Когда-то читал уже не адаптированного для школы "Тараса Бульбу", а, как мне казалось, взрослое солидное издание. И сам я был уже в солидном возрасте. В отличие от многих моих соратников по борьбе с антисемитизмом я не усматривал в повести оного - во всяком случае, мне не казалось, что его там столько, чтобы вот прямо ужас-ужас-ужас.
Не торопитесь возражать, читайте дальше.
Веками существовал некий сплав обычной ксенофобии, обиды за смерть на Голгофе (мифическая коллективная вина) и раздражения на жестоковыйных за отказ признать христианское вероучение. Этот сплав стал оформляться в систему взглядов, собственно "изм", когда на смену бытовой антипатии и конфессиональным разногласиям пришло "научное", расово-антропологическое обоснование. Состричь пейсы, поменять фамилию, да хоть и креститься - это уже не спасало. Попались, голубчики.
Может быть, до второй половины и даже ближе к концу XIX века правильнее говорить о юдофобии и антииудаизме.
Спор о терминах - последнее, что я хотел бы сейчас предложить. Это и не попытка спрятаться за терминологический аргумент, мол, Гоголь ни сном ни духом. Просто надо видеть разницу.
Любой взгляд на "еврейский вопрос' в повести упирается в описание погрома.
Попробую беспристрастно пересказать этот эпизод.
В моем изложении опасный этноним воспроизводится в более или менее замаскированном виде; в цитатах из Гоголя - в соответствии с первоисточником.
Социальные сети требуют четко оговаривать намерение. Пожалуйста, оговариваю. Я этот этноним цитирую не с целью разжигания, а в порядке неодобрения.
Итак, некто рассказывает запорожцам о бесчинствах ж@в на Киевщине.
Бесчинства следующие:
- церкви сданы поганым нехристям в аренду; без предварительной оплаты ж@у и его разрешения служба не состоится;
- пасха святится только после того, как нечистый ж@ наложит на нее какой-то знак (какой именно, не говорится);
- ксендзы ездят в таратайках, которые запрягают не лошадьми, а православными христианами. А это при чём тут? Да ни при чем, но так список выглядит внушительнее.
- ж@вки шьют себе платья из поповских риз.
Кто-то высказывает робкое недоверие. В основном же этот бред падает на благодатную почву, и воодушевленные казаки идут убивать обитателей еврейских выселок. Они совершенно не задаются вопросом, почему за мнимые или реальные безобразия должны отвечать совершенно другие люди.
Кое-какой свет на подоплёку описанного прискорбного эпизода проливает следующая цитата:
"Только побуждаемые сильною корыстию жиды, армяне и татары осмеливались жить и торговать в предместье, потому что запорожцы никогда не любили торговаться, а сколько рука вынула из кармана денег, столько и платили. Впрочем, участь этих корыстолюбивых торгашей была очень жалка: они походили на тех, которые селились у подошвы Везувия, потому что, как только у запорожцев неставало денег, то удалые разбивали их лавочки и брали всегда даром".
Кажется, меня не царапнуло в свое время это "побуждаемые сильной корыстию". Ну да, побуждаемые. Как говорил Ипполит Воробьянинов: а вы, отец Федор? Вы не любите денег? Тот, кто разбивает лавку, чтобы взять даром - он чем побуждаем? Уж наверное не высокими идеалами, а вот этим самым - сильною корыстию.
Это не очень хорошее чувство, но помещение евреев в один ряд с татарами и армянами приносило маленькое облегчение; не одни мы плохие! Главное - признание за отверженными не только корыстолюбия, но и мужества. Разве сравнение с теми, кто селится у подножия Везувия, не об этом?
Рано или поздно кому-то вздумается списать свой долг путем физического уничтожения кредитора. Или поживиться на грабеже. Они были такие дураки, что не понимали этого? Рисковые ребята, вот что я вам скажу.
Авторитетный иудей по имени Янкель пытается остановить погромщиков, ссылаясь на то, что да, кто-то где-то там нехорошо себя ведет, но мы-то не такие. Мы-то со всей душой.
