Начавшийся после Второй Мировой Войны и продолжавшийся до начала 1960-х годов исход русского населения из коммунистического Китая приоткрыл огромный, но на протяжении полувека закрытый от посторонних глаз, пласт информации о роли наших соотечественников в истории борьбы великих держав за Восточную Азию. За каждой отдельно взятой судьбой стояла сложная, и, как правило, трагическая история мирового идеологического противостояния и столкновения имперских амбиций. В этой ситуации, русское население, в разное время и при разных обстоятельствах попавшее в Китай, оказалось заложником тех политических игр, которые периодически разворачивались в регионе после Октябрьской революции в России. Три события - Гражданская война, Война на Тихом Океане и "Культурная революция" в КНР - в равной степени драматически отразились на жизни русского населения Китая. Эта этническая группа, невольно участвуя во всех политических коллизиях ХХ-го века и сильно пострадав от них, тем не менее не исчезла из китайских статистических справочников.
Данное исследование, опираясь на воспоминания русских, уцелевших после всех злоключений и перепетий, пытается ответить на слоедующие вопросы: как оказалось несколько сотен тысяч русских людей в Китае? какую роль играли они в политических планах "заклятых друзей" которыми на протяжении десятилетий оставались СССР, Китай и Япония? по какой причине и как русское население в Китае спешно покидало страну в послевоенные годы? что случилось с теми единицами, кто не решился уехать и остался в бушующем революционном Китае?
На все эти вопросы отвечают материалы опубликованных за последние годы воспоминаний и интервью с нашими соотечественниками - участниками событий, разворачивавшихся на протяжении всего XX века в Маньчжурии и Корее, Монголии и Синьцзяне. Ровно половина из числа живых свидетелей трагедии русской диаспоры в Китае сейчас живут в Австралии и Америке. Другая половина разбросана по регионам бывшего СССР. Однако, есть и те, кто в силу разных обстоятельств остался в Китае или Северной Корее. Многочисленные встречи и беседы с некоторыми из этих чудом уцелевших людей позволяют составить общую картину о ходе многих исторических событий ХХ-го века, а также определить ту роль, которую разные политические силы в разное время отводили в своих планах русской диаспоре.
* * *
Бегство россиян из под ударов большевистских сил в Китай началось в разгар гражданской войны (1918-1921). Основными местами сосредоточения русской эмиграции оказались Северозападный Китай (Маньчжурия), Внешняя Монголия (МНР), и Восточный Туркестан (Синьцзян). К началу ХХ-го века все эти три района уже были заселены русскими и для вновь прибывших не составляло особого труда устроиться в этих местах. В 1920-х годах и в Синьцзяне и в Маньчжурии русский язык получил широкое распространение и был признан местными властями, что делало русскую диаспору фактически самоуправляемой. В городах и селениях существовали казачьи комитеты стариков, свои церкви, школы, и печать.
В надежде скопить силы и вернуться на Родину для восстановления "старого режима", китайскую границу в районе Синзяна перешли белые части под началом генералов Аненкова, Дутова и Бакича. Из остатков этих войск и бежавшего от большевиков гражданского населения в начале 1920-х годов и образовалась русская колония в Восточном Туркестане. Потоки беженцев из России устремились в эти районы и в годы принудительной коллективизации. Таким образом, русскоязычное население Синьцзяна росло стремительными темпами. Люди бежали от раскулачивания, политических чисток, голода и безысходности. Но и перейдя через советско-китайскую границу, эмигранты по-прежнему оставались в пределах контроля Москвы, так что кровавые расправы над беглецами следовали одна за другой.
В Маньчжурии оказались полки генерала Семёнова, ушедшие из Монголии после закрытия российского консульства в Урге. Китай в 1918 году вынужден был перекрыть российско-китайскую границу в ожидании начала блокады России странами Антанты. Таким образом, обеспеченный японскими деньгами, генерал Григорий Семёнов (на половину бурят по национальности), немедленно приступил к созданию контрреволюционных отрядов, вдохновляемых идеями Белого движения. Вместе с Семёновым в этих действиях принимали участие его друг, лейтенант Барон Николаус фон Унгерн-Штернберг (на половину венгр, на половину немец по происхождению). Им в помощь Япония сумела привлечь силы уссурийского казачества под началом атамана Калмыкова.
В мае 1918 года Харбин посетил глава Белой Армии, адмирал Александр Колчак. Основной целью его визита было создание в Маньчжурии антибольшевистской базы для вооруженных формирований Белого движения. Он встретил полное понимание у китайской и японской стороны, и 16 мая 1918 года было подписано китайско-японское секретного соглашение, нацеленное на "совместные действия против общего врага".
