Мягкое, неназойливое дребезжание телефона моментально включило мое сознание. Хотя было около 5 утра, я, ожидавший подобный звонок уже месяц, с момента последнего задания, был достаточно внутренне собран, чтобы отреагировать на него довольно быстро.
- Доброе утро! - сказал бодрый женский голос, с придыханием уверенного, знающего себе цену, а главное выспавшегося человека. - Доброе утро? - через мгновение повторил тот же голос, с вопросительными нотками ждущего ответа абонента.
- Утро доброе! - с заминкой ответил я, врубаясь в процесс переговоров.
- Шеф ожидает - подтвердила звонившая. - Он также просил передать, что у нас мало времени.
Положив трубку и оглядев мою серую, в предрассветном сумраке, берлогу, я начал быстро одеваться, прикидывая возможности срочного прибытия в пункт , который, честно говоря, находился (в целях конспирации) на другом конце города, в неброском 3-х этажном особняке, без вывески и особых опознавательных знаков.
- У нас мало времени! - с порога заявил мне шеф, восседающий в кресле типа "Президент", перед огромным, тяжело-тумбовым столом, на котором лежала только одна - единственная папка. - Не буду повторять, что ты - наш лучший агент, но все же будь осторожен, внимателен и аккуратен. "Сам" лично курирует операцию. Не подведи! - С этими словами он пододвинул мне папку. - Здесь все. Ознакомишься в соседней комнате.
Он встал, потянулся с чувством человека переложившего ответственность на чужие плечи и жестом показал, куда следует пройти.
Из документов, лежащих в папке, я выяснил, что некая группа Харьковских граждан, из 5 человек, собирается посетить Скандинавские страны, с заездом в Санкт-Петербург. В условиях строжайшей секретности, мне предстояло, по возможности находясь рядом, следить за группой и всячески защищать ее членов от всевозможных нестандартных ситуаций, оберегая как их здоровье, так и имущество. При этом также отслеживать их встречи, беседы и прочие контакты. Особое внимание следовало уделить некоему Соколу, неформальному лидеру путешественников, который, по данным личного досье, отличался неординарным характером и поведением.
- Особо опасен? - спросил я.
- Сокол, он и в Африке - "Сокол", - философски ответил шеф.
К справкам, характеристикам и служебным сообщениям так же прилагалась пачка фотографий участников круиза, по которым я мог бы идентифицировать каждого.
По итогам поездки, мне следовало представить подробный отчет и смету финансовых расходов.
Документы прочитаны, инструкции получены, деньги выданы.
Прощаясь, шеф долго, не мигая, смотрел мне в глаза.
В путь!
1. В Санкт-Петербурге.
...Я неторопливо прохаживался по 4-й платформе Харьковского вокзала, наблюдая за остановкой поезда "Харьков-Санкт-Петербург". Мои подопечные постепенно собирались у выхода из подземного перехода. Первыми появились Татьяна и Алексей. Их сопровождали белобрысо-лысый, широкоплечий парень, к которому они обращались Юра, и неопределенного возраста тип, с лицом отставного киллера, по виду водитель, с незамысловатым именем Паша. В скором времени к ним присоединился Роман, без сопровождения, но с огромной, в коричневую клетку сумкой-саквояжем, перекинутой через плечо. Судя по разговорам в группе, все были очень удивлены его таким скорым появлением, т.к. судя по прошлому опыту, Роман обычно появлялся секунд через 30, после отправления поезда.
Однако его традиция нарушена не была.
Ее поддержал Сокол, взмылено воспарившись из подземного перехода к уже тронувшемуся составу, когда провожающие уже разбегались по перрону, а отъезжающие нервно толпились на подножке вагона, высматривая опаздывающих.
Я тоже нервничал. Когда, казалось бы, уже нет надежды на появление старшего группы, он, огромными прыжками, подталкивая Лилька и синий пластмассовый чемодан, подскочил к ближайшему вагону и начал карабкаться внутрь. Я, вместе с оказавшимся рядом Юрой, помог забросать вещи, и впрыгнуть в соседний вагон, набирающего скорость поезда.
В связи с посадочным ажиотажем, думаю, меня никто не заметил.
В поезде все разместились как в разных вагонах, так и местах. Сокол с Лильком уютно устроились в плацкарте, на боковых полках. Алексей с Романом в одном купе и Таня в соседнем. Я, заранее предвидя неразбериху с местами, с помощью проводницы тети Груши (это не имя, а фамилия улыбчивой дамы, с западноукраинским акцентом, весившей килограмм под 200), устроился в купе к Тане.
Чтобы отвести ненужное внимание, я прикинулся разговорчивым Харьковским бизнесменом, следующим в Петербург с дочкой к друзьям. Дочка, молодая девушка лет 15, едущая к бабушке в Бологое, получив 5 грн. и жвачку, была не против. Хотя, прикинувшись бизнесменом, я явно перестарался, потому что, судя из подслушанных вечером разговоров, все принимали меня за мента.
Как украинскую, так и российскую таможни прошли без особых происшествий. Так, ко времени появления служителей "Границ и кармана", я, переодевшись в незамысловатую форму украинских пограничников, сумел убедить вошедших следом проверяющих, что процедуры идентификации пассажиров уже произведены. Им осталось только задержаться в купе проводницы, для выдачи таможенных деклараций, заполнения которых почему-то настойчиво требовали Таня и Алексей.
Занятый купейным вагоном, я не успел обработать плацкарту, где умудрился отличиться Сокол, единственный из всего состава получивший выездной штамп в паспорт.
При этом въезд в Россию ему никто не проставил.
Бегая по перрону в Белгороде и разыскивая русских служителей пограничного порядка, мы были приятно удивлены, что они почти не появляются в поездах дальнего следования. Не появляются до такой степени, что ни получить таможенную декларацию, ни нововведенную миграционную карточку невозможно, даже потратив личное время стоянки поезда на посещение их привокзального офиса.
Служители наотрез отказались выйти к пассажирам, мотивируя отказ отсутствием оперативных данных о проезжающих контрабандистах.
Начиная с Курска, шикарная Харьковско-Белгородская погода стала меняться. Сгущались тучи, начал накрапывать дождик, заметно похолодало. В Орле вышли все за пивом, кроме Сокола, который, как выяснилось, состоял на учете в местном отделении милиции.
Мне пришлось метаться по всему вокзалу и срывать черно-белые ксероксы "Их разыскивает милиция", где был изображен портрет чеченского моджахеда. Он был изображен в каракулевой бейсболке, рваной майке с надписью "Sweden" и татуировкой "ХПИ" на левом плече. Не смотря, на отпущенную клочковатую бороду и сбритые усы, в добрых, славянских глазах неумолимо просматривался знаменитый прищур Соколиной улыбки. И хотя я сделал все что мог, и наверняка его никто не узнал из пассажиров, знакомые фотографии еще долго сопровождали наш поезд, развешенные на столбах электропередач вдоль полотна железной дороги.
В Туле все покупали пряники. С плодовой начинкой по 10 р. и со сгущенным молоком - по 15. Мои подопечные накупили со сгущенкой, скорее всего на завтрак. Я, с целью экономии средств на собственные нужды, купил за 10.
Ночью долго стояли в Москве, на Курском вокзале. Выйдя на перрон, когда основная масса туристов уже спала, и только Роман читал детскую газету "Спид-инфо", я побродил между ларьков и бомжей, вдыхая московский воздух, насыщенный ароматами машинного масла, туалета, цветов и водки. Воздух Курского вокзала, который не мог забить даже все усиливающийся дождь.
Утром, при подъезде к Санкт-Петербургу, глядя в хмурое летнее небо пригородов Северной столицы, всем было немного грустно. Также грустно было и на перроне Московского вокзала, оказавшись в водовороте людей, медленно ползущих по неудобно сконструированным выходам.
Я не был в Петербурге 10 лет. Т.е. отмечал 290 лет образования города, тогда еще Ленинграда. За истекшее время, конечно, многое изменилось, - прибавилось людей и машин, уродливые привокзальные киоски обшили в пластик, а вместо головы товарища Ленина, в центральном зале вокзала, на ее постаменте, красовалась голова Петра 1, выпученными глазами взирающего на иноземцев.
Стоя у входа в Метро из центрального зала, я наблюдал, как Харьковчане бесцельно мечутся по вокзалу, то, выбегая на перрон, то, пытаясь отыскать вход на 2-й этаж, то, заглядываясь на табло отправления поездов. Наконец, суетясь и ругаясь, они, подхватив вещи, направились в подземку.
Петербургское метро, как всегда, встречало давкой пересекающихся людских потоков, длинной очередью за жетонами (по 7 руб. за штуку) и неуклюжими турникетами. Спустившись на "Площадь Восстания", мои подзащитные совершили длиннющий переход на станцию "Маяковская", пыхтя, таща вещи, лавируя между тележечными старушками и не обращая особого внимания на просящих милостыню нищих, рекламные плакаты пива "Невское" и группу людей в камуфляжной форме, с плакатом инвалидов чеченской войны, под гитару исполняющих патриотические, афганские и дембельские песни.
