Бужор Юрий: другие произведения.

Король

Сервер "Заграница": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Комментарии: 37, последний от 24/11/2015.
  • © Copyright Бужор Юрий
  • Обновлено: 06/08/2022. 101k. Статистика.
  • Повесть: Великобритания
  • Скачать FB2
  • Аннотация:
    Прошел к трону не тихой сапой, а в открытом противостоянии. Власть не заболтал, не пропил. Не разворовал и никому не дал разворовать обретенное хозяйство, но приумножил его. Людей ценил. Хотел быть справедливым, не всегда получалось. Ошибался, грешил. Болел за дело. Построил всеми уважаемую монархию. В общем, великий был государь.
    •   
      
      ДВА ДНЯ ОДНОГО ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ
      
      После высадки союзников в Нормандии первым освобожденным городом стал Байе. Главная достопримечательность там - Tapisserie dite de la Reine Mathilde, "ковер Матильды". Только это вообще-то не ковер, а вышивка по полотну 70 метров в длину и всего полметра в ширину. В развернутом по внутреннему периметру музейного зала комиксе рассказывается о другом дне D - сражении при Гастингсе 14 октября 1066 г. и оккупации нормандцами Англии.
      
      Чудом сохранившийся, единственный в своем роде артефакт. Сколько же вышивальщиц когда-то все пальцы себе искололо. Легендарное авторство контуров принадлежит королеве - супруге нашего главного героя. Надо было нарисовать:
      
      626 людей, в том числе 3 женщин,
      
      190 лошадей,
      
      35 собак,
      
      506 других зверей и птиц,
      
      36 кораблей
      
      и 33 строения.
      
      Лошади и строения получились, люди не очень. Канон каноном, но было и тогда кому изобразить по-взрослому, хотя бы и в каноне. Какой-то очень авторитетный любитель создал эти каляки-маляки, возразить не посмели. Наверное, все-таки она. Вильгельм жену боялся и не стал бы даже по такому поводу (все же ответственный госзаказ) осложнять себе семейную жизнь.
      
      Но и неумелый рисунок может быть вдохновенным и выразительным. Перед нами пример подобного квази-шедевра. С учетом грандиозности события небольшой катарсис при посещении музея гарантирован. Надо только правильно настроить глаз и послушно эпизод за эпизодом следовать исторической канве.
      
      Вот Гарольд Годвинсон божится на святых реликвиях, что уступит трон Англии Вильгельму. Врет, по-доброму не уступит. На физиономии не то усы, не то злобная ухмылка, изобличающая коварство.
      
      Огромный огненный знак в небе накануне вторжения - комета Галлея. Вильгельм разъясняет напуганным придворным, что это доброе предзнаменование.
      
      Незадачливый Гарольд пытается извлечь смертельно поразившую его в глаз стрелу.
      
      ***
      
      Два дня - один в начале, второй ближе к исходу минувшего тысячелетия. Какой из них более матери-истории ценен?
      
      Кто уповает на естественноисторический процесс, скажет: высадка союзников. Она была предопределена. Не в этом месте, так в другом. Не высадились бы, так бомбу шарахнули, недолго оставалось.
      
      Вам больше по сердцу неожиданные кульбиты истории? Тогда 1066 год. Вереница случайных событий приводит Вильгельма на британский трон. Правда, не без всемерного участия самого герцога. Вот уж кто хотел, хотел безоглядно, и ставил на всё.
      
      По главному же критерию - последствиям для судеб человечества - первая по времени высадка куда важнее. Можно трактовать 6 июня 1944 года и как профилактику Мировой социалистической системы до Атлантического океана - любопытно, хотя и спорно, в другой раз обсудим. А вот что после Гастингса Великобританию никто больше никогда не оккупировал - с этим спорить просто невозможно. Это ли не великое достижение. Завоеватель сколотил и оставил после себя небольшое крепкое государство, которому совсем недавно принадлежала половина земного шара. И мир пока еще учат жить, в основном, по-английски. Тоже - так вышло, а не рвани он тогда через пролив...
      
      Как, интересно, у самого Вильгельма было с английским? А никак. Ни в зуб ногой. Вильгельм был француз.
      
      
      НОРМАННЫ
      
      
      Эпоху викингов в Европе принято отсчитывать с 793 г., когда был разграблен монастырь Линдисфарн - христианская обитель на Святом острове в Англии.
      Викинги, утверждает Лев Гумилев, принимали перед боем растертый мухомор, чтобы блокировать инстинкт самосохранения, отсюда ярость викингов, против которой повсюду даже специальная молитва была. Но не потому ли они куда-то подевались, растворились в других этносах, что мало-помалу подорвали себе генофонд мягким наркотиком. Потеряли самоидентификацию, им надоело быть викингами.
      
      Мало помышляя о государственном строительстве у себя дома, разбойники нередко оказывались толковыми администраторами на выезде. Поезжайте в Киев и спросите, как звали первых русских князей. Правильно: Ингмар (Игорь) и Хельга (Ольга).
      
      Викинги открыли Америку лет за 600 до Колумба и не раз проходили Гибралтарским проливом в Средиземное море. Надолго обустроились в Неаполе и на Сицилии, славно погуляли в Риме. Не давали покоя богатства Константинополя, но взять чудо-город ни разу им не удалось. Вещий Олег по Днепру и затем морем привел туда свои корабли, напугал византийцев до смерти, но ограничился данью - по 12 гривен (более 2 кг серебра) "на уключину" и прибиванием щита к воротам Царьграда.
      
      Викинг, варяг или норманн - одно и то же. Норманны, дословно "люди Севера" - отцы-основатели Нормандии.
    ***
      
      Во времена Карла Лысого увеличивается натиск норманнов на Францию. В 845 г., не встретив сопротивления, они разграбили Париж. Хотели вовсе стереть с лица земли, но Карлу удалось собрать требуемые отступные и соблазнить захватчиков новой целью - Бургундией. Бургундия была предана опустошению. Открылся счет взаимным обидам Бургундии и Франции. Выдача Жанны д"Арк англичанам бургундцами, артобстрел Брюсселя по приказу Людовика XIV, встречающийся порой холодок в отношениях нынешних бельгийцев и французов - все это не на пустом месте возникло.
      
       ***
      
      Балдуин Железнорукий, инвалид войны с протезом, что учудил: без спроса и со всеми вытекающими последствиями увез к себе дочь Карла Лысого Юдифь. Потом, правда, женился на ней. Скажите, пожалуйста, одолжение сделал: худородный вассал обвенчался с королевской дочкой. Приличия ради монарх брак благословил, однако затаил понятную лютую злобу.
      
      Новоявленный зять командируется в Брюгге - строить крепость и воевать не щадя живота своего с тамошними викингами. Они держали там легальный бизнес, что-то вроде перевалочной базы для сбыта награбленного. Молодая жена была на сносях; под этим благовидным предлогом ее оставили в Париже.
      
      На верную смерть король посылал. Да только вот Железнорукий не пожелал отдать себя на заклание. Сумел договориться с местными. Раскрыл им планы Лысого. Подсобил связями. Вообще оказался полезным малым, хорошим менеджером. Под доброе вино и общий смех сочинялись победные реляции о мнимых подвигах графа. В Париже этим подвигам дивились, их величество оттаивало и, как водится, окончательно смягчилось после рождения внука. Самое смешное, что крепость граф построил. Всех перехитрил, и все были счастливы. Не такой уж он был Балдуин, этот Балдуин.
      
      Брюгге еще пригодится нам, а пока вернемся к нашим норманнам.
      
      Не в привычках славных мореходов было ждать попутного ветра на какой-то там реке. Поднимались по Сене галсами, ловко, под углом подставляя паруса своих "драккаров" норд-осту. Летописцы особо выделяют Харальда Синезубого (Bluetooth в компьютере - в его честь) и главного обидчика парижан - Рагнара Твердые Штаны. Не подумайте плохого. Укрепил как-то обмундирование ("штаны") в виду предстоящей битвы с драконом; дракон сильно кусался.
      
      Ситуация стабилизировалась при авторитете по имени Рольф, он же Ролло. Король Карл Простоватый попросил его больше никого так не убивать, а прямо сказать, что братве надо. А уже и знал этот хитрющий монарх, не смотрите на прозвище, что им надо. Норманнов нельзя было напугать, но можно было купить. И в глубине души по-настоящему хотелось свирепым рэкетирам не денег. Они жаждали получить статус уважаемых людей - не за страх, а по закону. Пассионарного же деятеля, который бы всерьез наметил себе наивысшую власть - королевский трон, среди них не нашлось тогда. Наверное, такие отчаянные честолюбцы не каждые сто лет на свет появляются. А, может, и вправду подорваны были амбиции мухоморным допингом.
      
      В общем, Ролло крестился, получил в крещении имя Роберт и в 918 году стал первым графом Нормандии. В Руане, как этого требовал протокол, в знак вассальной зависимости чмокнул воздух вблизи королевской ноги, но при этом так пожал надетый на ногу сапог, вот именно пожал его, что бедный король потом две недели хромал.
      
      Ролло-Роберт хорохорился, но дело было сделано: он порвал с вольницей и превратился в землевладельца, законного хозяина на своей территории. Сont (граф) изначально на латыни "приятель"; на воровском арго "кент", кто в курсе, имеет то же исходное значение. В данном случае был кент, а стал конт.
      
      Cкандинава записывают французским подданным. Когда у него появятся дети, их первым языком станет французский, они вырастут французами не записными, а настоящими.
      
      Викинги практиковали полигамию. Любимая наложница графа Нормандии Попа миловидна, всё при ней, характер смирный, поэтому, когда приперли епископы к стенке, мол, женись по-христиански, он выбрал было Попу. А к алтарю, поразмыслив, пошел с дочерью короля, и только потом, когда первая жена померла при невыясненных обстоятельствах (это произошло, надо сказать, очень скоро), обручился с Попой. Прижитый от Попы отпрыск стал законным наследником и женился на Шпроте. Шпрота - тоже красивое имя, правда?
      
      И вот сын Шпроты, внук Ролло и Попы Ричард возводится в высшее дворянство. Он уже не граф, берите выше - герцог Нормандии. Как герцогу, ему полагались небольшая корона и порядковый номер. Ричард I важная фигура в истории Франции: он обеспечил силовую поддержку своему шурину Гуго Капету.
      
      А шурин стал родоначальником династии, которая продержалась впоследствии почти девять веков с перерывом на Великую революцию и Наполеона I.
      
      
      ПРОРОЧЕСТВО
      
      
      Перепрыгнем сразу через несколько Ричардов, чтобы поскорей подобраться к главному персонажу. Невероятная биография Вильгельма Завоевателя так и просится в мультисерийный исторический вестерн. Но начнем мы с его папаши Роберта Великолепного (правил в 1027 - 1035 гг.), или Роберта-Дьявола, если угодно.
      
       ***
      
      Очередная зачистка во владениях герцога. Опричники куражатся. Смерть, кровь. Грязный нищий, он же вещий старец: "Быть тебе лузером до гроба, но и после смерти доброго слова о тебе никто не скажет". Старца за дерзость волокут на виселицу. Герцог не велит убивать: "Он сказал правду". Тогда уж оракул сообщает ему всю правду. Все же есть шанс навек прославить свой род. Роберт машет рукой. Он не верит странному пророчеству: как это - "никто слова доброго не скажет" и "прославит свой род"? Старик что-то еще кричит, но его выталкивают со двора.
      
      Вереница предшествовавшших странному пророчеству событий.
      
      Герцог ведет флот на врага. Поднимается ураганный ветер. Двое ребятишек жмутся друг к другу. Одного из них зовут Эдуард. Вместе с братом после смерти отца, свергнутого английского короля, их воспитывали при нормандском дворе в Руане. Роберт затеял ни много, ни мало - ответное свержение узурпатора в Лондоне и коронацию руанского приемыша. Страшный шторм в проливе путает все планы. Христианский бог не милостив к Роберту, скандинавские давно отвернулись от него. Высадка в тот раз провалилась.
      
