Мы с братом и раньше знали, что возле стены, где в этот момент стояли, ощерившись на нас ножами, те шестеро была железная крышка люка. Мы ее даже пару раз поднимали, но снизу на нас глянул мрак, и пахнуло холодом и сыростью. Помню, что Ахэль зажег факел, лег на пол, бросил его вниз и увидел, что факел погас раньше, чем стукнулся о ступеньки лестницы, а потом еще долго слышно было, как он ударялся и летел дальше. Поэтому мы лазить туда побоялись. А тут еще Малэх рассказал нам историю о морском чудовище, которое по таинственным поземным карстовым пещерам из моря перебралось в тайные подземные катакомбы нашего города и оттуда совершает набеги с целью полакомиться человечиной. Сам, конечно, придумал, но получилось довольно страшно. Впрочем, однажды мы слышали оттуда истошный крик и даже подумали, не чудовище ли это.
А эти шестеро буквально за несколько секунд успели открыть люк, исчезнуть и закрыть за собой крышку.
- Я думаю, что крышка была открыта, и они просто спрыгнули вниз, а там, дальше, внизу и на выходе, тоже открыта дверь. Или люк. Иначе они бы задохнулись, - предположил Анхэль. - Пока мы будем шарить в незнакомых коридорах, они, как говорится, исчезнут в ночи. Вернемся.
Мы вышли из старого дворца, спустились с холма, вышли на Площадь и направились к своему дому.
Из боковой улицы вышли двое.
- Ты Ахэль, сын ахзарарха Волдмара? - спросил один из них.
- Я Ахэль, но разве ты не знаешь, что ахзарархов больше нет? - ответил брат.
- Они были, есть и будут.
- Почему ты так решил?
- Пока жива Ахзария, будут и ахзарархи.
- Глупости. Чего тебе надо?
- С тобой желает говорить Архахзар.
- Какой еще?..
- Такой еще. Архахзар, потомок Бигора.
- Ты это сам придумал?
- Завтра, в 10 утра. Там, в его доме.
Не дожидаясь ответа, оба пошли прочь.
- Эй, вы там! Вернитесь, - строго приказал начальник департамента безопасности.
Но они исчезли за углом.
- Что это может означать? - спросил я брата.
- Не знаю. Глупость какая-то.
- Однако твои люди до сих пор не обследовали дом Карлика. Там крутятся эти странные люди в желтых плащах. Под самым носом у городских властей. И у тебя самого.
Брата это замечание раздосадовало, и он палкой ударил по валявшемуся на дороге черепку. Черепок отлетел далеко, пересек площадь и упал у самой двери дома Архахзара.
- Чертов Архахзар! Пора с этим покончить. Завтра же откроем эту дверь и посмотрим, что там внутри творится.
- Завтра выходной.
- Ну, так послезавтра.
- В этой стране все делается послезавтра, - осторожно заметил я и отошел подальше от Ахэля. Он в последние дни стал таким раздражительным, что то и дело хватался за свою палку.
2.
Войдя в дом, мы увидели Шурата, который поднимался по лестнице, ведущей на чердак. В руках он держал поднос с едой и питьем.
- Зачем ты туда идешь, если Волдмара там нет? - спросил я его.
- Он только что поднялся на чердак, - сказал, обернувшись Шурат. - Вот, отнесу ему ужин.
Мы поднялись следом за Шуратом.
Волдмар, накинув овчину на плечи, сидел у чердачного окошка и смотрел на площадь.
- Ты уже здесь, - не спросил, а раздраженно сказал Ахэль.
- А где же мне быть? - поднял голову Волдмар. - Здесь я живу. В своем доме.
- Мы так поняли, что ты не просто живешь в своем доме, а скрываешься в нем?
- От кого? От департамента безопасности, который находится в моем же доме, этажом ниже и которым руководит мой сын?
- Интересно! Выходит, это я должен беспокоиться о том, чтобы ты, Волдмар, не выдал меня моим людям и не сказал им, что я скрываю государственного преступника? - усмехнулся Ахэль.
- Выходит, мы сообщники, - криво огрызнулся Волдмар и плотнее закутался в овчину.
- Но мы не договаривались, что ты будешь выходить, встречаться со своими дружками и строить заговоры против нас.
