Проектом Полярной экспедиции в 1969 году предусматривалось завершить съёмку наших арктических морей - в восточной части Чукотского моря. Туда направлялась вся экспедиция - четыре лётно-съёмочных отряда, радиогеодезическая система "Поиск" (четыре радиостанции), камеральные группы, хозяйственная группа, авиаторы и их обеспечение, администрация, бухгалтерия, представитель Первого (секретного) отдела, и руководство экспедиции...
А дополнением к проекту предусматривалось одновременно выполнить гравиметрическую съёмку одним самостоятельным отрядом на льду Байдарацкой Губы (залива) в юго-западной части Карского моря. Без радио-геодезии и хозяйственного обеспечения. "Наймёте там на месте рабочего 3-го разряда в качестве повара, наймёте самолёт или вертолёт - и вперёд с песнями!" - вдохновлял меня на подвиг начальник экспедиции Витязев. Я предполагаю, что с этим проектом подсуетилась Раиса Михайловна, чтобы добить меня окончательно: "Не справится Литинский с этой работой! Я всегда говорила, что он предельно слабый исполнитель и никудышный организатор!".
В состав этого отдельного отряда входили четыре человека:
Начальник отряда - старший геофизик В.А. Литинский.
Оператор - гравиметрист - Роман (ставший в Америке Рувимом) Саулович Хаимов.
Астроном-геодезист Анатолий Сергеевич Калачёв.
Камеральная обработка - инженер-геодезист Алексей Александрович Кураев.
В Полярной экспедиции лётно-съёмочный отряд всегда состоял из 5 операторов, а не из трёх, как в нашем байдарочном случае, и камеральная группа, придаваемая отряду, состояла как минимум из 2-х человек. Примите во внимание, что координаты пунктов наблюдения нам предстояло определять астрономическими измерениями, как было раньше с отрядами, базировавшимися на всех наших дрейфующих ледовых базах, до которых радиогеодезическая система "Поиск", расставляемая у берега, не доставала. А астрономия требует 30 - 40 минут наблюдения в лучшем случае, если при перелёте между точками посадок удаётся заранее вычислить эфемериды звёзд или планет. Это нужно для того, чтобы астроном на точке смог навести трубу теодолита точно в то место, где в этот момент ожидается появление какого-нибудь Альдебарана или Венеры. И тогда эта маленькая беленькая точечка на ярко голубом фоне неба вплывёт в окуляр - и вуаля! Можно производить измерения! А если не успел вычислить эфемериды или второпях допустил ошибку - гуляй Вася-пилот, по буфету, время астрономического наблюдения может возрасти до часа-полутора, а то и более. А в Чукотском море координаты пунктов определялись с помощью радиогеодезической системы "Поиск" мгновенно. Ну, ладно. Где наше не пропадало!
Моя отрядная троица состояла из давно знакомых мне людей. С Кураевым я был знаком с 1952 года, когда я, будучи ещё студентом-пятикурсником Горного института, на преддипломной практике работал в качестве инженера-геофизика в НИИГА в экспедиции Н-52, руководимой лауреатом Сталинской прении Н.Н. Самсоновым (см. многократно цитированную докуисту "Обыск и допросы. Самсонов. Якир. Буковский"). Тогда мы начали впервые делать авиадесантную гравиметрическую съёмку Предтаймырской низменности, а я потом писал совсекретный дипломный проект по этим материалам, по поводу какового Государственная Экзаменационная Комиссия (ГЭК) в протоколе No. 66 записала следующее:
ПОСТАНОВИЛИ: 1. Признать, что студент Литинский В.А. выполнил и защитил дипломный проект с оценкой ОТЛИЧНО и выдать ему диплом с ОТЛИЧИЕМ.
3. Отметить, что дипломный проект Литинского В.А. имеет производственное значение, ГЭК рекомендует его в аспирантуру.
Алексей Александрович тогда впервые рассказал мне подробно, как Деменицкая отправила в 1950 году на десятилетку на лесоповал по 58-й статье, пункт 10, топографа-геодезиста НИИГА Николая Васильевича Ларичева, приятеля Кураева.
С Романом Хаимовым мы вместе делали магнитную и гравиметрическую съёмку в 100 км к югу от Хатанги на Гулинском массиве в 1954 году (см. "Гулинская экспедиция", www.world.lib.ru/l/litinskij_w_a/guli.shtml). Ну, и потом он работал в Полярке.
С Толей Калачёвым я тоже работал в Полярной экспедиции.
Из Ленинграда наша отважная четвёртка вылетела 6 марта. По дороге залетели на тройку-пятёрку дней в Воркуту, где я на основе доверенности директора Института Б.В. Ткаченко заключил с Воркутинской отдельной авиа-эскадрильей (ВОАЭ) договор на аренду вертолёта. (В Чукотском море, как и во всех предыдущих морях, начальники съёмочных отрядов договоры на аренду авиасредств не заключали - для этого есть заместитель начальника экспедиции по лётной части).
Воркута, "Всесоюзная кочегарка", 1969 г.
Воркута. Справа - Толя Калачёв, слева - ваш покорный слуга, а в центре Светлана Костенко, как написано на обороте этой фотокарточки. Застрелите меня из поганого ружья - я не могу вспомнить, кто эта милая красавица! Внуки, если вы узнали бабушку Свету - сообщите мне!
В маленький аэропорт Усть-Кара в одноименном ненецком посёлке на левом (западном) берегу Байдарацкой губы мы прилетели 11 марта и разместились в двухэтажной гостиничке аэропорта.
Карское море и его Байдарацкая Губа.
Карская Губа и посёлок Усть-Кара.
Сведения об Усть-Каре заинтересованные могут почерпнуть здесь: http://www.polarpost.ru/forum/viewtopic.php?f=16&t=5165 (почти половина сведений даны со ссылкой на меня) и здесь: http://www.polarpost.ru/forum/viewtopic.php?f=3&t=3422. Вот что там сказано о Карской Губе и об этом посёлке:
Карская губа шириной от 2 до 6 км вдается в материк на 20 км и через неширокое горло соединяется с Байдарацкой губой Карского моря. Западный берег Карской губы песчаный, затопляемый на значительное расстояние во время сильных штормов. Восточный берег губы местами возвышенный и обрывистый, местами низменный и болотистый. В Карскую губу впадает ряд рек, из которых наиболее значительными являются Кара и Сибирга. <...> Самая дальняя северо-восточная точка на карте Ненецкого округа - поселок Усть - Кара, расположенный на берегу Карской губы. Из 70-80 домов в последние годы он разросся более чем на 100 домов с числом жителей около 1,5 тыс. человек. Возникла Кара как колонизационный поселок заключенных в далеком 1934 году. Тогда же там появилась база оседлости первенцев коллективизации - колхозов "Тет яха мал" и имени Смидовича. В 50 - 80-е годы XX века Усть-Кара жила хорошо. Процветал колхоз "Красный Октябрь" - "миллионер", имевший 13 000 голов только взрослых оленей, не считая молодняка. Ловили знаменитого карского омуля, хариуса, чира. Работал рыбный завод, также приносивший немалую прибыль. С председателями везло: были они, как на подбор, хозяйственные и работящие - Иван Попов, Дорофей Сметанин, Василий Тропников. На косе у моря воздушные суда принимал отличный аэродром, на который приземлялись самолеты до АН-10 включительно. Гостей привечали в двухэтажной гостинице - с диванами, зеркалами и коврами. [Это рассказ про старую Кару, в которую прилетели мы в 1969 году. - В.Л.].
С тех пор минуло двадцать лет и ныне Усть-Кара уже не та, по-другому здесь устроена жизнь. Сейчас здания аэропорта нет - в ожидании самолета жители Усть-Кары укрываются от непогоды в небольшом балке. Дорога от аэродрома идет через развалы многолетнего хлама - старые станки, машины, огромное количество пустых бочек. Остов старого самолета смотрится там инородным телом: гофрированная обшивка широких крыльев, мощные сплетения стрингеров и нервюр, темно-зеленая армейская окраска. Эти обломки хранят тайну - никто в поселке не знает, когда это и как туполевский "реликт" здесь оказался. Проходим мимо фундамента давно сгоревшей гостиницы - говорят, что в ней, было дело, ночевали знаменитые полярные летчики Водопьянов, Козлов и Фарих.
