Впечатление такое, что когда-то здесь выгрузили разноцветные кубики и стали из них возводить город.
Здание ратуши настраивает на радостный лад. Сегодня суббота. В понедельник утром его заполнят чиновники. Они примутся играючи решать проблемы городского хозяйства. То есть играючи буквально. Будут между делом дергать чиновниц за косички, а те лупить их папками с бумагами на подпись по голове, потом непринужденно мириться и со смехом находить какие-то новые управленческие решения.
Как-то любо - и как-то грустно. Вовне происходит нечто, от чего не до смеха. Контраст. Временами болезненный.
***
Классные кварталы начнут радовать глаз через минуту-другую. Первое же, что видит приезжающий в Заaндам на поезде - большая стройка.
Есть разные способы сгладить этот первоначальный визуальный дискомфорт. Воздвигнуть красиво разрисованный забор, например.
Здесь вместо забора фото. На меня внимательно смотрели представители различных рас, верований и возрастов.
Дохнуло неким позитивом. По идее испытывающий неприязнь должен на секунду устыдиться, а прогрессивный землянин, наоборот, укрепиться в своих убеждениях.
Тем более что демографические новости мало что сулят белому господину. Или заводите хотя бы по трое детишек - или смиритесь с неизбежным.
Я подумал было, что это местные, снискавшие уважение своих коллег и подопечных. Ударники капиталистического труда и бескорыстные общественники.
Нет. Эти фотопортреты создавались где угодно. Их создавал замечательный фотохудожник - Рубен Тимман.
И наполнил ими целый музей.
Все это дошло до меня не сразу. Я в этот музей не поспевал, и теперь жалею.
Короткий, на пару минут фильм. Там по-голлландски и по-английски, но посыл понятен. Заглянуть в лица людей и увидеть их исполненными достоинства.
Изнутри горисполком вполне соответствует жизнерадостному экстерьеру.
Уставший, но и любопытный путник робко вползает в вертушку на входе.
Охранник есть. Однако никто ничего. Вполз беспрепятственно.
Обычные посетители отрывают листочек с номером и ждут, когда их вызовут. Путник ничего не отрывает, просто заходит и садится. Он садится не на стульчик у стенки, а за длинным удобным столом. Хочешь зарядить смартфон - пожалуйста. Хочешь в туалет - на здоровье. Хочешь кофе - подходишь к автомату. На выбор эспрессо или с молоком, кто что любит. Пей сколько влезет.
Что, бесплатно?
Да. Бесплатно.
Чиновники и чиновницы время от времени пробегают туда-сюда. Они улыбчивы и приветливы.
Есть где посидеть и на улице. Выбрал место у фонтанчика с питьевой водичкой. Сижу.
Рядом со мной оказался какой-то не в меру общительный хмырь. Расспрашивал у останавливающихся попить, кто они и откуда. Пара девушек аж из Новой Зеландии оказалась.
Мне показалось, что хмырь косит глазом на сумочки и карманы распрашиваемых. Не приоткрыты? Не оттопырены ли? Это чтобы сообщить напарнику по нехорошему делу. Дескать, объект приближается.
Видимо, от меня какой-то флюид исходил. Подозреваемый встал и быстро ушёл.
Не уверен, если честно. Может, и помог кому-то.
Главная улица - довольно узкий и мелководный канал, можно сказать, канавка. Явно никак не использутся для хозяйственных нужд. Облагорожена мостиками и цветочками. Невидимые насосы подкачивают свежую воду.
Мне уже попадалась одна глазурированная скамейка. Возле местного театра нашел еще две.
Пустили внутрь. В зрительный зал нельзя, побродить по фойе только.
Побродил. Обнаружил нагую без рук и головы, но в сапогах.
Долго соображал, кого она мне напоминает. Вспомнил. Картину, обнаруженную некогда в Третьяковке. "Маруся", Гелий Коржев. Моя старшенькая жила в Москве, тогда и первая внучка проклюнулась. Я их проведал.
Солидная неоготика католической церкви.
Нидерландский священник Титус Брандсма открыто протестовал во время нацистской оккупации. Убит в Дахау. Был причислен к мученикам, в 1985-ом канонизирован.