- С чего ты взял, что мы что-то злоумышляем? Просто встречаемся. Когда вы с Барэлем играли в этих развалинах, я же не вмешивался в ваши игры. Не вмешивайся и ты в мои.
- Если мои люди тебя поймают...
- Если твои люди будут ко мне приставать, ты объяснишь им, что меня один раз уже судили, но народ - ты же сам видел - отказался утвердить приговор.
- Кто-нибудь из моих людей может нечаянно пристрелить тебя.
- Если я не успею выхватить пистолет.
Волдмар поднял голову, посмотрел прямо в глаза Ахэлю и добавил:
- Мы живем в свободной стране и у нас народная власть, мой сын. И если кому-то угодно стрелять в меня, то и я могу сделать то же самое. Это будет самозащита. Вы уже приняли конституцию? Нет? Пора это сделать. Не может же страна бесконечно жить без конституции.
- Как она жила без нее до сих пор?
- Так ведь тогда у нас был диктаторский режим, а сейчас, после революции...
- Шурат, спустись вниз, зайти в мою канцелярию и передай, чтобы трое... нет, четверо, чтобы четыре охранника поднялись сюда.
- Что ты собираешься сделать? - спросил Волдмар.
- Вернуть тебя в клетку.
- Ты этого не сделаешь.
- Еще как! Ты представляешь опасность.
- Я ничего дурного не делаю.
Четыре охранника вошли в чердачное помещение.
- Ты, Журав, вон там, в углу, видишь веревку? Принеси.
Волдмар спокойно смотрел на Ахэля.
- Они не смогут связать меня.
- Такой ты сильный?
- Не поэтому. Я - Волдмар.
- Ты уже валялся связанным в клетке.
- Тогда я сам позволил.
- А теперь я приказываю, - сказал Ахэль.
Волдмар встал, сбросил с себя овчину, отодвинул плечом стоявшего у двери охранника и вышел.
Ахэль, оказавшися в эту минуту возле окошка, выглянул и застыл.
- Ты что? - спросил я, тоже посмотрел и понял, почему Ахэль не среагировал на выходку Волдмара.
- Посмотри. Вот почему Волдмар сидел у окна. Он смотрел на нее.
Он показал на дом Архахзара. На балконе, в кресле, где обычно за происходящим на Площади наблюдал Карлик, сидела девица сказочной красоты. Рядом с нею, на круглом столике, стоял керосиновый фонарь, а в руках она держала раскрытую книгу.
- Это та же самая. Шурат считает, что она не настоящая, - сказал Ахель.
- А какая?
- Не знаю. Карлик, он же, говорят, колдун. Мы видим девушку, а на самом деле это оптический эффект.
- Но зачем он стал бы свои эффекты усаживать на балконе?
- Ты когда-нибудь учился колдовству? А если не учился, то зачем спрашиваешь?
- Потому и спрашиваю, что не учился. А вдруг она не колдовская, а настоящая?
- И наш Волдмар на нее загляделся. Старый пень!
- Что нам с ним делать? Как ты думаешь? - спросил Ахэль, когда мы спустились в залу.
- Понятия не имею.
3.
Потом пришел Малэх.
- Что-нибудь случилось? - спросил я.
- Случилось.
- В мастерской?
Если учесть все, что в последнее время происходило в городе, вопрос был не напрасным. В столице было очень неспокойно. Начались грабежи и поджоги. После ухода отрядов тринадцати городов, которые разбили войска Ахзара и призвали народ к революции, и после перемен, которые начались в стране, первое, что почувствовали люди: страной никто не управляет. Крестьяне, увидев, что деньги уже мало чего стоят, перестали торговать на рынке, горожане, чтобы добыть продукты, отправлялись в провинцию, в надежде их на что-нибудь выменять, ремесленному люду, вроде нас с Малэхом, тоже работать становилось не выгодно: починишь кому-нибудь бричку или возок, а что делать с деньгами? Мы предпочитали делать работу в обмен на продукты. Начались грабежи. Люди Ахэля ловили грабителей, а те только смеялись: ну, и хорошо, что поймали, теперь кормите нас в тюрьме. А чем их было кормить, если еды уже на тюремщиков не хватало, не то что на воров? Прежде было просто: ловили человека на воровстве, и он куда-то исчезал. И вообще, исчезновение людей было нормальным делом. Вроде утруски и усушки на производстве и в торговле. А при народной власти пошли грабежи, иногда с убийствами.
