Бартольди
ЭРА МЕНДЕЛЬСОНОВ
В одной из глав поэмы "Германия" Генриха Гейне поэт рассказывает о странном сне: привиделась ему пещера Кифгайзер, в которой, по преданию, спит воинство императора Фридриха Штауфена по прозвищу Красная Борода (по-немецки Ротбарт, по-итальянски Барбаросса), правившего Германией в ХП веке. Согласно народной легенде, кайзер должен выйти из пещеры, когда немцам станет совсем невмоготу, и объединить страну. Сам Фридрих не спит и, оказывается, очень интересуется европейскими новостями, которых он не имел со времен Семилетней войны. И спрашивает забредшего поэта: как поживает госпожа Дюбарри, блистательная метресса Людовика Пятнадцатого, а жив ли еще Моисей Мендельсон?
Герр Ротбарт, воскликнул я, как ты отстал!
Давно погребли Моисея.
Его Ревекка и сын Авраам
В могиле покоятся, тлея.
Вот Феликс, Авраама и Лии сынок,
Он жив, это парень проворный -
Крестился, и знаешь, пошел далеко:
Он капельмейстер придворный. -
бодро докладывает поэт (во сне, во сне, разумеется!). Переводчик поэмы Вильгельм Левик слегка усилил ироническую интонацию, введя слово "придворный" (в оригинале проще: "Он уже капельмейстер"), но и без того гейневская насмешка несправедлива. Тем более, что сам Генриих Гейне крестился в возрасте вполне сознательном - в 24 года, будучи уже доктором прав, заявив, что покупает таким образом Entreebilet в европейскую культуру ("Париж стоит мессы" - говаривал за 240 лет до того тезка поэта, король Наваррский, четвертый раз меняя веру ради того, чтоб стать Генрихом Четвертым Французским), а Феликса Мендельсона крестили в лютеранской кирхе девятилетним мальчиком. К тому времени, правда, он научился читать ТАНАХ на иврите.
И это еще далеко не все, чему к 9 годам научился внук великого еврейского и немецкого философа Мозеса Мендельсона, со дня рождения которого исполняется в сентябре нынешнего года 275 лет, а его внуку, великому композитору, к звучной еврейской фамилии которого Авраам присоединил фамилию Бартольди (одна из сестер Авраама, приняв католицизм, вышла замуж за некоего Бартольди), в этом году - 195. Будущий композитор и основатель Лейпцигской консерватории своему деду годится скорее в правнуки: он 80-ю годами его младше и, увы, не застал его в живых. Феликс с раннего детства проявил по-моцартовски феноменальную музыкальную одаренность - слух, память, фантазию. В 9 лет он дал первый сольный фортепианный вечер, через несколько лет сыграл свой ранний скрипичный концерт ре минор (партитура найдена через 100 лет после смерти композитора Иегудой Менухиным) - это еще не тот знаменитый ми-минорный, который вот уже полтора века играют все скрипачи, но очень обаятельное сочинение, написанное вполне умелой рукой. Еще в отрочестве он был превосходным пианистом, скрипачом, импровизатором, уверенно дирижировал, а контрапункт, гармонию и оркестровку постиг с моцартовской легкостью и стремительностью. Его и называли "Моцартом нашего времени". Первым это сказал Иоганн Вольфганг Гете об одиннадцатилетнем Феликсе. Но образование Феликс Мендельсон получил не вундеркиндское, а самое универсальное: математика и литература, история и физика, астрономия и геометрия, плавание, фехтование, верховая езда, и, само собой, древнегреческий и латинский, французский, итальянский, испанский, английский языки. Затем прослушал на естественнонаучном факультете университета курсы лекций Александра Гумбольдта (физическая география), Лихтенштейна (зоология), Карла Риттера (география) и философию у великого Гегеля. Кроме того, Феликс Мендельсон имел недюжинный дар живописца и рисовальщика и создал несколько десятков замечательных пейзажных акварелей.