Тут он, зарапортовавшись, называет запорожцев братьями.
Лучше бы ему этого не произносить.
Посмели из человеческого мусора возвести себя в братское достоинство. Теперь сострадания не будет никому. За такое оскорбление - только смерть.
***
Не так давно я высказался в полемике в том плане, что юдофобия кому-то из по-настоящему крупных писателей, в том числе великих русских писателей, может, и была свойственна. И они могли её обнаруживать в публицистике, тот же Достоевский, кто-то в дневниках и личной переписке. Но не в художественном произведении. Последнее, по определению, тем более художественно, чем меньше в нем резонерства, подгонки под схему.
Я не находил и не нахожу проявления данной фобии также и в самом по себе факте, что негативный персонаж оказывается евреем.
Описанного в сцене погрома в "Тарасе Бульбе", казалось мне, недостаточно, чтобы называть весь текст юдофобским.
Рискуя жизнью и всем, что у него есть, Янкель помогает Тарасу искать сына, будучи в логове врага - Варшаве. То есть этот смешной и жалкий еврей совершает поступок мужественный, героический.
Да, не бескорыстно. Тарас богат. Рассчитывает ли помощник вместо двух тысяч червонцев, обещанных поляками за голову казачьего полковника, на большее, если все получится?
Альтруизм в чистом виде существует только в детских хрестоматиях. Один жаждет славы - прижизненной или посмертной. Другого привлекает место в раю, с ангелами или гуриями, кому что. Третий пустился во все тяжкие ради вознаграждения.
Самопожертвование ввиду вбитого в подкорку послушания - это меньше всего героизм.
Готовность поставить на кон жизнь - героизм; это в формуле героизма абсолютно, а во имя чего и за что - относительно. Нас учили иному, но ничего. Янкель - самый настоящий герой.
А как вам такой короткий диалог:
- Пойдем на площадь. Я хочу посмотреть, как его будут мучить
- Ой, пан! зачем ходить? Ведь нам этим не помочь уже.
- Пойдем! - упрямо сказал Бульба, и жид, как нянька, вздыхая, побрел вслед за ним.
Как нянька побрёл. Зачем его с собой зовёт Тарас? Почему "как нянька"? Да чтобы как-то прикрыть Тараса, когда тот будет выбираться из толпы, крикнув сыну: "Cлышу!". Отвлечь, указать неверное направление, мало ли.
***
Надо перечитать эпизод с погромом, сказал я себе. И перечитал.
Родительский 7-томник давным-давно канул в Лету. Обратился к всемогущей сети.
Поначалу прежняя точка зрения вроде как подтверждалась.
Гоголь не осуждает, но он и не злорадствует. Эта такая идеологема, мол, жестокое время, жестокие сердца.
Раньше, правда, я не задавался неким вопросом, а он ведь правомерен. Башмачки и панталончики ж@в и ж@вок смешно мелькают в воздухе, когда несчастных бросают в Днепр с высокой кручи. Или с челнов, предварительно связав, неважно. А дети? Куда их? В детский приют? В деревню на воспитание?
Вопрос риторический, как ни прискорбно.
В этой гоголевской фигуре умолчания обнаруживается лукавство.
Тут одна фраза из текста ко мне подкралась:
"Бедные сыны Израиля, растерявши все присутствие своего и без того мелкого духа, прятались в пустых горелочных бочках, в печках и даже запалзывали под юбки своих жидовок; но казаки везде их находили".
"Бедные" - это говорит Гоголь. Пожалел. Но и про "мелкий дух" тоже он. А я считал, что при описании погрома он не предвзят. Какой удар со стороны классика!
То ли мне этот "мелкий дух" в читанном ранее не попадался, то ли я внимания не обратил. Гоголь 8 раз правил уже опубликованный текст. И в советском издательстве запросто могли что-то выбросить.