Временный Правящий совет только назывался правящим, но ведь никто из правителей править не умел. Они как-то даже не предполагали, что хозяйством и финансами нужно уметь управлять. Они думали, что это просто. Охранники Ахэля поймали одного из ахзарархов, который тоже, как Волдмар, спасся во время взрыва и где-то прятался, возможно в тех же подземельях, но сильно проголодался, вышел на улицу, проник в лавку мясника и украл копченую баранью ногу. Именно воровать он как раз не умел. То есть умел, конечно, но чужими руками м в больших количествах, а чтобы украсть у мясника баранью ногу, так для этого же нужна сноровка, а сноровка дается талантом и опытом. Члены Правящего совета попросили Ахэля привести этого человека, чтобы поговорить. Его звали Крук, и он при Ахзаре считался главным экспертом по управлению хозяйством страны. Народ страшно ненавидел его за то, что однажды он сказал так: "У нас в стране появились люди, которые хотели бы все поровну разделить на всех. Так говорят только очень глупые люди. Они не понимают, что если все разделить поровну, то дней десять или пятнадцать все будут обжираться, и некоторые умрут от обжорства, после чего еда кончится, и все начнут умирать от голода".
Возразить на это никто не смел, так как при Ахзаре возражения были строго и под страхом наказания запрещены, но потихоньку друг другу все-таки говорили, что Круку легко так рассуждать. У него всего вдосталь.
Словом, этого Крука привели связанным и с бараньей ногой в качестве вещественного доказательства, и временные правители спросили его: знает ли он, как выйти из сложившегося положения. А он им в ответ:
- Все очень просто. Хотите, чтобы у бедняка был кусок хлеба, запретите ему грабить богатых. Богатые дают бедным работу и за работу платят деньги, чтобы те могли купить себе еду.
И всякое такое. Они там, в Правящем совете целый день, до самого вечера, обсуждали ситуацию, качали головами и чесали в затылках, после чего опять велели привести из тюрьмы Крука, кооптировали его в своей Совет и назначили начальником департамента по хозяйству и финансам. А что было делать? Разве у них был другой выход?
- В мастерской все в порядке, - сказал Малэх. - Но надо поговорить.
Мы присели к окну, к тому, что выходило на площадь. У этого окна у нас обычно обсуждались важные вещи.
- В городе говорят, что вы поймали отца и держите его взаперти.
- Мы его не ловили, он сам пришел, - ответил я Малэху. - Держим взаперти? Да нет, не очень, чтобы взаперти.
- Но вы хотите его прикончить? Так люди говорят.
- Мы этого еще не решили.
- Барэль, вы не должны этого делать.
- Говорю тебе, мы ничего не решили. Но почему ты за него заступаешься?
- Я не за него заступаюсь. По мне, так жалко, что ему тогда, во время взрыва, голову не оторвало.
У Малэха были очень светлые волосы, а брови и ресницы - почти белые, и поэтому, когда он на вас смотрел, ощущение было такое, что его взгляд абсолютно - как бы это сказать? - голый, а мысли не прикрыты никакими тайными соображениями.
- Так чего же ты от нас хочешь?
- Он ваш отец.
- Ты сам знаешь, какой он нам отец. Ты помнишь, что его люди с нами...
- Помню, друг мой, все помню. Но дело не только в том, что он ваш отец.
- А в чем еще дело.
- Боюсь, люди вас не поймут.
- Ладно, передай своим людям, что мы ничего плохого их дорогому Волдмару делать не собираемся. Пока, по крайней мере.
- Барэль, говорю тебе: люди вас не поймут. И не только потому, что он вас отец. Люди не хотят, чтобы Волдмар умер.
- Странные, однако же, люди. - сказал я Малэху. - Скольких он лишил жизни, и сколько среди его жертв отцов, матерей и сыновей тех, кто сейчас...
- Я пришел, чтобы сказать это тебе и твоему брату. Я не на стороне Волдмара, я с вами.
- Я понимаю, - сказал я Малэху. - Ты нам друг.
4.
