Аннотация: Для синопсиса букв многовато, для сценария - маловато. Что-то между? Пожалуй.
1
Студентка третьего курса Настя по уши влюбляется в своего преподавателя.
Это бывает. Cверстники ей неинтересны.
Какие-то особенности характера и темперамента? Не без этого. Например, будучи благодаря родительской библиотеке на редкость начитанной, она терпеть не может читать по списку рекомендованной литературы. Хотя на инязе приходится.
Его зовут Игорь Олегович. Ей нравится в нем всё, от великокняжеского имени до дерзкого, на безупречном французском погружения в тексты. Составить конспект лекций очень трудно. Отличники с досадой откладывают тетрадку в сторону. Многие просто не всё понимают. Но никто не жалуется. Игорь Олегович никогда не ставит двоек и никому не портит зачетку.
В один прекрасный день он замечает ее влюбленные глаза. Горделивую осанку и крепкую грудь он тоже замечает.
Позади скоропалительный первый брак и долго, мучительно разваливашийся второй. Эти два огромных глаза становятся ему нужны. Однажды она захворала и не пришла. Блестящее устное эссе о Прусте потерпело фиаско. Хотя никто, кроме него, этого, кажется, не понял.
Не высказанная вслух друг другу и не заметная другим любовь глазами продолжается два года.
Тогда и не слыхивали о харасменте. Интимная близость вне брака, тем более со студенткой, не поощрялась официозом, но им обоим и без официоза кажется это чем-то нелепым и нехорошим. Их жизнь наполняется новым смыслом, имеется ясная цель - ждать.
И вот они дождались. Она с дипломом и приговором от подруг - быть тебе старой девой. Он, ощутивший себя в этом лучшем из миров один на один не с восторженной курсисткой, а красивой, умной, самостоятельной, влюбленной в него девушкой.
И всё бы ничего, но ей 23 года. А ему 55.
2
Он уходит с кафедры. Докторская давно готова, статей без счета, солидная монографии, но не подвластные ни ему, ни ей силы обращают профессорский оклад в постыдные крохи, а писать за деньги диссертации аспирантам он не умеет и не станет.
Старинный друг присылает из-за океана тексты большого объема. Востребованы перевод с английского на французский и кропотливая редактура. Друг платит половину, себе оставляет другую половину, все по справедливости. Деньги передаются с оказией раз в 3-4 месяца, и это уже на что-то похоже.
Разновозрастная пара поначалу вызывает неприкрытое отторжение. Они не ходят, держась за руки, но всем сразу понятно, что это не папа с дочкой. Ей хочется немного подразнить окружающих за отвисшие подбородки и неучтивое обращение, но он мягко отговаривает ее. Наш герой еще хоть куда; они красивая пара. Когда люди понимают, что всё серьезно, они немного успокаивается. Еще больше успокаиваются, когда в ответ на негатив получают открытый приветливый взгляд.
Это перестает быть проблемой. Или они перестают ее замечать.
Настя изредка созванивается с бывшими однокурсниками. Пару раз забегали подруги. Похоже, скорее из любопытства. Он сохранил дружбу со считанными друзьями молодости. На вечеринках с женами неуютно и женам, и Насте.
Её родители оказались милой интеллигентной парой. Они встретились один раз и дружелюбно побеседовали. Но только один раз, потом уже без него.
Ни он, ни она не заводят разговора о регистрации брака. Возникает обычная сложная рефлексия двух порядочных людей. Она боится, как бы он не подумал, что она хочет его таким образом стреножить. Разновозрастной брак по расчету дело обычное. Ему кажется, что она не так уж самозабвенно любит его. Понятно, что и предохраняется. Вроде бы и правильно с такой разницей в возрасте. Хотеть того, чего не хочет она, невозможно.
Они не заговаривают о ребенке.
Но в общем...В общем, эти двое счастливы.
3
Настя берет с полки его монографию о французском романе XX века. Она разочарована. Прилизано, сдержанно. Почему бы не записать то, что он рассказывал на лекциях, и так, как он это рассказывал? Он не верит в эту затею, да и как запишешь почти импровизацию? Но послушно следует ее совету. И надо же, сразу две статьи приняло какое-то очень авторитетное литературное ревю под грифом Института Франции. И даже прислали скромный чек,
Мало-помалу выясняется, что Настя может быстро перелопатить большой текстовый массив и сделать отличный дайджест. Этого иногда требуют заказчики переводов.