Шторма в Усть-Каре бывают страшные - место там ровное, голое. Три дня порывистый ветер силой до 20 - 25 метров в секунду рвет российский триколор на здании администрации и, кажется, вот-вот символ власти унесет в тундру. Летит с крыш шифер и толь, а море поседело от белых бурунов. Жить здесь человеку трудно, а их в Каре более шести сотен - тех, кто накрепко связал с ней свою судьбу. Стонут под ветром насквозь гнилые столбы электропередачи - списали их еще в 1990 году, а менять собираются только сейчас. Сама электростанция находится в старом дырявом здании, совершенно непригодном к использованию. Бродят по поселку неприкаянные мужики: работы в поселке не хватает. Отсутствие жизненных перспектив порождает страшный бич - пьянство. Уже давно, в 1997 году, колхоз "Красный Октябрь" передали под управление воркутинскому коммерсанту Георгию Пасынкову. С тех пор карские жители не видят свежего мяса, а дети в столовой давятся тушенкой и привозной курятиной. Лишь изредка частники подвозят по нескольку туш оленины, но за ними сразу выстраивается очередь. От прежних 13 тысяч основного поголовья оленей осталось, по сведениям родственников оленеводов, около 4 тысяч голов. О колхозе напоминает только база, на которой принимают рыбу. Мысли невеселые - ведь за мясо колхозу "Красный Октябрь" выплачивается, вероятно, ежегодно немалая дотация из окружного бюджета. Продуктами и промтоварами Усть-Кара снабжается из Воркуты. Население сетует на высокие цены, которые выше городских в два-три раза. Пекарня, как и многие здания в поселке, давно отслужила свой век. Женский коллектив хлебопеков исправно снабжает поселок, выдавая на старом оборудовании ежедневно 140 пышных и румяных буханок.
Хлам и срам.
Окраины поселка представляют собой сплошную свалку - обломки техники, старые катера, автокраны, машины, ржавые бочки. Рядом руины гаража, сгоревшего три года назад. Воинская часть, выведенная отсюда лет десять назад, оставила после себя огромное свайное поле, горы железобетонных плит, поломанное оборудование ПВО, крылья поверженных локаторов. В центре поселка расположено озерцо, из которого черпают воду все жители. Вокруг тоже горы мусора - банки, бутылки, пакеты и иные следы жизнедеятельности человека. Взяв пробу жидкости из водоема, получаем из ЦГСЭН следующий ответ: "Проба воды не соответствует требованиям СанПин 2.1.5.980-00 "Гигиенические требования к охране поверхностных вод" по мутности, цветности, окисляемости". Немудрено, что в поселке бывают вспышки кишечных заболеваний и гепатита - от такой "водички" можно и козленочком стать. Года два назад, когда посреди зимы в Каре кончился уголь, и в поселок прибыли все тогдашние окружные начальники, было дано твердое обещание - построим, мол, водовод с фильтрами, а пока воду в поселок будет возить мощный "Урал". Где тот "Урал", жители поселка гадают до сих пор... Карские перспективы. Семь десятков лет назад люди поселились на берегу Карской губы. Три поколения выросли на этой суровой земле. Проблем в поселке много, но они решаются. Может быть, не так быстро, как нам хочется, но дело движется. Есть планы строительства новой школы-интерната и пекарни. Капитально ремонтируется клуб. Завезены в навигацию четыре комплекта жилых домов, а в следующем году планируется построить еще столько же. Успешно завершен завоз всего жизненно необходимого для поселка: дров, дизельного топлива, угля, машинного масла, опор линий электропередачи. Заработала, наконец, телефонная связь с окружным центром. Уходя на аэродром, обратил внимание на огромную цистерну недалеко от школы, которую украшала наивная надпись: "Мы любим тебя, Кара!". А если Кару кто-то любит, значит, она будет жить.
Конец цитаты.
* * *
По прибытии, прежде всего мы познакомились, а дальше - подружились с отличным человеком - начальником аэропорта Сергеем Кузьмичом Сорокиным. Он по занимаемой должности был членом партии, но при этом оставался прекрасным и честным человеком. Как он из-за этого качества схлопотал партийный выговор с занесением (не без моей помощи) - расскажу ниже.
По наводке Кузьмича я нанял в качестве рабочего 3-го разряда туземную школьницу Аню (фамилию не помню) - она была нашим шеф-поваром.
Апрель 1969 года. Лётная геофизическая группа и персонал эропорта Усть-Кара: слева - наша повариха Аня, второй слева - жизнерадостный автор, третий - нальник аэропорта Сергей Кузьмич Сорокин, четвёртый - Роман Хаимов, рядом радистка аэропорта Катя (?), А.А. Кураев, и ещё одна радистка Тамара. Снимал Толя Калачёв, поэтому в кадр он не попал. За нами - единственное двухэтажное здание в посёлке - аэропорт. Без нас, как было сказано выше, это здание сгорело. Стоило нам улететь - как тут же... А может - и через пару лет, не ручаюсь.
Я пытался найти на интернете сведения о замечательно человеке, сыгравшем огромную роль в спасении нас от происков Деменицкой. И вот что я только нашёл на сайте "Полярная Почта Сегодня" (две цитаты):
На сайте http://www.podvignaroda.ru/ есть информация о награждении за выслугу лет (Указ ПрВС СССР N108 от 23.10.1944 г.) медалью "За боевые заслуги" лейтенанта Сорокина Сергея Кузьмича, 29.06.1908 г.р., в РККА с 26.06.1934 г., командира звена 2 АЭ 17 ИАП 7 ИАД ВВС ТОФ: http://www.podvignaroda.ru/?n=50592009. Но, не факт, что это про него.
Чукотское море, 1966 год. Вот так мы и пёрлись 4 километра, чтобы: 1). Прежде всего, собрать данные, что это за америкосская станция такая. 2). С голодухи пожрать на заброшенной дрейфующей станции. 3). Ну, и выпить, конечно, если повезёт! Мерикосы-крохоборы, говорили в народе, всегда всё бросают, чего недоели и недопили, экономят на перевозках, в отличие от нас, широких русских натур, когда мы обязаны были всё подчистую вывозить с ледовых баз, чтобы пиндосы-америкосы по объедкам не догадались, что мы делали гравиметрическую съёмку на этих ледовых базах. Вот мы и выяснили, что эта была станция "Чарли", закусили и выпили, и благополучно вернулись на Родину. Евреев среди нас не было, никто не попросил политического убежища в Америке, у врагов не остался, слава тебе, Христе! (См. мою официальную статью "Обнаружение остатков американской дрейфующей станции "Чарли" в районе к северу от о. Врангеля", "Проблемы Арктики и Антарктики", вып. 29, изд. ААНИИ, Л., 1968).
А здесь, в Губе, было чёрт те что! Ну, припайный (неподвижный, прикреплённый к берегу) лёд, ещё куда ни шло, жить можно припеваючи. Толщиной 160-180 см, он протягивался узкой полосой вдоль побережий полуостровов Югорский слева (на западе) и Ямал справа (на северо-востоке). Ширина этой припайной полосы на западе составляла всего 1-2 км на севере в районе Амдермы, до 5-6 км в районе Усть-Кары и до 10-12 км на юге в районе устья реки Байдараты. Ширина припайной полосы вдоль северо-восточного Югорского побережья была больше - до 15-25 км. Но учтите, что сеть наших точек измерений (посадок на лёд) была 20х20 км, как что на узкой полосе припая, где сядешь, там и слезешь.