Именем героя названа высшая премия Международного союза журналистов-католиков, вручаемая раз в три года.
Шла репетиция хора. Потом стали появляться девочки среднего школьного возраста в белых платьицах и с веночками на голове, а также отроки в уморительных смокингах по росту и с галстуками-бабочками. Очевидно, шла подготовка к конфирмации.
Синагога маленькая, но есть. Под ней почтовое отделение, это ничего. Главное - верхний этаж. Между храмом и небом промежуточных уровней нет.
Протестантская церковь была закрыта. Но куранты исправно отбивали время. Карильон выдавал мелодию. Прислушался. Que cera, cera. Мэри Хопкин еще пела.
Боже, когда это было.
***
Поначалу город показался сложенным из кубиков.
Надо бы уточнить. Скорее, из аккуратно подогнанных друг к другу теремков.
В качестве апофеоза выступает отель Иннтел. У этого проекта есть автор - Уилфрид ван Винден.
Симпатяга этот Уилфред. Хотел, чтобы мы улыбались, глядя на его детище, и мы улыбаемся.
Ещё молодой на фото. Сейчас ему под 70.
Самый приметный кубик-терeмок отеля - верхний. Он синий. Что это не случайно, выяснится не сразу.
В довольно-таки укромном месте к старинным шлюзам примостился музей Моне.
Одна комната на самом деле. Копии, конечно. Поэтому не в каждом путеводителе упомянут. Как бы копии можно дома в компе посмотреть.
И вот зря. Дома не хлюпает вода в шлюзах. Не машут крыльями мельницы. Cкрывающийся от призыва изобретатель импрессионизма не ходил с мольбертом где-то рядом. А по этим улицам и живописным окрестностям ходил целых четыре месяца.
24 пейзажа и 1 портрет. Париж, Нормандия, Прованс, Лондон, пруды с кувшинками в Живерни. В этом ряду Заандам представлен совсем неплохо.
Портрет дочери одной состоятельной дамы. Супруга художника подрабатывала в этом доме уроками французского. Девушка в трауре по безвременно ушедшему отцу семейства.
Музей не избалован посетителями. Пожилой господин, приставленный к репродукциям, немного волновался, заметив мой интерес. Волнуясь, он объяснил, что живописец иногда сдвигал дома, в реальности расположенные далеко друг от друга. Или переставлял местами какие-то постройки и мельницы.
Тут-то я и узнал про синий теремок.
Это тоже Моне. Я потом не поленился и нашел этот дом. Рядом кто-то воздвиг еще один, и он немного заслоняет. Перекрасили фасад, теперь синий колер только сбоку. Главное - сохранился.
А кто автор копий? Неизвестно. Заказывали где-то в Китае.
Какая крутая фишка у города. Картина находится в чьём-то частном владении. Может, мильонов за сто или двести он или она уступил (a) бы. Но вот чтобы реальный прообраз обнаруживался в десяти минутах пешком - это ни за какие мильоны не купишь.
Похожие теремки там и сям разбросаны в окрестностях Амстердама. В большинстве это воссозданное, для туристов. А заандамцы в них живут.
Один, впрочем, сохранился с 17-го века, и в нем давно никто не живёт.
Молодой царь, переодетый мастеровым, обучался здесь плотницкому делу и жил в обыкновенном домике. Домик фигурирует во всех путеводителях.
Инкогнито сохранить не удалось, и через неделю Пётр переберётся в Амстердам.
Вряд ли для вас будет неожиданностью памятник на центральной площади. И вы не удивитесь улице, названной соответствующим образом.
Это всё ладно. Мы с вами не вырываем страницы из книги истории. Глядя на памятник, домик и улицу, не обязательно благоговеть. Очень даже возможны совершенно противоположные чувства. Вот он, враг украинской государственности. По определению.
Никто не забыл о нынешней подлой агрессии. От этого невозможно отрешиться. Кому-то в силу проекции невыносимо само упоминание об этом деятеле. Это очень сильная эмоция, и в ней есть своя безусловная правота.
А всё ж от вектора лояльности зависит, cкажет кто-то. Этому кому-то идея единой и неделимой мила. И он вот именно благоговеть приехал. И вообще. Твоих, что ли, предков убивали без разбору в Батурине? Вечно эти евреи оказываются большими католиками, чем папа римский.