К специфике объявлений очередных станций Петербургского метро надо привыкнуть. Здесь объявляется следующая станция при подъезде к предыдущей. Неопытному человеку первоначально сложно привыкнуть к тому, что, погрузившись в вагон, слышишь металлический голос диспетчера: "Двери закрываются", без объявления следующей платформы. Но, т.к. станция моих путешественников - "Проспект Просвещения" - была конечной, осложнений с высадкой не возникло.
Как выяснилось, из подслушанного еще в поезде разговора, туристы выбрали эконом-класс проживания, заключавшийся в бронировании по Интернету мест в общежитии Электроаппаратного завода (по 200р. за ночь), несколько этажей, которого, были переделаны в подобие гостиницы. В этом Хостеле, расположенном на 6-м этаже здания, в 10 минутах ходьбы от метро, все (и я в том числе) и разместились.
Комната Харьковчан представляла собой прямоугольное помещение 3 на 5 метров, с четырьмя койками, расположенных вдоль стен одна за другой, большим, совмещенным с соседями балконом (плохо закрывающимся и продуваемым), столом, придвинутым к единственному окну, совмещенным с балконом, и дополнительно 5-м местом - сложенной в углу раскладушкой. Умывальник, душ и другие удобства, естественно находились во дворе (пардон, в коридоре отеля).
Не смотря на усиливающийся дождь, пасмурность и слякоть, после непродолжительного (часа 2) приведения в порядок, все решили поехать в город. Я, обосновавшись в соседнем крыле, в соседстве с тремя молдавскими гастербайтерами (за 250 руб. ночь плюс 50 руб. взятка кастелянше Манане Ивановне), вынужден был последовать за ними.
Выйдя под моросящий дождь, натянув все имеющиеся теплые, разномастные вещи и раскрыв поломанные зонтики, группа двинулась в сторону метро, по пути зайдя в обменный пункт валюты, где, создавая ненужный ажиотаж, попыталась вскладчину всучить 100 $, 50 EURO и 20 гривен. Все, кроме украинских денег, было обменено.
Свои намерения прошвырнуться по Невскому проспекту и Гостиному двору туристы не скрывали так громко, что не только я, но и вся станция "Пр. Просвещения" была посвящена в их ближайшие планы. Ускользнув от полезных советов ожидающих поезда пассажиров, Харьковчане погрузились в вагон.
Невский проспект сверкал свежевыкрашенными зданиями, новой тротуарной плиткой и рекламными щитами известных мировых фирм. Не смотря на дождь, движение людей было достаточно плотным, и мне приходилось протискиваться за группой, поминутно извиняясь за оттоптанные ноги. Правда, протискиваться пришлось не долго, пройдя метров 100 от метро "Канал Грибоедова", туристы тормознулись у экскурсионного автобуса, приглашавшего гостей Северной столицы посетить отреставрированные к 300 летию города достопримечательности. Купив билеты на ближайший рейс (отходящий в 14.00) и оценив оставшиеся 30 мин. времени до отправки, экскурсанты поторопились в сторону Гостиного двора, спасаясь от дождя, ветра и ненавязчивых лиц кавказской национальности, пытающихся продать чудо-бальзам для похудения фирмы "Гербалайф".
В 50 метрах от экскурсионного автобуса, перед зданием Католического собора времен Екатерины Великой, Сокол и Лилек задержались у импровизированной выставки уличных художников. Там, познакомившись с землячкой, ассистенткой ХИРЭ и руководителем местного Рериховского общества, Сокол почти купил репродукцию великого Индийского художника, но в последний момент Лилек, подсчитав в уме баланс непредвиденных расходов, его отговорила.
"Гостиный двор" шумел толпой и расцветал бутиками, как тюльпаны у голландского фермера. Посередине универмага, в сторону Невского, стояла мокрая кучка активистов из партии нашего земляка Эдички Лимонова, уже развернувшая партийные флаги, но еще не подключившие мегафон. Алексей и Роман ринулись фотографироваться с Нацболами, которые, в обмен за позирование пытались всучить партийную газету "Лимонка" по 5 р. за штуку. Пока новые большевики разгрызали бечевку с кипы прессы (которую я специально затянул во время торга), сделав пару кадров, фотографирующиеся удалились.
Недалеко от "Лимоновцев", под очередным балконом Гостиного двора проводил соло-митинг крепко-сбитый мужичок с крестьянским лицом, в поношенном ватнике, сапогах и кепке, опирающийся на тяпку огородника. В натруженных руках он держал мятый плакат, призывающий вступать в ряды СДПУ (о). Я на всякий случай узнал, что его зовут Ваня, и он, в это дождливое субботнее утро, сказав жене-коммунистке что, поехал на дачный участок, на самом деле решил посвятить выходные политической агитации за любимую партию.
Уже в автобусе я устроился сразу за Соколом, который, одетый в спортивный костюм сине-белого цвета и песочную бейсболку, громко комментировал раздаваемую здесь же газету "Ночной Петербург", с перечнем, адресами и ценами всех злачных заведений города.
Полуторачасовая поездка по Северной Пальмире, честно говоря, оставила мало впечатлений. Может потому, что усилился дождь, периодически залепляя струями, возможность обзора, может потому, что экскурсоводша (дама забальзаковского возраста) все время сбивалась из-за мельтешения знаменитых зданий, не успевая толком рассказать об одном, перескакивая на другое и забывая о третьем. А может потому, что в местах высадки экскурсантов для обзорных осмотров, все время находились громадные лужи, как специально расплывающиеся перед ступеньками выхода автобуса.
Тем не менее, нам удалось посмотреть основные достопримечательности Царской столицы, включая Эрмитаж и Дворцовую площадь, летний сад и набережную Фонтанки, места проживания Пушкина, Бродского и Анны Ахматовой. Ненадолго выходили у Церкви (забыл название) и площади перед Исаакиевским собором. Однако фотографироваться у Смольного института благородных девиц, все почему-то дружно отказались.
После обзорной экскурсии по городу и спонтанному посещению Казанского собора, к моему сожалению, группа разделилась.
Алексей и Таня поехали в Хостел.
Роман, увидев ближайшее интернет-кафе, нырнул туда за свежей информацией от страдающих невниманием сотрудников.
Сокол и Лилек отправились на поиск почты. Все виденные ими до этого средства связи, состоящие в основном из автофургонов различных станций спутниковой телефонии, их почему-то не устраивали.
Рассудив, что в большей охране нуждается Сокол, я отправился за ним.
Пройдя из конца в конец Невский, так и не отыскав достойного пункта связи, мои подопечные нырнули в метро, где (вот совпадение!) оказались Васильевы. Они, разинув рты, рассматривали достижения питерской прессы, расставленной в убогом ларьке метрополитеновского перехода. Соединившись с коллегами по счастью, все отправились в направлении гостиницы.
У метро, как почти везде на постсоветском пространстве, группировались торговки зеленью, спичками и мелким антиквариатом. Немного постояв у очередной бабки, попутчики решили приобрести пучок лука. Суетливая продавщица, наверняка представитель "зеленой" мафии, попыталась всучить явно отравленные перья. Мне стоило огромного труда незаметно отвлечь четверых друзей на проезжающую рядом новую модель BMW-5, и, показав бабке кулак, заменить приготовленный пучок личным луком, привезенный из Харькова. Подмена покупателями не обнаружилась.
По пути к общежитию-отелю, туристы зашли в Супермаркет. Питерский супермаркет, работающий 24 часа в сутки, приводит в смешанные чувства. С одной стороны удобно и практично. С другой - высокие цены, наглая обслуга и слабый ассортимент. Покрутившись в магазине, Сокол купил пачку сока, Лилек творожную массу, Алексей пельмени и сметану.
Одного взгляда на брикет того, что здесь называлось "пельмени", было достаточно, чтобы в очередной раз убедиться, как далеко простираются руки наших врагов. Серая и слипшаяся масса, неизменно должна была привести к скоропостижной смерти через колит, гастрит и заворот кишок. К сожалению, я не успел ни купить, ни налепить нормальных пельменей заранее и потому, уповая на возможность их специфической обработки на общественной кухне Хостела, просто остался тревожным наблюдателем.
На кухне столпотворения не наблюдалось. Все занимались бытовыми делами, а Сокол, налив в огромную общественную кастрюлю воды, поставил ее на электрическую конфорку. Улучив момент, когда пельмени уже варились, я засунул кастрюлю в духовку, чтобы провести дезинфекцию питерского продукта и отправился в свой номер. Там мои соседи готовили к выступлению в ДК "Иностранный сантехник" народный танец Жок.
Когда я появился в дверях, один из молдаван (с труднопроизносимым туркменским именем, переводимым на русский как Гоша), выдавая себя за испанского гранда, порывался вовлечь меня в пляс, мотая породистой черной головой, размахивая канализационным стыком и недоделанным дипломным проектом инженерно-строительного института. При этом он почему-то исполнял болгарские частушки. Откупиться удалось, только выставив ему картонный, литровый пакет с напитком "Sangria".
Внезапно я услышал громкий крик, доносившийся с кухни. С побледневшим лицом я выскочил в холл и увидел, как Сокол роняет кастрюлю на пол. Он, не заметив зажженной духовки, решил, что кастрюля оказалась там из-за чьей-то глупой выходки, и, вознамерившись вернуть ее на конфорку, схватился за раскаленные ручки. Пельмени (уже продезинфицированные) серой массой лежали на полу, в луже растекающегося бульона, Сокол дул на обожженные пальцы, а Лилек, как и я, выскочившая на крик, пыталась закрыть духовку. Слава Богу, скоро страсти улеглись. Пельмени доварились. Все (и я в том числе) успокоились.