А вот дрейфующие льды занимали основное пространство Байдарацкой Губы. Ширина площади, занятой дрейфующими льдами, составляла 60-70 км в средней части Губы, достигая 210-230 км на северной границе участка съёмки по линии Амдерма - Харасвей. Торосистость дрейфующих льдов по 5-балльной шкале - значительная, до нескольких баллов. Да нам, вертолётцам, торосистость "по барабану". Вот вы, начитавшись моих полярных докубаек, где вся наша экзотика происходила на дрейфующих льдах, радостно воскликните: "Димуля, об што речь?! Ты же многократный дрейфун, как ты себя презентовал на приведённой выше фотокарточке с отважными девушками-дрейфуньями. А тем более на вертолёте! Вперёд и выше!" Да-а, ребята... Кабы так... Но вы вспомните про Деменицкую... Самое поганое, что смогла для нас сделать своим проклятием Р.М. - так таки да, что она это сделала! Площадь разводий и трещин составляла 20-30% от площади зоны дрейфующих льдов!
Вот вы, ребята, прочтя эти два параграфа, подумали вслух: Ну, Литинский, гигант мысли и отец русской демократии - какая память! Все цифры помнит! Светлая головушка! А ещё в склеротики и альцгеймеристы записался!... Э-эх! ПризнАюсь, так и быть! Так ведь эти все данные из отчёта Полярной экспедиции за 1969 год для меня, убогого склеротика, моя любимая бывшая сотрудница Любочка Харитонова переписала, спасибо, Любочка! Я с ней на острове Котельном в 1976 году на дырявом вездеходе вкалывал, см. её интересный и смешной рассказ об этом "Письмо в прошлое", которое приведено здесь в самом последнем Приложении (No. 8).
Любочка на острове Котельном, 1976 г. На втором снимке - наш вездеходчик-водитель Витя Фетисенков, Любочка, инженер-геофизик Серёжа Раевский и автор.
Вот! А вы говорите о моём гигантизме!
Вот примерно так выглядел лёд в центральной и северной частях Байдарацкой губы (хотя эта картинка не моя, она была снята в Баренцевом море с "Гринписом" http://ria.ru/analytics/20130920/964766279.html).
Ну, ладно, вернёмся к нашим мутонам. Это значит, что плавают льдины и льдиночки среди рек Вавилонских... Ребята, а садиться-то как на них на вертолёте для производства гравиметрических измерений?! Неужели нам только и остаётся, что "На реках вавилонских тамо седохом и плакахом, внегда помянута нам Сиона"... Кто не врубился в старо-славянский, разъясняю, что дело наше совсем плохо: "При реках Вавилона, там сидели мы и плакали, когда вспоминали о Сионе... Дочь Вавилона, опустошительница! Блажен, кто воздаст тебе за то, что ты сделала нам!"... (Псалом 136). [Насчёт дщери вавилонянки-опустошительницы Р.М. Деменицкой жидо-масонский царь Давид Исаич тогда всё точно подметил и в своём псалме правильно её отобразил!].
То есть об использовании самолётов Ан-2, как это было на всех наших восточных арктических морях, не могло быть и речи. Да и на вертолётке - как на эти вшивые льдинки сядешь? Ведь он же, вертолёт-то, тяжёлый, льдинка наклонится, и мы со своими гравиметрами в воду канем?! Во, блин, Деменицкая! Ну, сучка-пташечка, подсуропила!
Вернулись мы в свою гостиничку после рекогносцировочного облёта акватории с убитым настроением. Но то, что Деменицкая окунула нас в говно по самые уши, это мы поняли только в следующие пару дней. Разводья и трещины-реки - это объективная реальность, данная нам в ощущении. А субъективный фактор - это наш пилот, имени которого, я, слава Богу, не запомнил. А то стыдно было бы перед его потомками поливать его грязью. Но, конечно, я не премину помянуть здесь Раису Михайловну, которая, зуб даю, своим проклятием подсуропила нам не только невозможную ледовую обстановку, но и этого авиатора, труса и неумеху. Конечно, и раньше нам попадали не все такие классные лётчики, как Эдик Каменский, спасший меня от утопления из трещины в Чукотском море в приснопамятном 1966 году (см. описание этого эпизода и светлую фотографию Эдика в вышеупомянутых "Будни дрейфующей ледовой базы" и "Дрейфующая Америка"), были и середнячки, но чтобы так... А этот безымянный трус категорически отказался летать над полыньями, разводьями и широкими трещинами, и садиться на дрейфующий лёд! Мы все оказались "в глубокой заднице", как пел мой друг Тимур Шаов (см. "Тимур Шаов, как зеркало русской эволюции" http://world.lib.ru/l/litinskij_w_a/timurshaov.shtml).
Тимур и я ("Король и я" - смотрели такой фильм?)
после концерта в Денвере 24 ноября 2013 г.
С большим трудом мы с этим горе-пилотом частично засняли кусок Губы, занятой припайным льдом. Но эта же площадь - с гулькин член по сравнению со всей Губой! Примите во внимание, что Деменицкая наколдовала нам в дополнение к убийственной ледовой обстановке также и предельно неблагоприятные метеорологические условия! А если облачность была, по крайней мере, хоть немного больше, чем 50 процентов (то есть чуть больше половины неба было покрыто облаками), то наш отважный сталинский сокол на законном основании, ссылаясь на "НПП ГА" - Наставлениепополетам Гражданской авиации - отказывался вылетать в этот день вообще. "НПП ГА" таким запретом обеспечивало безопасность посадок летательного аппарата - если нет теней от торосов, то их не видно, и можно влепиться в торос. Как садился асс Эдик Каминский при нашем полёте на покинутую американскую станцию "Чарли" при сплошной 100-процентной густой тёмной облачности в районе сильно всторошенного льда, когда всё было серо, что визу, что вверху, и никакие торосы абсолютно не были видны - читайте в "Дрейфующей Америке". Приледнившись, мы с Эдиком прошли вперёд и обнаружили, что остановились мы тогда в 10 метрах от огромной высокой гряды торосов, которую мы увидели, только подойдя к ней вплотную. Эдька тогда мне сказал (у меня на морозе, без шапки, волосы стояли дыбом), что он их (торосы) печёнкой чувствует. Раз мы живы остались - значит, не врал. А этот сокол - и-эх! И это при том, что управлял-то он не самолётом, а вертолётом, когда спустись пониже - зависни на двух метрах - опусти ногу и лаптём пощупай, есть тут торос или нет!
...О, Господи! Что только не делает злобная баба, когда после любви впадает в ненависть!
К концу полевого сезона весной 1969 г. у нас сложилась чрезвычайно сложная обстановка из-за отказа командира вертолёта летать над разводьями и трещинами и не в солнечную погоду. То есть, средняя и северная части Губы оказалась недоступными для съёмки. А тут ещё эта облачность! Около 80% проектной площади Байдарацкой губы оказалось незаснятой! А конец полевого сезона - 1 мая! Витязев, подгоняемый ясновидящей Деменицкой, шлёт мне телеграммы, что в случае задержки в поле хоть на один день после 1 мая, все дополнительные расходы будут за мой счёт!
Более того (как я полагал - по заданию Деменицкой) командование ВОАЭ (Воркутинской Отдельной Авиа-эскадрильи) из-за выхода из строя всех их вертолётов (во что делает злобная баба ради достижения своей цели!) отозвало в Воркуту и наш вертолёт для использования его в качестве санитарного. Таким образом, Деменицкая руками командира ВОАЭ разорвала мой договор об аренде этого вертолёта! Во даёт Раиса Михайловна! Всё! Литинский добит! Можно было бы с грехом пополам и с позором на всю плешь наш неуспех свалить на законных основаниях на объективные факторы. Но Деменицкую-то не проведёшь! "У всех на Чукотском море всё в порядке, а Литинскому, как дурному танцору, всегда яйца летать мешает!"
Я излил своё горе Сергею Кузьмичу - начальнику нашего аэропорта. Мы с ним частенько задушевно беседовали за жизнь, сидя на кроватях в нашем номере гостинички с кружкой чая.