      Закоренелый сексист, он обнаруживает в дерзкой девчонке, дочери кожевенника из Фалеза, личность. Арлетта уступает, тронутая его искренностью, но никогда не услышит он от нее слов любви. Женитьба на простолюдинке невозможна, да она и не рвется замуж. Беременность, рождение сына Вильгельма. Правильнее на французский манер не Вильгельм, а Гийом, но есть традиция, ладно. Жизнь Роберта омрачена безответным чувством и памятью о прежних злодеяниях. В приступе отчаяния он отдает Арлетту в жены влюбленному в нее вассалу. Вассал счастлив. Арлетте все равно. Роберт переживает.
      
      Сын меж тем растет не по дням, а по часам. Мальчик рыж и конопат. Занятия конным спортом, физическая подготовка, единоборства. Осознание своего положения: он признанный, любимый, единственный. Но - незаконнорожденный. Le bâtard, ублюдок.
      Герцога томят предчувствия. Он собирает совет на расширенное заседание и заставляет всех присягнуть малолетке как будущему преемнику. Не всем это по душе, особенно дядьям с их законным потомством, но присягают.
      
      Роберт предпринимает паломничество в Иерусалим. Там, подставляя плечо под тяжелый символический крест, он перехватывает чей-то взгляд. В арабском вельможе ему на мгновение мерещится тот старец. Роберт отмахивается от наваждения.
      Яд подосланного отравителя находит Роберта на пути домой. Он умирает успокоенный, замолив грехи. Пророчество должно исполниться. Герцог сделал все, чтобы сын, родная кровь, получил трон Нормандии и оказался достоин своего великого предназначения.
      
      
      КТО МОЖЕТ СРАВНИТЬСЯ С МАТИЛЬДОЙ МОЕЙ
      
      
      Придворная камарилья открыто третирует Вильгельма. У него на глазах перерезают горло старшему товарищу, заменившему отца, верному служаке сенешалю де Крепону. Его самого не тронули. Пожалели? Нет, конечно. Они еще толком не знают, нужен им Вильгельм живой или мертвый. Страх, страх хотят увидеть. Увидели, насладились - и отпустили, напившись досыта этим страхом. Застращать вконец и затем держать на троне послушную марионетку. Не на того напали, однако. Спохватываются через какое-то время, устраивают за юным герцогом настоящую охоту. Удрал, повезло тогда. И не раз потом крепко везло, что правда, то правда.
      
      Не имеющая пределов любовь матери и сына друг к другу. Простая женщина, она обладает природным государственным умом, который старается не обнаруживать прилюдно. Об этом знают Вильгельм и его верные друзья - сводные братья от законного брака матери. Мать преподает бесценные жизненные уроки. Мало-помалу вокруг герцога образуется круг людей, поверивших в него и преданных ему душой и телом.
      
      Многолетняя дружба и кровное родство позднее не помешают Вильгельму, к тому времени королю Англии, упечь своего полубрата епископа Одо в тюрьму. Хронист сообщает нам, что за несанкционированные поползновения на папский престол, но мы в этом усомнимся. То есть поползновения были, но посадили не за это. Выложил, наверное, Хозяину свою позицию по отдельным аспектам внутренней и внешней политики, погорячился. Право критиковать сюзерена было дано только одному человеку - Матильде Фламандской.
      
      ***
      
      Место действия - знакомый нам город Брюгге. Юной Матильде сильно приглянулся английский посланник Бритрик, и она без лишних церемоний предлагает ему себя. Молодой человек не понимает своего счастья, он ей отказывает. Графинюшка привыкла получать желаемое и теперь заходится в безудержной ярости. Пикантная деталь состоит в том, что на тот момент он был помолвлен с ее старшей сестрой.
      
      Пройдет много лет, и уже в Англии, будучи королевой и действующим регентом вместо отбывшего в Нормандию мужа, она прикажет бросить Бритрика в тюрьму, где тот и сгинет. Мужу все доложат. Источники сообщают, будто бы Вильгельма одолела ревность, мол, Матильда изменила ему и затем убила любовника, опасаясь, что тот разболтает. И он, герцог, с горя завел себе в Нормандии подружку.
      
      Извелся от ревности, бесспорно, но вряд ли приписывал жене такой бредовый мотив убийства. Любовников убивают по другой причине или не убивают совсем. Здесь другое. Перед Бритриком явилась теперь не пубертатная провинциалка, а королева Англии, и он-то, может, и не возражал бы на этот раз, но нет. Матильда другому отдана и будет век ему верна. Великосветской Татьяне было убивать не с руки, не та эпоха, другие обстоятельства, ограничилась унижением своего предмета, а в данном случае, отчего же. Люблю, к чему лукавить, а теперь, гад, умри за то, что отверг тогда мои к тебе девичьи чувства.
      
      Сколько лет прошло, а забыть не могла. Это и ранило гордого Вильгельма, а не подозрения в физической неверности.
      
      У Матильды тоже есть шпионы. Она спешит к мужу. Бурное примирение и уже более ничем не омрачаемое супружеское счастье, тем более что главные препятствия: Бритрик и нормандская подружка короля - ликвидированы. Да, Матильда и насчет подружки распорядилась. Вильгельм вопросов не задавал. Никакой радости от мимолетного адюльтера, предпринятого тогда в отместку, ему не было. Однолюб был, каких мало.
      
      Однако мы сильно забежали вперед. Пока что Вильгельма и великовозрастную Матильду (22 года, шутка ли; никто не был ей мил после английского дипломата) только представляют друг другу на придворном балу в Париже. Герцог Нормандии тут же без памяти влюбляется, делает предложение и получает отказ в простых запоминающихся выражениях: "Чтобы я пошла за какого-то рыжего ублюдка? Никогда! Лучше в монастырь!" Засылают сватов, ответ тот же. Он пишет ей, вернее, подписывает крестиком - оба за всю жизнь так и не обучились грамоте. Все письма нераскрытыми отправляются в камин.
      
      А теперь вообразите следующую картину. Чудный воскресный полдень в том же Брюгге. Графское семейство покидает собор после утренней службы и направляется к себе в замок - тот самый, воздвигнутый их предком Балдуином Железноруким. Раздают милостыню. Матильда тоже верхом. Всеобщее благолепие и умиротворение.
      
      Тут на бешеном скаку подлетает всадник, стаскивает девушку за косы из седла и как хряпнет ее о землю! Она лежит в луже и не шевелится. Рыжего всадника все узнали, да он и не таился. Немилосердно пришпорил скакуна и под наглое ржанье ускакал прочь от обалдевшей свиты и потрясенных бюргеров-брюггеров.
      
      Два вопроса сразу возникло: 1) Когда Фландрии начинать войну с Нормандией; 2) Останется ли в живых дочечка. По первому вопросу требовалось согласовать с центром, написали рекламацию, отправили гонца в Париж. Дочечка еле дышит, думали, не оклемается.
      
      Через пару дней приходит в себя. Она не ругалась. Не плакала. Сказала только:
      
      - Хочу рыжего.
      
      Думали, бредит. Потом всем двором наперебой давай отговаривать. Она твердит свое:
      
      - Хочу рыжего.
      
      А то, чего требует дочка... В общем, получает она рыжего, к великой радости последнего.
      Матильда приходится ему какой-то n-юродной сестрой. Седьмая вода на киселе, но римский понтифик возражает, дескать, кровосмешение. Боялись в Риме этого союза с Фландрией и как в воду глядели. Союз, только не Фландрии с Францией, а Фландрии с Англией, которую Завоевателю еще только предстоит завоевать, окажется судьбоносным для Европы и будет от этого союза католическому престолу большая головная боль. Но это произойдет еще не скоро.
      Препятствуя браку, Рим делал жениха заведомо виновным в глазах высшей духовной власти. Значит, потом за свое согласие можно будет с Вильгельма при случае недешево взять. Политика! Что и произошло впоследствии накануне битвы за Англию, когда папа дезавуировал ранее объявленное отлучение. Хотя Вильгельм и сам оказался не прост и, в конечном счете, все потом сложилось к его выгоде. А тогда для жениха и невесты ослушаться окрика из Рима и пойти под алтарь - это был поступок.
      
      Венчание, свадьба, медовый месяц. Молодые явно довольны друг другом, прямо сияют. Это первая любовь нашего героя, она же последняя. Колоритная пара. Муж верзила тот еще, она же росточка небольшого совсем - еле-еле 5 футов (152 см). Дозамужним увлечением и, наоборот, поздней подружкой ни разу друг друга не попрекнули. Жили душа в душу. Она родила ему 4 мальчиков и 5 девочек, и только трое умерло в малолетстве - неплохой показатель жизнестойкости рода по тем временам.
      
      После смерти жены король впал в необузданное тиранство. Не отпускала депрессия. К лености души добавилась леность тела. Опостылели турниры, охота. Тоскуя, объедался на пирах. Что еще нужно, чтобы набрать невероятный вес. Это было поводом для обидных насмешек, за глаза, понятно. Попытка наказать главного обидчика - короля Франции Филиппа I, в конце концов стоила Вильгельму жизни на 60-ом году от роду.
      
      
      НАСЛЕДИЕ
      
      
      Дети как дети. В основном было от них горе.
      
      Дочь Агата должна была выйти замуж за Гарольдова сына. Гарольд стал Вильгельму поперек дороги, и брак, которого все радостно ждали, расстроился. Умерла от тоски, не доехав к новому назначенному ей жениху в Кастилию.
      
      Первенец Роберт Короткий Чулок был в мать, коротышка. Братья его как-то задразнили, облили чем-то не очень вежливо. Облил бы их в ответ или подрались бы, ладно. Нет, пострадавший наябедничал родителям. Никого не стали наказывать: разбирайтесь, дети, сами. И вот из-за такой ерунды пошел на них и отца войной. Однажды в ночном бою Роберт ненароком сошелся с отцом в поединке и больно ранил родителя. Злейшему врагу не пожелаешь. Раненый вскрикнул, сын признал по голосу, бросил меч. Король пощадил его, но не простил - предал проклятию. Когда выяснилось, что супруга тайком помогает Роберту деньгами, отругал ее при всех, и она смолчала, немыслимое дело.
      
      Матильда кое-как помирила их потом, но осадок остался, и старшему пришлось потом довольствовался по завещанию не Англией, а Нормандским герцогством. Второй, любимый сын Ричард на охоте взялся самолично добивать оленя, и тот забодал его насмерть. Королевская корона отошла к третьему, Руфусу. Преемник из Руфуса вышел неважный, не сработался с людьми. Кто-то из свиты подстрелил его из лука во время охоты.
      
      На троне в Лондоне оказался младший сын Генрих. Роберт опять затеял братоубийственный конфликт, в результате потерял то, что имел - нормандские владения, и угодил в тюрьму, где просидел 20 лет. Там и умер.
      
      Затем и Генрих I умер. Гостил у дочери и зятя в Нормандии, что-то не поделили. Вскоре, бесстрастно сообщает летописец, король поел миног, которые очень любил, и отравился.
      
      ***
      
      Когда смерть уносит тирана, начинаются разброд и шатание, это нормально как раз. Но общество развитого феодализма, построенное Вильгельмом, пережило все потрясения, выстояло.
      
      Говорят: скоро тысяча лет, как не ступала нога иноземного захватчика. Нога ступала. Оккупационного режима не было, на этом настаиваем.
      
      В 1216 - 1217 годах произошло у них постыдное двоевластие и иностранное военное присутствие. Этот эпизод без особой нужды в разговоре с гордым бриттом вспоминать не надо, хотя, скорее всего, вы будете первым, от кого он вообще узнает. Сложился миф о неступавшей ноге, на здоровье. У нас же с вами запретных тем нет.
      
      Мятежные бароны мало того, что заставили своего монарха подписать "Великую хартию вольностей", они еще и зазвали для борьбы с ним французского принца Людовика. Принц захватил Кентербери, Рочестер, затем при радостных криках народа вступил в Лондон и был объявлен королем. Хорошо еще не короновали официально, при живом-то Иоанне.
      
      Смерть Безземельного расставила все по своим местам. Мятежники потерпели поражение под Линкольном. Французский флот был разгромлен в устье Темзы. Бароны поладили с новым монархом из своих. Принц оказался без надобности и, подписав мир, отбыл восвояси. Он станет королем Людовиком VIII и еще повоюет с Англией, но уже не на её, а на своей территории.
      