Наблюдая в замочную скважину, как группа приступила к вечерней трапезе, достав бутылку водки "Мягков" и расконсервировав тушенку, я понял, что на сегодня могу быть свободен.
Но, увы.
К концу ужина появился Роман, немного взмыленный после проведенного марафонского забега, проводимого фирмой "Samsung" от Александрийского столпа Дворцовой площади. Он был в майке, со спонсорским логотипом, порванных в неравной борьбе кроссовках и кепке, приобретенной в прошлом году на развалах Бангкогского центрального рынка.
Поклевав оставшуюся еду, он, вместо того, чтобы как все лечь спать, явно недогуляв, решил пойти смотреть бело-ночной Петербург.
Я поплелся за ним.
Сначала он долго рассматривал витрину мебельного магазина, явно прикидывая, что бы купить в новый, по слухам всего города Харькова купленный за бешеные деньги и ремонтируемый офис. Потом медленно отправился в сторону известного в этом микрорайоне ночного заведения. Остановившись на пороге биллиардной, он с пониманием опытного игрока осмотрел зал, но, видимо не найдя достойных соперников по кию, шагнул в сторону боулинга. Не смотря на позднее время, в зале был ажиотаж. Шарокататели с визгами швыряли тяжелые мячи, которые с деревянным гулом врубались в выставленные фигуры. И здесь, не проявив существенный интерес, Роман двинулся в сторону ресторана. При подходе к последнему, ему навстречу вдруг выдвинулась широкотелая блондинка, явно украинского происхождения. С огромной цепью на толстой шее, массивным золотым крестом и печаткой с гравировкой "Натали", она с нововодолажским акцентом, потряхивая собранными в тугой пучок золотистыми локонами, попыталась сделать неприличное предложение. Опасаясь за бюджет, здоровье и моральную устойчивость отдыхающего, я, негромко вскрикнув (чем отвлек внимание блондинки) вручил ему пригласительный билет в кинотеатр уже начинающегося фильма. Скороговоркой отвечая, что сейчас проводится очередная Голливудская благотворительная акция, и, оттеснив его от блондинки, я потащил почти не сопротивляющегося Романа на 2-й этаж заведения, где и располагались залы кинотеатра.
По ошибке, запихнув Романа в зал с фильмом "Афера" (приобретенный заранее мной билет был на "Терминатор-3"), и, усадив его в мягкое кресло, с откидывающейся панелью для попкорна, вручив ему напоследок банку "Кока-колы" я незамедлительно ретировался.
После фильма Роман, не останавливаясь, вернулся в Хостел.
Уже засыпая в 4 утра, и глядя измученными глазами на светлеющее небо, я подумал, что в целом первый день моих питерских приключений прошел удачно.
Утро выдалось на удивление почти солнечным и безветренным. После непродолжительного завтрака, и сверившись со схемой расположения станций метро (заботливо подкинутой мной в номер еще накануне), компания решила отправиться в Петергоф.
На Балтийском вокзале без особых сложностей были приобретены билеты по 15 руб. за человека. Пройдя по вытянутой в одну сторону платформе (как впрочем, на всех Питерских вокзалах, включая Московский), группа погрузилась в электричку. Отреставрированные к 300 летию города электропоезда, сияли свежеобструганными сосновыми сиденьями, подкрашенными панелями и смазанными межвагонными дверьми. Я, заранее предугадав вагон дислокации команды, удобно сел у окна, а неподозревающие туристы расположились рядом. Во время следования состава, периодически появлялись коммивояжеры, на разный лад предлагающие незамысловатый товар: мороженное и чипсы, клейкую ленту и средства от колорадского жука, китайские футболки и алмазные стеклорезы. Сокол купил мороженное со сгущенным молоком. Попробовав лакомство (при этом Соколу остался только вафельный стаканчик), все приобрели такое же. Роман порывался купить стеклорез, активно рекламируемый благообразным мужиком в кепке, с лицом Кашпировского и нерусским именем Вильгельм, но присутствующие отговорили.
Петергоф встречал открытой платформой, тусклым с прояснениями небом и огромной толпой приезжих, осаждающих маршрутные виды транспорта. Мне с трудом удалось допихнуть Лилька в уже закрывающиеся двери автобуса, когда вся остальная группа уже висела на поручнях. Все так и довесели до прибытия к дворцовому ансамблю.
Петергоф выглядел великолепно. Длиннющие подстриженные аллеи, золотые купола отреставрированных зданий и конечно фонтаны, фонтаны, фонтаны. Перед платным входом на территорию царского парка играл оркестр, выряженный в форму Екатерининского времени. Звуки мазурки неслись над уже начинавшим проясняться небом.
Вход в основные примечательности Петергофа предусматривал расовую дискриминацию. Так, иностранные граждане должны были платить за посещение в 5 раз больше (250 р.), чем российские. Переживая за явно выраженный слобожанский сленг нашей группы, я, незаметно протиснувшись вперед, на ломанном русском, заказал один билет в парк. На фоне моих речевых оборотов, даже косноязычный, с немецким акцентом выговор Алексея (через каждые 5 минут, повторявшего всем набившую аскомину фразу: "Вот зна-ме-нитый Петергоф") выглядел вполне сносно, и доплачивать за украинское подданство компаньонам не пришлось.
Перед главным фонтаном резиденции, где Самсон разрывает пасть льву, собралась большая толпа экскурсантов, по преимуществу иностранцев. Протискиваясь сквозь нестройные ряды романскоговорящей публики, мы, неудачно избежав возможности прослушать на шару экскурсионную программу, минуя фотографирующихся Петров и Екатерин, вышли на набережную канала. Прогулявшись до Финского залива (серого, хмурого и волнистого) и обратно, вдоль кромки берега, туристы проследовали к замку "Монплезир". Этот замок (в переводе с французского "Мое наслаждение") был построен как летняя резиденция Петра Великого. На мой взгляд, довольно хлипкое, одноэтажное, вытянутое строение с замечательной припарковой зоной, в толпе, цветах и фигурах нимф.
От "Монплезир" все двинулись к различным фонтанным сооружениям.
У знаменитого фонтана "Шутка", обливающего проходящих струями воды, группа решила остановиться. Слава Богу, что испытать несанкционированный облив вызвался только Роман. Мне даже не пришлось особо напрягаться, перекрывая клапан водопоступления к трубе полива. Так и оставшись необмоченным, Роман с разочарованием покинул аттракцион.
На одной из центральных аллей парка проходило выступление Питерских творческих коллективов. После оперного выступления лауреатов Мариинского театра, на сцену выпорхнули дипломантки балета.
Одна из балерин, наверняка специально, во время своего выступления так обольстительно смотрела на Сокола, стоящего в третьем ряду у сцены, что, позабыв о приличиях тот начал, протискиваться вперед, размахивая руками и возбужденно тряся головой. Только уверенный рывок Лилька и мой несильный удар коленом в область живота, привел его в чувства.
Возвращались медленно и расслабленно, длинной придворцовой улицей, со свежевыкрашенными в желтый цвет домами и спрятанными во дворах дорогими ресторанами. На остановке автобуса в сторону вокзала, все почему-то решили пройтись до видневшейся невдалеке церкви Петра и Павла. Красивейшее здание из красного кирпича выглядело внушительно и опрятно.
К церкви все время подъезжали фотографироваться свадебные кортежи. Я чуть было не спалился, в момент, когда, прикинувшись женихом и вышагивая недалеко от моих подопечных, ко мне подошла Таня с желанием сфотографироваться на память. Алексей в этот момент что-то снимал видеокамерой на другом конце прицерковного парка. Мне стоило огромного труда, сохранив самообладание и, улыбнувшись, отскочить к потерянноожидавшей кого-то невесте в белом платье, и, для обеих так и оставшись чужим женихом, выправить ситуацию. Тане пришлось фотографироваться с Романом.
Возвращались тем же путем, на автобусе. На вокзале Петергофа, все бросились искать туалеты. Зная, что в биотуалетах расположенных перед вокзалом возможна утечка специального отравляющего вещества Г-18, приводящего к преждевременному облысению, я, еще утром позаботился о блокировании дверей всех будок. Оставив только одну для обслуживающего персонала станции. К моему сожалению именно ею и воспользовался Сокол, который, слава Богу, отвел Лилька в более экологически надежную посадку. Остальные члены группы, отказавшись от местных гигиенических условий, провели оставшееся до поезда время в привокзальном буфете, рискованно соблазнившись бутербродами с сыром и пивом "Бочкарев".
Желая сделать Харьковчанам приятное, я на обратном пути, прикинувшись торговцем ширпотреба, постарался практически даром продать моим туристам шикарные майки местной китайской фабрики. Как я не уговаривал Алексея и Романа, соблазнить их качеством, цветом и смешной ценой не удалось. В результате все подарки были скуплены оптом, прибежавшими на мои восхваления соседями.