- Да, Вадим. В дерьме вы по уши. Не знаю, верить ли твоему объяснению, что это всё волшебные происки твоей злобной начальницы, или это просто такое ужасное стечение обстоятельств. Ну, что ж с тобой делать. Надо спасать друга. Иду ва-банк! Могу тебе предложить один вариант. Есть у меня на примете один хорошо знакомый пилот-вертолётчик. На Мысе Каменном он базируется, это КОАЭ - Каменная Отдельная Авиа Эскадрилья, нашего же Полярного управления. Но - хрен его знает, может, он сейчас на какой-то другой срочной работе занят, он обычно с геологами и буровиками работает. Тогда хрен тебе кто его отдаст. Буровики за него, как за спасительную соломинку держатся. Правда, он еврей, если не боишься. Но с другой стороны - у вас нет никакого другого выхода, вы пропали, конец сезона, а у вас восемьдесят процентов площади не заснято. Говно твоё дело, Вадим-царевич!
- Кузьмич, едрёна вошь, выручай! Да хрен с ним, что он пейсатый и в чёрной шляпе с большими полями летает, у меня у самого жена еврейка, я сам на четвертину с ней ожидовел! Лишь бы был он человек хороший! Да хрен с ним, с человеком, каким бы говном он не был, лишь бы над разводьем с перепугу не обосрался!
- А вот это я тебе гарантирую! Да он ещё к тому же и не пейсатый, хотя за чёрную шляпу я не отвечаю. Пиши его имя - зовут его Игорь, а фамилия его Шайдеров. Я завтра ожидаю борт на Каменный, я тебя на него посажу, прилетишь - вались в ножки командиру КОАЭ, распиши, что без вашей гравитационной съёмки наши подводные ракеты все не в ту степь полетят! И ему, командиру, за срыв твоей работы, которая по специальному постановлению Совета Министров, перед генеральным секретарём персонально отвечать придётся! Пугни его! Ну, конечно, бутылку для контакта прихвати с собой. Можешь на меня сослаться, что мол, Кузьмич посоветовал.
Наша комната в ту пору в ещё не сгоревшей гостинице. Толя Калачев читает какую-то весёлую хренотень, а я серьёзен - вставляю обойму в свой Браунинг. Завтра лечу в Мыс Каменный на встречу с командиром КОАЭ. Пан или пропал! Мне терять нечего!
Назавтра на попутном самолёте я вылетел в аэропорт Мыс Каменный. Меня вышли провожать мои отрядники и Сергей Кузьмич. Остановившись на секунду в дверях самолёта, я обернулся к провожавшим, вскинул руку в гитлеровском (первоначально в древне-римском) приветствиии, и прокричал:
- Аве Sergey Aviator, morituri te salutant!
Народ, по-моему, не понял моего юмора, и просто приветливо сделал мне ручкой.
Аэропорт на мысе Каменном расположен на западном берегу Обской Губы, напротив Тазовской Губы. (
http://karta-russia.ru/yamalo-nenetskiy_yamalskiy_mys-kamennyy/). Я с воплем ворвался в кабинет начальника этой особой авиа-эскадрильи (обычно свой пистолет, выдаваемый мне всегда для охраны госсекретов я никогда не носил, а тут демонстративно повесил кобуру на пояс), и сходу, пользуясь наставлением Кузьмича, стал катить помойную бочку на этого невинного начальника. Приложив палец к губам, а затем указав на потолок (правда, второпях не потребовав подписать бумагу о неразглашении), я раскрыл оторопевшему пожилому авиатору страшную тайну, что произойдёт, если мы не измерим на всех наших арктических морях, и прежде всего, в Байдарацкой губе, гравитационное поле. Без гравитационных поправок наши ядерные ракеты все полетят к едрёной матери не в ту степь. А Воркутинская ОАЭ сорвала это совершенно секретное Постановление Совета Министров СССР и задание, данное мне лично дорогим Никитой Сергеевичем. Суровая кара советского народа не замедлит обрушиться на Воркуту. До конца полевого сезона остались считанные дни, а у нас не заснято 80 процентов площади Байдарацкой Губы. Вся надежда только на Вашу героическую Особую Каменную авиа-эскадрилью и персонально на вашего пилота Игоря Шапирова.
Умный начальник сразу же врубился, от кого я почерпнул эту информацию об иудейском ассе, фамилия которого оказалась не Шапиров, а вовсе даже Шайдеров.
- Так говоришь, до конца вашего полевого сезона осталось две недели, - сказал, закуривая, командир КОАЭ. - Договор-то на аренду вертолёта Ми-4 мы с тобой сейчас сварганим, дело не хитрое. А вот с пилотом... Игорь сейчас возит буровые трубы в... для... (я, естественно, от волнения не запомнил, куда и для кого Шайдеров возил трубы). Эта работа тоже, кровь из носу, ответственная и срочная, но, конечно, из-за двух недель буровые трубы не в ту степь, как ваши подводные ракеты, не полетят. Ладно. Дам я тебе Шайдерова. Он тебе всё быстро сделает, не боись. Очень ты хорошо умеешь уговаривать. Что у тебя там, в кармане-то, топорщится, доставай. (Щелкнув тумблером громкой трансляции): Валечка, принеси нам копчёной рыбки, рюмки, ну, сама знаешь. (Мне, когда Валечка принесла всё необходимое): Хороший ты парень, видно, что болеешь за дело. Ну, поехали, будем здоровы. Кузьмичу самый тёплый привет, а отставному генсеку Никит-свет Сергеечу Хрущёву - с комприветом по плечу и за руку. Скажешь, когда будешь с ним выпивать, что не только ты, но и полярные лётчики за Родину, когда приспичит, тоже болеют! Будем здоровы!... Ну, давай по второй! Через два часа будет борт на Воркуту, я дам команду, чтобы они тебя в Кару по пути подбросили. (По трансляции): Валечка, подбери там все бумаги для договора на аренду Ми-4. Начни всё печатать, как обычно, а существенное и об оплате с Вадим Арпадычем потом вставите, он к тебе сейчас подойдёт. Да, Шайдерова. Хрущёв тут настаивает, куда ж денешься, хоть и отставной, но всё же генсек. Да и Брежнев поддерживает, так, Вадим Арпадыч? Жду, Валечка! (Накалывая вилкой кусок вкусной рыбы - мне): Ну, давай, поехали! Валя обещает отдать тебе на время Шайдерова!
Несколько дней мы, нервно грызя ногти, ждали явления обещанного Спасителя.
* * *
А сейчас я, чтобы разрядить нервную обстановку, расскажу вам об Усть-Каре свои впечатления и покажу мои её тогдашние фотографии.
Усть-Кара, апрель 1969. Вид улицы.
Я и наша питательница Аня (фамилию, к сожалению, не помню). Разносолами не кормила, но сыты были. Спасибо тебе, Анечка, если увидишь эту мою докуисту! А если внуки увидят - то и им спасибо за милую бабушку!
Общественный транспорт. У меня у самого оленское водительское удостоверение есть, ещё в 1954 году получил в Гулинской экспедиции как лучший национальный каюр, почитайте про эту экспедицию! А в Биректинской экспедиции я ващще был лучшим оленьим всадником, мог бы в Эпсомских Дерби участвовать! Посмотрите, там много фотографий меня на оленях.
Северная Якутия, 50-е годы. Я веду караван оленей.
Снова Усть-Кара. А вот на индивидуальный собачий транспорт (стыдно признаться) я так права и не получил, хотя уже в 16 лет я стал инструктором служебного собаководства!
Усть-Карские ясли и их заведующая Люда. Простите, Людочка, фамилию Вашу запамятовал, Альцгеймер на носу!
Для подготовки национальных кадров будущих полярных исследователей я организовал экскурсию к нашему вертолёту.
Те же экскурсанты крупным планом, полны энтузиазма.
Вот они, будущие исследователи Арктики! Я прочитал им вводную лекцию о гравитационном поле и о его влиянии на траектории трансконтинентальных ракет с ядерными боеголовками.
Но при ближайшем рассмотрении оказалось, что не все исследователи полны энтузиазма: "Вертолёт хорошо, звездолёт хорошо, а оленя - лучше!"... (А может - просто на морозе пИсать захотели, у меня у самого это теперь часто бывает).
