Аннотация: Боевая Организация партии эсеров, через тероор, направленный против разваливающей монархии, во многом приблизила Революцию Семнадцатого года!
...Рачковский, шеф царской Охранки, на конспиративной квартире. Ходит, курит папиросу. Разговаривает сам с собой...
- Азеф сегодня, конечно будет крутить и вертеться. Ведь как-то он должен объяснить, что получая такие немалые деньги, какие я сам получаю, он не предупредил нас об убийстве Плеве. Он хотя и был за границей в это время, но... С ним надо держать ухо востро... (Стук в двери.)
Азеф, входит - Могу я видеть господина...
Рачковский - Вы Евгений Филиппович, можете не беспокоится. Мы одни...
Азеф - Вы Пётр Иванович, думаете, что я излишне беспокоюсь...
Рачковский - Ну конечно, дорогой. Я ведь сам эту квартиру выбирал для встреч с вами.
Азеф, перебивает - А вы знаете Пётр Иванович, что член петербургского комитета партии эсеров, господин Ростовцев - адвокат, получил анонимное письмо, в котором, информированный источник сообщает ему, что в партии есть два крупных шпиона - провокатора. Один - некто Татаров. Вы его тоже знали - земля ему пухом. А второй - инженер Азиев, то есть я...
Рачковский, всплёскивает руками - Не может быть, Евгений Филипович! Я прикажу расследовать. Я доложу министру. Это какое то недоразумение!
Азеф - Это для вас недоразумение... А для меня это смерть! Вы знаете, что делает БО с предателями? Что сделали с Татаровым. Вы хотите, чтобы человека, который по вашему мнению получает так много денег, зарезали как свинью в тёмном углу, тёмной ночью?
Рачковский - Ну, Евгений Филиппович! Я постараюсь сделать всё, чтобы исправить ситуацию. Это пятно на всю нашу службу..!
И всё - таки... Как вы вышли из положения?..
Азеф - Ростовцев, слава Богу, мне первому показал это письмо, как члену ЦК партии...
Ну, я его огорошил, что Татарова я знал, а что инженер Азиев - это, наверное я!
Наливает себе чаю и медленно делает несколько глотков...
Рачковский - Ну не томите. Что дальше то было?..
Азеф - Я встречался с товарищами и рассказал им содержание письма. Товарищи решили, что это ваша провокация, чтобы меня устранить с поста главы Боевой Организации! Вы, то есть Третье отделение, решили пожертвовать Татаровым! Конечно я был оправдан в их глазах, и всё же.
Рачковский - Да что вы говорите? Бог с вами! Я ни сном, ни духом! Я поражён этой новостью не меньше вашего...
Азеф - Уверяю вас, что меньше... Представьте, чего мне это стоило. Хорошо ещё, что после убийства этого антисемита Плеве, у меня репутация в партии как никогда твёрдая!
Рачковский - Кстати, Евгений Филиппович, нам надо поговорить об этом покушении. Как так получилось, что БО убила Плеве? Новый министр рвёт и мечет. Хочет вас арестовать и допросить!
Азеф - Ну вот, я и здесь виноват! Но я же вам объяснял, что я руковожу только центральным ядром БО. На местах есть летучие группы, которые действуют самостоятельно...
Одна из этих групп и осуществила теракт и министр был убит...
И потом, я вас предупреждал тогда, что эти еврейские погромы на Юге, в которых и министр был замешан, я не одобряю категорически! Они, эти погромы, вызывают ответные удары. И тут я ничего не могу поделать, а может быть и не хочу... Не забывайте, что я тоже еврей!..
Рачковский - И всё - таки...
Азеф, не слушая Рачковского - Вы объясните там, наверху, что я, благодаря предателю в рядах высоких полицейских чинов, сегодня на подозрении. Я не могу расспрашивать товарищей, без того чтобы не вызвать недоверия, кто и как готовит или готовил тот или иной теракт. Я даже вас вряд ли смогу теперь защитить, если кто в обход меня задумает расправиться с вами! Вы уж извините...
Рачковский, побледнев - Ну обо мне вы можете не беспокоиться. У меня сейчас охрана есть... Но вам, я бы настоятельно советовал уехать заграницу, пока я буду выяснять здесь по поводу утечки информации...