Купили проектор. Она организует домашние просмотры, открывая перед ним мир хорошего кино, о котором он, надо признаться, имел до этого смутное представление. Читают и смотрят. Обсуждают. Спорят иногда. Спорят на равных.
Абсолютно гармоничный секс. Дело не в новом опыте. Какое-то совершенно иное измерение, неведомое ранее.
Съездили в путешествие. Бюджетный автобусный тур, ничего. Надышались, налюбовались Италией.
Как-то ему написали, что умер одноклассник. Далеко не первый уже.
Нарушить закон жизни не получится. Ему предписано уйти раньше, намного раньше. Перед уходом как бы не стать обузой. Чем ближе и дороже она ему становилась, тем чаще он заводил об этом разговор, словно какой-то бес предусмотрительности вселялся в него.
Она отмахивалась. Муж подруги, молодой человек, отец двоих деток, вышел из машины, входил в свой подъезд, Сверху свалилась сосулька, убила наповал. А сколько людей доживает вместе до глубокой старости!
Он предпочел бы, чтобы она сказала: "Да плевать. Ну, значит, буду за тобой ухаживать". Как король Лир, он желал словесного выражения жертвенной любви и не получал его.
Завели боксера. Боксер обожаем, вечно с мокрой мордой и уничтожает предметы домашнего обихода.
Однажды, когда она выгуливала собаку, ему позвонили.
4
Двое мужчин пьют кофе и беседуют. Один в летах, но плечист и крепок. Живой внимательный взгляд, красивая с проседью шевелюра. Другой просто молодой красавец-блондин из какого-то сериала, одетый к тому же неброско и стильно, кто понимает.
Официантки, одна, потом другая, чаще, чем им это нужно на самом деле, пробегают мимо столика, за которым сидят такие замечательные посетители.
По телефону была просьба ничего Насте об этой встрече не говорить. Это почему же? Потому что так ей будет лучше. Поверьте пока на слово. Вы ведь её любите? Ну вот. Потом, если сочтете нужным, пожалуйста, а пока не надо.
Игорь Олегович догадывается, и догадки подтверждаются. Молодого человека зовут Артём. Любит её с первого курса. Не раз делал предложение. Да вам она, наверное, рассказывала.
Не рассказывала. Но промолчал. Хотя кольнуло: почему не рассказывала?
Артём знает, как презентовать свои соображения. Сперва позитив. На каком-то этапе пожилой друг был нужен девушке. Он озарил, наполнил и так далее. Артём это понимает.
Без нажима, тактично - о том, что в случае чего оставшаяся в одиночестве женщина не будет располагать нужными для независимости средствами. Притом она может к тому времени оказаться не очень молодой. Недостаточно молодой, чтобы стать матерью, например.
Дальше нет смысла пересказывать. Произнесено было то, что и так давно понимал, не мог не понимать, седовласый собеседник.
Где-то далеко был уже взрослый сын, примерно такого же возраста. Это другое, конечно. Игорь Олегович вдруг ощутил себя папашей, у которого просят руки любимой дочери. И, чёрт возьми, кандидат неплохо смотрится. Из этих, как их, новых мажоров, но без дурацкой золотой цепи на шее. О своих возможностях упоминает невзначай, не кичится ими. Может быть, и вправду лучше бы красиво одетая Настя прогуливалась по Риму с персональным гидом, а не в многолюдной компании бюджетников. В Венеции хотела покататься на гондоле, но они оба решили, что дороговато, когда-нибудь в другой раз. С этим парнем не было бы дороговато.
И ведь не глуп. Не блистал на семинарах, ну и что. Каждому своё.
Ничего не обещал. Проводил Артёма взглядом. Тот прошел к машине, припаркованной в сторонке, сел в нее и уехал.
Заныло в левом боку. Уже бывало такое.
Осознанно или нет, он ждал от Насти готовности к жертве. На самом деле, кажется, жертва требуется от него.
Ничего не сказал ей о разговоре.
5
Игорь Олегович хорошо знал, как ловко писатель может распорядиться временем в своем романе. Но жизнь не роман.
Вот, кстати, фраза, которая никуда не годится. Её унылая правильность и отчаянная фальшь будут немедленно высмеяны.
Надо по возможности избавить самого дорогого на свете человека от боли.
А как?
Другая женщина? Это больно. И просто не поверит.