Я шучу. Я надеюсь, что все участники этой экскурсии найдут себя на этих фотографиях и пришлют мне свои теперешние фотографии, демонстрирующие, какими замечательными людьми они стали, и даже не обязательно исследователями Арктики!
Усть-Карская начальная школа...
...и Усть-Карские школьники. А вот кто с фотоаппаратом - училка или фотокорр - склероз, батеньки, дико извиняюсь!
Я взгрустнул - у меня в Ленинграде такой же двухлетний сынишка Женя остался...
Толя Калачев и я позируем рядом с Алексеем Александровичем Кураевым, нашим астро-геодезистом и по совместительству - отопителем. Откуда дровишки? Из аэропорта, вестимо!
Труипенсы - трудящиеся и пенсионеры (это моё персональное новое слово в лингвистике) около местного магазина. Главная статья дохода магазина - продажа питьевого спирта...
Отвлекусь маненечко (пока наш Спаситель не прилетел) и расскажу вам, как начальник аэропорта Усть-Кара Сергей Кузьмич Сорокин, бравый военный, а потом и полярный лётчик, схлопотал партийный выговор с занесением из-за этого магазина, в получение им какового выговора и я руку приложил. Дело было так. Вдруг неожиданно туземцы (жители Усть-Кары) начали болеть. Один за другим. "Начало болезни внезапное и характеризуется ознобом, лихорадкой, упорной головной болью, болью в спине. Через несколько дней на коже, сначала в области живота, появляется пятнистая розовая сыпь. Сознание больного заторможено (вплоть до комы), больные дезориентированы во времени и пространстве, речь их тороплива и бессвязна. Температура постоянно повышена до 40RC и резко снижается примерно через две недели. Во время тяжелых эпидемий до половины заболевших могут погибнуть".
Ребята, это не я - Гигант русской мысли, хотя соответствующее удостоверение у меня есть:
Я - самый обыкновенный склеротик-маразматик и графоман, как характеризует меня моя бывшая ближайшая родственница. То, что сказано выше о тифе - это всё вездесущий интернет (http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A1%D1%8B%D0%BF%D0%BD%D0%BE%D0%B9_%D1%82%D0%B8%D1%84).
А верный диагноз поставила единственная медперсоналица в этом посёлке... Едрит меня в Мадрид - ну, если я склеротик, то он и есть альцгеймерист! Не только имени не помню, но и кем она была - юной докторицей или медсестрой, застрелите меня из поганого ружья! Красотка - даже сейчас снится! Ведь она же и меня спасла от падучей болезни! Придётся маненечко отвлечься, вы уж извините склерозного старичка. Дело было так: прилетели мы из редкостного съёмочного рейса в родной аэропорт (это ещё с первым трусоватым пилотом было), я выскочил из родного вертолёта... Какого, в задницу, родного?! Это из того, который летать над разводьями боялся! Но не в том дело. Выскочил, протягивая руки, чтобы Роман мне гравиметр подал... И ёкарный бабай! Страшная боль резанула мне спину и попу! Глаза на лоб! Я с копылов долой, на все четыре лапы! Народ повыскакивал: Арпадыч, что с тобой? Я весёлую рожу корчу - идите быстро в гостиницу, ужинайте и спать, а я вот ужо оклемаюсь и чуть попозже приду! Ну, народ недоверчиво настаивает, что они меня под белы руки сопроводят, а я неумолимого начальника из-под себя изображаю. Голодный народ побежал в гостиничку, а я легонько за ними... Мать-тиас Ракоши, не могу идти! Встал на четвереньки - вроде маненечко полегше. Однако, метров через сто понял - до гостиницы доползу, да, и что там? Всё равно надо к врачу! Видел я мельком эту красотку, ну, а сейчас, надеюсь, будет законный повод познакомиться поближе. Закусил я удила, чтобы позорно не стонать, и на четырёх карачках поковылял к посёлку. Долго ли, коротко ли (два километра) - дополз я до медпункта. Скребусь в дверь внизу, подняться не могу. Подробности радостной встречи я упускаю, а юная красотка мне, выслушав мои стоны, вдруг сразу же и говорит: "Снимайте штаны и ложитесь!" Я удивился, что вот так сразу, но тут же врубился, что до любовной сцены ещё рановато, и жуть как застеснялся! А она мне, нацеживая в шприц что-то из маленькой стекляшки: "Никаких через штаны, тем более ватные и грязные! Живо снимайте и попой вверх!" Поскуливая от боли, я подчинился. Ребята, боль прошла через пять минут! Но не от укола, а от радости! Что такая прелестница к моей попе прикоснулась! Подпрыгивая козликом после благодарностей и признаний в вечной любви, я поскакал в гостиничку - завтра же рано вылетать!
Короче - в Усть-Каре разразился настоящий сыпной тиф! Кто из вас, склеротиков, помнит - во время гражданской войны в России от него погибло около трёх миллионов человек, в том числе и который "Десять дней, которые потрясли мир". Что, забыли, что ли?! Ну, вы даёте, вы же склеротики ещё хуже меня! Да Джек Лондон, тьфу ты, Джон, как его, Рид!
Ну, Кузьмич, как неофициальный глава посёлка, юная докторица-медсестра (ну, пусть будет Ольга, Олечка), ну и я - вы же знаете, что я - сумочка с блохами, меня всё касается, тем более, что вертолёта у нас нет (Деменицкая, зараза), хрен с ним, пусть погибну от тифа, как Джек Рид, но пользу Родине принесу - кинулись мы на борьбу с вшивой эпидемией. Вот тут я и побывал в домах заболевших нанайцев-аборигенов... Матка Боска Ченстоховска! Дома снаружи хорошие, а в домах - какая нищета! Богатый оленевозный колхоз! Рыболовство! И вши!
И всё от беспробудного пьянства! Ну, вы знаете - что наши чукци, что ихние пиндосские эскимосцы, что японцы и прочие чурки нерусские - у них какого-то там энзима, который алкоголь на навоз переводит, в крови недостаёт или даже вовсе отсутствует. (Я человек простой, ниверситетов не кончал, может - не то говорю - так вы уж простите ради Христа). Короче - склонные они к алкоголизму ещё больше, чем мы, исконно-посконно-сермяжные русские хрестьяне. Ну, и мы, трое инициаторов борьбы с эпидемией, решили, как в этом кинофильме "Какая-то рука и костяная нога", или что-то в этом роде: Пьянству - бой! Кузьмич решительно рванул дверь мaгAзина: "Продажу спирта запрещаю!" Докторица шлёт телеграммы в Обл-Край-здрав, или куда там, чтобы вакцину и помощь присылали, я тоже весь из себя озабоченный судьбой трудового ненецкого народа... И вдруг Кузьмич получает депешу из Обл-Нац-Край - (или как его там) кома партии - выговор с занесением! За злостное самоуправство и срыв финплана магАзина! Во, блин! Чего я был свидетель! А вы говорите - честь и совесть нашей эпохи! Какое нахрен - вовсе даже ООО ПГ КП/б/, если кто читал мою нетленку с таким названием!
Ну, ладно. Давайте дальше, а то вы уже зеваете.
Строительство нового магазина. Очередей не будет, а спирта будет - залейся!
* * *
Ну, теперь немного о работе. Немного, потому что первые 3/4 полевого сезона мы не могли работать из-за говённого сталинского сокола, а в последней четверти было столько работы, что времени фотографировать совсем не было.
Вадим производит гравиметрические измерения на опорном пункте перед вылетом в рейс с первым пилотом (если таковой рейс состоится, дай-то Боже!).
Была у нас точка наблюдения на берегу - а неподалеку мы увидели ненецкий жертвенник (или могила по совместительству?). Рядом со мной поломанная нарта с каким-то ящиком. На столбе справа - черепушка олешка и труп птицы? Не помню, а сейчас и не разгляжу.