Но вот - увидел. Николай Васильевич считал евреев мелкими духом. Такая вот типологическая авторская характеристика всех сынов Израиля, а не выборочно каких-то из них. Верная она или нет - и обсуждать не имеет смысла, потому что обобщение такого рода, ни позитивное, ни негативное, не может быть верным. Но, кажется, этого не понимают не только персонажи повести, но и сам Гоголь.
Меня не смущает слово из трех букв. Оно тогда еще не прошло весь путь от простонародного синонима к явному оскорблению. Надеюсь, никто на этом основании или со ссылкой на другие языки не станет тут отрицать оскорбительную коннотацию в современном русском.
Там и сям в тексте я всё же находил подтверждения моей прежней версии. Например:
"Дыбом стал бы ныне волос от тех страшных знаков свирепства полудикого века, которые пронесли везде запорожцы. Избитые младенцы, обрезанные груди у женщин, содранная кожа с ног по колена у выпущенных на свободу, - словом, крупною монетою отплачивали казаки прежние долги".
Это не про евреев. Это про население польских городов. Избиение младенцев - не нанесение младенцам побоев. Речь идет о детоубийстве. Волос встает дыбом не только и не столько даже от страшных знаков "свирепства", сколько от того, что это свирепство обрушилось на заведомо ни в чем не повинных беззащитных детей и женщин.
Когда у Тараса появился личный мотив мести, от "свирепства" потянуло горелым мясом:
"Не уважили казаки чернобровых панянок, белогрудых, светлоликих девиц: у самых алтарей не могли спастись они; зажигал их Тарас вместе с алтарями. Не одни белоснежные руки подымались из огненного пламени к небесам, сопровождаемые жалкими криками, от которых бы подвигнулась самая сырая земля и степная трава поникла бы от жалости долу. Но не внимали ничему жестокие казаки и, поднимая копьями с улиц младенцев их, кидали к ним же в пламя. "Это вам, вражьи ляхи, поминки по Остапе!"
"Перевешали жидов-арендаторов", читаем мы. Хотя вряд ли разбирали, кто арендатор, кто лудильщик, а кто детишек в хедере грамоте учит. Панянкам и их младенцам уготовано умереть куда более страшной смертью.
Тарас верит в изворотливость ж@вской натуры; она ему пригодится, чтобы пробраться в Варшаву и попытаться вызволить из узилища Остапа. Это и какие-то другие стереотипно антиеврейские суждения в тексте можно считать непрямой речью.
Удивило, что подмявший под себя и разоривший все воеводство Янкель живет в "нечистом, запачканном домишке, у которого небольшие окошки едва были видны, закопченные неизвестно чем". Допустим, равнодушен к комфорту, а золото прячет где-то в подполе. Всё бывает. Но неубранный сор прямо перед дверью и то, что хозяин при молитве накрывает голову нечистым талитом - извините. Николай Васильевич, похоже, не знал, что у иудеев были строгие правила личной гигиены, включая мытье рук, бани и изоляцию больных. Почему и умирали при эпидемиях меньше других, навлекая на себя обвинения в отравлении колодцев и злонамеренном колдовстве.
Это как длинные монологи Андрия и его возлюбленной. В жизни не говорят длинными монологами, а "грязные евреи" по жизни попадаются не чаще других грязных и как бы не реже. Издержки романтизма.
Зато вот, cмотрите, премудрый Соломон в Варшаве. Он и предерзкий, и если бы не жадность и подлость гайдука-стражника, быть бы Остапу на свободе. Внимание:
"Тарас поглядел на этого Соломона, какого еще не было на свете, и получил некоторую надежду. Действительно, вид его мог внушить некоторое доверие: верхняя губа у него была просто страшилище; толщина ее, без сомнения, увеличилась от посторонних причин. В бороде у этого Соломона было только пятнадцать волосков, и то на левой стороне. На лице у Соломона было столько знаков побоев, полученных за удальство, что он, без сомнения, давно потерял счет им и привык их считать за родимые пятна".
Соломон тоже мелок духом? Это ведь не кто-нибудь, а Гоголь свидетельствует: побои получил за удальство! Верхнюю губу ему расквасили и бороду почти всю вырвали тоже за удальство. Главный герой "получил некоторую надежду" не зря: он увидел в Соломоне родственную душу, способную очертя голову сунуться в самое пекло. Вот тебе и "жиды-арендаторы".