Азеф - Да, пожалуй. Мне надо отдохнуть, я устал от этого постоянного напряжения. Вначале это была опасность быть раскрытым и убитым в партии - сейчас эта опасность уже напрямик от полиции исходит.
Мне надо скрыться и немного расслабиться, а потом, я вновь смогу быть полезен русскому правительству и вам лично Пётр Иванович...
Но если, что-нибудь случится, ну, например, какие-нибудь преследования евреев от полиции...
Тогда я боюсь, что не смогу вам помочь...
Вы же знаете, что в БО много евреев. Вы меня понимаете Петр Иванович?!
Рачковский - Ах, Евгений Филиппович. Я вас очень хорошо понимаю. И поэтому предлагаю вам уехать на время... А мы проведём внутренне расследование. Эти оборотни в погонах от нас не уйдут! А вы - уезжайте...
Азеф - Тут ещё щекотливый вопрос... Вы знаете Пётр Иванович, я тут поиздержался и потом, чтобы жить за границей...
Рачковский - Я понимаю, о чём вы беспокоитесь, Евгений Филиппович... Вот вам деньги на поездку, а остальные, как обычно, вышлем вам на до востребования. Но я вас прошу - министр требует активных действий и потому...
Азеф, допивает чай, берёт деньги со стола, пересчитывает их, кладёт в карман...
- Я работаю, вы же знаете... Но вам и министру, хочу напомнить, что если бы меня не было, то всем в правительстве было бы много хуже. Я надеюсь, что это понимают и на самом верху - без меня, процент попаданий был бы неизмеримо выше... И я знаю, о чём говорю!
Рачковский - Не обижайтесь, Евгений Филиппович. Я всё объясню министру. Ну, а о моём расположении к вам вы знаете, мы же с вами друзья...
Азеф, встаёт - Премного благодарен, Пётр Иванович. Прощайте...
Меня моя дорогуша ждёт в пролётке на соседней улице, так что не провожайте. Ещё раз прощайте, увидимся как обычно. Я вас извещу, когда приеду сюда после заграницы...
Азеф уходит.
Рачковский, долго глядит в окно - Ох и бестия же, этот Азеф... У него получается, что я и виноват во всём...Однако редкий характер!
Одевается и уходит.
Занавес.
Дворец в кремле. Шпили кремлёвской стены. Гостиная во дворце, в которой Великий Князь Сергей, ходит из угла в угол...
Входит Элла - Здравствуйте Серёжа. Вы опять не в духе...
Сергей - Ещё бы. Мне министр внутренних дел прислал секретную депешу, в которой говорит, что на меня вновь ожидаются покушения и просит быть осторожным... Он получил эту информацию по каким-то своим источникам...
Элла - Ну, может быть тут обычная полицейская предосторожность.
Сергей, почти в истерике - Даже если это так, то всё равно это отвратительно. Я выжег бы этот либерализм калёным железом, если бы не эти мягкотелые министры... России нужен диктатор! Только так мы можем предотвратить развал страны...
Элла - Но, насколько я знаю, именно Девятое января стало началом волнений и здесь в Москве, и главное там, в Петербурге, А ведь там войска стреляли в народ!
Сергей - Самое отвратительное, что мы - члены царской семьи вынуждены скрываться от "привидений", членов какой-то тайной организации, которая называет себя БО.
Стыд и позор! У нас сила государственного оружия, полиции, православной веры, наконец, сила народа! А тут кучка голодранцев навязывает нам унизительные условия жизни.
Элла - Но ведь Сергей, эти террористы не с неба упали. Я слышала, что среди них много дворян, кто-то из них наверное и в Бога верует.
Сергей - Они ни во что не верят. Их Бог, если он есть - это Бог сектантов, Бог окраинной, подлой жизни. А наш Бог - это герой человечества, на которого православная Россия уже почти тысячелетие молится.
Элла - Но для меня Бог - Это бог, страдающий и сильный своей слабостью.
Сергей, не дослушав её, перебивает - Нет! Русский Бог не такой. Именно поэтому Россия сегодня протянулась от Атлантики до Тихого океана. Это Бог воинов и сильных духом людей, которые пойдут на смерть за свою православную Родину...