Надпись на обороте этих фотографий - "В гостях у Семёна Лаптандера". К сожалению, ничего не сказано, где это место. Ясно, что это близко от берега, но какого - левого (Усть-Карского) или правого (Моррасальского) берега Губы - науке сейчас уже точно не известно. Помню, что мы были внутри яранги, Семён угощал нас рыбой и жареной олениной (выпивки у нас с собой не было, мы же не рассчитывали на эту встречу). Теперь уже я набрал в Яндексе "Семён Лаптандер" и понял, что это очень распространённая ненецкая фамилия. Может быть, кто-то из потомков этого оленевода-охотника, посмотрев на эти фотокарточки, воскликнет: "Так ведь это же прадедушкина яранга! И вот он сам рядом с Вадимом стоит!" - и пришлёт мне подробное описание своего предка!
* * *
Небесный Спаситель волею Божьею явился народу (нам, четырём отчаявшимся НИИГАпникам и начальнику аэропорта Усть-Кара Сергею Кузьмичу) 17 апреля. До конца полевого сезона оставалось 13 дней и 80% незаснятой площади. На меня Игорь Сергеевич Шайдеров-Спаситель с самого первого взгляда, когда он молодо спрыгнул на галечную косу из двери своего Ми-4, произвёл самое благоприятное впечатление. Ни закрученных у висков длинных пейсов, ни широкополой чёрной шляпы, ни даже маленькой ермолки-кипы на нём не оказалось - молодой красивый парень! Когда мы обменивались с ним крепким рукопожатием, сердце моё колотилось, как у девушки на первом свидании с любимым, готов был в гомосеки идти! Трое членов его команды - второй пилот, бортмеханик и радист пошли обустраиваться в предназначенные им комнаты, а мы, четверо верных апостолов Спасителя и Кузьмич (я сбегал в нашу комнату за необходимыми картами) пошли знакомиться в столовую. После лёгкого знакомства, я развернул карту Байдарацкой губы и посвятил Спасителя в нашу тяжёлую задачу, подробно осветив гибельную ледовую обстановку, созданную специально для меня Р.М. Деменицкой. Игорь отнёсся весьма серьёзно к моему рассказу и полностью, по-видимому, поверил в причину наших предыдущих неудач. Вылет на завтра он назначил рано, поэтому мы без долгих разговоров отправились спать. Кузьмич за спиной Игоря показал мне кулак с поднятым большим пальцем. Я в ответ радостно улыбнулся и обнял Кузьмича, зная, что Боженька - Он не фраер, он правду видит!
Разумеется, трудно было рассчитывать, что в течение всего этого короткого времени будет стоять лётная погода и что не произойдёт простоя ветолёта из-за неисправности матчасти, как это довольно часто случается. Весь экипаж (Игорь уже рассказал летунам о стоящей перед нами задаче), а тем более состав геофизического отряда отлично понимал, что для выполнения плана в этих условиях нужно приложить максимум усилий и добиться максимальной производительности труда.
Дело осложнялось тем, что в экипаже нового вертолёта отсутствовал штурман. На лётной работе это совершенно не отразилось, так как командир вертолёта И.С. Шайдеров прекрасно справлялся с вождением вертолёта во всех заданных на карте направлениях, и выбирал точку посадки почти точно там, где она и была намечена мной на карте. Однако, мы оказались без помощника астронома, обязанности которого, по установившейся практике работ Полярной экспедиции, обычно выполняет штурман вертолёта или самолёта. Из других членов экипажа никто не обладает соответствующей подготовкой для выполнения этой квалифицированной работы. Сам Игорь нам помочь в астрономии не мог, но не потому, что ему грамматишки не хватало (её-то у него было в избытке), а потому что увидите дальше.
В иных условиях можно было бы поставить на эту работу второго оператора-гравиметриста Романа Хаимова (другим оператором-гравиметристом был я сам). Однако, при сложившихся обстоятельствах это было бы совершенно нецелесообразным. Я уже говорил, что большая часть площади съёмки покрыта дрейфующим льдом, разбитым многочисленными терщинами и разводьями. В этих условиях наблюдать на гравиметрах очень тяжело из-за микроколебаний люда. На припайном - неподвижном - льду микроколебания либо почти отсутствуют, либо существенно слабее. На сплочённом дрейфующем льду, как это было в районе Северного полюса и в восточных арктических морях, наблюдения затруднены даже на "затушенных" (демпфированных) гравиметрах. А в наших условиях - смотришь в окуляр, а светлая чёрточка ("стрелка") мечется по шкале, и только большой накопленный опыт позволяет оператору выбрать правильный осреднённый отсчёт, вследствие чего время наблюдения на одном приборе увеличивается более чем вдвое, по сравнению с наблюдениями на более сплочённом дрейфующем льду. Если бы я один наблюдал на четырёх приборах (а единственно в нашем отряде их было не три, как обычно, а четыре, для повышения точности и исключения возможных ошибок измерений), гравиметрические наблюдения на каждой точке продолжались бы на 10-15 минут дольше самых трудоёмких астрономических наблюдений, и производительность съёмки значительно снизилась бы. Учитывая, что в конце полевого сезона оставалась незаснятой ещё 80% площади, я не мог пойти ни на какое снижение производительности съёмки, чтобы не поставить план под угрозу срыва. Мне было ясно, что если план не будет выполнен, никакие самые объективные причины не будут приняты во внимание начальником отдела геофизики Р.М. Деменицкой, целью которой при оценке моей деятельности является доказательство того, что Литинский не может справиться не только с руководсвом экспедиции или морской партии на э/с "Вл. Обручев", но и с руководством небольшого лётного отряда.
Чтобы не терять ни одного дня, я попросил старшего инженера-геодезиста Алексея Александровича Кураева, занимавшегося в нашем отряде камеральной обработкой астрономических наблюдений, полететь на съёмку в качестве помощника астронома. Он радостно согласился - за налёт часов и посадки полагалась хорошая доплата к зарплате, в размере 30% от оплаты первого пилота. Одновременно 18 апреля я отправилл телеграмму начальнику экспедиции А.П. Витязеву, в которой сообщалось, что в экипаже вертолёта отсутствует штурман, и поэтому я просил разрешение на участие в полётах А.А. Кураева в качестве помощника оператора-астронома. [Обратите внимание на эту фразу. Она ещё будет играть зловещую роль]. И мы, взяв четыре гравиметра и теодолит, полетели в первый пробный вылет.
Да, Боженька в очередной раз подтвердил мне, что Он не фраер! Игорь оказался пилотом от Бога! Естественно, его совершенно не смутило отсутствие солнца в этот первый вылет. Над разводьями он летал, не выражая малейших эмоций. Об том, чтобы обкакаться, не могло идти и речи, даже под моим пистолетом. На отдельные плавающие льдины порядочного размера он садился элементарно. Но тут приуныли мы с Романом. Наблюдать на гравиметре, когда в двадцати метрах от тебя, хоть и на малых оборотах, но крутится винт вертолёта, было абсолютно невозможно. "Стрелка" вибрировала и скакала по шкале, как лягушка на раскалённой сковородке! Ах, сучка-пташечка! И тут достала она нас!
Я попросил Игоря высаживать нас на льдину, не касаясь льда. Кто-то первым соскакивал из зависшего вертолёта, мы аккуратно передавали ему приборы, и выскакивали сами. Затем Игорь отлетал метров на 200-300, и садился на другую подходящую льдину, или даже, если крупной безопасной для посадки льдины не было, то вертолёт зависал в воздухе вдалеке, пока мы, закончив наблюдения, не сгрудимся в кучу и, махая руками, не покажем Игорю, что он может вернуться за нами. От этой маленькой хитрости положение наше резко улучшилось. Мы поняли, что сможем закрыть всю площадь губы равномерной съёмкой. Так мы сможем высаживаться и делать наблюдения даже на сравнительно небольших льдинах. Но, как наиболее догадливые из вас через 15 минут тут же поняли - Игорь в качестве записатора-помощника астронома при такой методике посадок с отлётом на сторону помочь нам не мог при всём желании. Кровь с носу - нужен Кураев. И вот он с нами! Астрономия заработала!