К счастью, ничто не мешало развитию его музыкального гения. А ведь как противились родители, к примеру, Шуберта и Берлиоза тому, чтоб их сыновья стали музыкантами! И Шуман долго добивался позволения родных профессионально заняться музыкой. Хотя не князья-графья, и не купчины малограмотные их отцы: отец Шуберта - учитель, Берлиоза - врач, Шумана - книгоиздатель. Казалось бы, скорее банкиру Аврааму Мендельсону, разбогатевшему еврею, более пристало направить сына на коммерческую или финансовую стезю, или уж на юриспруденцию. Или наоборот: коли ребенок вундеркинд, устроить несколько концертных турне как отец Моцарта, попытаться на этом заработать, как отцы Бетховена или Паганини. Авраам не пошел и по этому пути, больше заботясь о разностороннем образовании и гармоничном развитии всех своих детей - двух дочерей и двоих сыновей. Ведь он сын философа-просветителя, светоча еврейской Хаскалы!.Позднее, когда Феликс сделался знаменит еще более, чем дед, Авраам с грустной гордостью говорил, что если раньше он был сын своего отца, то теперь он отец своего сына.
Ради благополучия детей Авраам Мендельсон и семью крестил, а не оттого, что вдруг уверовал в Христа. Своей дочери Фанни (она четырьмя годами старше Феликса и в год крещения ей 13, возраст причастия) Авраам пишет в конфирмационном послании: "Есть ли Бог? Что такое Бог? И вечна ли часть нас самих, и продолжает ли она жить после того как сгинула другая? И где? И как? Всего этого я не ведаю и потому ничему этому тебя никогда не учил. И все же я знаю, что и во мне, и в тебе, и во всех людях есть вечное стремление ко всему доброму, истинному и справедливому, и есть совесть, руководящая нами и наставляющая нас, если мы отклоняемся от этого". Как видим, сын благочестивого автора книги "Иерусалим", диалога "Федон или о бессмертии души" и в бессмертии души, и в самом бытии Б-жьем не уверен. Не сомневается он лишь в моральном законе. Здесь чувствуется скорее читатель и почитатель Канта, чем собственного отца - богобоязненного рабби, хотя Моше Мендельсон, в сущности, моралист, но кенигсбергский мыслитель, несомненно, всеохватней и глубже дессауского мудреца. Но Кант писал непонятно, а Моисей Мендельсон (откуда что берется - простой еврейский торговец текстилем!) - ясным, пластичным и доходчивым немецким языком, и именно книгами Мендельсона (он 5-ю годами младше Иммануила Канта) зачитывалась вся Германия. Разумеется, немецкому читателю не было дела до танахических и талмудических штудий Мендельсона на иврите - обширного комментария к книге "Шемот" ("Исход"); не нужен был неевреям и мендельсоновский перевод Торы на немецкий, да еще транскрибированный и напечатанный еврейским алфавитом (как записывается, например, язык идиш). Никто, кроме образованных евреев, не читал редактируемую Мендельсоном газету на иврите "Коэлет мугар". Но вот "Философские беседы" и, особенно, "Федон" были необычайно популярны в просвещенных кругах. Тем более, что книги Мендельсона популяризовал и пропагандировал его друг Готгольд Эфраим Лессинг - великий драматург, эстетик и критик, а позднее, в конце ХУШ века - молодой Иоганн Вольфганг Гете. Читатели со всей Германии слали Мендельсону восторженные письма и удивлялись, что такой просвещенный и благочестивый автор все еще пребывает в заблуждениях еврейства и не спасает душу светом христианства. Моисей всем терпеливо разъяснял, что, живя на первом этаже дома, незачем переезжать на второй, когда всему дому грозит опасность. Под опасностью он разумел атеизм, неоязычество, вольтерьянский скептицизм. Парадоксально, но Гете, превозносивший Мендельсона как величайшего современного философа, как раз и был таким неоязычником ("К нашим древним полетим богам!" - призывает героиня "Коринфской невесты"; Фауст цветисто и туманно излагает Маргарите свое - и автора!- кредо: Бог - это природа, на что простодушная девушка замечает: "Святых даров ты, стало быть, не чтишь"; в стихотворной сатире поэт весьма одобряет птичку, которая на церковь с...т - как еще перевести глагол Scheissen? - не испражняется же!; Гете публично объявлял, что ему ненавистны три вещи: клопы, табак и крест. И таких примеров гетевской неприязни к христианству - россыпь в его художественных и публицистических текстах).