      Где-то в Корнуолле в 1595 г. причалил к берегу испанский галеон. Постреляли, показательно отслужили мессу и убрались. "Непобедимую армаду" разметали штормы и бравые адмиралы Её Величества, вся эта затея, как известно, закончилась для испанцев полнейшим фиаско. При Людовике XIV несколько французских десантов натворили бед. Но наученные опытом островитяне сбрасывали их в море.
      
      Звонкую оплеуху отвесил владычице морей голландец де Рюйтер, когда в 1667 г. пожег ее корабли прямо на внутренней базе в Чэтеме и на веревочке привел в Амстердам трофейный флагман, красу и гордость Royal Charles. Это был успешный дерзкий рейд, но, разумеется, не нашествие. Если можно говорить о неудаче и при этом нахваливать себя, то британцы и в этом преуспели, назвав данный эпизод самым крупным поражением королевского флота за всю его историю. Что ж, справедливо
      
      Другой голландец Вильгельм III Оранский высадился 20 лет спустя с 15 тысячами солдат. Надо было возвести на трон протестанта и прогнать паписта Якова II. Дружественная интервенция, пожалуй, но тоже никак не вторжение или, упаси бог, оккупация. Со своими гвардейцами Вильгельму III было как-то спокойнее. Новый король заранее настоял на том, чтобы ограниченный контингент был торжественно приглашен в порядке оказания братской помощи синклитом местных епископов. Давно умели обставлять такие вещи.
      
      Кровопролития не было, хотя народ роптал поначалу, не скрывала недовольства военная партия в парламенте; но тут сыграло роль одно интересное обстоятельство. К тому времени голландцы освоили производство можжевеловой водки - jenever. В остальном мире простые люди пили пиво, кто побогаче - вино; водка стоила несметно, так что мало кто ею увлекался. А можжевеловка была каждому по карману. Интервенты научили английских товарищей гнать и пить благородный напиток, известный ныне всему миру как джин. На позициях пошло братание нижних чинов, затем и господ офицеров. Перемешавшись, обнявшись и горланя песни, союзные войска вступили в Лондон. Якову II ничего не оставалось, как только убраться подобру-поздорову. Что же делать, если инородец оказался более достойным выразителем государственных интересов, чем природный Стюарт.
      
      Да с тех пор одни сплошные иностранцы и воцарялись. Ганноверская династия, Закс-Кобургская династия. Никаких Виндзоров не было, это Закс-Кобургские в первую мировую из патриотических соображений придумали себе новую фамилию.
      
      Происхождение не то чтобы дело десятое - не главное. Достойно представляешь государство, сиди на троне. Неправильно себя ведешь, извини. Так и поступили с Эдуардом VIII. Сейчас, может, и не прогнали бы, подумаешь, невеста неголубых кровей и дважды разведенка. Может, и не прогнали бы. А тогда, в 1936-ом, прогнали. Важен принцип, что могут прогнать. И вот только не надо нам говорить, что король благородно пожертвовал троном ради большой любви. Если чем и пожертвовал, так это репутацией династии. Попал в рабскую зависимость от этой Симпсон - как недавно выяснилось, подстилки тогдашнего посла в Лондоне Риббентропа.
      
      Подкаблучник и рогоносец Эдуард Виндзор был к тому же натуральный наци. Фюрер знал, кого поставить во главе карманной монархии, сложись все иначе.
      
      Так что не король ушел, а его ушли, держава же и скипетр долго еще были у него на уме. Симпсониха все уши прожужжала, можно не сомневаться.
      
      Не вышло у них.
      
      
      THINK BIG
      
      
      Отцу Вильгельма, герцогу Роберту, не удалось высадиться в Англии и короновать там своего приемыша - малолетнего Эдуарда ("Пророчество").
      
      Эдуард подрос и королем все-таки стал. За благонравие и набожность был прозван Исповедником. После него воду из ванны не выливали, а раздавали слепым для смачивания глаз. Были случаи, что слепые прозревали. Кто и пил эту воду, тоже помогало. Женился на молоденькой, но детей не заводил, воздерживался. Святой был человек. До сих пор считается заступником очередного династического семейства и еще тех, кому не повезло в браке.
      
      Бездетного монарха стали одолевать хвори. С думой о будущем присматривался он к младшему родичу. Монарх не забыл проявленного к нему в далеком детстве участия. Эдуард был норманн по матушке - двоюродной бабке Вильгельма. Король и герцог встречались и подолгу беседовали.
      
      Природная жажда лидерства удесятерялась в Вильгельме благодаря клейму, которое невозможно было затереть: Le bâtard, ублюдок.
      
      Защитники Алансона кричали ему однажды: "Кожа! Кожа!". Сыну простой женщины, внуку кожевенника, было это слышать обидно. Еще и вывесили на стенах шкуры, вроде как для просушки. Ничего не оставалось, как крепость взять, после чего - буквально - изрубить там всех и каждого на куски. Вильгельма имел обыкновение осажденные крепости брать, и охотников повторить эту остроумную шутку в дальнейшем не находилось. Он станет королем. Он покажет им всем.
      
      В Лондоне шушукались, будто бы уже подписан тайный рескрипт о передаче короны. Англо-саксонский двор относился к нормандцу враждебно. Хорошо устроились у дворцовой кормушки. Вслух, ясное дело, говорили не об этом, а о незнатном происхождении претендента, к тому же иностранца, и отдаленности родства. Уже одной ногой в могиле, король вроде бы поддался на уговоры и передумал. Речь у него отнялась, но слабеющей рукой он указал на Гарольда Годвинсона.
      
      А с какой стати, спросим мы. Эдуард же понимал, что храбрый рубака Гарольд со своенравными баронами не сладит, это не мечом махать. То ли дело Вильгельм. Никому ничем не обязанный иностранец, отлично! Ублюдок на троне, превосходно! Вот кто будет расставлять людей по деловым качествам. В кознях двора обнаруживался страх сильной руки - это могло лишь укрепить Эдуарда в первоначальном выборе. Тогда почему изменил решение, почему не объявил о нем раньше, пока при памяти был? Чего или кого испугался, на смертном-то одре?
      
      Есть ответ. Никого не испугался. Рокировка была кажущейся. Эдуард понимал, что Вильгельм все равно пойдет на Лондон отбирать корону силой и что, скорее всего, он ее отберет. Но герцог должен завоевать власть, а не получить ее на блюде. Все равно по-хорошему не получится. Баронам нужна крепкая взбучка. Народу нужен новый порядок. Государство укрепится лишь железом и кровью.
      
      Как подобает истинному мудрецу, он не стал раскрывать приближенным страшный очистительный замысел и умер с чувством исполненного перед страной долга.
      
      ***
      
      Без упоминания о клятве верности, принесенной Гарольдом, не обходится ни один рассказ о завоевании Англии.
      
      1064 год. Гарольд оказывается на борту корабля, выброшенного бурей на берег сопредельных с Нормандией владений. Его берет в плен граф Ги де Понтье. Вильгельм освобождает герцога Эссекса за выкуп. Гарольд вместе с нормандцами участвует в нескольких сражениях и показывает себя с наилучшей стороны, его принимают в местное рыцарское братство. Он клянется на Библии и священных реликвиях, что раз и навсегда отказывается от английского трона, но будет всемерно поддерживать кандидатуру Вильгельма, когда Эдуард Исповедник умрет, а за это Вильгельм потом выделит ему пол-Англии.
      
      Заручившись этой клятвой, Вильгельм отпускает Гарольда назад в Англию.
      
      Эдуарда не стало 5 января 1066 года. На следующий день витан (госсовет) утверждает Гарольда. Преемник не забыл о клятве, но, говорит он послам из Нормандии, во-первых, давал ее, будучи в сильной зависимости от Вильгельма, по сути, у него в плену; во-вторых, о том, что в дароносицу, к которой он приложил руку, поместили святые реликвии, он узнал только после окончания церемонии; в-третьих, на него указали покойный король и витан, такова их воля, перечить им он не станет, и претензии не принимаются, свободны.
      
      Все это слабо оправдывало клятвопреступника, да ведь и не пытали же его, в самом деле. Сразу не сказали, что в раке святые останки, потом только выяснилось... что делать, развели. Средневековые право и этика плохо различали подобные тонкости. В результате нормандцы получают колоссальное моральное преимущество. Папа Александр II на этот раз у них в союзниках. Специальной буллой он благословляет поход.
      
      Схизма 1054 года - свершившийся факт, Византия - сильное и богатое государство, оплот православия. Куда склонится Западная Европа, это еще большой вопрос. Некоторые источники даже называют Англию до 1066 года православной страной. Епископы там назначались без оглядки на Рим, и духовенству не возбранялось жениться.
      
      Строптивцев надо окоротить. Вильгельм обещает поддержку. Из Рима присылают в специальном кольце волосок апостола Петра и освященное боевое знамя.
      
      Патриотизмом тогда еще в Европе не так сильно болели; правота по рыцарским понятиям ставилась выше. Гарольд, ты не прав. Безусловно неправым считают его не только нормандцы, но и фламандцы, бургундцы, бретонцы, датчане, даже итальянцы - кого только нет в армии, готовой к прыжку через пролив. Всем твердо обещано по наделу в богатой пастбищами и плодородными землями Англии, скоро, если не убьют, они станут важными господами. Но они еще и заступаются за оскорбленную честь, за несправедливо обманутого, правильного рыцаря.
      
      Целый месяц они не могут дождаться попутного ветра и впору уже все отменять, но армия все-таки не разбегается. Гарольду же в своем стане придется понемногу отпускать своих воинов в родные деревеньки для участия в сельхозработах; урожай в тот год выдался на славу.
      
      Англосаксы считались умелыми и храбрыми воинами, но уступали интервентам в дисциплине, идеологическая работа тоже порой хромала.
      
      Вильгельм хорошо подготовился к информационной войне и выиграл ее по всем статьям.
      
      ***
      
      Чем больше размышляешь над всей этой историей с клятвой, тем больше возникает вопросов.
      
      Зачем графу Ги де Понтье требовать выкуп со своего вышестоящего соседа? В графском плену находился едва ли не самый богатый человек Англии, можно было потребовать какой угодно куш с англичан. Кстати, о сумме выкупа мы ничего не знаем. Зато мы хорошо знаем, что граф окажется чуть ли не правой рукой Завоевателя в кампании 1066 года.
      
      Вильгельма уведомили о предательстве в начале года, якобы тогда и началась подготовка к вторжению. Значит, у него было всего 8 месяцев, чтобы построить и оснастить 700 кораблей. Точнее, 7 месяцев, ведь уже собранный флот, как мы знаем, долго бездействовал из-за неблагоприятного ветра. Сколько же леса надо было извести на доски, сколотить, проклепать, просмолить... Похоже, военные приготовления начались намного раньше.
      
      Почему-то нигде в источниках не упоминается, на каких именно реликвиях вольно или невольно побожился Гарольд.
      
      Что за странное обещание отдать пол-Англии? Полцарства, прямо как в сказке. Это несерьезно. Победитель получит все - с самого начала было ясно.
      
      Cамый главный вопрос: за каким лешим Гарольда понесло в территориальные воды Понтье? Что он вообще делал на этом корабле?
      
      Вильгельм был из тех, кто умеет оборачивать события к своей выгоде. Если Гарольд действительно случайно оказался во Франции после кораблекрушения, этим шансом нормандский герцог воспользовался по максимуму. Но тогда все заданные вопросы остаются в силе.
      
      А если не случайно?
      
      Опытный капитан в два счета организует вам небольшое кораблекрушение. Сильный вечерний бриз, завозились с парусами - и цепляют корпусом прибрежную банку. Важного пассажира забирают на свою лодку давно приготовившиеся спасатели. На следующий день - прилив. Судно преспокойно отплывает восвояси.
      
      Дальше по сценарию Гарольд изображает дурака. Он должен нечаянно попасть в плен, затем поклясться в отсутствии честолюбивых замыслов и таким образом усыпить бдительность жадного до власти Вильгельма. Для правдоподобия отказ от короны производится с видимой неохотой. Не переигрывать. Что-то и попросить отступными, да хоть и пол-Англии. Это глупо, поэтому похоже на правду. Рыжий обманут, время выиграно. Формула денонсирования клятвы тоже заранее продумана, никаких проблем.
      