Есть и такой способ - вызвать неприязнь к себе. Так выживают строптивого подчиненного, а в наше время нежелательного собеседника в социальных сетях, когда не решаются резко прекратить общение. Дают понять. Ну, и что ему делать? Стать угрюмым, напиваться до бесчувствия, не менять носки?
Носить в себе эту коллизию так, чтобы она не стала заметна, невозможно. Размолвки - одна, другая. Из-за ерунды, конечно. Обычная снисходительная уступчивость стала ему изменять. Беззаботно предаваться интимным радостям тоже не очень получалось. Чтобы не замечать возраст, нужны другие обстоятельства.
Все решил некий поворот судьбы, вроде бы даже и благоприятный.
В одном французском городке, даром что захолустье, есть тем не менее университет. И вот в этом университете, ознакомившись со статьями месье такого-то и получив благоприятные рекомендации, решили пригласить данного месье почитать у них лекции по современной французской литературе. Контракт на один год с возможным продлением.
Не обошлось, наверное, без старого знакомого, проректора по науке в альма матери. Тот знал его историю. Хотя проректор никак не обозначился.
Понятно, почему ни слова об окладе. Живи в кампусе на всем готовом, занимайся любимым делом и не задавай лишних вопросов. Тем более не будучи полным профессором. Что-то платить будут, конечно.
Поговорил с кем-то из друзей по поводу квартиры. Присмотрят, без проблем. А как-то использовать крохотную двушку на выселках при этом можно? Да на здоровье.
И - тягостное.
Выложил всё открытым текстом. Не стал, правда, ссылаться на разговор с Артёмом - засмеёт. Послушал какого-то Артёма и решил этого Артёма осчастливить.
Мне вот-вот стукнет шестьдесят. Я и сам плохо понимал это, но все-таки понял. Теперь твоя очередь. Просто пойми, осознай как следует. Ты сейчас будешь плакать. Но так надо. Не жди меня.
Она ничуть не оскорбилась и как раз не плакала. Лицом побелела только и стала собираться.
6
В качестве иностранца, разбирающегося в великой французской литературе, считался экзотическим экземпляром. Ощутил доброжелательный интерес к себе. Поначалу звали на преподавательские посиделки и, кажется, пытались как-то раз сосватать.
Социализировался он неважно. Неуместно погружался в думу в ходе пикника, не острил с дамами.
Всегда был аккуратистом, по этой части претензий не могло быть, но однажды мягко намекнули, что одеваться надо все-таки с учетом моды. Пошел в магазин и с помощью щебечущих продавщиц накупил себе недорогих модных рубашек.
На родине никто не требовал от него конспектов лекций, а здесь полагалось. Конспект тиражировался на ксероксе, студенты должны были получить каждый по экземпляру не после лекции, а до нее. Кто-то слушал, открыв рот, но таких было немного. Он никого не бранил за тупость и лень, был привычно добр и слыл у молодежи безобидным старым чудаком.
Когда-то Настя подбила его переработать пару лекций в статьи, теперь это стало рутиной; импровизировать следовало заранее. Мало-помалу все это собралось в книгу, и она была издана в Париже. Некоммерческое издание, микроскопический тираж. Всё же оно приятно украшало список источников, рекомендованных дополнительно.
Появлялись новые писательские имена. Читал по долгу службы. Нравилось далеко не всё. Вообще притупился вкус к беллетристике. Ему казалось, что он вычитывает мало нового. Да и специализация его уходила в прошлое. ХХ век на исходе.
То ли дело кино. Настя научила его смотреть. Брал напрокат кассеты и пересмотрел все, что можно. Смотрел своими и ее глазами.
Сомнений не было. Он поступил правильно. Изредка боль в боку давала о себе знать, и тогда было легче силой воображения помещать себя в инвалидное кресло. И вот бедная девочка толкает куда-то это кресло и подносит утку. Немыслимо.
Жил словно с какой-то дырой, сквозь которую, не торопясь, проходило время. Хотя, конечно, зарубцовывалось понемногу. В снах он разговаривал с нею о разных пустяках и постоянно от кого-то спасал.
Осторожно навел справки через друга, который, он знал это, умеет молчать. Жива-здорова, нашла себя в туризме. Гид-переводчик в круизах. Друг и фирму назвал, которая эти круизы организует. В библиотеке сел к компьютеру, посмотрел расписания и порты. Понял, что Настя, его Настя, наверняка бывает, например, в Ницце или Гавре.
Круизы представлялись ему чем-то очень дорогим и порочным. Что там Артём, зачем отпускает ее в эти чертовы круизы.