Почему только евреи. Чуть что евреи. Вон финскую идентичность формировали природные шведы. Или немцы в Чехии. Или русские в Украине. Как менялась их собственная идентичность при этом? Очевидно, как-то менялась. У каждого по-своему.
Так что не надо. Если что, мой личный вклад предельно скромен. По этому поводу критика принимается. А по поводу права этот вклад вносить - извините.
Некоторая специфическая завзятость имела место, не станем отрицать. Причем не обязательно на стороне света. Насилие могло иметь фамилию Гиммлер, Младич или Свердлов. Всё надо помнить. Никакие страницы не выдирать.
Нет, не моих предков. Точно не скажу, но вряд ли. Моих убивали в разных других местах. И что? Обладатель украинского паспорта должен оправдывать палача, отдавшего мирных жителей гетманской столицы на поток и разорение?
Почитал кое-что. Показательно, что в дореволюционной историографии резню не отрицают. Поправьте, историки, но и с Костомаровым по этому поводу вроде никто в полемику не вступал. Могли умолчать. А, в общем, разрешенное военным командованием зверство такого рода воспринималось как дело обычное. Взять хотя бы события в Польше. Представлять штурмующих мятежную крепость рождественскими дедушками никому и в голову не приходило.
При советской власти за резню в Батурине, если бы это прозвучало по радио или появилось в газете, цензора отправили бы в Сибирь валить лес или расстреляли сразу. В послесталинские времена - прогнали бы с номенклатурной должности с волчьим билетом. Велено было молчать безусловно.
Зато после падения колосса - море разливанное отрицателей. Эти как раз лепят рождественских дедушек. Казнили десяток-другой зачинщиков, объявили амнистию остальным. Погладили по головке деток и ушли.
Главный аргумент - через некоторое время стали звать горожан обратно. Значит, не убили, иначе некого было бы звать.
Какие-то люди разбегались в ужасе, спасаясь от смерти. Иначе зачем было бы им разбегаться. Это простое умозаключение не приходит в пораженную нашизмом голову.
Записной врун Мединский пишет, что эта резня такая же неправда, как Голодомор (у него с маленькой буквы, понятно).
Логика Мединского. На самом деле, eсли такая же неправда, то правда.
И еще из той же пропагандистской пшикалки. У Меньшикова и его людей не было времени на зверства. Такое вот алиби.
Если бы не трагический прецедент, мы бы рассмеялись.
На фото памятник и улица. Но не улица Петра. Она там есть, и я был к ней заранее готов. А к этой - не был.
Улица Меньшикова.
***
Не заметили ошибки на табличке? Храбрецом, казнокрадом и палачом Батурина был всё-таки Меньшиков, а не Меньщиков.
Я вспомнил, как в армии один мой товарищ оформлял ленинскую комнату. Какое-то высокое военно-политическое начальство требовало. Он был художник от бога. Буквы у него получались ровные и красивые. Почти не пользовался трафаретом. А грамотей никакой. И я должен был сперва проверить лозунги и надписи на грамотность. Cтрашно боялись, как бы комиссия не углядела ошибку где-нибудь. Ославят потом в штабе округа, а то и повыше.
Но не ошибка меня сбила с толку. Что здесь делает светлейший, зачем он здесь?
Вот есть улица Лефорта в Женеве и памятник ему. Ну, так и он родом оттуда, понятно.
Улица царицы. Где муж, там и жена, допустим.
Улица Головкина. Был такой. Наставник и сподвижник.
Улица Куракина. Тоже сподвижник. Посол в Гааге и Париже.
Улица Языкова. Я думал, поэт. Нет, генерал и биограф Петра.
Улица Толстого. Я думал, начальник охранки. Тот, кто вытащил из эмиграции сына. Как оказалось, на пытки и погибель. Сын амбиций не выказывал, надежд отца не оправдывал, да и в качестве наследника стал не нужен, так как уже имелся внук.
Нет, писатель. Лев Николаевич. И памятник имеется.
И насчет Сахарова я зря сомневался. Таки он. Выдающийся диссидент, бесспорно.
Есть Чехова.
Есть Пушкина.
И Николая есть. Второго, царя.
Не многовато ли для небольшого населенного пункта?