Описывая умершую от голода еврейку и ее умирающего грудного ребенка, Гоголь воздерживается от каких-либо обобщений и не причитает над несчастной. Но надо быть очень жестокосердым человеком (или сильно запущенным юдофобом), чтобы остаться равнодушным, читая это описание горя и страдания.
Было бы неразумной крайностью приписывать Гоголю одобрение (я не написал: оправдание) учиняемых тогда неистовств:
"Андрий невольно остановился при виде католического монаха, возбуждавшего такое ненавистное презрение в казаках, поступавших с ними бесчеловечней, чем с жидами".
Ещё бесчеловечней, вот так. Слово "бесчеловечно" из лексикона Гоголя, конечно, а не Андрия.
Когда я дошел до того места, где товарищ Тараса "нашел какую-то знающую жидовку, которая месяц поила его разными снадобьями, и наконец Тарасу стало лучше", капля её бальзама упала и на моё чувствительное сердце. Оказывается, сыны и дочери Израиля могут не только давать деньги в рост и управлять имениями; они и врачевать умеют. "Знающая жидовка" выхаживает Тараса и этим дает Гоголю возможность дописать повесть.
И я уже был готов считать мелкость духа досадным недоразумением, как вдруг бац! еще один удар.
"Так и бросились жиду прежде всего в глаза две тысячи червонных, которые были обещаны за его голову; но он постыдился своей корысти и силился подавить в себе вечную мысль о золоте, которая, как червь, обвивает душу жида".
Тут вам и за здравие, и за упокой. Это о Янкеле. Он, между прочим, не только "силился подавить", а и, как выяснится, таки подавил "вечную мысль о золоте". То есть душу Янкеля указанная мысль, может, и точит, но как-то не всегда. Но она, мысль, не "обвивает душу каждого жида", это неправда, а по мнению Гоголя - обвивает. В тексте нет слова "каждого"; но оно имеется в виду, по смыслу это неопределенный артикль.
Еще одно негативное обобщение по национально-религиозному признаку. Увы.
И третий удар.
Весь народ, по Гоголю, поднялся "отомстить за посмеянье прав своих, за позорное унижение своих нравов, за оскорбление веры предков и святого обычая, за посрамление церквей, за бесчинства чужеземных панов, за угнетенье, за унию, за позорное владычество жидовства на христианской земле - за все, что копило и сугубило с давних времен суровую ненависть казаков".
От того, что "позорное владычество жидовства" на последнем месте, не легче. В пафосном перечислении это самая обидная обида, она венчает список.
Было ли, собственно говоря, владычество? Будем смотреть исторической правде в глаза. Политической власти никакой у евреев не было, но, получая землю и коммерческую недвижимость магнатов в аренду, кто-то из них приобретал власть экономическую. За что поплатились в XVII веке и сами арендаторы, и десятки тысяч их ни в чем не повинных соплеменников.
Не преувеличение ли называть это владычеством? Отдадим преимущество сомнению Гоголю. Хорошо. Владычество. Несправедливое, жестокое - но почему позорное?
Очень просто. Потому что владычествовали инакие - такие инакие, что хуже и помыслить невозможно. Позорным казалось именно это - что евреи. Но и Гоголю именно это кажется позорным в приведенном резонерском пассаже.
И что же, в трех местах нашли авторскую юдофобию и антиидуаизм - и всё? Этого достаточно для каких-то выводов? Это отменяет жестокость казаков, умирающего ребенка, отчаянного Янкеля, удалого Соломона?
А хоть бы и в одном месте. Гоголь выразился достаточно ясно. Не отменяет. И если вы мысленно уберёте эти три вкрапления из текста, изменится не так мало. Но они там есть.
Теперь даже не знаю. Если перечитаю "Бесов" или "Cкрипку Ротшильда", тоже, может, что-то такое авторское найду, что поколеблет мои позиции?