      Роль Вильгельма поинтереснее, со сверхзадачей. Он должен дать себя одурачить. Подготовка к войне идет полным ходом, ее моральное оправдание скоро станет очевидным, но Гарольда до самого последнего момента следует держать в неведении. Пусть подольше считает нормандского соперника доверчивым простаком.
      
      Если наша версия правильна, мы получаем ответы на все вопросы.
      
      Но кем написан сценарий многоходовой интриги? Кто с дьявольской последовательностью воплощал ее в жизнь? Святой Эдуард Исповедник, кто же еще. Вот политик, умеющий не только использовать обстоятельства, но и конструировать их. Он проложил правильному кандидату путь к трону и перехитрил неправильного. Он вовлек в большую игру обоих, но все карты раскрыл только одному. Оставалось лишь разыграть предсмертную комедию с заменой преемника, в детали которой заранее посвящен один-единственный человек - Вильгельм.
      
      Король любил Вильгельма, как родного сына. А, может, не только как сына любил его бездетный Эдуард, о чем молодой герцог вряд ли догадывался, мы же доподлинно не узнаем никогда.
      
      27 сентября 1066 года, на закате, флот, равного которому по числу судов мир не увидит до 1944 года, покинет устье Соммы. Они будут плыть всю ночь и на следующее утро достигнут бухты Певенси на противоположном берегу Ла-Манша.
      До битвы при Гастингсе оставалось 16 дней.
      
      
      ЧУДО
      
      
      Свечи, много свечей, в пуд каждая! Заказывай и ставь их, Вильгельм, везде от Руана до Лондона во славу Пречистой Девы и всех святых покровителей доблестного нормандского воинства.
      
      Ибо по всему выходило тебе умереть, и спасло тебя чудо.
      
      Долгий месяц вымаливал ты попутный ветер. Ставка была сделана на внезапное нападение, каждый потерянный день отбирал победу. Но вот - паруса наполнились. Обратного пути нет, все или ничего. Только какая же внезапность после 30-дневного простоя. Вместо хорошей игры позиция с сомнительным исходом.
      
      Наутро - Англия. Где Гарольд с закованными в железо воинами, готовыми напасть, пока ты не можешь встретить врага развернутым строем? Никого. Засада? Разведка доносит: ни одной живой души на несколько миль вокруг. Можно поискать удобные бухты, выгнать на пастбища лошадей, поставить свою первую в Англии крепость. Люди, лошади, бревна для крепости, запасные боекомплекты - все выгружено в полном порядке.
      
      Вильгельм сходит последним. Поскользнувшись, падает в грязь. Воцаряется гробовая тишина. Дурное предзнаменование, хуже не бывает. Но надо знать нашего герцога. Он кричит, не вставая:
      
      - Эй, смотрите, я держу эту землю всеми четырьмя лапами!
      
      Личный состав дружно гогочет и в приподнятом настроении трогается с места.
      
      В ходе выгрузки десант из большой малоподвижной цели превращается в боеспособный экспедиционный корпус. Завоеватель без борьбы получает ясную инициативу.
      
      Удача, но чудо не в этом; беспрепятственная высадка - последствие другого события и настоящего чуда, о котором до поры до времени никто не догадывается.
      
      Должно быть, Гарольд укрепляет лондонские бастионы, запасается продуктами и железными бочками - кипятить смолу. Как славно будет угостить ею наглых лягушатников. Осада может продлиться месяц, полгода, год. Надо оставить на подступах к столице выжженную землю и готовиться к затяжной кампании.
      
      Если бы!
      
      ***
      
      Перенесемся из этого утра еще на недельку назад.
      
      Островок Торни, лондонская околица. Здесь сейчас резиденция премьер-министра, 10 Downing Street, остров давным-давно засыпан, а тогда здесь был королевский замок. Светает. Всадник с серым от пыли лицом громко стучит в ворота. Дело государственной важности. Гарольд немедленно выслушивает доклад. Высадка на юге?
      
      Высадка, но не на юге. Норвежский король Харальд Суровый прошел вверх по реке Хамбер и наголову разбил местное ополчение близ Йорка.
      
      Этот Харальд нам не чужой. Когда-то долго добивался руки красавицы Елизаветы, дочери своего дальнего родственника Ярослава Мудрого, которому служил в Киеве, и увез её в Осло.
      
      Что он делает в Англии, спросите вы. Как что, оспаривает английскую корону, на том основании, что его предок... Долго рассказывать. Хотел Харальд эту корону, хотел, какие еще основания вам нужны.
      
      На сцене появляется третий претендент.
      
      Только сейчас до Гарольда дошло, что за подарок ему достался. Богомольный Эдуард на исходе земной жизни выставил Англию на тендер: "Боритесь, ребята!". Главный приз - централизация власти присуждается по итогам кровавой сечи и полного истребления конкурентов.
      
      Покойный монарх болел за Вильгельма, мы от своей версии не отказываемся. Но ее надо дополнить. Не назначив преемника заблаговременно и гласно, он дал попробовать силы и другим. На всякий случай.
      
      Спасительный для Гарольда норд-вест пока держит флот Вильгельма на исходных позициях. Это не может продолжаться вечно, ветер переменится в любую минуту. Полутезка-норвежец и примкнувший к нему родной брат Гарольда, отщепенец Тостиг, вот-вот навалятся на Лондон с севера. Как все они потом разберутся друг с другом, трудно предвидеть, но к тому времени уже точно без Гарольда.
      
      И загнанный в угол король Англии снимает оборону с южных рубежей. Он идет на север. Ход отчаянный и единственно правильный в этом, казалось бы, безнадежном положении. Может быть, еще не поздно разбить врагов поодиночке.
      
      Ради такого дела вольноотпущенные бросают своё жнивьё и возвращаются в строй. Отечество в опасности.
      
      Смотрим в навигаторе... так, от Лондона до Йорка сегодня 339 километров. Осторожная поправка на дороги образца 1066 года - 400 км. Буераки, пригорки, мостов раз, два и обчелся. Надо быстро пройти все это расстояние и с ходу дать сражение, а там, как бог даст, либо лечь костьми, либо победить. Но как бы к этому времени Вильгельм не высадился и не сообразил, что путь на Лондон свободен. Значит, победив, развернуть войско и без промедления бросить его назад на юг. По нашей нехитрой методике это еще 500 км пути. Итого, 900 километров пехом туда и обратно в полном вооружении с перерывом на кровопролитие.
      
      Возможно ли, что англосаксы, как утверждает летописец, прошли к Йорку за 5 дней? Хотя и на пределе сил, возможно - если часть пехоты на марше отдыхает в обозе и затем сменяет уставших товарищей. Но ведь и лошадкам нужна смена, значит, конную тягу надо усиленно реквизировать по дороге. Это не могло понравиться местному населению, что и отозвалось потом: накануне решающей битвы, уже при Гастингсе, Гарольд так и не дождался подкрепления с севера.
      
      Ясно одно: цейтнот полный, первый поход надо осуществить очень быстро.
      
      Норвежцы и их союзники шотландцы разослали интендантов по окрестным хозяйствам и ждут поставок. Жарко. Они снимают кольчуги. Даже не выставляют дозорных на стратегическом мосту, зачем? где мы и где Лондон...
      
      Побоище в Стэмфорде длится с утра до ночи. Захватчики и в рубахах дерутся как львы. Харальд Суровый убит. Считается, что в тот день, 25 сентября 1066 года, с его смертью закончилась эпоха викингов. Брат-отщепенец убит. Победитель великодушно отпускает пленных домой. Они без труда разместились на 24 кораблях - вместо 300, приведенных Харальдом.
      
      Небывалое бывает. Изнурительный марш-бросок завершился яростной атакой и разгромом врага. Первая часть плана выполнена в полном соответствии с задачей. Северный фронт ликвидирован.
      
      А в устье реки Див все стоят корабли с безжизненно поникшими парусами. Переправа опять откладывается.
      
      ***
      
      30 дней ждали нормандцы у моря погоды. Поминали и бога, и черта, и языческого повелителя ветров Ньорда, и мать его Фригг, и всех их родственников до седьмого колена. Ничего не помогало.
      
      Это их счастье. На небесах лучше знают. Подуй ост хоть на неделю раньше, были бы они во всеоружии встречены в Певенси, а там могли и порубать их своими вострыми топорами горячие саксонские парни. Запросто могли бы порубать, если судить по тому, что они сделали с норвежцами. Конечно, без кольчуг скандинавам было воевать не очень комфортно. А нападать после такого перехода на отдохнувшего врага - комфортно? Вся это возня с клятвой Гарольда, все тайные и явные приготовления - все могло пойти прахом под ударом саксонского топора. И тогда святой Эдуард Исповедник у небесных врат обнял бы нашего Вильгельма и сказал: "Что же делать, сынок. Зело крепко стояли бойцы. Не вышло у нас. Пусть теперь Харальд царствует".
      
      Он бы сказал: Харальд, не Гарольд. Потому что в этом раскладе нормандец и норвежец поменялись бы местами, и первый сокрушительный удар Гарольд успел бы нанести не по Харальду, как это случилось в действительности, а по Вильгельму.
      
      Вильгельм в этом несыгранном варианте устранен, а тут и Харальд с братом-отщепенцем подоспели со свежими силами. В кольчугах. Вот только место решающей битвы называется как-нибудь иначе, не Гастингс, а, допустим, Кембридж, и главный приз достается норвежскому королю. Гарольд все равно был бы разбит, не Вильгельмом так Харальдом, невозможно по разу в неделю сокрушать противника наголову, как у Стэмфордского моста.
      
      Дальше все очень предсказуемо: русские гонцы с поздравлениями от тестя*; не Матильда Фламандская, а Харальдова киевлянка Елизавета Ярославна благоустраивает семейное гнездышко в Лондоне; эпоха викингов продолжается; Англия торжественно принимает православие, Новгород и Киев получают могучего союзника на дальнем западе Европы...
      
      Если бы да кабы. Нам дано знать лишь то, что случилось на самом деле. Вильгельм высадился в Певенси 28 сентября. К этому времени один из участников кровавого тендера сошел с дистанции, и Завоеватель при этом даже не пошевелил герцогским жезлом. Всю работу сделал Гарольд. После одержанной 25 сентября трудной победы поредевшая армия англосаксов пылит назад - навстречу Вильгельму и своей гибели.
      
      Никогда такого не было, чтобы целый месяц, не переставая, крепкий норд-вест днем и ночью дул с Атлантики на берега матушки Европы. А в сентябре 1066 года - было.
      
      Ставь свечи, Вильгельм!
      
      
      ПОБЕЖДЕННЫЕ ПОЛУЧАТ ВСЁ
      
      
      От внимательного читателя не укрылось, что сценарий мы понемногу уже начали кропать ("Пророчество"). Назовем броско, кассово: The Bastard. В заокеанском прокате будет восприниматься как ругательство, вроде чудака на букву "м", и как бы общественность не запротестовала. А в Англии ничего. И по-русски в самый раз: "Ублюдок".
      
      В конце анахронизм подпустим, легко так, в темпе, весь эпизод на две минуты - соберем ветеранов с семьями. Из Канады, США, Соединенного королевства. Дети, внуки и правнуки галдят, экскурсовода слушают в пол-уха. Она не обижается. Всеобщее радостное возбуждение. Колесим по местам боевой славы. Памятник Вильгельму в Кане. Пляж "Омаха". Американское кладбище в Онфлере.
      
      В Байе задержимся у Мемориала павшим. Конопатый отрок при поддержке гидессы старательно переводит с латыни, слова всё знакомые, но надо еще добраться до смысла:
      
      NOS A GULIELMO VICTI VICTORIS PATRIAM LIBERAVIMUS
      
      МЫ, ПОБЕЖДЕННЫЕ ВИЛЬГЕЛЬМОМ, ОСВОБОДИЛИ РОДИНУ ПОБЕДИТЕЛЯ
      
      Нормальный нормандский ливень откуда ни возьмись. Все бегом в автобус. Старикан один с "Никоном" задержался, ему кричат, он отмахивается: да сейчас, забыл щелкнуть. Щелкает. Из автобуса зовут, не слышит. Смотрит отрешенно. Крупно: дождь катится по изрезанному морщинами лицу. Мы узнаём вещего старца из "Пророчества".
      