Феликс Мендельсон по искренней своей религиозности пошел, скорее, в деда, чем в отца-рационалиста. Правда, дед его оставался верен религии предков и менять веру не собирался. Хотя у него можно найти пассажи в духе притчи о трех кольцах, которую в пьесе его друга Лессинга "Натан Мудрый" рассказывает султану заглавный герой (драгоценное родовое кольцо переходило от поколения к поколению, но трем сыновьям отец вручил - каждому наедине - по совершенно одинаковому кольцу, уверяя, что обладателя истинной драгоценности обнаружить нетрудно - он будет любим и почитаем всеми людьми. Эту притчу Натан рассказывает в ответ на вопрос Саладдина -какая религия истинная - иудейская, христианская или мусульманская). Так, в книге "Утренние часы" Мендельсон пишет:"Религия может быть разная, но Б-г един, как едина добродетель и правда, как едино счастье".
Книги Мозеса утешали и просвещали евреев и христиан с середины ХУШ века (его "Философские беседы" изданы Лессингом в 1755-м), а музыкальная деятельность его внука была в центре художественной жизни Европы до середины века Х!Х, до смерти композитора в 1847-м в возрасте 39 лет. Это столетие можно назвать "эрой Мендельсонов" в истории европейской культуры.
ЕВРЕЙСКИЙ МАЛЬЧИШКА
В повести русского писателя Владимира Соллогуба "История двух калош", написанной в 1839-м году, молодой музыкант из Германии Карл Шульц, живущий в Петербурге, дает музыкальное утро. Программу венчает Концерт Мендельсона для фортепиано с оркестром (по-видимому, Первый, соль-минорный - Второй был сочинен после выхода в России повести Соллогуба). "Шульц начал концерт Мендельсона. Страстная музыка еврея согласовалась вполне с бурным состоянием его души. Какое-то дикое, отчаянное вдохновение вдруг овладело им: он был красноречив и прекрасен в своей игре". Судьба героя повести, благородного, талантливого юноши, трагична: он умирает как романтический художник - непонятым, непризнанным и нищим. А вот композитора Мендельсона, в повести упомянутого, (а было-то ему ко времени ее публикации 30 лет, но он и в России был широко известен) все любили и прославляли. И он, слава Б-гу, никогда не бедствовал, спасибо папе банкиру, что по тем временам было редкостью для музыканта.
Случай Мендельсона вообще уникален: публика обожает композитора, причем серьезного композитора, еще при его жизни! В Лондоне ему устраивают овации после исполнения ораторий "Павел" и "Илия", в Праге влюблены в его квартеты, в Париже с огромным успехом исполняются его симфонии и увертюры, вся Германия поет его хоры и песни, издатели печатают его фортепианные пьесы (особенно "Lieder ohne Worte" - "Песни без слов" - жанр, придуманный Мендельсоном) огромными тиражами. Критики пишут восторженные статьи, все знаменитости почитают его крупнейшим мастером. Романтики причисляют Мендельсона к своим ("страстная музыка еврея...") - в придуманном Шуманом "Союзе Давида" - в честь Давида-псалмопевца, воителя против филистимлян-филистеров (по-немецки эти слова, обозначающие древний народ и современных мещан звучат одинаково) - Мендельсон имеет прозвище Меритис - Достойный, хотя его имя Феликс означает "счастливый". Берлиоз, познакомившийся с 20-летним Мендельсоном в Италии, нашел с ним много общего (любовь к Моцарту, Глюку и, особенно, Шекспиру) и написал об увертюре Мендельсона "сон в летнюю ночь" восторженную статью, заключив ее восклицанием: "Этому юноше дл его 18-ти лет (в таком возрасте была создана увертюра) не достает только одного: неопытности."