Но его и успокоили. Поженились. Кто-то довольно известный и заграничный у них там пел на свадьбе. Ну и замечательно.
К удивлению своему узнал в конце года, что попечители желают продлить контракт. Если он согласен, можно пожить летом в кампусе за бесплатно, хотя договор этого не предусматривает.
Разумеется, он согласен.
Летние каникулы просидел сиднем в своей комнате-студии. Путешествовать не хотелось.
***
Второй год до поры мало отличался от первого.
Оставалось две недели. Скорее всего, предложат еще поработать. Он не был уверен, что согласится. Накопилась знакомая каждому преподавателю с многолетним стажем усталость. К тому же созрел некий план, роились мысли. Ему казалось, что жанр киносценария незаслуженно считается чем-то вспомогательным. Написать хотелось обстоятельно, это лучше делать не отвлекаясь и совсем не обязательно во Франции.
Позвали к телефону в субботу вечером. Уже были мобильные, но не у всех. Сосед сказал, что ему позвонил охранник из главного корпуса. Monsieur Igor должен идти туда.
Странно.
7
Снятая трубка ждала его минут двадцать.
Приятный голос. Дама. Игорь Олегович? Минуту, я соединю вас.
Откуда даме известно его местопребывание?
Голос Артёма узнал не сразу. Какие-то несколько секунд мозг вообще отказывался воспринимать услышанное.
Неудачные роды. Инсульт. Месяц была в больнице, вчера забрали. Прилетайте.
И после короткой паузы:
- Она вас любит.
С ударением не на "любит", а на "вас". Как бы отвечая на вопрос, почему к ней должен лететь давно исчезнувший из ее жизни любовник-перестарок, когда рядом преданный полный сил муж и, наверное, родители. Хотя он даже и подумать так не успел.
Артем продиктовал телефон.
Тут же садануло в левый бок, да так, что стало больно двинуть рукой.
Кое-как написал записку с извинениями.
На воздухе полегчало. Наспех собрался. Оставил ключ соседу. Вызвал такси. Успел на ночной TGV до Парижа. Утром, уже с билетом на самолет, позвонил из Орли.
Никаких границ, никакой таможни. Машина ждала у трапа. Они сидели сзади. Артем пытался рассказывать.
- Девочка...хотели...неживая родилась.
И заплакал.
Постепенно выяснилось, что всё произошло внезапно, через месяц после родов. Как легла, так и осталась утром лежать в постели. Много спит, но, когда бодрствует, всё понимает. Была обездвижена абсолютно. Сейчас открывает и закрывает глаза, еле-еле шевелит пальцами и головой. "Да" - глаза. "Нет" - голова. Но врачи говорят, рассчитывать на быстрое дальнейшее улучшение пока не приходится. И даже есть серьезная угроза комы.
Когда выясняли, что ей нужно и Артём спросил, сообщить ли Игорю Олеговичу, Настя стала моргать.
Артём показал заплаканными глазами, как она стала моргать.
Нормально, парень. Не ошибся я в тебе. Вслух не было сказано, подумал только.
Таким же способом выяснилось, что и видеть его хочет.
Очень хочет видеть, сказал Артём.
И снова заплакал.
Ворота распахнулись. Машина зашуршала по мелкому гравию, и остановилась.
8
Им сказали: спит.
Игорь Олегович, может, и вы вздремнете с дороги?
Отчего не вздремнуть.
Отвели в отдельную комнату c ванной. Пока принимал душ, принесли какой-то еды. Мгновенно умял все. Юноша в строгом костюме ждал, пока он поест. Уходя, показал на кнопку вызова. Вот, когда проснетесь.
Первый слуга в его жизни, надо же.
Вели невиданными интерьерами. В другое время он бы присвистнул. Даже лифт был.
Вошёл.
С ослепительно белых простыней на него смотрели два огромных глаза, как когда-то из первого ряда университетской аудитории.
Я здесь, сказал он.
Она закрыла и снова открыла глаза.
Они были одни. Просто смотрели друг на друга. Время остановилось.
Вошли две женщины с полотенцами и еще чем-то.
Артем ждал в коридоре. Говорить ничего не нужно было.
На террасе столкнулся с её родителями. Те отшатнулись, как от прокаженного.
Отвезли домой. Неизвестные ему квартиранты уже всё знали и были любезны. Одна из двух комнат была в его распоряжении, а там видно будет.
Наутро позвонил Артем. Намечается что-то вроде семейного совета. Не хотел бы он поучаствовать?
