С автопортрета на нас смотрит молодой человек. Ему 28 лет. Он молодожён. Ко всеобщему изумлению, сын деревенского мельника добивается руки и сердца Саскии ван Эйленбрюх, дочери богатого провинциального бургомистра.
Неотёсаных родственников жениха на свадьбе не было.
Счастливое супружество будет омрачено смертью одного за другим троих детишек. Но пока супруги наслаждаются друг другом. Живописец успешен, весь в заказах. Он уважаемый в Амстердаме человек. Процентов с приданого жены и гонораров хватает на покупку предметов искусства, китайского фарфора и аристократических доспехов. Потом Рембрандт развернется вовсю, приобретет с частичной рассрочкой платежа большой дом и превратит его в настоящий музей.
Крестьянский сын, кажется, поначалу робел, надевая на себя полководческий шлем. Но дерзкая решимость побеждает. Эта смена настроений происходит на наших глазах.
Шлем не случаен. Испанцы не могут смириться с потерей Северных провинций, всё лезут и лезут. Надо их успокоить.
Очень трудно, если вообще возможно, абстрагироваться от того, что мы знаем. Но мы знаем - и поэтому весь этот замечательный героизм воспринимаем с некоторым недоверием. Сейчас мастер добавит мазок-другой, завершит свою работу и увидит, что это хорошо. А шлем снимет и водрузит на прежнее место. Его решимость непродолжительна. Столько еще надо написать, не до военных действий.
Но если бы и не знали - разве не видно? Разве с таким выражением лица идут в атаку безудержные герои?
О бесконечных автопортретах Рембрандта, как всегда, точно и глубоко сказал Вайль . Это не преувеличенный интерес к себе, хотя интерес, конечно, имеет место, а попытка отобразить в отдельно взятом индивидууме всю человеческую природу как таковую. Кто же подходит для этой цели лучше, нежели сам художник - он и натурщик самый смирный, и не станет устраивать скандал, если увидит себя на холсте не в том ракурсе или освещенным как-то не так.
Вайль проводит параллель с новаторством "Улисса". Леон Блум не портрет автора, тут другое. Историю человечества Джойс норовит уложить в мир одной-единственной и достаточно обыкновенной личности.
Тем, кто ценят параллели и странные сближения, будет интересно узнать, что другой текст Джойса - The Portrait of the Artist as a Young Man называется точь-в-точь, как автопортрет Рембрандта, только еще более молодого. Случайное совпадение? А то, что данный автопортрет находится в музее Ливерпуля - тоже случайное совпадение? Ну, знаете.
Новаторство заключается и в самом жанре tronie. Исходное значение вообще-то "рожа". Не то чтобы Рембрандт придумал трони, но он задал планку, которой должна была соответствовать вся портретная живопись после него.
Трони - это меньше всего парадный портрет, на котором изображаемый осанист, благонамерен, иногда обнаруживает вынужденную твердость характера и немного пучит глаза. Трудно определяемый жанр трони требует изображения человека в его естественном проявлении, например, с улыбкой от уха до уха, вот-вот засмеется в голос.
Как на шедевре в том же Касселе - портрете Брюйнинга.
***
Брюйнинг был человек знатный и влиятельный, но, кажется, мы знаем об этом холсте больше, чем о самом Брюйнинге. Немецкий искусствовед-классик Боде в 1870 году гордился тем, что "самый веселый портрет" кисти великого голландца находится в Германии. Пишущая братия наперебой награждала улыбку Брюйнинга эпитетами: загадочная, незабываемая, мечтательная, заразительная. Сравнивали с улыбкой Джоконды. В каталоге XVIII века портрет значится как "Смеющийся философ", хотя доказано, что имя изображённого было известно покупателю - ландграфу Гессен-Касселя Вильгельму VIII.
На самом деле своеобразный комплимент. Картина включается в некий античный ряд. Смеющийся философ - Демокрит. Гераклита по традиции изображали плачущим.
"Философ" сидел в кресле, услышал что-то любопытное и, слегка облокотившись, разворачивается к нам.
Сравнительно поздняя работа. 1652 год.
Апофеоз светотени.
Подступает банкротство. Давно умерла Саския, ее заменила душевная и ладная экономка Хендрикье Стоффелс. Рембрандт выходит из моды. Публика требует ярких колеров, точной деталировки. Когда-то он начинал с этого, но возвращаться к пройденному не станет.
В отличие от полного сил прототипа, причин веселиться мало.
Холст будто подсвечен радостной безмятежностью.
***
Сноровисто чинит перо - значит, человек образованный. Мог бы и слугам поручить, но что делать, привычка. Пышное жабо, приличествующее утолщение в талии и несколько отрешенный взгляд. Перед нами значительное лицо, а не, допустим, оторванный от жизни учёный чудак.
