Сказки Оффенбаха

С К А З К И О Ф Ф Е Н Б А Х А

Мы не раз могли видеть и слышать в течение последних месяцев оперу Жака Оффенбаха "Сказки Гофмана" в программах французского музыкального телеканала "Mezzo", а Виктор Лихт в своих анонсах музыкальных передач в "Нон-стопе" подробно рассказывал о последнем сочинении для сцены создателя французской оперетты. И вот - "Сказки Гофмана" в Тель-Авиве. Во второй половине февраля и в первых числах марта Тель-Авивский Центр сценических искусств представляет единственную романтическую оперу Оффенбаха. Эту постановку аннонсировал Владимир Мак. Спектаклем, который поставил режиссер Николас Джоэль, дирижирует Стивен Слоан.

К сказке многие литераторы и драматурги обычно и приходят в зрелости. Шекспир сначала потрясал трагедиями и веселил комедиями лондонскую публику и лишь в поздний свой период пришел к "Зимней сказке" и сказочной "Буре". Ганс-Христиан Андерсен начинал со стихов, пьес и романов - "Импровизатор", "Только скрипач", - а великим сказочником стал во второй половине жизни. Два серьезных и важных профессора филологии - братья Вильгельм и Якоб Гримм долго исследовали древнегерманский героический эпос, и лишь потом открыли миру немецкую народную сказку. Романтические сказочники Виланд и Гауф, Шамиссо и Тик начинали как поэты. Эрнст Теодор Амадей Гофман, чья слава сказочника затмила славу и Виланда, и Тика, начинал как музыкальный критик и композитор, автор беллетризованных статей о музыке и очерков "Крейслериана". Три сюжета из разных гофмановских новелл и стали фабулой оперы Жака Оффенбаха.

А Оффенбах ведь всю жизнь считался развлекателем и был главной мишенью всей академической, романтической, реалистической и моралистической публицистики и критики. Да какой там критики - сплошного поношенья! Ему доставалось от всех - напыщенного мистика и романтического антисемита Рихарда Вагнера, от сказочника-сатирика (казалось бы, родственная душа!) Салтыкова-Щедрина, одна из героинь романа которого ушла на сцену и "оголялась в "Прекрасной Елене" и напивалась пьяной в "Периколе"). Ревнители классицистских традиций и новаторы-вагнерианцы, охранители моральных устоев и поборники народно-национального - все видели в Оффенбахе воплощение того демонического и сатанинского, что ловкие евреи привнесли на европейскую сцену.

Вот они какие евреи, развратители человечества, растлители христианского юношества! Сын синагогального кантора Иуды Эбершта, не слишком, правда, набожный, но вполне добропорядочный, этот композитор и театральный продюсер 20 лет потешал всю Европу веселыми пародиями на классическую оперу. Уроженец старинного германского города Кёльна - города теологов и религиозных моралистов, приняв псевдоним Оффенбах (дед его Исаак Эбершт был родом из этого немецкого городка) и поменяв благородное еврейско-немецкое имя Якоб на простецкое галльское Жак, он становится изобретателем нового театрального жанра - французской оперетты. Образцовый семьянин, он в сотнях своих пьес высмеивает одураченных мужей и воспевает весьма либеральных девушек и женщин не слишком строгих правил. Его герои и героини пьют вино и пьянеют на глазах, поют гимны трюфлям в шампанском и едят много других вкусных вещей, носят соблазнительно прозрачные наряды и соблазняют-таки чужих жен и мужей и, как говорит садовник Антонио в комедии Бомарше, "занимаются любовью во всякое время". Одни хотят улететь на Луну, чтобы освободиться от скучных повседневных дел, другие стремятся в ад, потому что там весело. Никто и не помышляет о бессмертии души. А главное, все поют шансоны и куплеты и пляшут этот жуткий канкан. Разврат, да и только. И никакого уважения, как говорит Фигаро, "к начальству, важным людям и сановным особам, религии, политике, морали и Оперному Театру".