      Не умничать, не пережимать. К мысли, что всё неспроста на этой планете, подвести под локоток, бережно.
      
      На битву при Гастингсе медленно наезжаем из космоса. Могучий компьютер плюс реальная съемка из стратосферы и с парашюта. Леденящее безмолвие сменяется безумной какофонией сражения. Совершенно страшная, великолепная батальная сцена.
      
      Амбиций нам не занимать. Этот блокбастер затмит все, что появлялось о Вильгельме на мировом экране раньше.
      
      Стоп! А что появлялось?
      
      В том-то и дело, что почти ничего. Лет 20 назад фильм румынско-англо-французский показали, и тут же все о нем забыли.
      
      Книжки есть, но немного, да и кто об этих писателях слышал. Властители дум: Шекспир, Вальтер Скотт, Шиллер, Стефан Цвейг, наконец - обделили вниманием нашего Вильгельма. Отображен явно непропорционально. Что-то препятствует отображению.
      
      ***
      
      Бросим на Гийома-Вильгельма взор с французского берега.
      
      Герцог Нормандии, подданный нашего короля. Говорит на нормандском диалекте, но все-таки это диалект французского языка. По всему выходит - француз, и уже во многих поколениях. Конечно, с поправкой на эпоху: единого государства еще нет, тем более нет сложившейся нации и литературного языка. Но он не в меньшей степени француз, чем другие его современники и соотечественники.
      
      И надо же, наш как славно накостылял извечным оппонентам, и где - на их же поле в Гастингсе. Чтобы на веки вечные заткнуть хотя бы им глотку, буде вздумают когда пенять великой французской армии на служебное несоответствие. Он убил их короля, он покорил этих несносных les goddams. Вот уж завоевал, так завоевал - раз и навсегда.
      
      Но едва перед писателем или сценаристом замаячит образ национального героя, как полезут очень неприятные факты.
      
      Кто тиранил соседей, аннексировал Бретань, усмирял Мэн? Кто поднял оружие на своего сеньора короля Генриха I Капетинга и затем бил его при Мортемере? Зарево пожаров над Сеной чья работа? Будучи уже коронованным хозяином Англии, подбирался к Парижу и взял бы его, если бы костлявая не вмешалась - и что бы стало тогда с бедной Францией?
      
      Дерзкий мятежник, злейший враг Франции, вот он кто.
      
      Теперь посмотрим на Вильгельма-Уильяма глазами нынешних британцев.
      
      Сразу скажу: не любят.
      
      "Не любят" не в смысле "испытывают неприязнь", а "не - любят". Веселую Бетси, убийцу Марии Стюарт - любят. Карла I жалеют и любят. Дурнушку Викторию, произнесшую "Я буду хорошей", когда ей корона как снег на голову свалилась, и так уж старалась потом, так старалась - снисходительно любят.
      
      Несчастного Гарольда любят. Приносят цветы на могилку. Свалят апперкотом любого, кто усомнится в аутентичности могилки.
      
      Но что-то не видать цветов у гробницы Вильгельма в Кане.
      
      Читатель! Я и сам знаю, что очень многие ни к кому никак не относятся, и далеко не все вообще в курсе. Увы, это везде так. Мы говорим о тех, кто в курсе. Впрочем, трудно представить себе, чтобы кто-то, уродившись в Англии, не слышал о битве при Гастингсе и норманнском завоевании. Это чуть ли не самое упоминаемое событие в истории страны.
      
      Но - не любят.
      
      Кажется, понятно. Вот за это самое: напал, покорил. В общем, да. Только все намного глубже и острее. Давайте заберемся в шкуру среднестатистического британца, а для этого - исключительно силой воображения - подкорректируем по аналогии кое-какие другие события.
      
      Варягов позвали, они пришли. В Киеве вынужденно зарезали двух бедолаг, не без этого, а так все полюбовно, по-тихому. И ничего страшного, что иностранцы. Расцвет Новгорода и Киева, крещение Руси, быстрая и полная ассимиляция элиты, объединение, междоусобие, битва на Калке, нашествие монголов.
      
      Предположим теперь, что Ярослав Мудрый, опасаясь смуты (а и была смута), трон в Киеве пообещал не старшему сыну Изяславу, а... кому? да хоть и любимому зятю норвежцу Харальду. Князь бы придумал, как это все обставить, на то он и Мудрый. Кораблекрушение, клятва, кого-то с кем-то рассорить, невнятно назначить преемника. Способы найдутся; главное - поставить тормоз центробежным процессам. Последующие поколения должны получить сильное жизнеспособное государство.
      
      Харальд ведет свою рать на Русь. Кровавая сеча под Черниговом (или, допустим, Ростовом), поражение и гибель Изяслава. Физическое уничтожение всех, кто выступил на защиту родных рубежей. Полная перепись населения, всё и вся обложено данью, малейшие проявления местничества безжалостно караются. Народ задавлен. Никакой оппозиции, запреты на профессию, комендантский час.
      
      Наступает германско-норвежское иго. Новая знать говорит на норвежском языке, он становится государственным, и такое положение сохраняется еще 300 (!) лет. Виртуальные захватчики насаждают свою архитектуру, свою словесность, свои обычаи, свою церковную иерархию.
      
      На определенном этапе вертикаль власти выстроена и окончательно отрегулирована, процесс консолидации становится необратимым. Собран могучий кулак для отражения монгольской угрозы. Русские громят врага на Калке и отгоняют Орду за Урал и Кавказский хребет. Благодаря союзу с Византией остановлена исламская экспансия в Восточном Средиземноморье. Свободный выход к Черному и Балтийскому морям, глобализация торговли, великие географические открытия, промышленная революция, деятельный парламент, никогда, никогда, никогда гордый русич не будет рабом...
      
      Этот взгляд с русской колокольни, неважно, киевской Софии или горней звонницы Покрова на Нерли - мысленный эксперимент, не более. Но так доходчивее.
      
      Завоевали и не ушли, это ладно. А каково признать, что иноземное насилие стало залогом образования великой державы? Cогласиться с тем, что иго было благом, задним числом говорить за это насильнику спасибо и любить его? Немыслимо. И воображаемые цветы носили бы не ему, а Изяславу. Как носят их сегодня реальные британцы своему незадачливому Гарольду.
      
      Король-инородец так и не выучился по-английски, но добрая половина слов пришла в местный язык вслед за ним. Французские обороты сохранились в парламентском производстве, соверен и сегодня произносит формулу утверждения законопроекта по-французски, да что там, сакральные слоганы "Бог и мое право" и "Позор тому, кто об этом плохо подумает" фигурируют в гербе страны, святая святых, на поганой мове. Внутриутробная британская корректность не позволяет отменить это чудачество.
      
      Не только язык - весь добротный английский дом-крепость поставил на века Завоеватель, он же Ублюдок. А мог бы по праву именоваться Magnus сиречь Великий.
      Какую же гигантскую личность нам надо воссоздать на экране. Какая бездна режиссуры и актерской игры. Снять так, чтобы ужаснулись, вознегодовали - и полюбили. Полюбили! И не соврать ни в чем. А иначе не стоит и браться.
      
      ***
      
      А теперь - как было.
      
      Дочь Гарольда Гита от "жены по датскому праву", проще говоря, любовницы Эдит по прозвищу Лебединая Шейка, спасется в изгнании и выйдет замуж за Владимира Мономаха. Этот брачный союз расценят в Европе как резкий демарш, предпринятый Киевом против Вильгельма. Старшего сына назовут Мстислав. Впоследствии Гита отправится с крестоносцами в Палестину, и там закончится ее земная жизнь. Потом не станет и Мстислава. Вместе с ним навсегда уйдет в прошлое единое сильное государство - Киевская Русь.
      
      Еще один сын Гиты и Владимира, внук Гарольда Юрий в 1147 году даст как-то "обед силен" в своей усадьбе и, благодаря упоминанию об этом обеде и этой усадьбе в летописи, будет увековечен как основатель Москвы Юрий Долгорукий**.
      
      Верный союзник русичей норвежский король Харальд останется лежать в земле сырой близ Йорка. Дальнейшая судьба его вдовы Елизаветы Ярославны нам неизвестна.
      
      Гита и Елизавета вряд ли были знакомы, но, по замыслу А.К.Толстого, они соберутся вместе при дворе Изяслава в Киеве (баллада "Три побоища"). В вещем сне им откроется смерть отца и смерть мужа.
      
      Привидевшаяся Гите ворожея обещает Вильгельму долгожданный попутный ветер:
      
      И бабище злое бодрит его рать,
      И молвит: Я воронов стаю
      Прикликаю саксов заутра клевать,
      И ветру я вам намахаю!
      
      Не спасется брат Елизаветы Изяслав. У А.К.Толстого его смертельно ранят половцы. На самом деле в битве на Нежатиной Ниве под Черниговом князь будет зарублен родными племянниками.
      
      В Лавре служат панихиду одновременно по Гарольду, Харальду и Изяславу.
      
      Печерские иноки, выстроясь в ряд,
      Протяжно поют: аллилуйя!
      А братья княжие друг друга корят,
      И жадные вороны с кровель глядят,
      Усобицу близкую чуя.
      
      
      БИТВА ЗА АНГЛИЮ
      
      
      Холм "Кровавое озеро". - Летописи врут? - Ни шагу вперед. - Роль если бы да кабы в естественно-историческом процессе. - Полцарства за коня. - Смерть Гарольда. - Лебединая Шейка. - Опознание. - "Дяденька, я больше не буду".
      
      Битва при Гастингсе отшумела девять с половиной веков назад. Остался и живет развесистый миф о ней. Но не всё же летописи врут. Авось и приоткроется нам кое-какая правда.
      
      Поединок, которого не было
      
      Накануне боя Вильгельм направил Гарольду вызов. Он предложил в открытом единоборстве, не проливая крови своих подданных, решить судьбу британской короны. Гарольд от дуэли отказался. Дескать, пусть Бог решит судьбу королевства.
      
      Принятие вызова поставило бы обе армии в глупое положение. Ну, допустим - убит Гарольд. Тут выходит его брат и говорит, а теперь, Вильгельм, я тебя вызываю и на тех же условиях. И брат ведь не один был. Мертвые не обязаны держать слово и не могут поручиться за живых. Братья Гарольда наверняка продолжили бы сражение. А убили бы Вильгельма? Не для того рыцари переправлялись через пролив, чтобы вот так развернуться и убраться восвояси. Сводный брат Удо вышел бы продолжить этот кровавый спор. И так до бесконечности.
      
      Чистой воды пропаганда. Каждый сыграл свою роль. Вильгельм должен был послать вызов, а Гарольд его отклонить.
      
      Сражение - здесь и сейчас!
      
      Нормандцев и их союзников около 8 тысяч человек, саксов примерно столько же. Армии сблизились, изготовились. Расстояние между ними - всего-то шагов 150. Вроде начальной позиции в шахматах, только фигуры разные: саксы, как на подбор, усатые и длинноволосые; нормандцы гладко выбриты, затылок подстрижен "под бокс".
      
      Гарольд занял высоту Сенлак. Иногда это место называют Blood Lake. Cтранное название для холма. Santlache на староанглийском - "Песчаный ручей". Чужеземцы по звуковому сходству переиначили в Sangue Lac, "Кровавое озеро", топоним вернулся из французского в виде Senlac Hill. Какой-то пруд есть поблизости, не озеро.
      
      Крови же на этом холме пролилось столько, что, кажется, хватило бы и на озеро.
      
      Почему Гарольд не окопался в Лондоне после разгрома норвежцев? Зачем потащил толком не отдохнувших людей до Гастингса? Было же куда отступать, даже и Лондон сдать не равнозначно было полному поражению.
      