На белом листе вверху что-то написано. Это подпись живописца.
1632 год. Заказной портрет. Кто изображён - неизвестно. Если стоять совсем близко, видно, с каким тщанием выписана каждая деталь. Но не с микроскопической точностью. Молодой художник не столько уповает на тонкую кисточку, сколько учитывает особенности нашего с вами зрительного восприятия.
Он никогда не был в Италии. Он вообще ни разу не был за границей. Непосредственный наставник, замечательный рисовальщик Питер Ластманн, при всем уважении, не мог обучить технике в таком объёме. Слоняясь по лавкам и аукционам в Амстердаме, молодой мастер присматривался к каким-то холстам Рубенса, Тициана и Рафаэля. Но и этого объяснения недостаточно. Только и остается, что произнести: гений.
Почему перестал удовлетворяться достоверностью? Что позвало его погружаться в новые, невиданные до этого глубины, увлекая за собой нас?
Да всё то же. Гений.
Хотя, строго говоря, это не объяснение. На то и тайна, что у неё нет объяснения.
***
Насколько же милее сердцу показался кудлатый дед с массивной дорогой цепью . С глазами и так наполненными мировой скорбью, а тут еще и какие-то сиюминутные напасти.
Есть и другой дед. Тоже не то чей-то портрет, не то, скорее всего, этюд в жанре трони. Похоже, старик немного пасует перед какими-то трудностями. Моя фантазия привела его на религиозный диспут с Уриелем Акостой или даже самим Спинозой. И вот нехристь и вольнодумец побивает обладателя массивного креста цитатами из Евангелия.
Ваша фантазия подскажет любую другую трактовку, и это правильно.
Порадовались дедам? А теперь, боюсь, придется вас огорчить.
Это не Рембрандт. Ни тот, ни другой. Долго шли к этому вердикту и вот, пришли.
Предположительно ученики, и называют имена. В случае деда с крестом не исключена подделка начала XVIII века.
Я мог просмотреть помету "школа Рембрандта" на табличках. Как бы там ни было, есть какой-то мазохизм в том, что каталог музея на нескольких страницах, с привлечением множества экспертных оценок, обосновывает неаутентичность его же, музея, единиц хранения.
Или здесь обостренное чувство справедливости, джентльменство знатоков? Утешимся этим.
Нехарактерные пастозные наслоения, надо же. Нарушена обычная для Рембрандта последовательность отделки, налезает фон. Подпись явно подделана. Припоминают великому, что он поощрял подобную фальсификацию и потом выплачивал какую-то комиссию эпигонам, основную выручку оставляя себе. Своеобразный франчайзинг.
Авантюры такого роды были прекрасны на стадии замысла, но не исполнения. Плохо были просчитаны риски. Кто-то посчитает себя обделенным или честолюбие станет его разбирать, и он просто-напросто всё разболтает, обрушивая рыночную стоимость в том числе и безусловно рембрандтовых работ. И репутацию учителя.
Но каково. Мог бы рукой мастера пройтись хотя бы, но нет. Так научил, что и через почти четыреста лет спорят: он или не он? Гений, что тут еще скажешь.
Одно замечание только. Уж подпись свою-то можно было поставить. Похоже, какие-то неблагодарные ученики не гнушались этим промыслом и без ведома мэтра.
А деды всё равно замечательные.
***
Четвертый ребенок останется жив. Титус рос ласковым и послушным. Не раз был запечатлен любящим отцом. Умрет в 27 лет. Чума. Рембрандту суждено было еще и это - пережить единственного сына. Говорят, правда, что вдове удалось внушить впавшему в беспамятство тестю, что сын в порядке и просто в отъезде.
Хеллер пишет, что, пока Саския была жива, дела шли в гору и что всё обрушилось сразу после ее смерти. Это, конечно же, случайное совпадение, добавляет писатель.
Разящая ирония Хеллера. Нет. Не случайное. Она была не только любимой женой и послушной натурщицей, которую он одевал в богатые одежды прошлых веков. Он, несомненно, советовался с ней.
Долго не отпускает портрет в Касселе.
Свет струится откуда-то сверху. На Саскии бархат, прошитый золотой ниткой и отделанный жемчугом. Рембрандт написал её еще невестой, сразу после помолвки, но вернулся к портрету после смерти жены в 1642 году. Были добавлены новые украшения из драгоценных камней и перо к берету - символ бренности всего живого. Небольшой букет в руках сменился веточкой розмарина - аллегорией верности.
Примета возраста - намечающийся второй подбородок.
Фантастического ренессансного одеяния тоже не было изначально. Он продолжал одевать умершую жену и осыпать ее драгоценностями еще десять лет.