Следующий день был выходным. До революции у нас не было общих, обязательных для всех выходных дней. Каждый хозяин время от времени говорил своим людям: завтра нет работы. Так я решил. И люди оставались дома. Но хозяин мог целый месяц этого не говорить, даже целый год, и люди работали без отдыха.
Одним из первых декретов Временного Правящего совета было установление общегосударственного выходного дня. Шесть дней мы работали, а седьмой - выходной. Почему именно так? Ректор сказал, что по науке число семь соответствует главному космическому ритму и биологическим часам нашего организма. Поэтому: 6+1=7. Мы к этому уже начали привыкать. Правда, повсюду раздавались голоса, что работать шесть дней подряд слишком утомительно, и что космическо-биологические ритмы не мешало бы пересмотреть в пользу трудового народа. Наши с Малэхом работники, которые работали по найму в нашей каретной мастерской, предложили отдыхать через три дня на четвертый, а один раз в год иметь выходной в течение месяца. Мы объяснили работникам, что это чересчур, что такими порядки могут быть только в Небесном царстве, а, если они не закроют рты, то мы закроем к чертовой матери все предприятие. Работники почесали затылки и успокоились.
Вообще, в нашей стране люди, когда чего не понимают, то чешут затылки. Например, Круг, тот в таких случаях чешет бороду, а наши люди затылки. Лично я не пробовал ни того, ни другого, но другие говорят, что помогает.
Словом, был выходной день, мы с Ахэлем сидели у окна и пили наш национальный напиток из травы гулав. По площади, бездельничая, слонялись трудящиеся, по отремонтированному Помосту бегали детишки. В толпе я заметил нашу красавицу из дома напротив. Она была в простом платьице желтого цвета и шла в сторону нашего дома.-
- Вон она, видишь? В желтом? - показал я Анхэлю.
- Да, это она. Та, что вчера на балконе. Ей больше пошло бы голубое.
- Пожалуй, это она же. На оптический эффект не очень похоже.
- Да, но как хороша! Такие от женщин не родятся. Их производят на свет сказочники.
Она подошла к нашей двери и три раза стукнула деревянным молотком. Это тоже один из наших национальных обычаев: на наших дверях обычно при помощи цепочки крепится деревянный молоток. Посетитель сообщает о приходе тремя ударами в дверь. Стукнуть один или два раза считается не к добру, а четыре - проявить неуважение к хозяину, который может подумать: что они меня глухим считают, что ли? Пять раз стучат охранники, которые пришли с ордером на арест.
- К вам девушка, - сказал Шурат, приоткрыв дверь.
- Пусть войдет, - отозвался Анхэль, и мы встали навстречу этому чуду женской красоты в желтом платье.
- Здравствуйте, красавица, - приветствовал он ту, что вошла. - Уверен, что вы ошиблись номером дома.
- Нет, почему вы так решили? Вы Анхэль?
Он поправил:
- Не Анхэль, а Ахэль, а Анхэль, это скорее вы.
- Спасибо, но меня зовут Эя.
- Удивительное имя.
- Так меня назвали.
- Потрясающе!
- Что вас потрясает? Что меня зовут Эя?
- Удивительно - все. Лицо, глаза, имя - вы вся удивительная.
- Спасибо. Но я пришла, чтобы...
- Чтобы я мог разглядеть вас поближе.
- Меня прислал дядя Офи.
- Дядя Офи! Тоже красивое имя. Что же случилось у дяди Офи? Кончилась соль и нечем посолить индейку?
- Он просил вас прийти сегодня в 10 утра. Уже двенадцать. Дядя просил напомнить, что он ждет вас обоих.
- Да, что-то в этом роде мне вчера вечером сказали двое бродяг, которые мне очень не понравились... Ваш дядя, это карлик, которого я иногда вижу вон там, на том балконе? Ой, извините, я не предложил вам...
Он подвинул ей стул. Она села.
- Это мой дядя, и его зовут Офи.
- Не знал, что его зовут Офи. Мы между собой называли его просто Карликом и думали, что Карлик - его имя.
- Нет, его зовут Офи.
- Очень интересно. Он прислал вас сюда, чтобы сообщить, что его зовут Офи?
- Уже полдень. Он хотел поговорить с вами обоими и просил прийти в десять.
Оказывается, со мной тоже он хотел поговорить, подумал я.