Вернувшись на Балтийский вокзал, все спустились в метро, и поехали в сторону Васильевского острова. ВО пестрел разномастными магазинами, причудливой архитектурой зданий, на засыпанных Меньшиковым каналах, и уличными пробками. Повернув в сторону Невы, от Среднего проспекта к Университетской набережной, проходя сквером между 6-й и 7-й линиями, экскурсанты ненадолго останавливались у памятника Василию (Петровского гвардейца давшего имя острову), бутика швейцарских часов и Макдоналдса. Выйдя на набережную, все отправились к знаменитым Ростральным колоннам.
Проходя мимо египетских сфинксов, где толпа иностранцев пыталась запечатлеть себя на фоне мрачной Невы, мне с трудом удалось отвадить увязавшегося за группой бомжа, явно пытающегося выудить из клетчатой сумки Лилька, недозапрятанную банку тушенки.
Перед Кунсткамерой все обратили внимание на архитектурные новшества в реконструкции очередного дворца. Новопотемкинцы так искусно задрапировали стены и окна осыпающегося здания камуфляжными стендами, что только орлиный глаз Сокола сумел выявить подделку.
Дальнейшая экскурсия включала в себя посещение Василеостровского тупика с видом на Петропавловскую крепость, проход по мосту в сторону Эрмитажа и посещение Дворцовой площади.
В очередном Макдоналдсе, в переулках Невского проспекта, благодаря моей незаметной расторопности, все, не смотря на окружающую толпу, умудрились разместиться за столиком. За соседними столами пировали туристы, судя по выставленным флажкам из Китая, Канады и Мексики. Я заметил, как одна канадская туристка, не сводит удивленно-расширенных глаз с Сокола и его спутницы. Смаргивая подступающие слезы, она внезапно порывисто вскочила, но сидевший рядом холеный, щекастый мужчина, напоминающий знакомого редактора русскоязычной газеты из Торонто, удержав ее за руку и вопросительно что-то, спросив, вернул на место. Заслонивший канадцев работник фаст-фуда с грязными подносами, не дал досмотреть окончания сцены.
После Макдоналдса и долгого блукания вдоль набережной реки Мойка в направлении Исаакиевского собора, вся команда вырулила к Медному всаднику. Гордый Петр, помнящий еще восстание декабристов, отполированный и докрашенный служил фото-фоном брачующимся, выпускникам Военно-морской академии и группам зевак, к которым непосредственно относились и мои путешественники.
Недалеко от знаменитого памятника, Роман вдруг отделился от группы и, перескочив мокрую набережную, о чем-то недолго беседовал с девушкой-мегафоном, зазывающей туристов на морские прогулки. Гордо махнув рукой, он, не дожидаясь остальных, первым стал загружаться в лодку.
Нормально перейти улицу помешал вдруг резко набравший скорость синий микроавтобус "Тойота", который обдал четверку грязью и пыхтя прогоревшими выхлопными трубами, скрылся в потоке машин. Я успел заметить только рекламную надпись на боку: "Интерактив". Проклиная местное гостеприимство, плюясь и отряхиваясь, группа двинулась дальше, в направлении катера.
Тут я запаниковал. Думая, что столь напряженная экскурсионная программа сегодняшнего дня уже вымотала моих туристов, и они отправятся на ночлег, я расслабился, предвкушая недолгое возвращение, ужин, душ и молдавскую колыбельную перед сном. Ан нет, они решили продолжить накапливать впечатления. Метнувшись туда-сюда, я наткнулся на молодого, бесцельно двигающегося иностранца (как выяснилось американского студента) и быстро пообещав ему чизбургер, газету "Ньюйорк-таймс" и выступление в мужском стриптизе на крейсере "Аврора", сумел затащить на тот же катер.
Недоумевающий американец так и не понял, что произошло, но, когда наша гидро-гидша укутала его одеялом, а я вручил открытую бутылку пива "Хайнекен", заметно повеселел и успокоился. Также прикинувшись американцем, я недоумевающе оглядывал моих соседей всю поездку, и лишь раз чуть не прокололся, забывшись, повторив на чистом русском языке "Чижик-пыжик".
Катание на катере проходило довольно весело. Экскурсоводша пыталась все время что-то рассказывать, но неутихающий ветер относил ее слова на корму (мы сидели на носу лодки) и их наверно слышала другая часть экскурсионной группы. Проплыв мимо Летнего сада, и нырнув под мост, в реку Фонтанка, мы спокойно плыли мимо Михайловского замка (место гибели Павла 1), дачи князя Орлова, дома Льва Толстого и Аничкова моста. Знаменитый (и уже дважды украденный) Чижик-пыжик едва различимо виднелся на специальном постаменте у нижнего яруса береговой опоры, стоически снося попадания в голову монет, кидаемых сверху праздными Петербуржцами и гостями столицы.
Вернувшись с Фонтанки в Неву, мы пересекли реку в сторону трагично сгоревшей гостиницы "Санкт-Петербург", проплыли мимо матово-серого крейсера "Аврора" (где мой американец, встрепенувшись, пытался неприличными жестами напомнить обещанное) и, свернув в канал огибающий Заячий остров, проплыли мимо старинных стен Петропавловской крепости.
Возвращение на берег было будничным. Американец дремал, периодически прикладываясь к восьмой бутылке пива, Алексей снимал панораму прибрежных зданий, Роман немигающим взглядом гипнотизировал редких, прогуливающихся вдоль берега девушек, а Сокол внимательно дослушивал угасающие разглагольствования гида.
Радовал стихший ветер, рассеивающиеся облака, и, несмотря на позднее время, действительно белые ночи.
2. В Хельсинки.
Утро выдалось восхитительное. Несмотря на отсутствие солнца (какое солнце в 5 часов утра?) зарождающийся день предполагался по-настоящему летним, солнечным и безветренным. Ожидая открытия станции метро, в очереди перед закрытыми дверьми, перегороженной специальными турникетами, Роман попытался раздобыть фотопленку, в располагающихся здесь же круглосуточно работающих киосках. Однако приобрести продукцию Кодака или Коники оказалось значительно сложнее, чем, например выставленные на показ образцы пиратских видеокассет фривольного содержания.
Пройдя наискосок от Московского вокзала, абсолютно пренебрегая правилами дорожного движения, группа достигла угла гостиницы "Октябрьская", где предполагалась встреча с другими экскурсантами и погрузка в автобус. Оставив компаньонов стеречь вещи, Алексей метнулся в сторону припаркованных автобусов, среди которых находился и двухэтажный "Neoplan" под питерским номером 065, арендованный турфирмой "Нева" для предстоящего Скандинавского путешествия.
Озабоченные туристы метались от автобуса к автобусу, пытаясь разыскать нужный маршрут. Перед нашим транспортом, с кипой бумаг, фланировала руководитель группы - Яна Соколовская, среднего возраста дама в очках, с презрительно поджатыми губами и немного отрешенной улыбкой. Она разместила моих попутчиков на втором этаже автобуса, примерно в середине прохода. Я, согласовав с ней место проезда, уселся в конце состава.
Публика, с которой предстояло совершить недельный круиз, была достаточно разношерстной. В процессе поездки, я познакомился с семьей из Камчатки, которые, почему-то вместо теплых морей, выбрали сомнительные прелести северных ландшафтов. С нами находились и сибирские странники (то ли с Омска, то ли с Томска), представители Москвы и конечно Петербуржцы. Иностранную делегацию представляла только наша украинская диаспора.
Довольно быстро разместившись, мы уже в 7 утра тронулись в путь.
Дорога была по-советски разбитая, но, в силу замечательной погоды, скрашивающей подскоки и объезды ям, вполне терпимой. До Выборга ехали без приключений. Там, миновав центральную крепость, где готовился к проведению фестиваль "Белые ночи", под руководством Валерия Гергиева, наш автобус начали останавливать с периодичностью 10 мин. (или 10 км.). Входящие парни в расхристанной военной форме и с рязанскими лицами методически проверяли документы, сверяя наши полусонные лица с фотокарточками в паспорте, проверяя наличие Шенгенских виз и законность провозимых детей. До границы таких остановок было сделано 3. Может благодаря такой бдительности, может потому, что круизный автобус нашей фирмы хорошо знали, а может в силу загруженности трассы - российскую границу мы прошли на удивление быстро, не разгружая багаж, а лишь пройдя необходимую идентификацию перед классической будкой пограничника.
После преодоления русской границы, мы ненадолго тормознулись у магазина "Дьюти-Фри". Все повыскакивали из автобуса и, как в голодное время, набросились на относительно-дешевые продовольственные товары, отдавая преимущество спиртным напиткам. Роман накупил ликеров, Алексей - водку "Финляндия" малинового цвета и пива. Я, чтобы не отличаться от толпы купил литровую бутылку джина, а мой сосед, нагловатый питерский парень, с широкой мускулатурой и полудебильным лицом бутылку текилы.
В очереди к кассе стоящие за моей спиной две сестры, громко обсуждали предстоящее бракосочетание младшей, которая ради отдыха на Турецком побережье решила пожертвовать свободой и связать себя узами Мендельсона с младшим менеджером фирмы по торговле моющими средствами. При этом затраты отца на проведение 60-ти местного свадебного фуршета сестрами во внимание не принимались.