В 1652 году картину купил один из основных кредиторов художника.
***
Перед смертью Иаков, он же Израиль, берёт с сына клятву, что тот не похоронит его в земле египетской, где они оба пока находятся. После чего Иосиф приводит сыновей, с тем чтобы умирающий дед благословил внуков.
Старшего сына отец, как полагается, подводит к правой руке, а младшего к левой. "Но Израиль простёр правую руку свою и положил на голову Ефрему, хотя сей был меньший, а левую руку на голову Манассии. С намерением положил он так руки свои, хотя Манассия был первенец"(Бытие, гл.48).
Иосиф не постигает, в чём здесь намерение, мягко поправляет отца и даже пытается перенаправить старику руки. Тот мог напутать. Шутка ли, 147 лет стукнуло.
Но Иаков не напутал. От первенца "произойдет народ, и он будет велик; но меньший его брат будет больше его, и от семени его произойдет многочисленный народ".
Серьёзное нарушение традиции. Непонятно только, какой многочисленный народ имеется в виду. А от cтаршего, стало быть, произойдет немногочисленный? Великий - и немногочисленный?
Я процитировал по синодальному каноническому переводу. С ним перекликается немецкая версия: ein größer Volk.
Но вот по-английски понятнее. Не "многочисленный народ", а multitude of peoples, множество народов. И по-французски: multitude of nations. И по-украински: "...менший брат буде бiльший вiд нього, а потомство його стане повнею народiв". И даже по-церковнославянски (уж я поискал!): "..во множестве языков", то есть разных народов, а не одного, пусть и многочисленного.
Люди, которые в состоянии прочитать первоисточник на языке оригинала, что скажете?
Навряд ли дело сводится к тому, что один брат будет напропалую производить потомство, а другой вести себя в этом смысле сдержанно. Дело в миссии, которая выпадает на долю младшего. Ефрем призван распространить контракт, изначально заключенный высшей инстанцией с иудеями, на множество других народов. Ни много ни мало.
В христианской традиции мессианская роль отводится учению Иисуса Христа, а весь эпизод трактуется как предчувствие Евангелия в Ветхом Завете. И, если так, патриарх не зря скрестил руки. И он ведь их действительно скрестил. Правда, в тексте, но не на холсте.
Мы видим подобие нимба над головой Ефрема.
Первенец явно недоволен.
Иосиф слегка поджал губы. На лице почтение к родителю, но и затаенное недоверие.
Мать равно любит обоих. Судьбы народов ее не занимают.
Широкие решительные мазки. На них наложены полупрозрачные колера. Кажется, это называется лессировкой.
Тревожные красный, коричневый и желтый подчеркивают особую важность происходящего; словно нехотя, уступают они гармонии и умиротворению.
Картина светится издали.
Персонажи почти акварельны. Лица не от мира сего, но так ведь оно и есть. Это не иллюстрация, а мистическое видение.
Должно быть не совсем так, как в жизни. А как не так - ведомо только гениям.
Не лица разнятся, но свет различен:
Одни, подобно лампам, изнутри
освещены. Другие же - подобны
всему тому, что освещают лампы.
И.Бродский. Рембрандт.
***
Мы говорим: загадочная картина. А как замерить эту самую загадочность? Кому-то загадочная, а кому-то, допустим, нет.
Вот пример, когда такой замер был сделан. Не нарочно, так получилось.
Этот холст - не просто зарисовка из крестьянского быта. Это Святое семейство. Чтобы понять это, человечеству понадобились двести с лишним лет.
Зато все обсуждали ненастоящие занавес и раму. Много было правильных мыслей. О том, как создается эффект присутствия, и мы вполне погружаемся в трехмерный мир. Как процесс отображение сам по себе становится наблюдаемым, а не только то, что изображено. Сегодня бы это назвали метаязыком искусства.
Вспоминали античную байку.
Состязались два живописца. Ареопаг никак не мог определиться с победителем. Но как-то, будучи в гостях у друга-соперника, один из них повёлся на фальшивый занавес в дверном проёме: сделал попытку его отодвинуть. Причём при свидетелях.
И вопрос с победителем решился сам собой.
Мало кто мог соперничать с Рембрандтом в искусстве иллюзии, trompe-l'oeil. И будто бы так хорошо натаскал в этом своих учеников, что они потешались над ним, когда он был уже совсем плох. Рисовали серебрянные монеты на полу. Он нагибался за ними и потом страшно ругался.
Может быть, это апокриф, распространяемый в свое время завистливыми недоброжелателями. А, может, и правда.
Искусствоведов осенило, когда они присмотрелись к офорту Рембрандта и увидели кота. Офорт хранится в лондонском музее Виктории и Альберта.