...Но Деменицкая чёрным коршуном парила над нами и здесь!
Через пару дней нам стало ясно, что за оставшиеся до 1 мая дни нам всё равно съёмку не выполнить. Спаситель ничего уже сделать не сможет! Даже несмотря на помощь Кураева, из-за астрономии наша производительность была слишком низкая... Да... Всё... Сучка-пташечка нас всё-таки добила! Витязев, в угоду ей, ни в жисть не продлит нам пребывание в поле на несколько дней, хотя перерасход в нашей зарплате, если и случится, то для огромной экспедиции будет смехотворным. Обсуждая сложившуюся ситуацию, наша четвёрка благородно отказалась от любой оплаты за эти несколько дней, о чём я тут же телеграфировал начальнику. Но Деменицкая устами Витязева ответила категорическим НЕТ на наш запрос о продлении срока работ на 4-5 дней даже всякой без оплаты ("Литинский говнюк, и работать не умеет! Пусть Родина пострадает, и съёмка останется незавершённой, но по его вине! Police verso!" - телепатически услышал я издалека слова Раисы Михайловны)...
Но я всегда повторяю и свято верю - "Боженька - Он не фраер! Он правду видит!" И помог Он нам, направив к нашим берегам - кого бы вы думали?! Ни в жисть не догадаетесь! Американский самолёт стратегической авиации - разведчик! Который и стал нашим последним Спасителем! Вот - святой истинный крест на пузе! Землю могу есть, если вы потребуете, как Гаврик предлагал в "Белеет парусе"!
Вижу, что народ перестал клевать носом над моей докуистой, и слышу, что из зала уже кричат: "Давай подробности!".
Даю. Дело было так. Быстро закончив съёмку южной части Губы в самом начале полётов с Игорем Шендеровым, мы из Усть-Кары перебазировались в аэропорт Амдерма, на самом северо-западном краю нашего съёмочного участка, чтобы заснять самую трудную, самую разбитую в осколки льда северную его часть. А в Амдерме помещался Штаб противовоздушной обороны западного сектора Арктики. Естественно, я заявился к генерал-майору, командующему этой обороной. Предъявил ему свои секретные "креденшелс" (это слово ещё не вошло в обиход Великого и Могучего вместо затрапезного "полномочия"?), что мы тут летаем не ради рыбы или охоты, а сугубо для защиты нашей Родины от пиндосов-америкосов, потому как наши ядерные ракеты без нас полетят совсем не в ту степь. Ну, опять же про генсеков помянул для важности. Генерал проникся, мы с ним выпили из его запасов за знакомство, и расстались друзьями.
Роман, Вадим и Толя на крыльце гостинички в Амдерме.
Потом иногда вечером встречались в кинозале, причём я по близорукости садился со своей командой на первые нижние пустые скамейки, а генерал, полковник и майоры садились на верхние задние скамейки, под окошечки кинопроекционных аппаратов, смотря на простую публику и на нас свысока. Но мы-то знали, что издалека маленький экран видно плохо, и наслаждались хорошей видимостью фильмов вблизи. На втором-третьем сеансе видим, что лейтенанты-сержанты, разгадав нашу хитрость, стали спускаться пониже от начальства, поближе к нам. А потом и генерал, и полковник, и майоры снизошли к нам с благородных вершин!
Но не в этом была гениальная задумка Боженьки-Не-Фраера, как помочь нам в безнадёжной ситуации. На третий или четвёртый день работы, я вдруг вижу, что наш радист, сидящий в своём закутке, погруженный в свои наушники и рассыпающий дробь морзянки своим ключом вперемешку с кропаньем чего-то на листке бумаги, вдруг встаёт, подходит к кабине пилотов и протягивает свою куропись Игорю. Прочитав, Игорь оборачивается ко мне, манит меня рукой и, сняв наушники, перекрикивает рёв двигателя: "Американский разведчик подлетает к юго-западной части Карского моря, всем приказ - сесть в ближайшем аэропорту! Кончаем работу!"
Вот, ребята, права была Деменицкая, обозвав меня в древности склеротиком, а Лена теперь постоянно - идиотом (реже полудурком и графоманом). Ну, что б мне тогда в полевом журнале или в дневнике записать, в какой из аэропортиков Байдарацкой губы мы прилетели! Знал бы я тогда, что на старости лет стану ВиРД - Великим и Русским Докубайкописцем (нет, теперь уже Докуистописцем), обязательно бы записал! А теперь - изо всех сил тужусь в туалете, чтобы вспомнить, и никаких намёков! Где это было - Моррасале, Харасавее или в Амдерме - поди, найди на интернете! Ведь тогда места расположений радиолокационных станций в Арктике были совершенно секретны, вопреки заявлению баронессы Анны Жермены де Сталь - "В России всё секрет, но ничего не тайна!"
Короче, я же ведь сумочка с блохами (как меня аттестовала моя первая любимая жена Ира, покойница), поэтому, конечно, проник на эту РЛС - радиолокационную станцию. Всё-таки, скорее всего, это было в Амдерме. Всем прибрежным радиолокационным станциям нашим генералом был дан приказ сидеть и молчать в тряпочку, чтобы враг их не засёк. Разве что только пара-тройка главных станций, наверняка известных мериканам из космоса, продолжали испускать свои радиолучи, чтобы отслеживать перемещение пиндоса-америкоса, чтобы он, сука, за 25-мильную зону к нам на просторы Родины чудесной не залетел. Но я полагаю, что мерикосы и так по спутниковым данным про наши секреты всё знали. Вы, конечно, не читали мою докуисту "Дрейфующая Россия" (http://www.polarpost.ru/Library/Litinskiy/main-drifingrossiya.html). И, разумеется, тут же не полезете её читать. Поэтому для вас, ленивых, приведу оттуда отрывочек, подтверждающий тезис баронессы Анечки де Сталь:
Я не боюсь разгласить этой байкой наши гостайны. Во-первых, прошло уже много лет, это уже стало историей, и страна должна знать своих героев. А во-вторых - это секрет Полишинеля, с которым намерзнешься у пятого угла Пентагона, когда будешь пытаться продать эти тайны американам за бутылку "Абсолюта". Для иллюстрации этого тезиса вот вам ещё одна мини-баечка: после окончания работы нашей экспедиции "Север-14" в 1962 году, её начальник, капитан первого ранга Леонид Иванович Сенчура, ставший впоследствии учёным секретарём Всесоюзного Географического общества, именем которого (Сенчуры) назван какой-то объект дна СЛО, приехал в Ленинград из Архангельска, где базировалась экспедиция, на доклад к начальнику ГУНиО вице-адмиралу Анатолию Ивановичу Россохо, именем которого тоже назван какой-то объект СЛО. Доложился хорошо, рассказал о проделанной экспедицией работе, продемонстрировал предварительные карты. А Анатолий Иванович подходит к стенке, отдёргивает шторку, за которой оказалась какая-то карта, подзывает к ней Леонида Ивановича, и спрашивает его: "Это ваши точки посадок самолётов на лёд для измерений? Все или нет?" - Сенчура сравнил со своей картой. - Вроде все. А как они к вам попали?! - Враг не дремлет! Они за вами со спутников следили, - ответил адмирал. - Так это что - вор у вора дубинку украл? - удивился каперранг. - Тс! Это гостайна! Возьми, откорректируй свои координаты. У них со спутников твои точки поточнее будут, чем по астрономии и по вашим "Рымам".
Конец цитаты.