Элла - Но ведь их, противников режима можно успокоить. Почему бы не дать конституцию, наконец?
Сергей - Об этом не может быть и речи. Россия сильна монархией, самодержавием, а Император - помазанник Божий... И вообще... извини. Мне надо ехать в театр.
Элла - Я бы тоже...
Сергей - Нет, нет! После спектакля будет мальчишник и я задержусь. Сегодня день именин балетного артиста Селиверстова. Ты бы посмотрела, какая у него фигура... Извини, тебе это должно быть не интересно...(Уходит)
Элла, разговаривает сама с собой - Вот так всегда. То вечеринки, то мальчишники, то какие-то подозрительные, напомаженные юноши. А на улицах темно и холодно и воет снежный ветер...
Начинает декламировать: "Там на Севере, где дни облачны и мрачны, живёт племя людей, которым умирать не больно!" (Вздыхает) Откуда это. Тацит?.. Геродот?.. Я здесь всё позабыла чему меня учили! (Крестится на икону в углу) - Боже! Прости меня за грех уныния, но так трудно жить в этой стране... (Поворачивается и уходит)
Занавес...
Вновь Трактир. Савинков и Каляев в отдельном кабинете.
Савинков - Здравствуй Янек. Я не только "Товар" тебе принёс, вон в саквояже, но спешил сюда, чтобы сообщить печальную новость! Покотилов в Питере взорвался, когда приготавливал бомбы для покушения на Трепова...
Каляев, крестится - Вот и ещё один прекрасный товарищ погиб... Мир праху его!
Входит половой.
Савинков - Водки и закусить!
(Половой уходит и через минуту приносит бутылку, гранённые рюмки и закуски...)
Оставшись одни.
Каляев - Ну расскажи Боря, как это случилось?
Савинков - Он, Покотилов, собирал бомбы и видимо неловко споткнулся... И бомба в руках у него разорвалась. Об этом в газете было написано. Я случайно увидел...
Давай лучше выпьем, помянем раба Божия Николая... (Выпивают)
Каляев - Ещё один из нас ушёл!.. Как это тяжело... И после этого ты спрашиваешь, готов ли я, понимаю ли на что я иду? Конечно, я понимаю, что убийство - это убийство. Но я недавно открыл Библию и вдруг в глаза бросилось: "Кто захочет душу свою спасти, погубит её, а если погубит душу свою Меня ради, тот спасёт её..."
Я всё последнее время о душе думаю и прихожу к выводу, что стоит, погубить её убийством одного из тех, кто приказывает сечь и вешать непокорных крестьян по всей России! Стоит погубить её за то, что они сотворили с беззащитным народом, который Девятого января шёл к Зимнему с иконами, портретами царя, пели псалмы и гимны!
Подумать только сколько невинных жертв: детей, женщин, стариков убиты!
Против этих коронованных злодеев сегодня сражаются лучшие люди России и потому, я готов умереть в любую минуту, лишь бы не соглашаться на роль Иуды, которые забывают обо всём из-за презренных сребреников жалованья...
Савинков - Я, Янек тоже много думал о терроре и понял, что убивать можно и нужно тогда, когда это как партизанская война в родной стране, которую оккупировали деспоты - захватчики и для меня, эта придворная камарилья, в полной мере заслуживает смерти!
И потом я вспомнил Льва Толстого, который писал, что когда они: короли, цари, ханы, убивают друг друга во время дворцовых переворотов, то об этом всегда молчат или говорят, что хорошие цари убивают плохих.
Вспомни убийство полусумасшедшего Павла в Михайловском дворце. Пьяные гвардейцы задушили его словно курицу, его же шарфом и после, никого не расстреляли и не повесили. Кто убивал, после этого сделал карьеру при дворе! Но когда народовольцы убили Александра, какой вопль поднялся в династических кругах и как злобствовали царские прислужники!
Но ты подумай, сколько убийств во время усмирения крестьянских бунтов, сколько правительственных казней, сколько заморенных одиночеством и болезнями в казематах тюрем, крепостей и на каторге?!
Наверное, поэтому писал великий Пушкин: "...Тебя, твой трон я ненавижу, твою погибель, смерть детей, с жестокой радостию вижу..."