После этого харбинскому правительству Дмитрия Хорвата были выделены значительные финансовые средства. Генерал Семёнов был назначен полевым командующим Всероссийского временного правительства для борьбы с большевизмом в Сибири. Его вооружённые силы в считанные месяцы выросли с 550 человек (преимущественно казаков и бурят) до 12 тысяч человек (среди которых основную массу состовляли китайцы и корейцы).
В предвоенных стратегических планах имперской Японии по изоляции Советской России от Восточной Азии огромную роль должны были играть три буферных государства - Маньчжурия, Монголия и Синьцзян. Опоясав таким образом Россию с востока, Япония пыталась исключить возможность военной помощи Советов Китаю. Идея "Великой Монголии" как неприступной для большевизма стены, таким образом, находила поддержку среди русского населения в этих регионах. В феврале 1919 года, Семёнов и Унгерн-Штернберг при поддержке Японии создали Движение за "Великое монгольское государство", которое бы охватывало территорию от Тибета до Бурятии, и от Приморья до Поволжья.
В октябре 1920 года, 2 тысячи человек под командованием Барона Унгерн-Штернберга захватили Ургу. Вместе с восстановлением телефонной, электро- и радио-станций в городе было введено автобусное движение, печатались газеты, строились мосты. Были проведены санитарные мероприятия, огранизованы госпитали и ветеринарная станция, вновь открылись школы. Однако, в апреле 1921 года Красная Армия приняла решение войти в Монголию и, свергнув временное правительство, восстановить там конституционную монархию. Стремясь опередить события, сам Унгерн-Штернберг вместе с 11 тысячами всадников пошёл походом на север, в Забайкалье, с тем чтобы отрезать Советскую Россию от буферной Дальне-Восточной Республики. Но своей цели не добился и в августе был разбит красными, а в сентябре 1921 года пойман ими уже на территории Монголии и расстрелян. В это же время, про-советским провительством Монголии были выданы Москве многие белоэмигранты. Это были первые жертвы среди русского населения во Внешней Монголии, которые открыли счёт десяткам тысяч русских жизней, погубленных за четверть века противостояния между Советской Россией и Японией в Северо-восточной и Центральной Азии.
В дальнейшем, вопреки планам Японии и Китая, Монголия и Синьцзян надолго оказались в сфере советского политического и экономического влияния. История русского казачества в Синьцзяне печально известна тем, что практически, все офицеры, принимавшие участие в Белом движении, не зависимо от того согласились они сотрудничать с ОГПУ или нет, были уничтожены в 1930-х годах. Русский полк, который помогал дубаню Шен Ши-цаю подавить дунганское восстание (1931-1933) и фактически привёл его к власти, был по его же приказу расформирован и отдан на расправу хозяйничевшим в Синьцзяне совестским оперативникам. Попытка организованного ухода остатков русских войск с семьями в центральный Китай, окончилась трагедией. Глава русской общины, преемник атамана Дутова, генерал Павел Папенгуд был арестован и казнён за попытку смещения Шен Ши-цая. Позже, в 1937-1938 годах по вымышленным и выбитым из "свидетелей" ложным показаниям было казнено более сорока бывших офицеров и множество гражданских лиц. Всех их обвиняли в сговоре с японцами и англичанами и попытке о создании в Синьцзяне анти-советского государства.
Представление о методах работы советских учреждений и войск НКВД в Синьцзяне в 1930-х годах можно получить из книги "Империя страха", написанной бывшим советником Советского посольства в Австралии (он же глава совестской резидентуры в этой стране) Владимиром Петровым. В 1934-м году Петров был направлен на юг Синьцзяна в город Яркенд для службы шифровальщиком. Там он стал свидетелем многочисленных кровавых расправ над русским, казахским и киргизским населением. С самолётов расстреливались конные обозы, по ночам за людьми приезжали "чёрные вороны", и даже работавший на Москву китайский наместник в Яркенде был "обезврежен". На территории Восточного Туркестана, переодетые в китайскую форму советские пограничные войска и отряды НКВД порою не щадили даже собственных агентов.
Едва ли не единственным уцелевшим свидетелем расправ чинимых над русским населением Синьцзяна оказался бывший офицер Белой армии Александр Тимофеевич Понькин. Находясь на территории Китая, он был дважды (в 1934-м и 1938-м годах) арестован на основании сфабрикованных сотрудниками советского консульства в Урумчи обвинений, и приговорен к тюремному заключению местным вариантом печально известной "тройки". Его воспоминания были впоследствии изданы его сыном в Австралии в виде книги под названием "Путь отца". Понькин описал атмосферу насаждаемого представителями НКВД в Синьцзяне страха, беспрерывные расправы с "невозвращенцами" и "изменниками". Эти материалы перекликаются с записками, турецкого подданного Ахмада Камаля, испытавшего на себе ужасы Синьцзянских застенков. Его книга "Страна где не смеются", была опубликована в Нью-Йорке в 1940 году.