Сторонники классицизма - к примеру, друг Гете, директор Берлинской Певческой капеллы Карл Цельтер - превозносят его за стройность композиции, чистоту стиля, верность моцартовско-бетховенским традициям. Это потом уже Мендельсона назовут "классиком среди романтиков и романтиком среди классиков".
Его любили даже оркестранты, для которых дирижеры и композиторы - классовые враги. Лютеране и католики видели в нем добропорядочного христианина, евреи гордились своим соплеменником. Короли - прусский, саксонский, английский - наперебой предлагали ему высшие музыкантские посты, от чего Мендельсон, ко всеобщему изумлению, отказывался.
Но в 22 года он домогался должности директора Прусской певческой капеллы в родном Берлине (его рекомендовал на смертном одре директор Цельтер). Однако, Общество сделало другой выбор, избрав малоодаренного, но пожилого и старательного Рунгенхагена. Вот там-то, при обсуждении кандидатур, и прозвучали слова о "еврейском мальчишке, вообразившем о себе невесть что". Хотя этот мальчишка в 20 лет блистательно подготовил и продирижировал "Страстями по Матфею" Иоганна Себастьяна Баха для солистов, хора, оркестра и органа. Это сочинение не исполняли почти столетие, да и вообще Себастьяна Баха не играли публично после его смерти. Мендельсон не без гордости сообщал в Лондон своему другу пианисту Игнацу Мошелесу (также крещеному еврею): "Артист и еврей открыл это великое христианское сочинение человечеству". О своем еврействе, как видим, Феликс не забывал и "еврейский мальчишка" задел его не как бывшего еврея (дескать, крещеный я!), а прямым своим юдофобским смыслом и берлинской спесью. Поэтому он принял предложение стать городским дирижером Дюссельдорфа, а еще через год перебрался в вольный город Лейпциг, возглавив всю музыкальную службу города, где основал первую в Германии консерваторию.
СВОБОДНЫЙ ХУДОЖНИК В ВОЛЬНОМ ГОРОДЕ
Немецкие города еще и в Х1Х веке сохраняли черты средневекового деления на города столичные, вольные (имперские) и университетские.
Первый тип - столицы королевств и княжеств, которых после наполеоновских войн и Венского конгресса осталось в Германии всего 33. Столетием раньше доходило аж до трех сотен суверенных государств, но Бонапарт решительно ликвидировал множество карликовых княжеств и их уже не стали восстанавливать (в гофмановских "Житейских воззрениях кота Мурра" князь Ириней "выронил свое игрушечное княжество из кармана во время вынужденного променада в соседнюю страну" - то есть во время наполеоновской оккупации). Самыми блестящими были, конечно, Дрезден столица королевства Саксонского (сильно съежившегося после того как Саксонию наказали за союз с Бонапартом), Мюнхен - столица Баварии, Берлин - некогда столица небольшого маркграфства Бранденбургского, выросшего в огромное королевство Пруссия после разделов Польше и войн Фридриха, а в 1871-м поглотившее всю Германию; Штутгарт - столица Вюртемберга, Мангейм - центр графства Пфальц, Веймар - столица великого герцогства саксен-веймарского, Ганновер, Брауншвейг, Галле и еще две дюжины монархий величиной с современный Лихтенштейн. 7 князей имели совершенно пустой титул курфюрстов - когда-то коллегия курфюрстов избирала императора, но выборов императора не было уже лет пятьсот. Среди курфюрстов было и два архиепископа, в том числе кельнский, двор которого находился в Бонне, родном городе Бетховена, так как кёльнские протестанты давно изгнали архиепископа-католика.
Столицы были театральными городами, князья держали оперные труппы (преимущественно итальянские), собирали картины (особенно баварские Виттельсбахи в Мюнхене и Саксонская династия в Дрездене). В Веймарском герцогстве вошло в обычай приглашать знаменитых писателей и музыкантов на сановные должности - так, несколько десятилетий канцлером Великого герцогства был Гете. Столицы привлекали драматургов, режиссеров, художников-портретистов, певцов и виртуозов, архитекторов.