Иосиф наблюдает за женой и ребенком через окно. Умиляется? Тревожится? В чём-то не до конца уверен?
Мы не знаем.
На картине в Касселе отец семейства не особенно интересует художника. Тешет что-то топориком, и пусть себе тешет. На гравюре был Иосиф, а здесь занавес. Роль наблюдателя плотник уступил нам.
***
За окном - зима, холодно. Там Зло.
В помещении тоже довольно холодно. На Младенце кое-как cшитые теплые штанишки. Надо бы развести костёр пожарче, но дров не хватает.
Котофею дали вылизать миску. Досталось ему немного. Он голоден и не скоро простит обиду. На сетевой репродукции открыточного формата этого не видно. Гляньте на фрагмент с увеличением.
Или это не просто кот? Память о средневековых гонениях на кошек во времена Рембрандта была еще жива. Они-де и вероломны, и мстительны, и чуму разносят. Кошек даже показательно казнили за это, убивая таким образом своих естественных защитников от реальных разносчиков - крыс. Кот считался аллегорией Иуды и приспешником Сатаны. Новое время запустило кошечек в дома и интерьеры на картинах для уюта и умиротворения, но какое там умиротворение. Вы только посмотрите на эту злобную морду.
И тогда тот кот, что на гравюре, не противостоит попираемому Марией Змею. Наоборот, это его тайный союзник**.
Опять же, кот Бегемот.
Мои фото мало что передают. Музейный сайт так любезен, что дает возможность рассмотреть детали. Виртуально приближаясь к холсту, вы увидите, что Младенец не просто капризничает.
Ему страшно.
Когда мать, любая мать, жалеет и успокаивает малыша, она переживает вместе с ним. Это сопереживание отображается на её лице. Но она и осознает, что дитя поплачет и успокоится.
Здесь эмоция другого рода.
Матери тоже страшно, и это не то слово. Обреченность, отчаяние и ужас перед лицом неизбежного. Мария плачет. Она знает.
Обычно Богородица изображается иначе. Она знает и она иногда опечалена, но неизменно спокойна. На лице может быть маска горя, но отчаяния и ужаса нет. Это не одно и то же.
Дерзкий вызов канону.
Этот вызов и то, как удалось посредством красок и кисти наполнить холст бесконечными смыслами, и есть главная загадка.
*Немецкий и русский переводы врут. Английский, французский, церковнославянский и украинский не врут.
Откликнулся человек, знающий в отличие от некоторых язык своих предков. В Библии написано: Мале ХаГоим. Гоим - это нееврейское население Земли. Это все народы, кроме евреев. Семя Ефрема, младшего внука Исаака, будет производить многочисленных гоев, а не загадочный 'ещё более многочисленный народ'.
С душком неверный перевод или нечаянно так получилось? Надо ли это понимать так, что разноплемённое человечество воспримет когда-нибудь единственно правильный Завет - или за этими словами кроется другой смысл? Это уже вопросы интерпретации. Займёмся этим, когда будет время и охота. Пока что требовалось установить правду - что именно произносит умирающий патриарх. И мы ее установили.
Точнее, упомянутый товарищ установил. Зовут его Евгений Борщевский, и он мне друг. Давно. Ещё интернета не было, и я не помню: а цветное телевидение уже было?
![[]](/img/j/jurij_j_b/4kasselxrembrandt/218491642_10223199978701359_286172167849100341_n.jpg)
![[]](/img/j/jurij_j_b/4kasselxrembrandt/217888577_10223199979661383_2305517123593731057_n.jpg)
![[]](/img/j/jurij_j_b/4kasselxrembrandt/218210645_10223205012947212_5400423042769248423_n.jpg)
![[]](/img/j/jurij_j_b/4kasselxrembrandt/218405499_10223205013467225_3610718352315127175_n.jpg)
![[]](/img/j/jurij_j_b/4kasselxrembrandt/218352472_10223205013867235_2542468651258525203_n.jpg)
![[]](/img/j/jurij_j_b/4kasselxrembrandt/218670959_10223205014267245_8606735356918620133_n.jpg)
![[]](/img/j/jurij_j_b/4kasselxrembrandt/219118112_10223215923339965_7951671147387249651_n.jpg)
![[]](/img/j/jurij_j_b/4kasselxrembrandt/219448184_10223219572271186_2839779898762653781_n.jpg)
![[]](/img/j/jurij_j_b/4kasselxrembrandt/219448185_10223219572751198_2615436200706759578_n.jpg)
![[]](/img/j/jurij_j_b/4kasselxrembrandt/219375314_10223219576271286_603988873626655741_n.jpg)