В Маньчжурии, несмотря на полную изоляцию от СССР, обстановка была немногим спокойнее и жизнь российских (не принявших советское гражданство) людей также была полна опасностей. Как и в Синьцзяне, бывшие белые офицеры пользовались репутацией первокласных военных специалистов и часто использовались кликами местных милитаристов для защиты населения от хунхузов или для сведения личных счётов и борьбу за власть. Часто эти казачьи отряды, обильно поливая своей кровью чужую землю, несли тяжёлые потери в борьбе с регулярными китайскими войсками.
Проводимая японцами в годы второй мировой войны политика объединения всех неханьских народов северо-восточного и западного Китая под знаменем строительства "Великой Восточной Азии", не обошла стороной и русскую эмиграцию. Опыт оккупации Маньчжурии показал, что местное корейское население оказалось враждебно настроено к дислоцированной там Квантунской Армии. Поэтому основной упор в стратегии Токио делался на идеологическую нейтрализацию местного населения Манчжурии и Внутренней Монголии в случае начала военных действий между Японией и СССР. Многие русские были привлечены к работе в Сихахуэй, общественной органицации, где под предлогом помощи малым народам Китая происходила вербовка и подготовка японцами своих агентов в различных этнических общинах.
Нужно заметить, что русское население в оккупированных японцами Маньчжурии, Китае и Корее в целом находились в привилегированном положении. В отличии от Синьцзяна и Монголии, русские могли свободно передвигаться по стране, что существенно облегчало поиск работы. Высокий уровень образования и профессиональной подготовки, как правило, обеспечивал за ними престижные рабочие места на японских военных заводах. Преподавание русского языка активно поддерживалось японцами даже в корейских и китайских школах. В местечке Кёнсон, недалеко от северо-корейского порта Чхончжин, семьёй Янковских был открыт курорт "Лукоморье". Состоятельные русские семьи приезжали туда на горячие источники даже из Харбина, Тяньцзиня и Шанхая. Сам Георгий Янковский, был известен как лучший охотник на тигров во всей Восточной Азии и заслуженно пользовался уважением и покровительством японского Генерал-Губернатора в Корее. Однако, условия военного времени диктовали русской диаспоре беспрекословное подчинение японским военно-политическим планам, нацеленным против Советской России.
Неудивительно, что в Августе 1945, года в связи с продвижением Советской Армии в Манчжурии и северной Корее, большинство русского населения было обвинено, и не без оснований, в "пособничестве врагу". Бывшая белая русская эмиграция в северо-восточном Китае была полностью вычищена. По заранее составленным спискам, СМЕРШевцы и НКВДисты арестовали и увезли в сибирские лагеря более 10,000 человек, главным образом, мужчин. Отец и сыновья Янковские были посажены в лагерь в городе Тумынь, на границе Китая и Кореи. Проживавшему в Порт-Артуре престарелому генералу Семёнову было обещано помилование в случае добровольной сдачи, но, как только он оказался в руках чекистов, его немедленно отправили в Хабаровск, где и расстреляли после непродолжительного показательного процесса.
Оккупация Маньчжурии советскими войсками закончилась 28-го апреля 1946 года. Именно в этот момент, воспользовавшись всеобщей неразберихой, многие русские эмигранты сумели вырваться из под пристального наблюдения советских армейских и консульских служб. Тогда же и начался исход русского населения из Китая в страны Запада. Один из сыновей Янковского бежал в Южную Корею, где поступил на службу в американскую разведку. Переодевшись в форму военной контрразведки СМЕРШ, бежал из зоны советской оккупации и пришедший в Китай вместе с генералом Семёновым бывший белый офицер Иннокентий Давыдов. Однако, в этот момент в Китае начиналась новая гражданская война между коммунистами и гоминьдановцами.
С образованием в 1949 году Китайской Народной Республики и началом проведения коммунистическими властями политики постепенной репатриации русского населения, для русских становилось все сложнее оставаться в Китае. Многие разными способами добирались до Шанхая и там садились на пароходы, уходившие на Филиппины. Там, на острове Самар, в маленьком городе Гуйянь находился устроенный Международной организацией по делам беженцев пересыльный пункт для перемёщённых лиц (лагерь Тубабао). Там же возник палаточный русский городок, в котором к концу эвакуации насчитывалось более 5 тысяч человек.