Оффенбах высмеял в сотне с небольшим своих оперетт все, что можно было высмеять, хотя смеяться над этим было непозволительно: античные мифы, христианскую мораль, итальянских певцов - мастеров бельканто, министра полиции, французского императора, германскую империю, королевские дворы, прусских генералов, немецкую дисциплину, оперы давно умершего кавалера Глюка и еще вполне деятельного композитора Берлиоза.

Ведь оперетта и родилась как пародия на оперу, оттого так и называется. Буквально это слово можно перевести как "оперка". Нет, вы представляете себе? На дворе 1858-й год. Вся Франция, вновь ставшая империей, благоговеет перед великим классиком Кристофом Виллибальдом Глюком. В Гранд Опера с большой пышностью возобновляют глюковского "Орфея". Прославленный Франц Лист пишет возвышенно-поэтичную симфоническую поэму "Орфей". А в это время три еврея - композитор Оффенбах, открывший свой театр "Буфф-Паризьен", и два его либреттиста - Эмиль Кремье и Луи Галеви (племянник композитора Фроманталя Галеви, автора оперы "Жидовка" - у Фроманталя Галеви учился композиции Оффенбах) резвятся, изображая легендарного Орфея занудливым учителем музыки, который пиликает на своей скрипке и не обращает внимания на жену - прекрасную Эвридику. Поэтому оскорбленная Эвридика уходит туда, где весело. А весело в аду, там пляшут и флиртуют. Орфей не очень-то и печалится уходу жены: Эвридика его утомила своими капризами. Но тут является персонаж "Общественное Мнение" и под аккомпанемент тромбонов велит Орфею отправляться за женой в ад, как следует быть. Возвышенный миф превращается в сатирическую сказку.

Об эту пору в Париже открывается новый оперный театр - Theatre Lyrique, - первой постановкой которого стала опера Шарля Гуно "Фауст". Гектор Берлиоз, отец французского музыкального романтизма, ставит в этом театре грандиозную дилогию "Троянцы" по Вергилию, первая часть которой - "Падение Трои" - повествует об окончании Троянской войны. А ехидные евреи - Оффенбах и либреттисты Мельяк и все тот же Галеви - ошарашивают Париж опереттой "Прекрасная Елена" - якобы о том, как эта самая Троянская война началась, выставляя великих героев Древности тупицами, бездельниками, сластолюбцами и обжорами.

Кроме этих двух шедевров нового сатирически-развлекательного жанра - "Орфея в аду" и "Прекрасной Елены" - Оффенбах поставил в своем театре еще около сотни оперетт за полтора десятилетия с середины 50-х годов и до 1871-го года. В ход шли любые сюжеты - античные мифы, средневековые легенды ("Женевьева Брабантская"), новеллы Мериме ("Перикола"), "научная фантастика" ("Путешествие на Луну"), знаменитые приключенческие книги ("Робинзон Крузо"), сказки Шарля Перро ("Синяя Борода"). Французы умеют ценить ценить остроумие, и они влюбились в прелестные мелодии, изящные гармонии, сверкающую оркестровку и стремительное музыкальное действо оффенбаховских музыкальных пародий еще больше, чем в недавнем прошлом они обожали пышные оперы другого немецкого еврея, Джакомо Мейербера. Как Мейербер царил Большой Опере 30-40-х годов, так в 50-60-е на театральном Олимпе воцаряется Жак Оффенбах.