Не хотел бы.
Что он им скажет? Что больной все равно на какой потолок смотреть - обтянутый шелком или облупившийся, как в его 9-этажке? Он знал, что решающее слово будет за Настей. Точнее, решающий взмах ресниц. Еле заметное покачивание головы.
Не произнёс этого, просто уклонился. Артем не настаивал. Дал совет по другому поводу. Пусть ему сложат вещи там, откуда он прилетел. Позвоните им, об остальном беспокоиться не надо.
Да какие там вещи. Но позвонил. С ним говорили холодновато. Потом, когда он по почте получит чек, выяснится, что удержали зарплату всего за один последний месяц. А могли за семестр. Неустойка была четко оговорена в контракте. Мерси бьен, коллеги.
Когда его не было дома, кто-то оставил соседям привезенный чемодан с ярлыком авиакомпании и связку книг, завернутую в упаковочную бумагу. Не поместились в чемодан.
Довольно хмыкнул. Чётко.
Дал знать старым друзьям. Вроде они и не особенно удивились его внезапному явлению. Нужна была помощь в одном важном вопросе. Помогли. Сказали, куда идти и сколько дать врачу. Местными деньгами не надо - дурной тон.
Тучный кудрявый эскулап послушал жалобы и долго возил по нему стетоскопом. Потом кардиография. Почему эти присоски и ремни такие холодные?
- Сердце в полном порядке, даже удивительно в вашем возрасте.
- А что же?...
- Невралгия, судя по всему. Это вам к невропатологу. Все болезни от нервов, чтобы вы знали. Не надо нервничать, молодой человек, и проживете 100 лет.
Врач с любопытством разглядывал плешивого Сезанна на 100-франковой купюре.
На улице гремели птицы.
9
Первое время приходят два женщины. Точнее, приезжают на машине. Он их видел в день возвращения, но не запомнил. А они его запомнили. Такого интересного мужчину как не запомнить. Оказывается, сёстры. Смешливы, без умолку болтают, но проворно и добросовестно делают своё дело. Денег не берут ни под каким видом. Всё оплачено.
Он смотрит и мотает на ус. Потом ассистирует. Потом, понимает, что это не так уж сложно, а все не сложно, когда знаешь как, и берется сам.
Женщины расстроены. Они теряют в заработке. Научили на свою голову. Вырабатывается компромисс. Один день они, другой он.
Подтирать кому-то попу - это только вначале не очень приятно. Подтирал же когда-то своему маленькому сыну, и ничего. Дело привычки.
C сыном все эти годы обменивались редкими открытками. Написал парню коротко о своих новых обстоятельствах. Неожиданно получил теплый ответ и подробный отчет.
Никогда не умел готовить, бросал что-то на сковороду и подогревал. Постепенно учится этому и входит во вкус. Получается намного дешевле, сколько там им вдвоем нужно.
Это грустно, но пенсии еле-еле хватает и на эту еду. Переводы из-за океана почти иссякли, зато завелась пара приходящих учеников. Школяры говорят по-английски с малолетства. Родители желают подтянуть им еще и французский.
Одно серьезное издательство обнаруживает интерес к его академическому сборнику. Что если попробовать слегка беллетризировать эти эссе, заострить парадоксальные оценки, добавить новые имена. Может получиться provocateur, сейчас это модно. Допечатка по спросу, процент от реально проданного.
Почему бы и нет. Хотя прежнее намерение исследовать киносценарий как жанр литературы засело крепко и не отпускает.
Пару раз приезжает отец Насти. Что-то оставляет. Мать не поднимается, ждёт мужа внизу. Авось дочь одумается когда-нибудь.
Родители в свое время забрали собаку. Игорь Олегович подумал, что Настя хотела бы повидаться с боксером.
Перемена хозяев не на пользу животному, а уж встречаться с прежними и вовсе нехорошо. Но один раз - ладно. Возмужавший боксер немедленно подбежал к прежней хозяйке. Он сразу догадался, что она больна, не требовал, как когда-то, немедленного подъёма, и только скулил и царапал пол.
Однажды сестры затаскивают какие-то коробки, извлекают оттуда змееподобные крепления и показывают, как это работает. Мягкий массаж суставов. Здорово.
Трое друзей, постаревшие, но всё те же, сбрасываются и покупают ему на день рождения подержанный компьютер. Для картинок он не годится, а зачем они. Переписка и тексты - без проблем.
