Аннотация: Кассель - небольшой город с большим (не то слово) музеем
Занесло в Кассель.
Признайтесь, сразу скучно стало. Какой-то Кессель сидит на кассе. Гордое английское castle разбавлено двумя вялыми мягкими знаками. Добро бы бург какой. Или бад на худой конец. А то - Кассель.
Приехал я поездом. Вместо ожидаемого в Германии пышного или хотя бы в меру пригожего вокзала - неприкрытый баухаус.
Вот это слово как раз хорошее. Оно гулкое и звучное. Немного хрустит на зубах, как добрый немецкий пряник, и в то же время слышится в нем некий пассионарный гул. Главное - за этим словом удобно прятать суть. А суть эта часто - унылый послевоенный новодел. И вот этот новодел сперва навалился на меня, но я повторял - баухаус, баухаус, и становилось легче.
Отель тоже баухаус. Близлежащие улицы - баухаус.
Хорошо, добрые люди прокатили по городу, и я увидел, что не все так безнадёжно запущено. И баухаус бывает разный, и не все в Касселе сплошной баухаус.
Город пострадал от бомбежек. А какой немецкий город избежал этого?
Вообще-то есть. Пальцев рук должно хватить.
Даже и не столько от бомбежек в данном случае, сколько от одной бомбежки в ночь с 22-го на 23-е октября 1943 года. 10 тысяч погибших. Разрушено 80% зданий. Мощности, занятые производством танков, были выведены из строя на 60%.
Тогда же был утверждён план восстановления. В 1946 году послевоенная прогрессивная общественность отвергла этот план. Наверное, он содержал какие-то нацистские идеи, не знаю. Но в основу была положена концепция воссоздания старых зданий по чертежам, рисункам и фотографиям.
Задействован был принципиально другой план. Не реконструировать, а разобрать развалины. Строить заново и по-новому. А по-новому тогда - это в первую очередь незамысловатые коробки. Но зато у каждой такой коробки появился свой архитектор и главный строитель. Это же вам не подделки под старину. Это же новое.
В 1800 году Наполеон не зря посадил здесь королем Вестфалии своего братика Жерома. Кассель был один из красивейших городов в тогдашней немецкоязычной Европе.
***
Последнее по времени приобщение к прекрасному случилось аж в сентябре прошлого года (это было серьёзно: Мадрид, Толедо), и я изголодался.
А тут неподалеку - три часа на поезде с одной пересадкой - Кассель. Город небольшой, тысяч двести. Но зато картинная галерея - три зведы в "Мишлене", высшая оценка. А имена, имена!
Туда, значит.
План на следующий день после приезда был такой. Начать с музея. Затем пешком к еще одной фишке Касселя - Геркулесу, обозревая замечательный, судя по описаниям, парк.
Накануне в городском инфоцентре мне объяснили, как добираться городским транспортом. Это все не рядом. Особо предупредили, чтобы я заказал себе время посещения, там с этим строго.
Я безуспешно тыкал в сайт музея минут тридцать. Назавтра был повод беззлобно усмехнуться. В музее мне попадутся человек 6. Там четыре этажа, в среднем по полтора человека на этаж, значит.
Доехал автобусом до указанной пересадки на трамвай. Стою на остановке. Вижу аккуратную старушку примерно моего возраста с длинным букетом. На всякий случай решил уточнить маршрут.
Та вроде бы невзначай окинула мою испортившуюся за последние двадцать лет фигуру и очень мягко предложила некоторую перестановку. В первоначальном варианте от музея надо было бы подниматься к Геркулесу. Это пятьсот с чем-то ступеней. Подъем покатый, но сплошной. Не лучше ли начать с Геркулеса и потом спускаться по этим ступеням все время вниз?
Лучше, наверное.
Объяснила, как доехать до Геркулеса.
Доброе дело сделала вдовушка.
Откуда знаю, что вдовушка? Ну, было что-то неуловимо вдовье в ней. И эти красиво обернутые длинные цветы с утра. Понятно, куда путь держала.
Она мне, может быть, жизнь спасла. Хотя я это по-настояшему только немного погодя понял. Я бы с подъема не свернул, не в моих привычках сворачивать, да и куда? Не назад же плестись. Так бы и пёр наверх, демонстрируя сам себе волевые качества, навстречу затаившейся в ожидании моего организма роковой 436-ой ступеньки. На подступах к античному герою и пал бы, как ду..., как тоже герой.