Сказки, которые рассказывал этот насмешник с внешностью оперетточного злодея, очаровывали всех. "Буфф-паризьен" был всегда полон до отказа. Нам сейчас даже трудно понять, над чем же так смеялись французы эпохи Второй Империи, так как не знаем всех придворных сплетен, не упомним каждодневных событий, газетных заголовков того времени, на которые в текстах оперетт полно намеков. А уж как это все проходило цензуру и вовсе непостижимо. Мы не знаем напыщенных речей Наполеона III, этого "жалкого племянника великого дяди", как называли французы Луи-Наполеона, карикатурой на которого стал Менелай из "Прекрасной Елены". Мы не слыхали высказываний французского министра полиции, попавшие в оперетту "Званый ужин с итальянцами", не читали официозных газет того времени, штампы которых язвительно обыгрывались Мельяком и Галеви. В общем, "утром в газете - вечером в оперетте". Сказка ложь, да в ней намек. Поэтому оффенбаховские оперетты ставились в советских театрах не в прямом переводе, а с совершенно новыми текстами (большая их часть написана Яковом Зискиндом), нередко остроумными и забавными, но весьма далекими от первоначальной своей сатирической двусмысленности.

Оперетты Оффенбаха ставились с оглушительным успехом не только в Париже, но и во всех европейских столицах. Композитор стал невероятно знаменит и сказочно богат. Его мелодии распевают всюду в Старом и Новом свете, во всех кабаре и варьете танцевали его канканы. "Все мы ездили бы в оперетку - сетует Алексей Каренин в романе Льва Толстого, - но положение обязывает держать абонемент в Опере". Правда, роман "Анна Каренина" писался в 70-е годы, когда Париж к Оффенбаху резко и решительно охладел.

Да, богатый, прославленный (хотя и охаиваемый целым хором критиков) и знаменитый театральный композитор в одночасье был отвергнут, почти забыт (хотя стал писать лиричней и проникновенней) и разорен, а театр его закрылся. Государство, которое он, не жалея красок, бичевал, рухнуло. Как писал блистательный музыковед Иван Соллертинский, "режим Второй Империи, подхлестываемый канканами Оффенбаха, мчался к Седанской катастрофе". В 1870-м году амбициозный Наполеон III начал войну, известную в истории как франко-прусская. В романе Достоевского "Бесы" некто Лямшин сочиняет забавную фантазию для фортепиано под названием "франко-прусская война",где "Марсельеза" переплетается с мотивами немецких маршей. Русская молодежь могла,конечно, забавляться, но французам было не до шуток. Коварный Отто Бисмарк, прусский канцлер, сумел подстроить так, что именно Франция объявила войну Пруссии, а обороняющейся стороной изобразить не только Прусское королевство, а всю Германию, почти уже объединенную под властью Берлина. Французская армия была разбита под Седаном, Наполеон III взят в плен, а затем эмигрировал, Франция вновь стала республикой. Немцы стояли под Парижем. В самом Париже на три месяца установилось правление Коммуны, а в 60-ти километрах от столицы Франции, в некогда роскошном Версале, резиденции королей французских, король Пруссии был коронован как император (кайзер, то есть Цезарь) всей Германии. Там же, в Версале, обосновалось правительство Третьей Республики во главе с 74-летним Адольфом Тьером, известным историком, автором афоризма о революции, пожирающей, как гидра, своих детей. Парижская коммуна была разгромлена, с Германией заключен позорный мир, Тьер избран президентом. Настали иные времена. Нарлеон III был напыщен и хвастлив, зато смешон. Один хорошо нам известный немецкий публицист, сверстник Оффенбаха, написал язвительный, хотя и несколько тяжеловесный памфлет "Восемнадцатое Брюмера Луи Бонапарта", в котором объяснил, что история повторяется дважды: один раз в виде трагедии, другой раз в виде фарса. Публициста звали Карл Маркс. Французы от души потешались над "жалким алемянником вликого дяди", политическим и общественным укладом его (и своей!) сказочно-оперетточной империи, продержавшейся 20 лет. А не стало империи, и оперетточная сатирическая сказочность оказалась никому не нужна.