      Не окопался. Дубина народной войны не поднялась бы гвоздить неприятеля. Настоящей поддержки клану Годвинсонов не было. Северные графства выжидали, кто одолеет. Могли в любой момент примкнуть к Вильгельму и поучаствовать в осаде Лондона в обмен на гарантии суверенитета после войны. Гарольд правильно оценил все риски. Он пошел искать сражения, создал равенство сил и фактически построил живую крепость под носом у вражеского авангарда.
      
      Что было делать Вильгельму? Дорогу на Лондон Гарольд блокировал. Возвратиться к проливу, засесть в крепости, в том же Дувре означало бы потерю инициативы, неуверенность в своих силах и своей правоте, моральное поражение. Для тех и других битва была менее рискованным предприятием, чем отказ от нее. Обе стороны жаждали боя. При этом сражение могло быть фронтальным и никаким иным. На флангах густой лес и болото. Попытка взять неприятеля в клещи в таких условиях привела бы к разуплотнению строя, а это очень рискованно. Окруженные могли легко прорваться в любом месте, и растянутые порядки, наоборот, стали бы идеальным объектом для атаки.
      
      Длина древка саксонского топора до полутора метров, ширина тяжеленного лезвия 35 сантиметров. Увернуться от набегающей лошади и хрясь! садануть по ней сбоку, перебивая ногу всаднику. Самые ловкие метили в голову. Когда такими топорами специально обученные люди машут, и при этом фрагменты людей и лошадей в воздухе летают беспорядочно... зрелище не для слабонервных. К счастью для Вильгельма, слабонервных в его рядах было немного.
      
      А вот преследовать врага несподручно. Еще и замахнуться надо, а для этого переложить топор в руке. Бежать с этим оружием в боевом положении, то есть с захватом у основания древка, тяжело, не догонишь. А чтобы убить, надо было догнать. Топор однозначно хорош в обороне. Гарольд ставил на оборону.
      
      Кольчуги и плоть, которую они не могут защитить. Лязг и хруст. Прорывное звукотехническое решение, сколько надо, столько и будем сидеть в студии. Не надо музыки, никаких полетов валькирий. Красной краски тоже не надо, вообще отключить видеоряд. Затемнение минуты на две. Звук! Звук!
      
      О правильном питании
      
      Чего хотят многотысячные армии больше всего? Совершить подвиг, снискать славу? Больше всего они хотят есть.
      
      Возможности морского десанта все-таки ограничены, и длинный обоз Вильгельм за собой не таскал. Отбирали у крестьян по дороге и ели. Даже если полностью сварить, с рогами и копытами, одну корову, на едока приходилось меньше 100 грамм в день, негусто. Главную коммуникацию для подвоза контролировал Гарольд. А тайными тропами в лесах и болотах, особенно ночью, местным куда легче себя обеспечить. К тому же ополченцы натаскали по мешку еды в лагерь. Накануне сражения защитники холма наедались вволю, кто знает, приведется ли еще, а люди Вильгельма возносили молитвы и постились. Постились вынужденно, запасы были на исходе.
      
      У саксов с провизией было получше, у нормандцев похуже, но ясно, что с истреблением едоков, желательно чужих, конечно, но уж как получится, головных болей у интендантской службы поубавится. Еще один фактор неизбежности сражения.
      
      Ни шагу вперед!
      
      Рыцари Вильгельма воевали на жеребцах. Всадник и погладит, и морковку даст, но потом. Пока что атака, будь она неладна. Шенкелями больно жмет человек, карябает шпорами. Приходится ему подчиняться, но вот другим людишкам - не - е - е - е- т! Их лягать, кусать, затаптывать насмерть. Натаскивали не хуже волкодавов. И вот этот злобный табун всей своей массой прет на одного тебя. Плевать, что на строй, убить-то хотят тебя. И бежишь, и все бегут. Бывало, ох, бывало такое
      
      А если враг хорошо обучен и крепок духом? Если строй враз ощетинивается табельным оружием и проворно орудует им? Тогда лошади на копья не лезут и под секиры не подставляются, как это показывают в некоторых фильмах. Они упираются, даже если всадник настаивает, хотя и он не настаивает. Приходится откатываться и начинать все сначала.
      
      Гвардия Гарольда стояла как вкопанная.
      
      У Вильгельма были кавалерия, лучники, его войско не совершило до этого, как саксы, переход через всю Англию и обратно. Его шансы изначально смотрелись намного предпочтительнее. Но вся борьба была впереди, тем более что даже и выигранную по всем статьям позицию никогда не поздно испортить неверным планом или даже одним неверным ходом.
      
      А позиция герцога уже и не казалась однозначно выигранной. И совсем даже сомнительной стала его позиция, когда побежал левый фланг герцога. Не откатился, чтобы немедленно снова напасть, как кавалерия до этого, а вот именно побежал, пустился наутек.
      
      Источники наперебой твердят, что это они только вид делали и что будто бы налицо было великое полководческое решение. Нет в этой тактике ничего особенно великого, начнем с этого. Симуляция бегства, с тем чтобы выманить врага в поле, наверное, еще кроманьонцам была известна.
      
      Мы не верим в сказку о мнимом отступлении.
      
      У Гарольда не хватало лучников, но главная слабость его армии не в этом. Ну, не было у него времени на перевооружение и обучение личного состава. Хорошего лучника готовили лет 10, а то и 15, с младых ногтей. Ежедневные занятия, часами, не шелохнувшись, держали камень в вытянутой руке, учебные стрельбы с поправкой на ветер...
      
      Целевая установка саксам была определена верно - держать строй, стоять во что бы то ни стало. И у герцога, в свою очередь, никакой альтернативы не было, как снова и снова ломиться напролом. Обе стороны действовали правильно, в духе позиции.
      
      Что понесло бретонцев-наемников на левом фланге герцога в болото? А инициативу проявили, понимаешь, попытались пройти с фланга. В результате завязли и подверглись методичному уничтожению дротиками и камнями из пращи. Так что улепетывать им как раз сам бог велел, что они и сделали с грехом пополам. А вот саксам бежать за ними вопреки приказу - нет, не следовало. Это было громадной ошибкой.
      
      Хромала, хромала дисциплина в английской армии. Вот вам и главная слабость.
      
      Саксы гонятся за бретонцами Вильгельма. Улюлюкают: Ut! Ut! (то есть "аут", в смысле "пошли вон отсюда"). Догнать не догнали, зато из преследователей превратились в легкую добычу. Строй нарушен. Опомнившись, бойцы, кто уберегся, стали возвращаться на место. Но это значит, что на фланге действительно появились лазейки, куда и ударили нормандцы.
      
      В историографии имеется противоположная точка зрения. Дескать, надо было всем фронтом перейти в контратаку, смести проклятых оккупантов и спасти Англию. Любопытно было бы посмотреть, как такой ура-патриот с топором наперевес гонится за кавалерией Вильгельма.
      
      Cаксы ослушались приказа и заслуживают за это всяческого порицания. Но понять их можно. Отступление не было мнимым. Было неподдельное замешательство, люди Вильгельма удирали всерьез. Не устремись саксы в преследование, противники очень скоро перегруппировались бы, но уже без таких больших потерь для короля; атака возобновляется и дальше сражение продолжается до почти полного истощения сил. Ничья выгодна Гарольду и рассматривается в Лондоне как победа. Не он же агрессор. Отбился и вернулся.
      
      Если бы с каждой новой атакой Вильгельм терял больше людей, чем противник, а это обычное дело в атаке, тогда уж точно дело могло повернуться к явной выгоде английского короля. Не повернулось. После безрассудной вылазки на своем правом фланге Гарольду удалось удержаться, но ценой невосполнимого урона живой силе. Больше терял Гарольд.
      
      Превратности боя
      
      На схемах сражения видно, что днем и к вечеру войско Гарольда не переместилось с исходной позиции. Саксы стоят! А ведь судьба битвы в те времена решалась чаще всего за один-два часа. Но ряды их таяли. Справедливости ради надо сказать, что кавалерия Вильгельма мощно ударила в конце. Это была ошеломляющая, вдохновенная атака.
      
      С наступлением темноты уцелевшие ополченцы бросились наутек, нормандцы их почти не преследовали. Хускарлы (личная гвардия), окружив тело своего короля, отбивались, но были смяты и погибли все до одного.
      
      Но до этого все что угодно могло случиться. Прошел вдруг слух, что герцог убит. Чуть было не началась паника. Пришлось ему снять шлем, чтобы узнавали, бесстрашно скакать между сражающимися и кричать: "Я жив! я буду королем!". Две лошади под ним пали, на третьей скачет. Красиво. Но, скорее всего, так оно и было. Король Арагона прислал в подарок двух вороных - оба пали под Вильгельмом. Не спрятали же их потом нарочно.
      
      Силком вытащил кого-то из соратников из седла. Тот еще пытался скакуна не отдать, ну, и получил по уху. Цитируем по летописи: "Вырвался с трудом на коне одного из своих приближенных и поскакал к своему войску". "Поскакал к своему войску" - эвфемизм. Он удирал. Попал было в переделку, но как говорится, полцарства за коня.
      
      Участь получившего по уху незавидна. Пленных в горячке боя не брали, да пощады никто и не просил, бесполезно. Безлошадного рыцаря тотчас посекли топорами. На войне как на войне.
      
      Надо, как говорят англичане, "со щепоткой соли" относиться к сообщению летописца, что Вильгельм бросился на врага с палицей и лично убил брата короля Гурта. Так и Александр Невский лично достал ярла Биргера мечом по лбу, да много таких апокрифов.
      
      Перед битвой командные посты были позади строя. Затем главнокомандующим приходилось перемещаться, особенно Вильгельму, поскольку он вел атаку. На пригорке, отдавая ценные указания, не отсиживались. Но действовали с оглядкой. Каждый понимал, что личная смерть может решить исход всего мероприятия. Люди были ответственные.
      
      Стрела роковая
      
      В 1945 году вышивку в Байе взялись реставрировать. Вместо стрелы, поражающей Гарольда, на полотне было тогда несколько загадочных полустертых стежков. Подумав, решили, что это стрела все-таки, и реконструировали соответственно.
      
      Гарольд пал на поле боя пронзенный стрелой прямо в глаз - эту версию поддерживали нормандцы. Стрела как божье наказание, годится. Но и английским патриотам стрела была нужна. Никто не виноват, просто не повезло очень, стрела - иначе бы мы им показали кузькину мать.
      
      Значит, выдумка? Не будем спешить с выводами.
      
      Нормандские лучники пытались достать врага снизу, от подножия холма. Эффективность обстрела при этом небольшая. К тому же бесконечно стрелять невозможно, для этого надо было бы воз стрел каждому дать. Обычного обмена стрелами между противоборствующими сторонами не было в виду нехватки лучников у короля. А у герцога даже арбалеты имелись - новинка по тем временам.
      
      Если стрела весом с полфунта, описав крутую параболу, падает с высоты 50 метров, то и кольчужный шлем не поможет. Навесная стрельба тоже давно была известна, напрасно летописец приписывает приоритет Вильгельму. А вот нужный приказ был отдан своевременно. Когда тучи стрел посыпались с неба, а саксы к этому времени уже почти автоматически закрывались щитами от поражения снизу, они посмотрели вверх, что это там? Да и как увернешься, не посмотрев. И Гарольд, наверное, так посмотрел... В возникшем замешательстве, а уже были убиты оба его брата, нормандцы просто зарубили его, корчившегося, исходившего криком.
      
      В разные эпохи ранены стрелой в глаз были царь Македонии Филипп - отец Александра, Ян Жижка, Карвахал - первооткрыватель Амазонки. Так что очень даже могло быть.
      
      Убитого расчленили, отрезали ноги... Был такой обычай. Посмертно четвертовать, обезобразить лицо, могли и гениталии отрезать клятвопреступнику.
      
       Битва за Лондон?
      
      Закопали павших, передохнули, пошли завоевывать Англию дальше.
      