Желают отметить у него дома. Он пытается отбиться, но безуспешно. Как когда-то давно, женщины натаскали продуктов и общими усилиями создают на кухне разные вкусности. Бегают к Насте советоваться. Отношение к ней не в пример прежнему, но тогда это тогда, зачем вспоминать старое.
Придвигают стол. Откупорена бутылка Шато Сент-Эмильон, подаренная выпускниками во Франции и прилетевшая потом в отдельном чемодане. Поит Настю с ложечки. Друзья вслух завидуют. Подруга жизни, которая все понимает и молчит, заявляет один оратор - подарок судьбы.
Жена показывает ему кулак.
Настя смеется вместе со всеми - глазами.
10
Где-то обретается Артём. Его наверняка окружают женщины красивые и талантливые. Поcтановили: какой-нибудь вертихвостке благодетеля не отдавать. Только в хорошие руки.
Шутки шутками, но однажды заявился некий учтивый господин и спросил, готова ли Настя подписать, что нужно. Как же она подпишет, удивился Игорь Олегович. Господин: это не проблема. Тогда пусть уже и распишут заодно, раз не проблема. Сказал и покосился на Настю. Настя закрыла глаза.
Тот пожал плечами. В принципе все можно.
Никогда еще предложение руки и сердца не было сделано и принято эдаким макаром. Надо бы сообщить в Гиннесc.
Позвонили из круизной фирмы, где Настя поработала немного. Оказывается, она успела там блеснуть, клиенты ее помнят и желают видеть на новых маршрутах. Пусть выздоравливает и возвращается. Членов семьи можно иногда брать с собой.
- А Венеция будет?
- Венеции у нас навалом.
- А гондолы будут?
- Для вас найдем.
Приспособил экран на кронштейне. Ложится рядом. Смотрят кино вместе и обсуждают, как когда-то. Удивительно, как много можно выразить простыми "да" и "нет", от полного восторга до негодования. Их мнения, как правило, сходятся. Как правило, но не всегда. В этом случае "да" указывает вот именно на расхождение. Искусства спора высшей пробы. Я с тобой не согласна - покачивание головы. Но ты правильно сформулировал, в чем мое несогласие - закрытые глаза.
***
Иногда он бережно входит в неё. По румянцу и хрипу в конце он понимает, что всё в порядке, и тут же присоединяется. В этом вынужденном однообразии, как оказалось, очень много эротики; может быть, оно и порождает гармонию. Пусть это банально называют растворением друг в друге, но происходит именно оно.
Переспросил, конечно, и не раз. Когда понял, чего она хочет, и представил себе гукающее, машущее ручонками последствие этого дела, расхохотался. Да они оба с ума сошли. Засмеют. Хотя, с другой стороны, пошли они - он сказал, куда, и видел, что она выбор направления одобрила. Первым изумившимся был гинеколог, привезенный для секретной консультации. Расспрашивал, как протекала предыдущая беременность. Противопоказаний не нашел.
Настя в бальзаковском возрасте, ей тридцать с хвостиком. Этот возраст не без оснований называют опасным - не в медицинском отношении, другом. Мышцы лица понемногу восстанавливают эластичность. Никогда она не была так хороша, как сейчас.
Игорь Олегович совсем седой стал. Многим к лицу, и ему тоже. Когда перемещается в городском транспорте, порой нечаянно ловит внимательный женский взгляд. Что, и молоденькие? И они. Это не иллюзия, свойственная пожилым мужчинам с завышенной самооценкой. Он не таков. Не в смысле не пожилой, он пожилой, а в смысле самооценки.
И никакой невралгии.
В работе еще один совместный проект. Из университетской библиотеки принесен пока первый том "В поисках утраченного времени". Читает ей. Вместе упиваются каждой фразой, каждой точно выхваченной деталью. Наступающие маленькие улучшения отмечают эпизодами из романа. Уменьшилось одеревенение в коленях - это Марсель случайно подглядывает за предающимися греху подружками. Тень улыбки - Свана представляют в салоне мадам Вердюрен. Намек на восстановление артикуляции - рассказчик влюбляется в Жильберту.
Семь толстых томов. Дочитывать будут друг другу вслух, так решили и твердо верят в это. На середине третьего тома хорошо бы нам перейти в положение полусидя и прокатиться по свежему воздуху. Когда-то боялся, что будут толкать в кресле его, а толкать выходит ему.
![[]](/img/j/jurij_j_b/ljubownajaistorija/pro.jpg)