- Видите ли, мы обычно не принимаем приглашений, передаваемых через балбесов, которые нам по ночам случайно попадаются на улице.
- А если приглашение передано через меня, то вы его примете?
Ахэль задумался.
- Моя должность требует соблюдения известной осторожности. Я, с вашего позволения, официальное лицо. Граждане приходят на прием ко мне, а не я к ним. Я не врач, чтобы заказывать мои визиты на дом. Почему бы вашему дяде Офи не заглянуть к нам на чашечку гулава?
- Предварительно записавшись, - зачем-то добавил я.
- Дядя не пьет гулава.
- Он иностранец?
- Нет. Он Офи.
- Вот как! Расскажите нам о нем.
- Вы придете?
- Скорее нет, чем да. Тот, кто желает о чем-то важном поговорить, приходит сам.
- Секретарь запишет его в очередь, - настаивал я.
- Если он не Офи.
- Может быть, вы знаете, о чем он хочет поговорить с нами?
- Знаю.
- Тогда скажите.
- О том, что ожидает эту страну и о том, как уберечь ее от беды.
Ахэль уже становился государственным деятелем, и это обнаруживалось в его манерах. Он откинулся на спинку стула, увеличивая расстояние от глаз собеседника, чтобы глубже в них заглянуть, и сложил руки на груди.
- Он из тех, что вершат судьбами мира?
- Можно сказать и так. Но еще лучше спросить об этом его самого. Тем более, что вы один из тех, кто сейчас пытается вершить судьбой этой страны.
Когда она это говорила, черты ее лица были так выразительны, как, мне кажется, бывает музыкальный инструмент в руках большого артиста. Я даже подумал - и даже где-то заподозрил - что вот она, оказывается, какая и как умеет играть чувствами людей, но немедленно остановил себя и не позволил себе такого кощунства.
Красивый человек, даже если может и умеет, все равно не смеет быть лицемером. Нет, я не подумал, что она лицемерка.
Она сунула руку в карман своего платья, достала из него черепок и протянула Ахэлю.
- Что это? - спросил Ахэль.
- Возвращаю вам ваш вчерашний гнев. Начальник безопасности должен уметь владеть собой.
Он протянул руку, сделал вид, что хочет взять черепок, но вместо этого схватил ее за запястье и потянул к себе. Ловким движением она высвободилась и опять протянула ему черепок. Ему пришлось взять.
- Я подумаю о том, что вы сказали, - сказал Ахэль. - Я надеюсь, ваш... Как вы его назвали? Ваш Офи может подождать до завтра? Завтра, в то же время. В 10 утра.
После поединка с черепком Ахэль смотрел на Эю исподлобья, как смотрит на учителя ученик, не выучивший урока, но в надежде на то, что учитель примет во внимание смягчающие обстоятельства.
- Не знаю, зачем вам эти двадцать два часа отсрочки. Вы, надеюсь, понимаете, что вас приглашают не на плаху.
- Если бы...
- Что вы хотели сказать, Ахэль? Говорите.
- Если бы на плаху меня пригласил не мерзкий карлик Офи, а вы...
Она даже не улыбнулась.
- Вас приглашают для беседы. Ладно.
Она поднялась и пошла к двери. Обернувшись, сказала:
- Дядя Офи будет ждать двадцать два часа.
Мы видели, как она пересекала площадь и, не знаю, как у Ахэля, а у меня было впечатление, что она проходит сквозь толпу людей, как если бы толпа была маслом, а она клинком желтого кинжала. Люди раздвигались влево и вправо, а потом опять сливались в сплошную массу.
- Что бы ты сделал, если бы эта женщина пригласила тебя на плаху? - спросил я Ахэля.
Он внимательно посмотрел на меня и медленно сказал:
- Я бы расстегнул ворот.
ГЛАВА ПЯТАЯ
1.
- Где сейчас Волдмар? - спросили мы у Шурата.
- Ушел. Вниз.
- Давно?
- Не очень.
- Пойдем вместе на чердак.
Мы поднялись втроем.
- Ты знаешь, где он прячет вот такой большой лист бумаги?
Шурат замер, отчаянно пытаясь понять ситуацию и принять труднейшее решение. В самом деле, кто сейчас главный?