На Финской границе пришлось попотеть. Попотеть в том смысле, что нас долго не пускали к проверочному пункту, и мы жарились на солнце, не выпускаемые из автобуса и страшно завидуя пассажирам легковых автомобилей, свободно прогуливающимся по нейтральной территории. Наконец, нас запустили в пограничное здание, где русскоговорящие финны, почему-то окая на вологодский манер, для приличия задали несколько проверочных вопросов (как-то, надолго ли мы собираемся оставаться в Финляндии?). Я очень переживал за Лилька, как впервые выезжающей за рубеж и не имеющей опыта прохождения границы. Проходя перед ней к будке пограничника, я специально долго заикался, и подбирал слова с непонимающим выражением лица, что бы на моем фоне она выглядела значительно увереннее. Наверно мне это удалось, т.к. финские стражи порядка жгучего желания Лилька навсегда остаться в Европе не усмотрели.
Успешно пройдя границу и проехав километров 10 вглубь Суоми, мы остановились у придорожного кафе. Пока все прогуливались либо по туалетам, либо по финскому общепиту, я решил начать расслабляться. Заметно сказались Питерские приключения, где я сильно перенервничал, и поэтому мое расслабление проходило немного воинственно, в компании с соседом, успешно разливающего в наши пластиковые стаканы мой джинн.
Происходящее дальше я помню с трудом. Мы где-то останавливались, кто-то выходил, кого-то звали. В какой-то момент я очнулся от резкого толчка Яны. Оказалось я стою около автобусного туалета, и пытаюсь закрыть дверь. Ее округлившиеся глаза смотрели с укоризной, а скривленный в гримасе рот что-то выкрикивал, но звуки до меня не долетали. Дальнейшие события, наслоенные одно на другое, выглядели смутно.
Уже на пароме, более-менее придя в норму, я сумел подслушать пересказ Финских событий, которые, честно говоря, оставили не только у меня, но и у моих подопечных довольно смутные воспоминания.
Так, приехав в Хельсинки, не смотря на плохую погоду, все были выгнаны на пешеходную прогулку. Правда, ей предшествовало посещение центральной площади, с главным кафедральным собором лютеранской церкви и памятником Александру 2, как выяснилось самому любимому финнами русскому царю. Недалеко от центральной площади, туристы так же посетили православный собор, где находится знаменитая чудодейственная икона, спасающая странников от стихийных бедствий. Оклад этой иконы, закрытой стеклянным саркофагом, был обложен изделиями из золота и драгоценных камней, с преобладанием различных крестов. По законам местного прихода эти драгоценности принадлежат самой иконе, а не храму в целом.
На православном храме введение в религиозные традиции финнов не закончились, и группу отвезли в ново-католическую церковь, оригинально вырубленную в скале. Эта церковь больше напоминала зал консерватории, с неповторимым дизайном, акустикой и подсветкой. Практически отсутствовала традиционная религиозная символика, и лишь расположенные сбоку католические подсвечники, орган и крест перед пасторской кафедрой, указывали на духовную принадлежность помещения.
На площади перед вокзалом, где расположен также оперный театр и памятник финскому основателю драматического искусства, как уже говорилось, группа получила час свободного времени, для посещения местного обменного пункта, вокзала, фаст-фуда и при желании бутиков европейских мастеров, расположенных на центральной улице Хельсинки. Сувенирные лавки в акватории центра Финской столицы напрочь отсутствовали.
Я очнулся в скверике перед памятником основателю. Его скульптурная композиция, называющаяся то ли "Грусть", то ли "Печаль", как никогда точно соответствовала моему состоянию. Оглянувшись по сторонам, я не заметил ни туристов, ни автобуса, ни злой гидши. Дождь прекратил моросить, и местами из-за туч выглядывало предзакатное солнце. В начале, до конца не осознав что произошло, я попробовал громко крикнуть, думая что со мной провели розыгрыш и лишь стоит окончательно проснуться, как все образуется. Но на мой сдавленный, осипший крик отреагировала только пожилая финка, которая сквозь зубы, на чистом карельском процедив: "Опять русские напились, ну прямо как наши", гневно удалилась.
Мучаясь опохмелом и неопределенностью, я еще некоторое время сидел в скверике, но, наконец, осознав печальность положения, ковыляя и постанывая, двинулся в сторону дороги, с надеждой поймать такси. Эта нелегкая процедура удалась мне лишь с третьей попытки, и то, когда отчаявшись объясниться на английском, я, подскочив к немолодому развалившемуся финну, на русском языке сказал: "Браток! Выручай! Плачу по тройному тарифу!", на что он, на таком же языке ответил: "Нема базара, залезай!"
Дальнейшее мое путешествие проходило относительно комфортно, и не беспокойство за моих подопечных, ни переживания за оставленный в автобусе багаж и не злость на бросившую меня Яну, не могли сильно отвлечь от прекрасных пейзажей северной финской природы, скалистых уступов и многочисленных озер, то и дело встречавшихся на пути. Водитель всю дорогу развлекал меня рассказами об истории образования Финского государства, маршале Маннергейме и шведской принцессе Авроре, именем которой назван злополучный крейсер. С учетом быстрой доставки до Турку (170 км.), словесных развлечений и угощением банкой пива на опохмел - заплаченные 200 ЕВРО были относительно небольшой платой.
А в это время, мои туристы уже толпились в зале ожидания паромной компании. Наш паром - "Silja Line"- двенадцатиэтажный кораблик, размером с соответствующий дом, уже причаленный к пирсу, ожидал приема многочисленных (около 2000) гостей. В предбаннике запуска стояла неимоверная толпа разноговорящих людей, преимущественно с детьми, которые, не смотря на духоту, предпочитали находиться ближе к входу. Оно и правильно, ибо на запуск пассажиров отводилось всего 10 минут. И, когда вожделенные ворота открылись, толпа бросилась на абордаж, совсем не по европейски оттаптывая ноги, задевая сумками окружающих и громко ругаясь на Скандинавских языках.
Бурный поток отъезжающих поглотил группу Харьковчан, которые, даже не заметили, как выплыли на своем, указанном в посадочном талоне, 10 этаже.
Каюта представляла собой небольшую прямоугольную комнату, к сожалению без окна, но с санузлом (включающем мойку, туалет и душевую кабинку) и откидывающимися полками - спальными местами, как в купейном вагоне. Здесь же находился небольшой шкаф с зеркалом, прикроватный столик и два стула.
Вещи размещались с трудом, но благодаря приобретенной частыми странствиями сноровке, в конечном счете, все удалось. И даже громадный синий чемодан Сокола, только немного поцарапавшись, уютно разместился под нижней койкой.
Именно в момент громкого засовывания чемодана, я, вежливо постучавшись в дверь и убедившись, что посадка моих подопечных прошла нормально, поинтересовался месторасположением моего автобусного собутыльника, с которым меня поселили в одну каюту. Также уточнив возможное нахождение Яны, я вежливо удалился.
Паром, кроме длинных каютных отсеков располагал большими возможностями для еды, выпивки и развлечений. Кроме многочисленных ресторанов, баров и заведений попроще, на нем располагались залы для дискотеки и танцев, кинотеатр и (за отдельную плату) сауна с бассейном. На смотровой площадке, занимающей практически всю верхнюю палубу, несмотря на прохладный ветер, толпились фотографирующиеся и просто наблюдающие замечательные пейзажи узких проливов, каменистых и лесистых островов, летающих чаек и другие атрибуты дикой северной природы.
Проследив, что Сокол и Лилек остались на ужин в каюте, раскрыв многочисленные запасы, я отправился следом за другой группой, намеревающейся посетить одно из местных общепитовских заведений. Спустившись на 7-й этаж (пардон палубу) они, ненадолго обсудив возможности шведского стола (с пивом и вином, но по 22 ЕВРО за человека), проследовали в другой конец парохода, где располагались заведения подешевле. Там, найдя вариант шведского стола за 8 ЕВРО (но без спиртного), они, заплатив за двух персон и нагрузившись непорциональными тарелками, сели за свободный столик у окна, с видом на проплывающие пейзажи.
Я устроился за соседним столиком, не смотря на пост-похмельное состояние, испытывая зверский аппетит, также нагрузившись многочисленными закусками. Недалеко от меня ужинала Яна, в скромном одиночестве, без докучающих экскурсантов, к которым она с самого первого знакомства явно испытывала непрофессионально прохладные чувства.
Скоро к троице присоединился Сокол, поевший, подобревший с Лильком под руку и в пиджаке, смахивающим на твидовый. Он был немного расстроенный, как выяснилось ужином. Однако, присутствия духа ему добавляло желание сходить на танцы, что он и предпринял не откладывая. Остальная тройка пассажиров отправилась в парфюмерный "Дьюти-Фри". Здесь предлагался довольно внушительный ассортимент мужских одеколонов, женских духов и другой косметической продукции по вполне приемлемым ценам. Во всяком случае, процентов на 30 дешевле, чем в Париже, Лондоне или Харькове.
От души набрызгавшись шаровыми пробниками, все разошлись кто куда. Таня и Алексей отправились спать, а Роман решил присоединиться к Соколиной паре, уже бодро отплясывающей на полупустой танцевальной площадке, под живой звук негритянского ансамбля. Веселье продолжалось до вечера. А т.к. были все-таки белые ночи, оно закончилось где-то в 3 часа утра.