Итак, проник я внутрь этой радиолокационной станции. В полутьме несколько солдат (может всего два? Не помню точно) сидели за столиками, на которых стояли большие коробки типа телевизоров с круглыми, сантиметров 25-30 в диаметре, экранами кинескопов. Слабо светящийся экран был рассечён зелёными многочисленными диаметрами и концентрическими кругами. Зелёная светлая точка, медленно перемещавшаяся между этими "меридианами" и "широтами" - это и был вражеский самолёт-разведчик, пытавшийся засечь радио-излучения от наших береговых радаров. Вот хрен тебе! Вот наша РЛС работает, но ты её, конечно, давно знаешь, а остальные-то выключены! Хотя из космоса огромные антенны РЛС прекрасно видны. Солдат-наблюдатель громко выкрикивал координаты вражеского самолёта, снятые с кинескопа, другому солдату, стоявшему около большого прозрачного пластикового щита, на котором были нанесены такие же меридианы и параллели, как и на экране кинескопа, только гораздо большего размера - если не вру, то метра полтора в диаметре. Там же были нанесены очертания берега. Этот солдат-чертёжник точками наносил по диктуемым ему оператором координатам на прозрачный щит положение самолёта, соединял эти точки, и мы видели маршрут вражеского самолёта.
И тут меня осенило! Едрёнать! Какого хрена! За-а-е... стрелись! Так ведь и наши координаты радиолокационщики могут засекать и передавать их по радио на борт нашего вертолёта! Уи-и-и-и! Я нервно, как таракан, повергнутый на спину, засеменил ножками, сидя на стуле, мысленно приказывая врагу рвать когти отсюда, чтобы поскорее закончился этот сеанс, и я бы смог пасть в ноги моему любимому генералу, который вместе со всеми наблюдал за перемещением зелёненькой цели по экрану кинескопа и по пластиковому щиту!
И вот, наконец, враг, не солоно хлебавши, улетел из нашего сектора, влючили свет, и я кинулся к генералу. Выслушав моё горячее объяснение, что мы горим с планом из-за долговременной астрономии, и наши ракеты точно полетят не в ту степь, если мы не выполним приказ Совета Министров СССР, генерал, к моей великой радости, сразу согласился поддержать моё рацпредложение. Соответствующая команда была тут же дана всем ближайшим к нашей родной Губе радиолокационным станциям передавать по радио нам на борт координаты вертолёта по нашему запросу! Мы тут же полетели заканчивать съёмочный маршрут... Едрёнать!! Радист принял координаты нашей первой точки! Я велел для контроля сделать астрономию... Мать твою за ногу! Нам дали три пеленга с трёх станций!! Все координаты близко совпадают, мать их дери!
Вот хрен Вам, Раиса Михайловна, сосите грязный палец от злобы, а мы, кажется, выкрутимся!
Выкрутились! Ещё как вывернулись! [А я ещё похвастаюсь вам - потом грамоту и премию 25 рублей от НТО Горное получил за рационализаторское предложение - "Определение координат точек посадок авиатранспортных средств на лёд с помощью радиолокаторов"]. Благодаря великолепным лётным и просто человеческим качествам И.С. Шайдерова, а также благодаря самоотверженной работе экипажа и лётного отряда, мы выполняли съёмку практически в любую погоду (плевать теперь на астрономию!), летали и садились на льды там, где это было необходимо, несмотря на крайне тяжёлую ледовую обстановку - многочисленные полыньи, разводья и трещины. Поэтому за оставшийся краткий промежуток времени мы не только выполнили, но значительно перевыполнили (120%) план съёмки, как по количеству пунктов наблюдений, так и по площади. При этом, естественно, мы ни на копейку не вышли за пределы плановой сметы. Санкция на это перевыполнение плана была дана мне лично директором Б.В. Ткаченко, которого я специально запросил телеграммой, зная, что если бы я обратиться с такой просьбой к Витязеву, то он, по указанию Деменицкой, зарубил бы наш благородный порыв ("Насрать на Родину! Не дадим говнюку Литинскому выйти в передовики-ударники коммунистического труда!"). При этом сеть съёмки была выдержана равномерно, выполнены необходимые детализационные наблюдения. Полевые материалы нашего отряда были приняты в Ленинграде с отличной оценкой.
Ещё пара слов для восхваления нашего Спасителя. В моей лётной практике это был только второй иудей-вертолётчик. С Михаилом Трейвишем, пилотом первого вертолёта Ми-1 с бортовым номером Н-1, выделенного лично И.В. Сталиным для народного хозяйства в лице нашей НИИГАвской экспедиции Н-52 (см. многократно цитированную докуисту "Обыск и допросы..."), мне полетать в 1952 году не удалось, так как Трейвиш разбил свой МИ-1 через несколько дней после прилёта на базу экспедиции Усть-Тарея на реке Пясина в Предтаймырской низменности ?[Author ID1: at Mon May 5 22:26:00 2014
](www.airdisaster.ru/database.php?id=1186). Кроме того, что Трейвиш был пилотом-испытателем, работавшим под крылом самого создателя вертолетов М.Л. Миля, я не успел узнать о нём практически ничего. Но Игорь Шайдеров, повторяю - это был пилот от Бога! Он летал и садился на лёд в таких условиях, в которых ни один другой пилот этого бы не сделал - можете мне поверить, у меня огромный налёт часов на самолётах и вертолётах с посадками на арктических льдах. И ещё. Всем, кто связан с арктической и любой другой малой авиацией, хорошо известно, что приписка заказчиком лётных часов авиаторам - в Советском Союзе было абсолютно нормальным и общепринятым явлением, для этого в проекты работ закладывались лишние лётные часы. Игорь сразу отказался (к моей великой радости - есть же на Руси ещё честные люди, хотя и евреи!) от того, чтобы я ему записал "липу". "Мы и так своё заработаем", сказал он, хотя другие члены экипажа и ворчали на него. Мне потом рассказывали, что его выперли из авиаотряда за эту его халтуру. Нефтяники, которым он в тундру на буровые вышки возил трубы, продукты и их самих, и отказывался от приписок, крутили пальцем у лба, но обожали Игоря за то, что он работал, как бешеный и ювелирно клал буровые трубы в точно назначенное место. А авиаторы его считали психом ненормальным, за то, что он не давал своему экипажу халтурно заработать официальную общепринятую липу и комрометировал своим отказом от приписок всю авиацию. Поэтому его и выперли позже из полярной авиации.
И вот же дикая непруха - нет у меня светлооко лика Спасителя! Ну, свалить эту какасть на Деменицкую, конечно, можно, но, пожалуй, только косвенно. Это же из-за её происков мы вынуждены были вкалывать ежедневно без перерывов на обед и перекуры по 12-16 часов в день! Где уж тут до фото-сессий... И-эх!
Есть у меня единственный снимок нашего вертолёта в хорошей обстановке, вот он:
Ну, поехали дальше. Склеротики (я имею в виду моих сверстников, остальные читатели могут не обижаться), напоминаю вам, что мы на следующий день после явления нам Спасителя, полетели на съёмку, и в тот же день, 18 апреля я отправилл телеграмму начальнику экспедиции А.П. Витязеву, в которой сообщалось, что в экипаже вертолёта отсутствует штурман, и поэтому я просил разрешение на участие в полётах А.А. Кураева в качестве помощника оператора-астронома.В течение четырёх дней, пока мы вели съёмку из аэропорта Усть-Кара, я не получил никакого ответа на мой запрос от Витязева, поэтому А.А. Кураев продолжал участвовать в съёмке в качестве помощника оператора-астронома. Затем мы перебазировались в аэропорт Амдерму, на крайней северо-западной точке Губы, чтобы снимать самый обширный и самый трудный участок в устье Губы. Телеграмма Витязева с ответом на мой вопрос, отправленная им 22 апреля, была вручена мне только 27 апреля, при случайном залёте в Усь-Кару. В телеграмме А.П. Витязев указывал, что не он комплектует состав экипажей вертолётов (это он язвил, имея в виду отсутствие в экипаже штурмана), и запрещал Кураеву летать. Таким образом, о запрете Витязева я узнал уже после того, как вся съёмка с участием А.А. Кураева была выполнена.
Северо-западная граница съёмки обозначена красной линией.
Чтобы многократно увеличить карту и видеть интересующие вас участки, пойдите на первоисточник (подчёркнутая голубая строчка), кликните по карте правой кнопкой мышки и выберите "Формат рисунка", и затем "Размер", и будет вам счастье!