Наиболее оперативно занимались оформлением документов австралийские иммиграционные службы, в то время как американские и канадские представители приезжали туда нерегулярно или с большим опозданием. Однако, Австралия в то время проводила расистскую "белую политику" и не принимала те семьи, где браки были смешанные. Таким образом для многих русских, вступивших в Китае в брак с представителями местных народов, путь туда был закрыт.
Этим и воспользовались советские консульства, которые на все лады расхваливали жизнь в Советском Союзе и призывали русскую молодёжь Китая получать советские паспорта и ехать "строить социализм". Такая агитация очень часто приводила к расколу многих семей: дети стремились уехать в СССР, а родители предпочитали искать пристанище на Западе.
Тем не менее, около трёх тысяч человек ещё в 1947 году получили советские паспорта и двумя пароходами отбыли в Находку. О их дальнейшей судьбе удалось узнать лишь после смерти Сталина, когда уцелевшим было разрешено покинуть лагеря, да и то без права поселения в европейской части Союза. Многие из них осели на Урале и до сих пор поддерживают переписку со своими одноклассниками, проживающими в Мельбурне и Сиднее.
В начале 1950-х жизнь для оставшихся русских в коммунистическом Китае стала невыносимой. Начиная с 1954-го года Советский Союз стал вывозить русских из Китая на освоение целинных земель. К этому времени из-за тяжёлого материального положения многие были рады уехать даже туда. Поток беженцев в те страны, где удавалось найти спонсоров, продолжался с 1951 по 1961. К концу этого периода выезжали уже лишь единицы, сумевшие самостоятельно перебраться из Синьцзяна через пустыню Гоби или до последнего момента остававшиеся в Северной Корее. Наиболее ярким примером таких попыток приспособиться к жизни в бушующем Китае 1960-х является семья Давыдовых.
Чудом уцелевший в период советской оккупации Маньчжурии, потомок дворянского рода Иннокентий Давыдов наотрез отказался получать советское или китайское гражданство. С женой-кореянкой он имел небольшие шансы уехать на Запад, да и старшие из их детей уже устроили свою жизнь в КНДР. Жена Давыдова и их младшие дети покинули Северную Корею в самом начале 1960-х. Однако, те, что остались, сполна испытали на себе террор кимирсеновских репрессий. Одинадцать лет провела в подземной тюрьме вместе со своим мужем, северокорейским поэтом, старшая дочь Давыдова Елена. Один из сыновей Давыдова - Виктор - до сих пор служит офицером Корейской Народной Армии.
В самый разгар Культурной революции (1966-1969) Давыдовы, проживавшие не далеко от советской границы в городе Яньцзи, что в южной Маньчжурии, оказались в самом эпицентре антисоветских политических кампаний. Сам Давыдов был арестован по обвинению в шпионаже в пользу СССР, а один из его сыновей - Владимир - был призван на военную срочную службу которую он проходил в непосредственной близости от острова Даманский, и был там ранен. Интересно, что другой сын Давыдова - Саша - в то же самое время возглавлял хунвэйбинскую дивизию и даже однажды был вызван в суд, чтобы подписать смертный приговор собственному отцу. Правда, после разоблачения "Банды четырёх", смертный приговор был вынесен ему самому. Теперь он крупный предприниматель в Приморском Крае.
Неординарные и часто трагичные и судбы русских проживавших в разные годы в Китае можно перечислять бесконечно. История каждой семьи будет состоять из борьбы за выживание в атмосфере постоянной борьбы и страха. Осталось лишь задать простой вопрос - в борьбе с кем и за что? Оказавшись на окраине цивилизации в степях Восточного Туркестана или в Маньчжурской тайге, эти люди на протяжении полувека оставались заложниками той или иной воюющей или готовящейся к войне стороны. В 1930-х и 1940-х русские в Китае оказались в сфере имперских интересов СССР и Японии. Затем, в 1950-х и 1960-х, советско-китайский идеологический конфликт нанёс ещё один удар по остаткам русской диаспоры. Те, кто выжил, в 1970-х годах обнаружили себя на самой передовой линии фронта Холодной войны. При этом, каждая из воюющих сторон уделяла особое внимание именно этой этнической группе, стремясь не допустить того, чтобы "враг" воспользовался её расположением или помощью. Не удивительно, что в отличии от других национальностей, постоянно проживающийх в миллиардном Китае, на сегодняшний день русских там осталось лишь 13.500 человек.