- Послушай меня внимательно. Ты видишь, что твой прежний хозяин сейчас не хозяин. Он прячется на чердаке. Он уже сидел в клетке, и я могу опять его туда засадить. У него больше нет никакой власти. Так что бояться его не стоит. Хозяева теперь мы.
- То правда, но вдруг он опять... - согласился Шурат.
- Ничего такого не будет, не бойся. Вижу по глазам, что ты знаешь, где он прячет то, что мы ищем.
Вот оно что! Волдмар отрезал кусок от овчины и пришил так, что выглядело, как заплата. Одна нитка с легкостью вынималась. Внутри сложенный в несколько раз был спрятан план подземелья.
Я принес бумагу, перья и чернила и вдвоем мы с Ахэлем быстро перерисовали чертеж.
- Старайся не пропустить ни единого значка. Каждая точка и каждый крестик может играть какую-нибудь роль, - сказал Ахэль.
Мы во время закончили и опять зашили оригинал под заплату. Когда мы спускались, Волдмар поднимался наверх.
- Приходили в гости? - поинтересовался он.
- Вот именно, - сказал я. - Понюхать, как ты живешь.
- Ну, и...
- Вонючая у тебя жизнь. Все провонялось. Как ты так можешь?
- Я велел Шурату вынести во двор и сжечь овчину, - добавил Ахэль. - Она так провонялась, что можно подумать, будто на чердаке у нас живет свинья.
- Врешь! Вы этого не сделали.
- По-моему, Шурат ее уже сжег. Дым был такой, что воняло на весь квартал, - сказал я. - Да ты не сердись. Мы тебе к вечеру другую пришлем.
- Я вас убью, - прорычал он и побежал наверх.
Осточертело это слышать.
- Пусть поволнуется, - сказал Ахэль.
- Мы все время говорим об этом.
- О чем?
- Грозимся убить. Не боишься, что...
- Нет, не боюсь. Я действительно хочу видеть это животное в гробу. Он не человек.
Это, действительно, был план подземных коридоров, паутиной охватывающих весь город. Кроме двойных линий, обозначавших тоннели, там было много разных значков, о смысле которых невозможно было догадаться.
- У них должна быть также легенда с описанием этих значков, - предположил я.
- Да уж! Мало вероятно, чтобы кто-либо держал все это в памяти. Но где они ее хранили?
- И где хранят теперь?
2.
В тот же день мы, прихватив с собой двоих охранников, спустились с зажженными факелами вниз. На нашем плане самым простым был такой значок: черточка, пересекающая стену коридора. Мы решили начать осмотр с такого ближайшего крестика.
Первая лестница, начинавшаяся от люка Старого дворца, того самого, куда накануне нырнул Волдмар со своими людьми, оказалась обыкновенной, деревянной, приставленной к стене. Мы осторожно спустились и пошли в сторону того места, которое было, обозначено на плане. По обе стороны были сложенные из камней столбы, на которые опирались деревянные доски потолков.
- Этому должно быть уже сотни лет, - предположил я.
- Тем не менее, постройка еще прочная. Смотри на эти стены. Они тоже сложены из камня.
- Да, но только местами. Например, здесь - земля. А вот здесь камень сложен поаккуратнее. Видимо это то самое место.
Ничего особенного там не было. Камень, как камень.
- Если место обозначено на плане, а мы ничего не видим, то, я думаю, тут что-то спрятано, - предположил я.
- И спрятано так, чтобы трудно было обнаружить, - согласился Ахэль.
Потоптались, пощупали камни, но - ничего.
- Не может быть, - сказал Ахэль. - Что-то здесь должно быть. Механизм, что ли.
Мы принялись простукивать каждый выступ, и в какой-то момент один из каменных выступов подался, и, почти перегородив коридор, наружу открылась дверь. Ее внешняя сторона была покрыта каменными пластинами, имитирующими кладку.
Я вошел первым.
- Ты останься в коридоре, - сказал Ахэль одному из охранников.
Втроем мы некоторое время осматривали открывшееся нам помещение, но и здесь - та же картина: что-то должно быть, но ничего нет. Мы опять начали простукивать стены и низкий - наши головы почти доставали - потолок.
Вдруг охранник, которого мы оставили снаружи, громко вскрикнул, и вслед за этим дверь с треском захлопнулась. Стало тихо.