Наблюдая за танцующими, я обратил внимание на Яну, сосредоточенно простоявшую весь вечер в затемненном углу, попыхивая сигаретой и запивая дым томатным соком. Она не реагировала на потенциальные приглашения, которых впрочем, я не заметил. Разве что один пьяный швед, явно перепутав ее с корабельной подпоркой, попытался неуклюже опереться плечом на голову.
В отличие от нее Лилек не страдала от нехватки внимания. Кружась в танце вальса с Соколом и выделывая всевозможные фигуры, близкие к пилотажу, она достигла такой популярности зала, что кроме бросаемых цветов, от которых приходилось уворачиваться, в недолгое отсутствие Сокола по естественным делам к ней толпой бросились ухажеры. Так, один мордатый, кучерявый брюнет, с заторможенными движениями бывшего алкоголика, широко раскинув фермерские объятия, попытался ее сграбастать в момент объявления белого танца. Увернувшись от пахнущих рыбой, бычками и баранами рук ухажера, Лилек умудрилась сохранить верность Соколу.
Утро выдалось пасмурным, с ранним подъемом и беспорядочной сутолокой в узких палубных коридорах. Перед осоловевшими глазами лежал Стокгольм, не особенно заметный в дымке моросящего дождя. Впереди ожидался долгий переезд в столицу Норвегии город-герой Осло.
3. В Осло.
Автобус наматывал километры по хорошей Шведской дороге, пересекая леса и озера Скандинавского горного ландшафта, абсолютно не пугая стоящих за натянутыми вдоль дорог сетчатыми заборами косуль, лосей и шмыгающих зайцев. Дорога проходила без особых происшествий, с небольшими остановками на придорожных стоянках, просмотром классических Гайдаевских фильмов и созерцанием небольших городков, уютно расположившихся в экологически чистых лесных массивах.
Подъезд к Осло приятно удивил. Петляющая с горы вниз дорога, чем-то напоминающая Крымский отрезок Алушта - Ялта, внезапно вывела к большому, уютному проливу (по Норвежскому - фьорду) который, не смотря на накрапывающий дождь, пестрел многочисленными яхтами, обрамлял небольшие зеленые островки и упирался в прибрежный порт. Уже первое впечатление об Осло складывалось, как об уютном, зеленом, опрятном и не по европейски тихом городе.
Первая серьезная остановка была у главной местной достопримечательности - городской крепости. В былые времена она являлась главным стратегическим оплотом Норвежских викингов, послужила немцам во время войны как штаб-квартира коменданта и пыточный застенок гестапо, и в настоящее время стала главным музеем страны под открытым небом. Былое величие сооружению придавали многочисленные пушки, фундаментальные стены и гвардейцы, стоящие в будке перед входом. Со смотровой площадки открывался замечательный вид на прибрежные здания, набережную с частоколом припаркованных яхт и уходящие в горы Скандинавские домики, разбавленные несколькими небоскребами и спортивными сооружениями, как, например самым большим в Европе лыжным трамплином. В двух шагах от крепости стоял огромный 5-ти звездочный корабль, совершающий круизы по Северным морям, чем-то напоминающий наш паром.
Спускаясь по крутым ступенькам крепости, Сокол умудрился поскользнуться и кубарем, сметая Лилька, покатиться на Яну. Только мой бросок наперерез и удачно подвернувшийся момент схватить его за шиворот, помог избежать возможной травмы.
В подвале крепости, где располагались немецкие казематы, Роман с блуждающей улыбкой на лице так увлекся созерцанием пыточных приспособлений третьего Рейха, что я в очередной раз пожалел его безымянных сотрудников.
Перед памятником Норвежской родины все бросились фотографироваться. Скульптурная композиция изображала крупную обнаженную женщину - Норвежскую мать, стоящую в полный рост с запрокинутой за голову рукой, на которую какой то хулиган повесил колесо от папиного велосипеда, шпаргалку с формулами по радиоэлектронике и фито-гербарий, собранный в районе Крымского курорта Карабах. Рядом примостился тощенький, сутулый мужчина с непропорционально длинными руками, также обнаженный, но вдвое меньше размером - Норвежский народ. К его правой руке, наверное, тем же хулиганом, была примотана скотчем статуэтка храма "Святое семейство", гениального Гауди из Барселоны, подпольно сделанная на испанском рынке, в левой же руке он держал флажок с изображением Туркменбаши. Впрочем, подобные скульптуры сплошь и рядом украшали улицы, скверы и парки очередной северной столицы.
Экскурсия по городу включала поездку мимо королевского парка, где дама с собачкой прогуливалась вдоль заросшего пруда; особняков посольств и парка скульптур архитектора Густава Вигеланда.
Сам Вигеланд, судя по установленному перед городским парком памятнику, коренастый мужичек с простецким лицом, держащий скрещенные зубило и молоток (как серп и молот на известном гербе) особой привлекательностью не отличался. Чего нельзя сказать о многочисленных фигурах обнаженных мужчин и женщин, изображенных в различных позах, с трудом представляемых в реальной жизни. Длинная аллея парка была заставлена как отдельными экспонатами, так и художественными композициями, изображающих, как правило, отношения полов с возрастными трансформациями. Здесь же находился и символ Норвегии - капризничающий мальчик, который, подняв левую ногу и состроив на лице плаксивую гримасу, угрожающе воздевал руки. Возле мальчика толпились малолетки, тыкая пальцами в его мужское достоинство. Разогнав малолеток, Роман и Алексей попробовали сфотографироваться, при этом, вспомнив, наверное, традиции стены плача в Иерусалиме, Роман попытался запихнуть в рот мальчика-символа, записку с пожеланием.
Рядом с символом, художественной композицией застыла фигура лысеющего гражданина, лет за 50, прикрывающего свое главное место, как фиговым листком, бланком бумаги, очень напоминающим анкету на выезд в Канаду на ПМЖ. При этом одной рукой он прижимал к широкой волосатой груди двух младенцев - девочек, а второй трех женщин, наверно их мам.
Сокол очень внимательно рассмотрел эту экспозицию, но, не обнаружив с кем- либо хоть отдаленного сходства, поспешил дальше.
Венцом творения выставки являлся символизирующий жизнь столб, украшенный переплетенными телами, преимущественно мужчин, выталкивающих вверх младенцев. Вокруг столба изображая круговорот жизни, застыли фигуры мужчин и женщин, стариков и старух, отцов и детей, в довольно оригинальных постановочных сюжетах, описание которых может выглядеть, в зависимости от фантазии и мироощущения, либо экзотично и красочно, либо утомительно и пошло.
Сразу перед столбом находилась групповая скульптурная композиция, на которой изображалось 5 человек, сосредоточенно расставленных в разных позах. Вперед выступал круглоголовый, немолодой норвежец в спортивном костюме под твидовым пиджаком, обнимающий среднего возраста даму в разлохмаченной от ветра прическе, одетой в джинсы, кроссовки и спортивную куртку. Рядом присел молодой парень с ноутбуком, в бейсболке, штанах, обтягивающих тощее тело и футболке с короткими рукавами. Сбоку от троицы, сложив руки на груди, стоял мужчина в брюках и кофте, а на его плечо опиралась широкоскулая девушка в джинсах и босоножках. Эта композиция так понравилась моим попутчикам, что они незамедлительно запечатлелись на ее фоне.
Дальнейшая экскурсионная программа, включала недолгое блукание на автобусе по узким переулкам и выгрузкой возле отеля, где приветливый норвежский персонал выдал ключи и пожелал приятного отдыха.
Разместившись в гостинице на 6-м этаже, из окон которой простирался прекрасный вид на черепичные и железные крыши домов, а, также прикинув планы на вечер, мои подопечные вдруг выяснили, что оставшейся еды не хватает на ужин. Точнее консервы и водка еще оставались, но, как и в этом году в Украине, ощущались перебои с хлебом. Посовещавшись, решили выделить двух гонцов - Алексея и Романа, для продовольственной разведки закромов норвежских супермаркетов. На улице моросил дождь, вечерело, люди попрятались по квартирам. Вооружившись гостиничным зонтом с логотипом заведения, посланцы двинулись вниз.
В холле отеля бесплатно раздавали карты города, с обозначением места расположения гостиницы и прилегающих районов. Роман на всякий случай взял 10. Я, как человек, тоже попавший в Осло впервые, решил вместо карты сосредоточиться на запоминании особых примет города, чтобы в случае чего найти дорогу назад.
В начале долго плутали по безлюдным переулкам центра столицы, в высоких офисных строениях которого, помещения с продуктами не находилось. Потом, наконец, выйдя на широкий проспект, обнаружили магазин Seven - Eleven, который смахивал на супермаркет только названием. Продуктовая лавка, размером с кухню салтовской квартиры Сокола, предлагала лишь фрукты, соки, немного молочных продуктов и хот-доги. В следующем месте повезло больше. Магазин с труднопроизносимым названием, сделанный из первого этажа городской квартиры, кроме Seven-Elevenskogo разнообразия, предлагал покупателям сыр, маринованную селедку и колбасные изделия. Именно здесь, после недолгого спора, были приобретены сосиски, расфасованный хлеб и селедка в кисло-сладком соусе, по ценам выше Лондонских, но ниже Московских.