Мы конечно не радуемся: убийство - это убийство, но кто-то должен делать грязную работу, разгребая последствия многолетнего российского рабства и преступания заветов Христа, осеняемых официальной церковью...
Всё и все забудутся, наши имена в первую голову, но свобода останется! Если хочешь, то это будет свобода во Христе, возвращение к подлинному христианству!
Каляев восторженно - Боря! Если б ты знал, как я уважаю тебя в такие минуты! Ведь ты... ведь мы вместе об этом размышляем, но ты можешь объяснить и причины и следствия.
А я барахтаюсь в своих переживаниях и не могу найти нужных слов, чтобы высказать...
Савинков - Мы, россияне, долго ждали свободы от царей, пока не поняли, что цари и делают нас несвободными...
А теперь уже будет кровь! Море крови! Свирепость на свирепость, жестокость на жестокость! Без этого свободе не бывать!
...Вот ты поэт и вспомни, что говорили русские поэты. Бальмонт писал о нынешнем царе: "Кто начал царствовать Ходынкой, тот сам взойдёт на эшафот..." А Леонид Андреев совсем недавно, в Финляндии с трибуны митинга провозглашал: "Виселицу, Николаю!"
А теперь подумай! Если бы не было наших терактов, не было сотен повешенных и расстрелянных товарищей, ещё со времен "Народной воли", разве бы могли русские писатели даже подумать об этом, не то что вслух произнести.
Пока мы убиваем прислужников и родственников главного тирана, Но придёт время расплаты и от наших рук погибнет сам монарх, чьим именем и званием, покрываются сегодня все злодейства несвободы русского народа!
Каляев - Да! Но жаль, что нас тогда уже не будет в живых...
А, впрочем, и правильно - для меня любой террор - прежде всего жертва. Больше того - это религиозная жертва, самопожертвование!
Теперь я спокоен. Ты сам знаешь, как важно верить, когда на такое решаешься!
А тебе, Борис, я благодарен вдвойне. Потому что, пока рядом такие люди, как ты, - стоит жить, и не страшно умереть.
Савинков, смеётся - Ну, тут Янек уже твоя поэтическая натура проступает. Но я ведь тебя тоже очень уважаю и ценю. Ведь и для меня наши встречи, как глоток свежего воздуха в подземелье одиночества! (Смотрит на часы...) Извини, время... (Встаёт)
- Прощай брат! (Обнимает Каляева) - Мне ещё надо второму метальщику - Куликовскому, его "товар" вручить... (Быстро уходит)
Каляев, вслед - Прощай брат! Я буду о твоих словах помнить и много думать!
Берёт саквояж, достаёт из него узелок с бомбой, осматривает и кладёт назад.
- Такой малостью можно Великого князя сразить?! Воистину, неисповедимы пути господни...(Уходит)
Занавес...
Ночь после неудачного покушения. Савинков одет, как иностранец: полосатые шерстяные гетры, плед на плечах. Каляев и Куликовский - второй бомбист - стоят перед трактиром, ёжатся от холода, потирают руки. Одеты в крестьянскую одежду. Савинков вводит их в отдельный кабинет.
Савинков, рассказывает - Распорядителю объяснил, что буду вас о русском фольклоре расспрашивать. Сказки, былины, заговоры от сглазу...
Ведь каналья не хотел вас пускать в ресторан! Паспорта требовал. Говорит, мужиками можно приличную публику отпугнуть... (Официант приносит водку и закуску)
Каляев - Я уже думал, что мне паспорт не потребуется. Я ведь его на вокзале, вместе с вещами оставил. Умирать ведь собирался. (Тихо смеётся) Ан нет, поживём ещё... Теперь уж до утра там закрыто...
Куликовский - И я тоже.
Савинков - Ничего, я договорился, что мы будем до закрытия сидеть. А там уж и утро... А пока пейте чай, ешьте, и отогревайтесь.
Каляев - Ну что вы думаете? Меня это сильно мучает! А ты, Боря, что скажешь? Я ведь не должен был бросать бомбу? Неправда ли? Ведь, там в карете и жена великого Князя сидела и какие-то дети...