      Дувр, Кентербери, к ноябрю - вот он, вожделенный Лондон, на другом берегу Темзы, руку протянуть. Однако получили отпор. Есть даже версия, что была не просто стычка на мосту, а самая настоящая битва за Лондон. Но - вряд ли. Эрлы и епископы уже решили: быть их королем Вильгельму. Хотя в Лондоне и окрестностях еще оставались сторонники суррогатного малолетнего монарха, выбранного на смену павшему Гарольду госсоветом, и им было что терять. Кого-то удалось подбить, вооружить и выставить на защиту Лондонского моста. Ну, и где был этот отпор, когда Вильгельм через Винчестер, огородами, вышел к Лондону с другой стороны? Иссяк отпор, одумались. А штурмовать мост, терять людей и делать из лондонцев героев, наподобие греков при Фермопилах - зачем, когда все уже решено было.
      
    Два слова в защиту "если бы"
      
      История как осуществленная реальность, конечно, не знает сослагательного наклонения. Неохота обсуждать очевидное. Но критики "если бы" имеют в виду другое - историю как научную дисциплину, историографию.
      
      Какая самая точная наука? Правильно, математика. В ней есть логически строгие доказательства от противного. Но сказать "предположим, эти углы не равны", все равно, что сказать "если бы эти углы были не равны, то...".
      
      Тем более история, где все процессы вероятностные и никто не играет по правилам. "Победа под Сталинградом удержала Японию от нападения на СССР" - разве это не то же самое, что сказать: "Если бы Советский Союз проиграл битву под Сталинградом, то Япония, скорее всего, напала бы на СССР"?
      
      Так что "если бы" везде фигурирует при оценке событий, только имплицитно, неявно.
      
      Если бы не подвернулась тогда Вильгельму третья лошадь, мы бы с вами или кто-то вместо нас жили в мире очень непохожем на сегодняшний.
      
      ***
      Кажется, вдохновение напало на всех, от режиссера и ведущего актера до последнего статиста. Группа работает истово, самозабвенно. Ах, какой материал!
      
      Вот гарцует перед вражескими позициями Иво Тайлефер, рыцарь-менестрель. Он высоко подбрасывает и ловит то копье, то меч. Сколько же надо было тренироваться! Это смертник. Он уже получил дозволение первым броситься на ощетинившийся копьями живой щит, и первым погибнет.
      
      Вот Удо тузит врагов дубиной. Это чтобы кровь не проливать, он же епископом был.
      
      Вот герцог приказывает разбить палатку возле того места, где пал Гарольд, и, сообщает летописец, "садится есть и пить среди трупов". Вскоре он на несколько суток впадет в ступор. Реакция. Единственный случай в биографии Вильгельма, когда он столько времени абсолютно ничего не делал.
      
      Вот Эдит Лебединая Шейка, походно-полевая жена Гарольда, бродит среди трупов и находит своего возлюбленного. Она пребывала его "женой по левую руку", или "по датскому праву" (наряду с законной, тоже Эдит), лет 25 уже, у них уже и дети были взрослые, а всего детей числом не меньше пяти. Как мы помним, одна из них, Гита, станет, назло католической Европе, женой киевского князя Владимира Мономаха.
      
      Труп нашли по татуировке. Мать Гарольда предложила за тело сына эквивалент его веса в золоте, но Вильгельм отказал ей. Вместо этого насыпали пирамиду из камней над берегом моря. Завоеватель будто бы произнес: "Пусть теперь охраняет берег, который он пытался защитить в безумии своем".
      
      Генрих Гейне излагает другую, поэтическую версию. Он разлучает Эдит и Гарольда. Некогда брошенная им, она понадобилась через много лет для опознания: "А на плече ее губы нашли следы своей давней страсти - три маленьких шрама от острых зубов - ее невозвратного счастья". И затем то, что осталось от короля Англии,
      
      К Вальдгамской обители понесли,
      Там примет его могила.
      А следом Юдифь Лебедушка шла
      И дикую песню выла (Перевод Гюнтера Тюрка).
      
      
      ***
      
      Лондон, Ладгейтские ворота. Через 640 лет здесь на полнеба взметнется собор Св. Павла. А в морозный день 20 декабря 1066 года король на час, пацаненок совсем, буквально "кой тебе годик, шестой миновал", робко протягивает Вильгельму монарший скипетр. Он запинается. Взрослые дяди разучивали с ним формулу отречения, но времени было мало, и он не все запомнил. Его короновали по ошибке. Он просит прощения за эту ошибку. Он плохо себя вел, вообразил себя королем, но обещает, что больше не будет.
      
      Древний хронист выразился исчерпывающе точно: "Они покорились ему по необходимости".
      
      Королем будет Вильгельм. Коронация назначена на Рождество.
      
      
      ПОБЕДА
      
      
      "Книга судеб", или как построить вертикаль власти в навсегда завоеванной местности.
      
      Нет, это была еще не победа.
      
      Что делать с завоеванной страной? Не превращать же ее в колонию Нормандии. Чтобы унять аппетиты своего славного рыцарства, конфисковал земли всех, кто со стороны саксов пал при Гастингсе. А дальше надо было думать.
      
      Реальными администраторами на местах стали королевские шерифы, а не равноудаленные графы.
      
      Ввел обязательную клятву непосредственно королю, а не только своему господину, и обязательную воинскую повинность по призыву короля - иначе земельный надел получить было невозможно. Искусно провел чересполосицы: земли баронов так переплелись, что отобрать кусок у соседа, не ущемив других соседей, стало невозможно. Никто не владел цельным массивом земли в одном месте. Это был залог за послушание. Нельзя, скажем, взбунтоваться в Кенте и сохранить при этом свои поместья где-то под Йорком или Кардиффом, их тут же отбирали.
      
      Затеял кадастровую опись угодий, перепись населения и всего имущества в стране. Все заносилось в "Книгу Судеб" - Domesday Book. Cтон стоял по всей Англии великой, ведь платить налог надо было с каждой курочки, а и переписывали каждую курочку. Но платили - десятую часть, не такое уж бремя по нынешним временам.
      
      Подумаешь, скажет кто-то. Обычные непопулярные, хотя и жизненно необходимые реформы.
      
      Нет, по тем временам совсем не обычные. Опись всего имущества, скажем, была проведена в Европе впервые. Это была настоящая перестройка, но только образца XI века, успешная.
      
      Оценивал по деловым качествам - несущественно, сакс или нормандец. Лояльных продвигал, непослушных наказывал. Но что же делать, если огромное большинство людей устроено иначе и без разделения на "своих" и "чужих" дня не может прожить. Вот и выходило, что преданными оказывались, главным образом, свои, а для кого он оставался чужим, захватчиком, те обнаруживали строптивость и подлежали ущемлению.
      
      В конце концов почти сплошные чужеземцы оказались в его совете. Важно, однако, вот это "почти". До 10% государственной элиты составляли все-таки национальные кадры. Дверь в институты власти была открыта. В летописи сказано прямо: "Если кто хотел жить и сохранить свои земли, тот должен был следовать воле короля".
      
      И ведь не убил многочисленных родственников павшего Гарольда или того же коронованного было несмышленыша. Они благодарностью не отвечали, досаждали потом неустанно. Но вот такая была безграничная уверенность в себе у этого человека.
      
      В 1069-1070 гг. Вильгельму пришлось совершить ужасающий поход из Йоркшира, чтобы разгромить восстание, которое подняли братья законной жены Гарольда. Сын предыдущего короля, тоже Гарольд, родился через пару месяцев после битвы при Гастингсе. Он нашел потом теплый прием в ставшей враждебной Норвегии, там не забыли, что когда-то его отец отпустил домой всех пленных после побоища под Йорком.
      
      Это усмирение погубило около 150 тысяч человек, хотя только один был казнен официально. Остальные умерли сами - с голоду. Вильгельм вообще отменил высшую меру, хотя, конечно, могли убить при попытке к бегству или по неосторожности. Исключением стала казнь Уолтофа, дважды пошедшего против соверена. В народных преданиях этот Уолтоф изображается мучеником. На самом деле король не простил ему второго предательства. Эдак каждый вздумает предавать и каяться, предавать и каяться, и на этом карьеру делать.
      
      Горстка эрлов заслуженно и 150 тысяч крестьян незаслуженно были принесены в жертву единству государства. Благодаря Вильгельму мы знаем, сколько может не плодоносить земля, если ее обильно посыпать солью - примерно сто лет. И не поскупился: соль, как важнейший консервант, тогда ох как в цене была. Почему возникали соляные бунты, из-за чего такой шум? Не потому что с солью вкуснее. Солили рыбу, мясо, если создавались излишки, а это не каждый год случалось. Засоленное мясо, к тому же обложенное в подвале кусками льда, завернутыми в солому, могло сохраниться до следующего года. Лед таял медленно, иногда до лета. Но главное - соль. И вот громадные угодья Честера были посыпаны этим дефицитным стратегическим продуктом***. Чтобы нечем было кормить скот и чтобы нечего было потом солить. Крепко тогда пожалели северяне, что в свое время не стали плечом к плечу с Гарольдом и не перемололи нормандцев на холме Сенлак!
      
      Чинно-благородно все, никто никого не таскал за бороды, не сажал на кол, не кипятил в котлах. Вильгельм боялся Бога, боялся греха. Благотворительная помощь пострадавшим не пресекалась. Но местность была разорена - и усмирена.
      
      Привез с собой умных евреев. Кто-то должен был вести учет, подсобить с кредитом. Публика была проверенная, главный фактор надежности - расхождение с христианами по некоторым принципиальным вопросам, и значит в случае чего, дефолт там какой, силовое решение не сложно было осуществить.
      
      Опять евреи, а что делать. Прикажете умолчать, потому что кому-то надоели евреи, само слово "евреи"? Нет уж, из песни слова не выбросишь. Хотя подробностей очень мало дошло до нас. Но Вильгельм ничего не делал просто так. Если уж набрал в Руане грамотеев, то, значит, ему это было нужно.
      
      Люди Книги получили свободу перемещения по стране, могли присягать на Торе, а не христианской Библии, продавать невостребованные заклады по истечении годичного срока. Дискриминация тоже была, не беспокойтесь. Ни под каким видом не дозволялось владеть землей. Кроме того, существовал запрет на все профессии, кроме ростовщичества и врачевания.
      
      Толковые экономисты нужны были Вильгельму для того, чтобы по возможности перейти с оброка натурой на взыскание налогов в звонкой монете. Cам понимал, что без денег как без воздуха будет задыхаться экономика, или подсказал кто, а он оценил, не важно. Важно, что оценил и действовал соответственно.
      
      Сладостно сжимается еврейское сердечко при фразе: "Не был замечен в антисемитизме". Похоже, Вильгельм стал первым британцем, который не считал себя глупее евреев.
      
      Вздумал огородить для себя так называемый Новый Лес неподалеку от Винчестера. "Лес", forest означало тогда не много-много деревьев, а охотничьи угодья, большей частью как раз поле, а не лес. Молва приписала королю чуть ли не полное уничтожение там всех строений и пастбищ. Будто бы пол-Англии огородил для забавы своей королевской. На самом деле не более 200 кв. миль, но сам факт. Народ ворчал, а дальше уже Вильгельм заупрямился: "Король я или не король?". Не прозондировал заранее почву, не все продумал. С этим лесом, по правде говоря, проявил он себя как самый настоящий угнетатель.
      
      Шальной охотничьей стрелой был убит в этом злополучном лесу внук, там погиб и любимый сын. Никаких сомнений, что это божья кара ни у кого, включая монарха, не было. Осталась трогательная история о том, как, раскаявшись, он вернул кому-то отобранный было земельный надел, и тот молился за доброго Вильгельма. Надо было тогда уж весь лес отдать, переоформить как-то собственность. Наверняка хотел это сделать, да поздно было, не мог, не имел права как глава государства. Приняли бы за слабость. Нельзя.
      
      Слабым не был никогда.
      
      Сравнительно небольшого войска оказалось достаточно, чтобы бесповоротно удержать суверенитет страны.
      
      Деятельная элита, порядок и уважение к закону, экономический подъем.
      
      Это была победа.
      
      
      СМЕРТЬ
      
      
      Плохо умер.
      
      Вдова французского короля восемь лет de facto оставалась главой государства при коронованном отроке Филиппе. Вдову звали Анна, была она потомица вещего Олега и дочь Ярослава Мудрого. Мы знакомы с ее сестрой - Елизаветой Ярославной, супругой норвежца Харальда. Нам известно, что тот принял на себя удар, предназначенный Гарольдом для Вильгельма ("Чудо"), и был убит. Затем и Гарольд был убит.
      