Выйдя из супермаркета и развернув арендованную карту, лица попутчиков застыли в замешательстве. Не зная норвежского и топографии, они явно не понимали, как сориентироваться на месте. Беспомощно тыркнувшись туда-сюда, они, наконец, догадались пристать к толстой негритянке, проходящей мимо, поочередно показывая то карту то зонтик. Не понимая, что от нее хотят, негритянка вежливо выругалась норвежским матом и показала рукой направление, явно в другую сторону. Мне пришлось, изображая праздного пешехода, ненавязчиво приблизиться к ним, и, на ломанном немецком, постараться объяснить дорогу. К слову говоря, центральная улица, супермаркет и соответственно незадачливые покупатели находились всего метрах в 200 от гостиницы. Именно по этому мне не пришлось провожать их до дверей, т.к. оглянувшись в нужную сторону, они сами увидели ярко горевшую неоновую вывеску с названием отеля.
Ужин проходил в полном согласии. Не смотря на случайно перевернутую селедку (на брюки Соколу) и после этого неумышленного прожога застиранных брюк местным утюгом, первыми впечатлениями от Осло все остались довольны.
После ужина, не смотря на отсыревшие вещи, все решили пройтись по городу. Вечерний Осло зеленел мокрыми каштанами, мерцал рекламными вывесками и притягивал толпы туристов к центральной пешеходной улице. Небо стало проясняться, облака рассеиваться и установилась неизменяемая, немного сумрачная погода, отражающая все прелести северных белых ночей.
Пройдя от гостиницы в сторону Королевского парка, и поприветствовав встретившихся по пути Томских (или Омских) туристов (тащивших какие то огромные баулы), мои подопечные повернули к центральной аллее. Здесь, в небольших кафе под открытым небом, еще бурлила светская жизнь, и за многочисленными столиками пили пиво и кофе аборигены и иностранцы (в отличие от пятницы ведущие себя вполне цивилизованно и пристойно). Пройдя пару памятников именитым норвежцам, лютеранский храм и ларьки с фаст-фудовским разнообразием, путешественники свернули на пешеходную улицу. Было уже довольно поздно, и звуки цокающих каблуков гуляющих звонко разносились по мостовой.
У овощного магазина Алексей купил яблоко. Цена на популярный фрукт составила почти половину выделенного им на Норвегию бюджета.
Ночная тишина и прохлада, обволакивающая отдыхающих, навевала неторопливые мысли, которыми, судя по всему, и делились гуляющие. Даже Сокол, по случаю выхода в город, погладивший спортивный костюм, как обычно не размахивал руками, а вполне цивилизованно вышагивал под руку с Лильком под аккомпанемент голоса Романа, который, не стремясь расширять Скандинавские знакомства, рассказывал о своей последней поездке в Крым.
Так чинно и благородно, заблудившись всего минут на 50 и внезапно, уже отчаявшись найти дорогу назад, выскочив прямо перед зданием гостиницы, попутчики завершили этот вечер.
Утро второго дня пребывания в Норвегии выдалось восхитительным. Светило солнце, отражаясь от влажных после вчерашнего дождя крыш, щебетали птицы, с земли поднимался легкий туман. Собираясь на завтрак, все с трудом оторвали Романа от гостиничного окна, который любовался как освежающей, летней панорамой утреннего Осло, так и молодой норвежкой, в неглиже растянувшейся на балконе дома напротив, принимая солнечные ванны, которая, судя по всему, не догадывалась о наблюдателе.
Завтракали как обычно по европейским стандартам - за шведским столом. По традиции, набрав заодно на обед и ужин, все поспешили укладывать вещи. Уже привыкшие к частой перемене мест, туристы организованно собрались у стойки портье, для получения от Яны экскурсионных указаний.
Предстоящий день в Осло предусматривал либо самостоятельную прогулку по городу, либо посещение знаменитых музеев Норвегии, расположенных километрах в 10 от столицы, на полуострове.
Все естественно выбрали музеи.
Музейный полуостров был небольшой, как раз для размещения трех, одинакового вида вытянутых помещений, построенных в форме северных общинных жилищ (соответственно музеев Викингов, корабля "Фрама" и плота "Кон-тики"); впечатляющих размером и оснасткой музейных кораблей, (как вынесенных на сушу, так и причаленных к небольшому пирсу); парковки туристических автобусов и общественной стоянки легкового транспорта.
Пока Яна ходила за билетами для группы, Сокол и Лилек, заметив на стоянке автомобилей несколько мотоциклов престижных марок, хитро переглянувшись, устремились к ним.
Роман, в сопровождении оставшейся пары (Тани и Алексея) попытался проникнуть на боевую яхту викингов, мирно стоящую недалеко от основных музейных зданий. Воровато оглянувшись, он как кошка начал карабкаться вверх, не заметив с боку открытой двери для цивилизованного посещения. Почти достигнув верхней палубы, но, вероятно оступившись, он, ойкнув, вскинул руки и начал плавно (как Абдула в "Белом солнце пустыни") заваливаться вниз. Я еле-еле успел приспустить кусок якорного каната, бутафорией лежавший на палубе, и поймать его ногу в петлю, которую, уже падая, он затянул вокруг лодыжки.
Пару раз, стукнувшись о деревянный борт каравеллы и немного повисев вверх головой, Роман все же умудрился сохранить самообладание и не звать на помощь. Вцепившись одной рукой в небольшую щель от поперечных досок борта, он, потихоньку раскачиваясь, умудрился не только высвободить ногу из веревочного захвата, но и невредимым спрыгнуть на землю, лишь оцарапав правое колено и порвав по шву новую, привезенную мамой из Турции футболку.
А в это время Сокол, как ему казалось незаметно, свинчивал с "Харлей-Девидсона" заднее колесо, для лежащей разобранной уже 40 лет, после последнего мотопробега по Кавказу и купленной на первые, честно заработанные деньги "Явы". Он так увлекся этим процессом, что не заметил, как внезапно подошли бородатые норвежцы. Одетые рокерами, в кожаные брюки и куртки с железными заклепками, они ненавязчиво размахивали тяжелыми велосипедными цепями. Мне, чтобы избежать очередного международного скандала, с прогнозируемыми увечьями, пришлось громко вскрикнуть и, отвлекая внимание, резко всучить мой фотоаппарат самому суровому на вид рокеру, попросив его сфотографировать "Руссо-туристо" на фоне замечательного транспортного средства. Отвлекая, таким образом, от Сокола, я умудрился подхватить стоящую на шухере Лилька и водрузить ее на сидение мотоцикла. Отряхнувшийся Сокол, успевший спрятать гаечный ключ в карман, как ни в чем, ни бывало, водрузился рядом. Улыбнувшийся норвежец отщелкал пару кадров, сделав вид, что не заметил покушения на частную собственность.
Проходя в музей корабля "Фрама" все были приятно поражены как его размером, так и сохранившимися атрибутами жизни первых полярников. Также приятно удивило и новшество сервиса, предусматривающего таблички с объяснениями экспонатов не только на английском или немецком, но также и на русском языках.
Корабль "Фрам", построенный в самом начале 20 века, и переводимый на русский как "Вперед", заслужил вечную стоянку музейным символом, как судно, на котором знаменитый Нансен первым в мире покорил Северный полюс. Не менее знаменитый Амундсен, покоритель Южного полюса, тоже пользовался услугами этого корабля.
По периметру помещения, где высилась громада "Фрама", за стеклом, в художественном порядке застыли сцены из арктической жизни, немудреные вещи, оружие и приборы полярников, чучела животных северной природы. Белый медведь, встречающий посетителей у входа доброжелательно помахивал когтистой лапой моржам, гагарам, и северным оленям.
Внутри корабля, разбитые на отсеки помещения, перемежались застекленными каютами, кубриками и труднопроходимыми переходами с черно-белыми фотографиями истории покорения Севера.
У рулевого колеса стояла очередь на фотографирование. Все, желающие запечатлеться на рубке, подходили к штурвалу и, обхватив его мощные ручки, торжественно застывали. Роман так проникся моментом посвящения в морские волки, что, вцепившись побелевшими от напряжения руками в штурвал, умудрился провернуть навеки застопоренное устройство. Лязг и грохот механизма громом пронеслись по залу, звуковой волной включая пожарную сигнализацию. Может быть, именно она и отвлекла служителей музея от моих незадачливых экскурсантов, успевших отскочить от рубки и спуститься вниз, пока обслуживающий персонал улаживал конфликт с появившимися, как из под земли, пожарниками.
На выходе из музея, бдительный Сокол заметил, что деньги за билеты, выданные нами Яне, мягко говоря, не соответствуют расценкам. Взяв с нас как за одиночек, Яна не предупредила о значительных групповых скидках. На простой вопрос Сокола о ценовых расхождениях, она с неизменившимся, очень доброжелательным лицом объяснила ему, что такие правила установила ее Питерская фирма, и все претензии могут быть предъявлены непосредственно в "Неве". Ее быстрый и злой взгляд, брошенный вдогонку почти успокоенному Соколу, очень красноречиво свидетельствовал об обмане.
Следующим мероприятием стало посещение музея "Кон-тики".