Или я нарушив план, всех товарищей подвёл?!
Савинков - А вот Куликовского спросим. Что вы думаете?
Куликовский - Я думаю... (Кашляет. Потом, справившись с кашлем, продолжает). Я думаю детей и женщин убивать нельзя. Чем мы тогда от властей, от царя отличаемся?!
Савинков - Я думаю Янек, ты всё сделал правильно. Помимо того, что мы БО, мы прежде того социалисты - революционеры, а потому, имеем свой кодекс чести - что можно делать и чего нельзя. И потом люди должны знать, что мы воюем с преступниками, а не с их жёнами и детьми. В конце концов я сегодня убедился, что мы можем убить Великого князя...
Я уже после зашёл в театр и ко мне бросились перекупщики билетов. Я спросил, там ли Великий князь и мне сказали, что да, и он и княгиня...
Но кидать бомбу там, внутри - это значит убивать посторонних, и я этот план отклонил!
Каляев - И я думаю, что теперь он от нас не уйдёт. И вообще, я только сегодня окончательно и вдруг поверил в террор. До этого я как бы действовал по долгу, по принуждению совести...
С сегодняшнего дня, для меня вся революция - только в терроре! Нас мало сейчас - но увидите - будет много! После Кровавого воскресенья, народ словно проснулся - этих коронованных зверей и их прислужников будут убивать теперь десятками, пока революция не произойдёт...
Завтра или в другой раз, я обязательно убью Великого Князя, а потом и сам умру. Но на моё место придут десятки и сотни новых бойцов!
Савинков - Ты пей, ешь Янек. Восстанавливай силы... И вы Куликовский. Вы плохо выглядите!
Куликовский - Кажется, я заболел товарищи. У меня внутри всё горит, словно я змеиного яду выпил. Сегодня, когда я понял, что Великий князь проехал по другой улице, я так вдруг ослаб, что чуть не выронил бомбу на тротуар...
Мне надо бы отлежаться денёк, другой...
А вообще, я хотел бы вам рассказать свою историю...
После сегодняшнего дня просто хочется с кем-нибудь поговорить по душам!
...Я ведь был декадент и сторонник единения народа с царём. Мне казалось, что если миновать этих князей, графов, баронов и чиновную "гвардию", то царь вместе с народом, революцию сделает.
Поэтому, Девятого января я был вместе с процессией в первых рядах, хотел быть свидетелем как царь и народ расцелуются...
Когда начали стрелять, я увидел, что вокруг меня убитые и раненные в снег повалились, я тоже упал и притворился мёртвым...
Я не скрою, сильно испугался, но больше сначала не поверил, что такое зверство возможно. Ведь безоружный народ семьями шёл на поклон к царю - батюшке...
Я лежал, а рядом какая-то раненная женщина умирала. Вначале хрипела, а потом затихла...
Как пришли трупы собирать, я поднялся и ускользнул от палачей, но зато уж после решил, что пока не убью кого-нибудь из царской семьи - не успокоюсь!
Жалко, что заболел, но надеюсь, что это не последняя акция...
Савинков - Ничего, ничего. Мы что-нибудь придумаем и найдём вам замену. А если нет, то отложим покушение. Ведь князь на этой неделе, завтра или послезавтра должен поехать из Кремля в канцелярию...
Каляев - Почему отложим? Ведь мы уже всё приготовили! Я сегодня мог бы его и один взорвать, он был от меня в четырёх шагах, я уже замахнулся чтобы бросить, и тут детские лица внутри увидел...
Нет, нет! Я один это могу сделать! Хорошо, что было уже темно и меня не заметили. Я ведь был так близко...
Савинков - Но с одним метальщиком, мы можем только ранить князя. А это провал покушения...
Каляев - Неужели ты мне не веришь? Я говорю тебе, что справлюсь один!
Савинков - Послушай Янек. Двое, всё-таки лучше, чем один. Представь ещё одну неудачу...
Каляев - Неудачи у меня не может быть. Ведь я уже и в акции против Плеве участвовал, но тогда, бросать бомбу доверили Созонову. Завтра - мой день! Я к этому всю жизнь готовился!.. Если великий князь поедет, я его убью, будь спокоен!