А что ты так разволновался, опять спросит всё тот же кто-то. В городе так решили. Тебе что, жалко? Ты против Чехова? Или тоже - проекция?
Я не против Чехова. Просто усматриваю в этом всём некое нарушение чувства меры. Некую нарочитость. Усилия по созданию островка русского мира в Европе. И заинтересованное усердие местной администрации.
Я бы и на словосочетание "русский мир" реагировал иначе. Он ничем не хуже и не лучше французского или полинезийского, а русский - мой родной язык. Но оно дискредитировано. Такие же трудности до сих пор испытывает немец со словами "фольксдойче" и "рейхсдойче" - изначально ёмкое и удобное терминологическое различие. Оно тоже было дискредитировано.
Так что да, она. Проекция. Не миновала чаша сия.
И даже можно себе представить, что где-нибудь в заграничном предместье, cкажем, в условной Канаде, решили назвать с десяток улиц именами выдающихся украинцев.
Опять-таки востребовано чувство меры. Я ни одного подобного случая не знаю. Но - представим себе. Население пожелало, местная власть утвердила.
Один нюанс немаловажный. Украина не убила ничьих авиапассажиров и не отпиралась потом бесстыдно. Не плюёт на международные договоренности. Ни на кого не напала. Не шантажирует термоядом.
Уважение к истории или искусству и сегодняшний контекст разрезать ножницами невозможно. Поэтому в Амстердаме почти сразу после начала большой войны закрыли филиал Эрмитажа.
Непростая коллизия. Много всего.
Ну, а бедному экскурсоводу что делать?
Большинство в группе - украинские беженки. Тургенев в Баден-Бадене - это история любви как-никак. Пагубная страсть Федора Михайловича и несчастная Анна Григорьевна. Женское сердце дрогнет, непременно дрогнет. А Гоголь вообще свой. Потом, есть еще немецкий и какой угодно Баден-Баден. Опять же купальни. То же казино. А когда выясняется, что в этих местах родился общевропейский шлягер "Їхав козак за Дунай" - уже и благодарные взгляды ловишь.
В Берне помер главный русский анархист Бакунин. Зачем нам Бакунин? А затем, что он находил истинный русский патриотизм в том, чтобы желать своему негодному правительству военного поражения. Вот цитата - по памяти, близко к тексту.
В Заандаме зацепиться не за что. Обходить интересный с архитектурной точки зрения квартал глупо. Бойкотировать памятник, домик и названия улиц - не менее глупо и не получится. Рассказывать, что Пётр лично пытал и отправлял на тот свет имевших несчастье в чём-то с ним не согласиться - и не говорить о его презрении к роскоши и неуёмной познавательной активности? Так ведь и то, и другое - правда.
Так что я пас. Заандам не моё. Лет через пятьдесят - может быть, не уверен.
Z-группа какая-нибудь? Не знаю, есть ли сегодня такие. Ватные индивидуалы есть. Мой ответ понятен.
Вот разве индийцев бы поводил. Им все равно. Какой-то царь. Какие-то придворные и литераторы. Индийский след надо будет копнуть заранее. Что-то должно быть.
А как же домик? Посетил - или проекция помешала?
Будет и про домик.
***
Избушку из двух комнат, где самодержец в 1697-ом году провел 8 дней, уберегла от окончательного разрушения сестра Александра I Анна Павловна, выданная замуж за наследника нидерландского престола.
Её поминают добрым словом. Потратила на благотворительность почти всё свое приданое (1 млн рублей только деньгами), выучила голландский язык и знала его лучше, чем коронованный муж.
Имеется небольшой газон. Туда не пускают, но видно и снаружи. Худенькая, c умным лицом королева взирает на вершившего историю предка.
Кроме царя-плотника здесь побывали все Романовы начиная с Павла и заканчивая Николаем II. При последнем избушке придали подобие каменного футляра в стиле а ля рюс. Романтический модерн такой. Позднее находили сходство с трамвайным депо.
Оранские-Нассау плохо восприняли октябрьский переворот в 17-ом и особенно расстрел своих родственников в Екатеринбурге. Добавьте к этому местных энтузиастов, отправившихся в Советскую Россию строить социализм и бесследно сгинувших там.