      Королева-мать еще жива, когда покончивший с Гарольдом английский монарх, он же нормандский герцог, с одной стороны, и ее сын, киевлянин во втором поколении и король Франции Филипп I - с другой выясняют отношения по поводу провинции Вексен.
      
      Круг замкнулся.
      
      Не спрашивать, никогда не спрашивать, по ком звонит колокол.
      
      30-летний Филипп прилюдно шутит, зная, что шутка дойдет до адресата: "Слышал я, английский король вот-вот разродится в Руане? Представляю, сколько свечей зажгут, когда младенца понесут крестить!" Все очень смеялись.
      
      К этому времени Вильгельм так располнел, что без посторонней помощи не мог обуться или забраться в седло. Это было стыдно в те времена. Рыцарь должен был оставаться рыцарем: пусть не участвовать в турнирах, когда тебе под шестьдесят, но охотиться, вольтижировать, выполнять упражнения с мечом - что угодно, но держать себя в форме. Толстяка уважают меньше, он это понимал. И что придворные и слуги за глаза потешаются, тоже понимал. Он весил 280 фунтов (около 130 килограмм), безобразно выпирал живот. Шутка была обидной донельзя. Вильгельм впал в дикую ярость.
      
      Но почему обыватели города Мэн должны оплачивать остроумие своего короля? Они-то в чем виноваты? Однако пришлось оплачивать. Вильгельм обязался "зажечь сто тысяч свечей за счет Филиппа", это уже он ответно шутил. Запылали дома, церкви. Неистовствуя, носился верхом взад и вперед, призывая не жалеть ничего и никого, жечь, жечь, жечь. Лишь однажды он вот так разъярился - когда громил Алансон, и тоже в ответ на злобный личный выпад ("Кожа! Кожа!").
      
      Не отпускающую тоску по покойнице жене, нелады с детьми, двусмысленное положение вассала Филиппа при собственном королевском достоинстве, голодомор, который он учинил некогда северянам, даже убиенного Уолтофа - кажется, все вылил Вильгельм в это страшное зарево.
      
      Жеребец на полном скаку приземлился на раскаленные головешки и резко остановился. Всадник всей тушей налетел на твердую луку седла. Он ударился, да так, что от боли потерял сознание. Упал на землю. Прободение, перитонит.
      
      Но еще три недели промучился в монастыре Жерве под Руаном. Король Франции не насылал войска, не мешал умирать. Вильгельм успел покаяться, собороваться. Объявил амнистию, сам испросил у всех прощения.
      
      Вспоминал, вспоминал без конца. Ожило, казалось, напрочь забытое семейное предание о вещем старце, которого отец не велел убивать когда-то. Странное пророчество сбылось. Наперекор всем Нормандия досталась Ублюдку. Роберт-Дьявол через сына и впрямь навек прославил свой род. Что-то еще кричал кудесник, когда его выталкивали со двора, люди запомнили, пересказывали потом. Но что, что...
      
      В разгар главной битвы своей жизни уберегся, отобрал скакуна у подвернувшегося рыцаря. Рыцарь тот погиб, жаль парня. И в ублюдочной юности четвероногий друг не раз уносил от погони. Добрый ангел столько лет одерживал верх над демоном неудачи, покровителем лузеров - и обессилел. Костлявая пришла в лошадином образе. Когда склонилась над ним и, осклабившись, потянула за ворот рубахи, Вильгельм вспомнил пророчество до конца.
      
      Все исполнилось. И принял он смерть от коня своего.
      
      Слуги ворчали: "Когда же ты сдохнешь", а едва испустил дух - разбежались, унося, кто сколько мог, обстановку, одежду, утварь. Мертвому все это не нужно было, живые претенденты не объявились. В обезлюдевших покоях лежал неприкаянный нагой труп.
      
      Но и бездыханного Вильгельма не оставлял мерзкий демон, наверстывал упущенное.
      
      Мертвеца перевезли в Кан. Эрлуин, муж покойной матери, позаботился. Добрый человек был этот Эрлуин и помнил добро. А мог бы и зло припомнить: его сын, а Вильгельму сводный брат, епископ Удо, долгие годы на основании королевского указа провел в тюрьме и выпущен был только по амнистии, объявленной на смертном одре.
      
      Вся Нормандия вышла к берегам Сены от Руана до самого устья. Смотрели вслед погребальному баркасу. Простая девушка, из местных, нагуляла ребеночка, а он, вишь, в какие люди выбился. Только вот хоронят не по-людски, как преступника какого.
      
      Еле сторговались с владельцем пустующего саркофага, после чего принялись запихивать туда огромное, вздувшееся от газов тело. Оно не помещалось, налегли посильнее - кожа лопнула со страшным треском. Газы взорвали труп изнутри. Давно накопившийся гной оказался везде: на хорах, оконных витражах, алтаре. По церкви распространилось невыносимое зловоние. Мессу еле-еле завершили скороговоркой. Не было полагавшегося по чину бальзамирования, потому и вышла такая неприятность. Да, скорее всего, и обмыть-то было некому.
      
      Фантасмагория усугублялась пожаром, вспыхнувшим в Кане одновременно с похоронами. Все бросились спасать свое добро. Отпевали короля несколько простых монахов.
      
      Могилу, позднее обустроенную сыном Руфусом, кальвинисты в XVI веке разорили, разметали прах. Затем, надо верить или не верить, все же одну берцовую кость вернули на место. Но Великой французской революции и эта кость мешала. Снова разорили могилу.
      
      Попалось в одном путеводителе: "Мы думаем, что там хранится бедренная кость Вильгельма Завоевателя". Путеводитель английский, и сказано очень по-английски.
      
      Нам с вами истина дороже: под могильной плитой ничего нет.
      
      
      ВМЕСТО ЭПИЛОГА. ПОДВИГ НА РОЖДЕСТВО
      
      
      Не дает покоя одно темное место в биографии нашего героя.
      
      Рождество, праздник. Коронация. Скоро епископ завершит положенные священнодействия, и с трона поднимется и предстанет перед народом не Вильгельм Ублюдок, а Вильгельм Завоеватель.
      
      Тут раздается шум, да такой, что охрана выбегает и поджигает дома в округе. Вильгельм сидит на троне и кашляет от дыма, занесенного внутрь церкви. Кругом беготня, хаос. "Он побледнел и не мог унять дрожь", - пишет хронист Ольдерик Виталис.
      
      Cтражники приняли шум за попытку покушения на короля. Но нет, это были всего-навсего радостные крики знати, приглашенной в Вестминстерский собор. Епископ вопрошал, согласно древней традиции, дают ли они согласие на избрание нового монарха. И они как заорут в ответ, что да, конечно же, согласны. На двух языках демонстрировали свою лояльность.
      
      В общем, ложная тревога. Огонь погасили, церемония по всем правилам доведена до конца. Недоразумение улажено, да здравствует король, ура.
      
      Нелепость официальной трактовки очевидна. Почему средневековый историограф нам подсовывает явный вымысел? Что произошло в действительности?
      
      Ложная тревога, как бы не так. Сторонникам убитого Гарольда и его родственникам удалось вывести на улицы каких-то людей, поднять возмущение во время коронации. Расчет был на срыв церемонии. Вот-де станет Вильгельм метаться, как заяц, не коронуется, как положено. Авось удастся замутить воду, а там посмотрим.
      
      Охрана действовала по инструкции. Дома сжигались для устрашения, но, главным образом, чтобы заблокировать возможные подходы к аббатству, создать огненный вал. Год не прошел со смерти Эдуарда Исповедника, и вот, нате вам, четвертый король уже на троне. Народ в подобных случаях, как известно, безмолвствует, а тогда в Лондоне и не безмолвствовал. Реальная угроза бунта. Крики раздавались не внутри, а снаружи, и это были очень неприятные для захватчиков крики.
      
      Если бы лондонцы действительно навалились, неизвестно еще, как бы все обернулось. Скорее всего, коронацию пришлось бы отложить и установить в стране жесточайший террор. На это как минимум и рассчитывали зачинщики. Но не навалились лондонцы. Недовольство было, готовности к вооруженному возмущению и штурму не было. Если кто и задумывал порешить Вильгельма прямо в соборе, то струсил в решающий момент. Огненный вал тоже оказался не последним аргументом.
      
      Почему выгодно было скрывать правду? Нормандцам - потому что это плохо вязалось с якобы имевшим место всенародным одобрением нового короля. Англичанам - потому что заговор потерпел полную неудачу. Зачем ворошить этот конфуз. Да и опасно было ворошить. Вот и придумали версию о тупоголовых охранниках.
      
      Никто бы не осудил Вильгельма, если бы он слез с трона и спрятался или уж присоединился к стражникам для подавления мятежа. Но он не слез. Церемонию довели до конца, с помазанием и прочим. Приближенные, те частью удрали, частью бросились в гущу событий за стенами собора. Остались только епископ, да пара монахов. Ситуация трагически повторится во время погребения в Кане, там тоже почти все разбегутся.
      
      Не мог унять дрожь, верно. Но его колотило не от страха, а от вынужденного бездействия и неведения. Предпринять что-либо означало бы прервать коронацию и поставить под сомнение свою легитимность на троне. Уже на самом верху был, а попал в хитрую ловушку и оказался вдруг перед выбором. Бледный сидел, кругом все полыхало, шум стоял невообразимый. Дрожал, но не дрогнул. Сидел. Не крепость взял или там речь историческую произнес, а просто досидел до конца и короновался.
      
      И тогда кто-то авторитетный, простолюдин или знатный господин, но из оппозиции, потому что какой же авторитет у пособника оккупантов, первый сказал: "Король". Мол, не получилось у нас погнать его из аббатства, и не надо, может, и к лучшему: крепкий орешек оказался, настоящий мужик.
      
      Или это был шепелявый Мойсейка, на церемонию, понятно, не допущенный, но в свите ошивавшийся? В мудрость народа Книги верили, насчет воителей Соломона или Иисуса Навина кое-что знали. И тогда он, почему нет, первым и произнес - негромко, но все слышали: "Король".
      
      Несколько человек потом божились, что видели и слышали, как изваяние в соборе, библейский тезка шепелявого оракула, тоже разомкнуло каменные уста и глухо вымолвило: "Король".
      И вот обязательно найдутся люди, которые станут утверждать, что никакого Моисея в соборе тогда не было, изваяние появилось намного позднее, вместе с соплеменниками пророка царем Давидом и святыми апостолами. Мало того, и никакого Мойсейки якобы не было, автор его приплел. Вычитал где-то и приплел.
      
      Ну, Мойсейка среди завезенных Вильгельмом в Англию благородных евреев купеческого звания точно был, имя просто такое распространенное. Скучные люди эти скептики, однако. На носу у них, вероятно, очки, а в душе осень. Было, было сказано слово! Оно всегда произносится, когда человек обнаруживает качества лидера. В любой области.
      
      Прошел к трону не тихой сапой, а в открытом противостоянии. Власть не заболтал, не пропил. Не разворовал и никому не дал разворовать обретенное хозяйство, но приумножил его. Людей ценил. Хотел быть справедливым, не всегда получалось. Ошибался, грешил. Болел за дело. Построил всеми уважаемую монархию. В общем, великий был государь.
      
      Король.
      
      
    __________________ 
      
    *"Русские" в тексте - синоним слова "древнерусские". Имеется в виду население государства Русь со столицей в Киеве в домонгольский период.
    **Есть основания предполагать, что матерью легендарного основателя Москвы была все-таки не Гита, а другая женщина. 
    ***Вряд ли громадные угодья. Возможно, одно-два небольших угодья для устрашения. Число умерших от голода в хронике также представляется сильно преувеличенным.
      
      
      
      
      
  • Комментарии: 37, последний от 24/11/2015.
  • © Copyright Бужор Юрий
  • Обновлено: 06/08/2022. 101k. Статистика.
  • Повесть: Великобритания
    • Связаться с программистом сайта
    "Заграница"
    Путевые заметки
    Это наша кнопка