Савинков - Ну... Ну, хорошо. А пока ешьте и отдыхайте. В четыре утра, ресторан закрывается и вам придётся дожидаться открытия камеры хранения, на улице. Потом уезжайте в пригород, ложитесь там в гостинице в постель и отоспитесь. Вы Куликовский, не выходите никуда и лечитесь. Увидимся через Моисеенко. Недельки через две...
Уходим поодиночке. Вы Куликовский идёте первым.
Куликовский уходит...
Савинков - А с тобой Янек, мы увидимся - (Смотрит на часы)
- Теперь уже завтра. Я передам тебе бомбу, на обычном месте, около Кремля. Я подъеду на санях с Моисеенко... Ну, а теперь прощай! (Обнимаются). И не переживай, не ломай себе голову - ты сегодня всё сделал правильно!
Савинков уходит. Чуть погодя и Каляев.
Занавес...
Холодное, морозное утро. На фоне синего неба силуэты Кремля.
Каляев, поёживаясь от холода, в ожидании прохаживается взад и вперёд вдоль улицы.
Савинков, появляется - Здравствуй Янек! Давно ждёшь?
Каляев - Кажется вечность. Боялся что ты не придёшь... Я ночью решил: сегодня или никогда!
Савинков - Ну, а если Князь поедет другой дорогой? Что тогда?!
Каляев - Нет! Я знаю, что он будет здесь, и я его убью. Я в этом уверен. В прошлый раз, когда покушение сорвалось, я ещё с утра знал, что покушение не удастся. А сегодня я абсолютно уверен!
Савинков - Я говорил с членами партии и они тоже согласны, что ни детей, ни женщин нельзя подвергать опасности...
Каляев - Я последнее время словно будущее начинаю различать. Ты не смейся, но я сегодня во сне Бога видел, а когда проснулся, то сразу подумал, что сегодня князь будет убит и меня тоже скоро убьют...
Но я своё дело сделаю! Только я тебя прошу Боря, повидайся с матерью и попроси прощения за всё. Объясни, что я иначе просто не мог...
Савинков - Хорошо! Хорошо Янек! Я передам ей все, что ты мне говорил...
А теперь пора. Мне как всегда надо наблюдать за всем, а ещё встречи есть... Ну, прощай Янек! (Обнимаются)
Каляев - Боря, я сделаю всё как надо! И передавай привет товарищам!
Савинков уходит...
На кремлёвской башне бьют часы. Каляев с узелком в руках ходит по тротуару. Слышен цокот копыт по мостовой и стук колёс.
Кучер зычным голосом кричит:
- Поберегись!
Каляев, видя карету, бежит ей навстречу и размахнувшись, бросает узелок в окно!
Оглушительный взрыв. Раненные кони громко хрипят и уносятся с обломками кареты дальше по улице.
Каляев стоит и шатается. На его лице появляется кровь. Он оглушён...
Каляев, громко - Ну вот. Я и сделал это!
Набежали свистящие полицейские. Какой-то господин в котелке кричит, кидаясь к Каляеву:
- Держи злодея! Я видел, как он бонбу бросил!..
Каляева хватают полицейские и волокут в сторону...
Каляев, кричит. - Да здравствует революция! Да здравствует партия социалистов - революционеров!..
Его уводят. Собирается толпа. Крики: - Великого князя убили и убийцу поймали!
Мужичок из толпы:
- Молодцы ребята! Никого стороннего даже не оцарапали.
Ему кто-то отвечает:
- А чего зря простых людей губить...
Другой мужичок:
- Смотри ребята! Евонный палец...
Голос из толпы:
- Не трож. Не мощи ведь!
Ещё голос из толпы:
- Смотри ребята, похоже, мозги! А говорят, что он был без мозгов...
Полицейские свистят. Грубый голос кричит - Разойдись! Чего не видели! Кому говорят, разойдись!
Занавес...
2005-2022 год. Ложон. Владимир Кабаков
Остальные произведения Владимира Кабакова можно прочитать на сайте "Русский Альбион": http://www.russian-albion.com/ru/vladimir-kabakov/ или в литературно-историческом журнале "Что есть Истина?": http://istina.russian-albion.com/ru/jurnal