Другой тип города - вольные купческие города, многие из которых гордо именовались "имперскими", то есть подчиняющиеся непосредственно императору. А так как императором "Священной империи германской нации" считался австрийский кайзер, юрисдикция которого давно на Германию не распространялась (он со своей империей со всеми венграми, чехами, словаками, хорватами, поляками и румынами, не считая австрийцев, едва справлялся), то города эти практически были самостоятельными политическими единицами и управлялись своими магистратами.Это все города бывшего Ганзейского Союза - Бремен, Гамбург, Любек; это Лейпциг на стыке Саксонии и Тюрингии, город знаменитых ярмарок, Франкфурт во Франконии, Нюрнберг в Швабии.
Третий тип немецкого города - университетский. Тюбинген, Геттинген, Виттенберг сразу возникли как университетские городки. Гейдельберг был когда-то ремесленно-купеческим городом бочаров, но открытие университета изменило его характер. В Лейпциге университет был основан еще в 1404-м году, но Лейпциг, став университетским, оставался торговым городом. Во времена Просвещения некоторые князья основывали университеты не в столице, а в городке неподалеку - так в Великом герцогстве Веймарском университет был открыт в соседнем городке Иене на расстоянии часа ходьбы, куда из Веймара вела сливовая аллея. В Иенском университете Фридрих Шиллер читал курс истории. В университетских городах собирались библиотеки, они влекли писателей, поэтов, Иене и Гейдельберг стали родиной романтизма.
Если центром жизни столичного города были дворец и плац, то сердцем вольного купеческого города были ратуша и собор. В соборе (лютеранской кирхе) концентрировались все художества- картины, скульптуры и, главное, хор, оркестр, орган. Именно в купеческих городах строились залы для публичных концертов (в столичных городах концерты давались во дворцах и в театрах). В Лейпциге, городе ярмарок, таким залом был знаменитый Гевандхауз - некогда складские помещения, отданные для публичных музыкальных концертов.
Немецкие музыканты предпочитали "вольные города" - там более широкий круг слушателей, нотные издательства, музыкальные газеты. Некогда Бах с должности придворного камер-музикуса Кетенского князя, где он был лучше материально обеспечен, а обязанностей имел меньше, перебрался в Лейпциг.
Лейпциг, города Баха, стал и городом Мендельсона, хотя прусский король Фридрих_Вильгельм 1У предложил "еврейскому мальчишке" самые великолепные условия и почетный пост капельмейстера в Берлине. Но Мендельсон не любил Берлина - город своего детства и юности и первых успехов (родился композитор в Гамбурге, но когда ему было три года семья переехала в столицу Пруссии). На уговоры родных и друзей принять должность в Берлине Феликс отвечает: "В Берлине все устремления - частные устремления, без отклика в стране, а он-то и чувствуется здесь, как ни мал городок. Не ради спокойной жизни я приехал в Лейпциг, напротив... Думаю, что я утвердился во мнении моих земляков, завоевал большее их доверие, в Берлине я за всю свою жизнь так не преуспел бы, а это ведь кое-чего стоит" - пишет он другу.
Именно в Лейпциге Мендельсон добивается открытия Консерватории - первой в Германии. Но его Консерватория не похожа на старые итальянские консерватории, где обучение о средневековому принципу "мастер-подмастерье": Мастер (маэстро) учит учеников всему сразу. В Лейпцигской консерватории обучение было построено по университетскому принципу; профессор ведет свой курс. Сам Мендельсон, к примеру, вел сольфеджио, то есть развитие слуха. Шумана он пригласил на курс чтения симфонических и хоровых партитур, то есть умения сыграть на рояле музыку, написанную для оркестра или хора. Другие педагоги вели каждый свой предмет. Казалось бы, так и должно быть, но Мендельсон первым ввел это в музыкальном образовании. А по окончании консерватории выпускники получали диплом "свободного художника", получая, таким образом, определенный социальный статус.