Что поделаешь: незавидна судьба сатирика. Если общество, уклад жизни, строй, система правления, которые сатирик осмеивает, внезапно рушатся, то от популярного в недавнем прошлом автора, как бы он ни был остроумен и блестящ, публика отворачивается. Так было в свое время с Бомарше: уж как хохотали аристократы на спектаклях "Женитьбы Фигаро"! Как их забавляло, что ловкие плебеи одурачивают тупых и чваных дворян и судейских. Но вот настала Великая Революция, веселившиеся на представлениях комедий Бомарше дворяне и судейские окончили жизнь на гильотине или бежали в сопредельные края, а Бомарше и сам чуть было не угодил при якобинцах на гильотину. Комедий он больше не писал, и публика времен Директории о нем позабыла, а его драма послереволюционных времен "Второй Тартюф или Преступная мать" казалось тоскливой и нудной (хотя коллизии этой мелодрамы о постаревших Фигаро, графе Альмавиве, Розине и их детях предвосхищают все сказочно-мелодраматические сюжеты латиноамериканских телесериалов).

Так случилось с русским поэтом-сатириком Сашей Черным: в предреволюционные годы он высмеял все и вся ("Ведь малые дети и галки друг другу давно рассказали, что в скинии старой лишь палки, да тухлый, обглоданный рак"), а после того, как был разрушен до основанья политический строй, который осмеивал Саша Черный он стал никому не интересен, с большевиками не ужился, эмигрировал и стал писать стихи и сказки для детей и прозаические "Солдатские сказки".

Похоже, что и слава Михаила Жванецкого как сатирика осталась в прошлом. Кому в нынешней России сейчас интересны искрометные пассажи о дефицитах и репризы о раках по три рубля? Но у Жванецкого не было и нет своего театра с солистами, хорами, бутафорами, костюмерами и немалым оркестром. Он сам себе "театр одного актера". И нынче он выступает с грустно-ностальгическими притчами-афоризмами.

А Оффенбах был владельцем коммерческого театра. "Выйдя из моды", он лишился своего сказочного богатства. Объявив себя банкротом, он отправляется на заработки за океан, где дирижирует садово-парковыми концертами, исполняя, в основном, попурри из собственных произведений. Американцы с удовольствием приглашали к себе европейских знаменитостей, попавших в затруднительное положение. Так, чешский композитор Антонин Дворжак принял приглашение возглавить Нью-Йоркскую консерваторию; целый год в городах Америки в большом гастрольном турне выступали польский скрипач Генрик Венявский и русский пианист Антон Рубинштейн, что стало основой их материального благополучия. Через 30 лет после Оффенбаха в Америку отправился с концертами, оставив Венскую оперу, великий австрийский дирижер и композитор-симфонист Густав Малер. Дворжака, музыканта глубоко национального, пребывание в Америке вдохновило на создание симфонии "Из Нового Света" с индейскими и негритянскими мелодико-гармоническими оборотами, а ироничный Оффенбах написал замечательные "Заметки путешествующего музыканта". Оказалось, что он не только превосходный мелодист, но и отменный очеркист, владеющий истинно французским - блестящим и лаконичным - литературным слогом.

Вернувшись во Францию, Оффенбах пытается вернуть популярность, создавая новые редакции прежних оперетт ("Периколы", "Женевьевы Брабантской"). Он пишет новые оперетты, приноравливаясь к вкусам восьмидесятых. И Сейчас-то эти оперетты имеют сценическую жизнь даже более широкую, чем пародии-сатиры 50-60-х: "Мадам Фавар", "Фантазио", "Дочь тамбурмажора", "Король-морковь" по гофмановской "Королевской невесте".