Так что - сперва Геркулес, а великая живопись - потом.
А маленьким на фото сын Зевса и земной женщины только кажется.
***
Итак, Геркулес.
В большой бетонной будке можно оправиться перед дальней дорогой вниз и купить комбинированный билет на Геркулеса и в музей Вильгельмсхоэ.
Полубог опирается на дубину, на которую наброшена шкура умерщвлённого им Нимейского льва. Он отдыхает, но и погружен в думу. В правой руке, отведенной назад и слегка опирающейся на ягодицы - три яблока из садов Геспериды, еще один подвиг.
Бессмертный бронзовый оригинал работы Лисиппа (4 век до н.э.) не сохранился. Я вижу смысловую уязвимость сказанного.
Пройдет каких-нибудь сто лет, и тоже грек, по-видимому, но уже в римскую эпоху и после Р.Х., в начале 3 века, изваяет мраморную копию. Её нашли при раскопках в Риме и водрузили во дворце папы из рода Фарнезе. Сейчас в этом дворце посольство Франции, а статуи давно нет. Какая-то потомица Фарнезе вышла замуж за испанского короля. Сын от этого брака, король Неаполя, получил статую в наследство. Она по сегодняшний день находится в тамошнем Археологическом музее.
Есть еще несколько античных копий (не считая бессчисленных более поздних реплик), но та, что в Неаполе, традиционно именуемая Геркулес Фарнезский - самая знаменитая.
Местному ландграфу Карлу вздумалось возвысить олицетворение безудержной силы над своими владениями. На вершине естественного холма соорудили из глыб туфа так называемый октагон, увенчали его пирамидкой, а сверху на пирамидку поставили древнегречесого героя. Он и в Неаполе очень большой, три метра с чем-то, а тут и вовсе гигантский - 8 метров 30 сантиметров.
Да не ранят мои слова никого, но ни этот Карл, ни призванный для воплощения замысла уроженец Рима Герниеро не смогли вырваться из некоего противоречия. Чем больше скульптурное изображение, тем выше его хочется разместить. Чем оно выше, тем меньше кажется. Эту элементарную закономерность восприятия можно отчасти преодолеть, если статуя - совершенно невероятных, циклопических размеров, при этом пьедестала либо вовсе не видно, либо он сопоставим с изваянием. Зрительно увеличивает образ поза - например, взметнувшаяся вверх факел, как в Нью-Йорке, или руки, распростертые для благословления, как в Рио-де-Жанейро.
Геркулес же статичен. И в 1717 году создать такую большую скульптуру, наверное, было невозможно. Поставили бы попросту, без затей, в центре Касселя где-нибудь, как Роланда в Бремене - классная достопримечательность была бы. А так - хотели, чтобы вышел большой, а вышел маленький. Теряется в виду туфовых бастионов. Издалека будто журавлик взлетел и сидит.
Даже вот стометровый Ленин в нереализованном проекте Дворца Советов (арх. Иофан) - и тот все-таки был бы как-то соразмерен основанию - 4 к 1. А в Касселе - 10 к 1, а еще же и холм метров триста в высоту.
Ну, и что меня заставило лезть наверх этого пьедестала-октагона? Понимал же, что ни к панорамному виду с вершины холма ничего особенного не прибавишь, ни статую толком не приблизишь. Только зря силы расходовал. Ну, есть люди, которым непременно нужно влезть. На что-то или во что-то.
Спускаясь к музею я мог оценить дерзновенность и другого замысла - переплюнуть Версальскую ось. Но, боюсь, замысел так и остался замыслом. Мрачные тяжеловесные уступы. Пан или нимфа в нише. Беседки разных эпох, одни смахивают на гробницы древних германских воевод; другие, наоборот, изящны. Всё это вместе любопытно, местами трогательно, но единый ансамбль не сложился.
Назавтра вроде как должны были пустить воду и оживить фонтаны. Я усомнился, что это сильно изменит впечатление, и, признаться, пренебрёг. Удовлетворился приятным парковым водопадом и несколькими прудами.