По образцу мендельсоновской создавались Мюнхенская и Венская Высшие музыкальные школы, Петербургская и Московская консерватории.
EIN UNBEKANNTE KOMPONIST
Феликса Мендельсона вообще можно назвать создателем музыкальной жизни современного типа. Он был первым дирижером, постоянно исполнявшим сочинения композиторов-классиков - Баха, Моцарта, Бетховена. Сочинения классиков он исполнял и как пианист. Для нас это естественно, но в мендельсоновские времена дирижер дирижировал своими сочинениями, а пианист играл свои пьесы. То есть Мендельсон стал основоположником искусства исполнительской интерпретации. Он упорно внедрял классику в педагогический и концертный репертуар, что стало позднее само собой разумеющимся.
Мендельсон создал новый тип музыкального образования.
Он возродил Баха на концертной эстраде.
Он ввел понятие "серьезная музыка". До этого музыка делилась только на духовную (то есть церковную, она только и почиталась серьезной) и светскую, то есть развлекательную, включая оперу и симфонию.
Он создал - одновременно с Берлиозом и до Листа - жанр порограммной оркестровой увертюры.
Одной из главных задач композитора он считал сочинение музыки для домашнего музицирования.
При жизни его ценили и любили, тем более что он был приветлив, любезен, добр, щедр и обаятелен.
Но после смерти на покойного композитора посыпались упреки в сентиментальности, потворстве мещанскому вкусу, поверхностности. Его консерватория, дескать, рассадник ремесленничества, уверяли мир и Вагнер, и Балакирев со Стасовым.
Его фанатичное бахианство заслоняет современных мастеров.
Он эклектичен и пресен.
Как ни странно, интерес к Мендельсону возродился в начале ХХ века. Им восхищались Стравинский, для которого Мендельсон был образцом элегантности; Хиндемит, Веберн.
А затем - попытка полностью вычеркнуть Мендельсона из немецкой жизни во времена Третьего рейха. Нацисты напрочь запретили его имя, в 1936-м разрушили памятник Мендельсону в Лейпциге.
Но даже при нацистах издатели умудрялись печатать его "Песни без слов", без которых немецкий музыкальный быт уже и немыслим. Только вместо фамилии композитора на обложке писалось красивым готическим шрифтом: "Неизвестный немецкий композитор Х1Х века".
А в начале 50-х неожиданно и бесшумно исчез портрет Мендельсона со стены Большого зала Московской консерватории, где он висел со времен Рубинштейна. Но никаких идеологических тому не было - просто необходимо было освободить место для русского классика, который когда-то против этой самой консерватории протестовал.
ФЕЛИКС - ЗНАЧИТ СЧАСТЛИВЫЙ
Нынче вновь мендельсоновская музыка оказалась нам близка чистотой линий, тщательностью отделки, ясностью формы. В Израиле ставят обе оратории Мендельсона -"Павел" и "Элиягу", юные пианисты играют его пьесы, виртуозы исполняют его концерты. Нет такого скрипача, виолончелиста и пианиста, которые не играют его ансамблей. Наконец, от Рио-де-Жанейро до Праги и от Стокгольма до Кейптауна люди женятся вот уж полтора столетия под марш из музыки к комедии "Сон в летнюю ночь". Жаль, правда, что во всем Израиле нет ни одной улицы Феликса Мендельсона (маленькие улочки Моше Мендельсона - деда композитора - имеются в Тель-Авиве и Холоне), хотя в Иерусалиме есть улица Шопена.
Феликс сам был всю жизнь счастлив - любящие родители, прекрасные друзья, очаровательная жена Сесиль Жанрено, прелестные дети. Вот только смерть от кровоизлияния в мозг в 39 лет наводит на мысль, что счастье далось тяжелым трудом и счастливый Феликс был донельзя переутомлен.
Зато счастливым Феликс Мендельсон сделал все человечество.