Да, Оффенбах прочно врос в культуру Франции - ведь он жил в стране, ставшей его второй родиной, с 14-ти лет, когда прибыл вместе с отцом в Париж как юный виртуоз-виолончелист и был принят, в порядке исключения, в Парижскую консерваторию. Все же, любовь к немецкой романтической литературе всегда теплилась в душе кельнского еврея. Особенно влекла уроженца Кельна и внука Исаака Эбершта из Оффенбаха-на-Майне немецкая литературная сказка. А более всего - сказочность музыканта и писателя, самого романтичнейшего из романтиков Эрнста Теодора Амадея Гофмана ("одну минуточку, я что хотел спросить: Легко ли Гофману три имени носить? Легко ли жить и прозываться средь людей тому, кто Эрнст, и Теодор, и Амадей?" - вопрошает Александр Кушнер). Любимые герои Гофмана, его alter ego - будь то капельмейстер Крейслер, поэт Бальтазар, студент Ансельм - мечтатели, которые уносятся мыслью в сказочный мир фантазий, общаются с феями, мудрыми волшебниками, прелестными девами. А вокруг них - скучный и до комизма абсурдный мир обывателей-филистеров. Правда, приземленный филистер и циник может вдруг обернуться (в воображении мечтателя?) сказочным колдуном, а то и самим дьяволом, как мастер Леонгард в "Выборе невесты". Да и прелестные девы, сказочные принцессы нередко оказываются весьма приземленными заурядными барышнями с мещанскими идеалами, символ которых - золотой горшок. Неудивительно, что музыканты позднеромантической эпохи так вдохновлялись ранним романтиком Гофманом. Вагнера увлекла новелла о мастере Мартине-бочаре из Нюрнберга, хотя для своей оперы "Нюрнбергские мейстерзингеры" он придумал похожий, но другой сюжет, заменив бочара сапожником-песнопевцем Гансом Заксом. Сюжет о механической деве, в которую в безумном ослеплении влюбляется стал основой балета Лео Делиба "Коппелия". Чайковский избрал для балета сказку о Щелкунчике, создав, в сущности, развернутую симфоническую фреску, где олицтворяющие добро игрушки сражаются со злом.

И вот, на 60-м году жизни Жак Оффенбах, этот всеми проклинаемый и прославляемый развлекатель-развратитель, остроумец и насмешник, задумывает романтическую оперу в традициях Вебера и Шпора по Гофману и о Гофмане. Либреттисты Барбье и Карро соединяют романтических мечтателей из сказоу, романа "Житейские воззрения кота Мурра" (капельмейстер Йоганнес Крейслер), мрачной новеллы "Песочный человек" (поэт Натаниэль), в одного персонажа - самого Гофмана. Он всю жизнь ищет свой идеал, но его возлюбленные оказываются то куклой, то бесчувственной куртизанкой. Счастье недостижимо. И все время на пути Поэта встает злобный разрушитель грез (Линдорф), могущественный, как сатана (Коппелиус) и таинственный, как рок (Миракль).

Мы знаем великих художников-трагиков, которые начинали как развлекатели. Юный Мусоргский потешал Петербург своими польками, а затем романсами-карикатурами, но мы знаем его как автора народных драм. Молодой Шостакович ошарашивал слушателей комическими эскападами и пародиями, но пришел к трагедийности высокого накала. Чарли Чаплин смешил публику много лет, но "Огни большого города" - это уже высокая драма. Оффенбах, конечно, художник иного калибра, но и он пришел к драме одиночества и разбитых иллюзий. Он много лет развлекал публику, но в последней своей музыкальной драме, которую ему так и не довелось увидеть на сцене, он приходит к романтической грезе, романтической иронии и трагическому гротеску.

Конечно, "Сказки Гофмана" Оффенбаха не могут тягаться по драматическому накалу с "Травиатой", по волшебству гармонической и оркестровой красочности с "Лоэнгрином", по экспрессивности и глубочайшей искренности - с "Пиковой дамой". А конгениальными гофмановской фантастике можно назвать только Шумана и Малера.

Но Жак Оффенбах, превосходный музыкальный драматург, тонкий знаток сцены, неистощимый мелодист, мастер театрального гротеска, ироничный романтик, рассказал в своем последнем творении мудрую, щемяще-печальную и обволакивающе-обаятельную музыкальную сказку.

ПАВЕЛ ЮХВИДИН

Комментарии: 5, последний от 04/03/2009. © Copyright Юхвидин Павел Анатольевич (clarinette@rambler.ru) Обновлено: 17/02/2009. 19k. Статистика. Очерк: Франция		Оценка: *4.527** Ваша оценка:

Юхвидин Павел Анатольевич: другие произведения.

Сказки Оффенбаха