Парк хорош. На самом деле целый лес. Не дремучий, но большой, довольно густой и ухоженный. Вот где было бы неплохо приземлиться с чем-нибудь освежающим. В хорошей компании, не обязательно большой.
Эта мысль придавала бодрости, и я ведь шел все время вниз, преодолев всего 2 километра, может, чуть больше. Несмотря на это, оказавшись перед музеем, я был уже не совсем свеж.
Зато живой. Спасибо вдовушке.
***
Едва я вышел из лифта (главная сокровищница на 4-м этаже) - Рубенс во всю мощь. Расхожее определение "пышнотелый" не годится в данном случае. Где вы видите такое на этой картине? Крепко сбитые дамы, это правда. По виду пловчихи. Никаких целлюлитов и одутловатостей, как, надо признать, на некоторых других полотнах данного мастера. Разве вот небольшой жирок в области живота. Может, потому что это богини, и рубенсовская земная красота - не cовсем их уровень? В то же время очевидно, что небожительницы как бы материальны и, надо полагать, осязаемы.
Мы часто забываем, и надо напоминать себе и окружающим: фотографии в те времена не было. Осязаемость возникала на плоской поверхности холста. У одних это получалось просто хорошо. А у других, не очень многих - так, как у Рубенса.
Справа Венера. Слева Церера. Плодородие. Церера принесла какие-то продукты, Бахус подносит чашу с вином. Амур отправляет свежесорванные гроздья на олимпийскую давильню. Там чудесным образом путем сбраживания, сцеживания и всего, что положено, виноград мгновенно превращается в пьянящий напиток.
Это иллюстрация к древней поговорке: Sine Cerere et Baccho friget Venus. Мы знаем о ней из пьесы "Евнух", которую сочинил Публий Теренций Афр. Этот Афр жил во 2-ом веке до н.э. Все сочиненные им шесть пьес дошли до наших дней.
Дословно: без Цереры и Бахуса любовь мёрзнет. На картине она не мёрзнет. Тут другое. Это голодный обморок. Но старый друг Бахус позаботится, верный Амур подсуетится. Церера хотя и смотрит осуждающе, да и всегда порицала за легкомыслие, тоже в беде не оставит.
Ученики Рубенса потом напропалую использовали этот сюжет, но вот и мастеровитый Йорданс не пренебрёг - изобразил как-то свою семью, заимствовав композицию у Рубенса; аллюзия была всем понятна.
В немецком языке есть поговорка с похожим смыслом: Ohne Wein und Brot ist Venus tot. Почти дословно и немножко в рифму: Без хлеба и вина любовь обречена.
Как вариант: Купидон не целит резвый в тех, кто голоден и трезвый.
Странно, что эта простая мораль выворачивалась наизнанку, и вот даже Лютер ссылался на это изречение, порицая свою паству за то, что они нарушают параграф 7 Божьих заповедей. У него выходило, что где обжорство и пьянство, там и до прелюбодеяния рукой подать.
Эксцессы в любом деле не полезны. Мы солидарны с Рубенсом. По-моему, он ясно и убедительно всё изобразил.
Иррациональный бзик фотографировать в музее, даже когда в сети есть иллюстрированный каталог, я в себе не изжил. По каталогу можно и не выходя из дому постить, а я ж всё-таки там был. Ну, бзик, что тут объяснять.
Однако шедевры застеклены, дневной и искусственный свет рассеиваются неважно, поэтому, например, весь верх этого фото у меня - сплошной блик.
Эти блики мешают и тому, кто даже просто созерцает, не запечатлевая. Мы не замечаем этого, каждый раз меняя угол обзора и расстояние до картины. Знаток досадливо морщится.
Какие-то получились тем не менее. Но не это. Достоверность впечатления дороже бзика с бликом, поэтому заимствую с сайта музея.
Рубенс учит вещам простым и важным.
Всем приятного аппетита и будьте здоровы. Остальное приложится.
![[]](/img/j/jurij_j_b/1kasselx/thumbnail4.jpg)
![[]](/img/j/jurij_j_b/1kasselx/thumbnail2.jpg)
![[]](/img/j/jurij_j_b/1kasselx/thumbnail-_1_.jpg)
![[]](/img/j/jurij_j_b/1kasselx/251018.jpg)