Расположенный напротив "Фрама", этот музей выглядел более ярко и современно, состоя из нескольких залов, каждый из которых был посвящен отдельной экспедиции Тура Хейердала.
Первый зал рассказывал о путешествии на папирусной лодке "Ра". Солидное сооружение, сделанное как будто из связанных снопов, величественно мерцало в полумраке музея. Вдоль лодки, в стенных нишах, висели подсвеченные фотографии мореплавателей, экспонаты океанской жизни и бытовые атрибуты путешественников. Проходя мимо "Ра", все обратили внимание на небольшой постамент, стоящий перед кормой, где застыли статуэтки участников экспедиции. В художественном исполнении бронзовый Сенкевич как-то совсем не помужски, обнимал за богатырские плечи сурового Хейердала.
В соседнем помещении, расположенном немного вверху, открывался вид на не менее знаменитый плот "Кон-тики", каменных монстров с островов Океании и стоящих чуть в стороне исполинов острова Пасхи.
"Кон-тики" застыл летящей по волнам бабочкой, с надутым, разукрашенным парусом над бугрящимися в воде бальсовыми бревнами. До сих пор для меня остается загадкой, как на такой посудине (размером метров 8х3), всего лишь с небольшим навесом-палаткой, команда Тура Хейердала в 1947 году смогла проплыть за 101 день почти 10 000 километров по Тихому океану. И при этом не заболеть, не утонуть и не быть съеденными миролюбивыми морскими жителями. Во всяком случае, даже Сокол, немало поплававший в своей комсомольской жизни, был заметно растерян, оценивая увиденное.
Между тем, подойдя к мирно стоящему исполинскому божеству, привезенному с острова Пасхи, Роман начал усердно простукивать каменное изваяние. Он так увлекся этим занятием, что не заметил, как в определенный момент фигура начала со скрипом заваливаться на незадачливого исследователя. Только мой рывок к месту ожидаемого падения и уверенный пинок ногой по заваливающейся статуи позволил выровнять исполина и не дать случиться трагедии.
В третьем помещении стояли закрытые стеклом экспонаты с островов Таити (напоминающие отдельных Таниных родственников), и фотография сгоревшего судна "Тигрис", которое Хейердал спалил в персидском заливе в знак протеста против международного пиратства.
В дальнейшем все поспешили в сувенирную лавку, из которой извилистый, наклонный путь вел в подвал.
В подвальном помещении музея, прямо под бальсовыми бревнами "Кон-тики" в мерцающем полумраке синей воды застыла громадная белая акула. Думая, что никто не заметит, Сокол попробовал засунуть ей в рот палец. Звук щелкнувших челюстей эхом разнесся по подвалу, отражаясь в отдаленных местах мрачного помещения. Только приобретенная с годами быстрота и сноровка, позволили сохранить Соколу не только достоинство в глазах окружающих, но и главное руку, во время выдернутую из ощерившейся острейшими зубами пасти.
На выходе из музея зашли в маленький кинозальчик, где на большом экране демонстрировались черно-белые любительские фильмы путешественников. К сожалению спешащая в город Яна так и не дала досмотреть картину, ссылаясь на нехватку времени и личным желанием прошвырнуться по магазинам.
Выезжая с полуострова, все обратили внимание на королевскую ферму. Именно в этом месте, рыбачка Соня, как-то в мае, причалив к берегу баркас, попалась на глаза прогуливающемуся не вдалеке норвежскому кронпринцу. Став принцессой, Соня не забыла своих корней и в знак признательности этому историческому месту, основала здесь ферму, где крутобокие, молочные коровы до сих пор могли ощущать на своем вымени королевские руки.
Свободное время до отплытия парома мои туристы посвятили бесцельным блужданиям по центральным улочкам Осло, сравнивая дневные впечатления с ночными, периодически заглядывая в сувенирные лавки, большие универмаги и конечно Макдоналдсы.
Главной целью шоппинга было приобретение сувенирной посуды с названием города. Еще в поезде подслушав впечатления от былых поездок, я запомнил, что мои туристы увлекаются направленным собиранием предметов быта, с логотипами посещаемых стран. Так, Алексей и Таня собирали чашки, Роман - пивные кружки, а Сокол - тарелки, которые художественно развешивал по всем комнатам своей квартиры. Изучив 5 или 6 попавшихся на пути сувенирных магазинчика, все почему-то свернули в сторону громадного универмага, со стеклянными само-раздвигающимися дверьми и установленными перед ними стойками с гирляндами разнообразных носильных вещей. В этом универмаге, целенаправленно пройдя в отдел сувениров, они за астрономические цены приобрели по чашке. Причем абсолютно одинаковой, не смотря на впечатлительное разнообразие выбора. Здесь же, спустившись в подвал, они долго рассматривали металлические кухонные принадлежности, повидимому открывая для себя что-то новое в искусстве приготовления пищи. Во всяком случае, для Тани, увиденный электрочайник фирмы "Tefal", тостер "Bosch" и хлебопечка "LG" явно представлялись предметами инопланетного происхождения.
В соседнем универмаге, надолго застряли перед большой бадьей со скомкано наваленным шматьем, где арабы, негры и русские пытались выискать свои размеры. Сокол на столько вошел в раж, что, чуть не перевернув бадью, опрокинулся туда с головой, где, урча и постанывая, разметывая пиджаки, рубашки и брюки стал зарываться все глубже и глубже. Только мой рывок за мелькнувшую в глубине штанину, и усиленное выволакивание на поверхность, не дали ему задохнуться в процессе поиска. Отряхнувшись, как ни в чем ни бывало, он с радостью натянул модные черные штаны (оказавшиеся женскими) и двинулся к кассе, расплатиться за покупку.
Пройдя метров 100 от универмага, туристы внезапно оказались у железнодорожного вокзала, который стоял как бы на отшибе города. Недалеко от него высился зеркальный небоскреб отеля "Medisson", больно для глаз сверкая в лучах яркого солнца.
От вокзала свернули к набережной, где решили пообедать прямо на пирсе, предварительно затарившись бутербродами и пивом в китайской лавке, где Роман завязал непродолжительное знакомство с хозяином. Вокруг стоящих на приколе судов летали чайки, норовящие вырвать кусок недопеченной булки из бутерброда, гуляли неторопливые норвежцы и сновали интернациональные бомжи, с нездоровым интересом поглядывая на обедающих.
К отправке автобуса подошли вовремя. Но как оказалось зря. Расхристанная Яна, с удивительным для нее тактом сообщила, что рейс откладывается, из-за опоздания прибытия парома. Таким образом, в нашем распоряжении оказалось еще 2 часа.
Вроде бы уже осмотрев все достопримечательности, мои подопечные ненадолго заглянули в Ратушу, где с удивлением заметили подготовку к празднованию 1000 летия города. Из ратуши опять направились на набережную, но не в место скопления транспортных судов, как незадолго до этого, а дальше, туда, где пестрели вывесками прибрежные кафе, высились здания торгового центра и толпами вышагивали туристы.
По пути, заглянув в очередную сувенирную лавку, Роман натянул пластмассовый шлем викинга, и долго не хотел с ним расставаться, не смотря на увещевания продавцов, просьбы попутчиков и неодобрительные взгляды окружающих, не правильно понимающих торчащие рога шлема. Чтобы его успокоить, я, прикинувшись злым троллем, взяв в руку Норвежский флаг и прикрепив длинный, сморщенный нос, гипсовым изваянием застыл у входа в магазин. Не только Роман, но и Таня с радостью начали меня обнимать и позировать для фотосъемки. При этом Роман так неожиданно дернул меня за нос, что только сверх-самообладание удержало меня от чиха.
У торгового центра, Сокол, ненадолго покинув группу, нырнул в развалы арабского тряпья. Там, поочередно напяливая всевозможные футболки, он буквально вывел из себя носатого, гортанного брюнета, который не мог понять - зачем надо мерить 16 раз подряд одну и ту же майку, периодически переворачивая ее то спиной то передом. Я, попробовал, было объяснить продавцу особенности Харьковского покупательского менталитета, но не успел. Сокол обиделся, и покупка не состоялась.
Набережная сверкала новенькими, дорогущими яхтами, заполненными до отказа кафешками, импрессионистскими фигурами нимф, здесь же проходящей архитектурной выставки и бесцельно фланирующими безработными миллионерами. Параллельно асфальту проезжей дороги, почти вплотную примыкающей к зданию торгового центра, была проложена пешеходная мостовая, из неотесанных, плохо подогнанных досок, но очень гармонично сочетающаяся с атмосферой старинного места.
Усевшись в конце набережной на специальную мраморную скамейку, мои отдыхающие с удовольствием наблюдали неторопливое течение людского потока, отрывистые крики капитанов причаленных яхт и прибытие большого корабля, как оказалось нашего опоздавшего парома.
Внезапно налетел шквалистый ветер, резко потемнело, и еще минуту назад заполненная пешеходами набережная стала стремительно пустеть, в преддверии приближающейся грозы. Как мои подопечные не неслись к торговому центру, по пути теряя соскальзывающую обувь, дождь настиг их метрах в 20 от здания. До отказа забитые помещения, как в "Гостином Дворе" Петербурга соединенные общими коридорами, не могли разместить всех желающих спрятаться. Мечущиеся харьковчане, выталкиваемые на улицу более расторопными гражданами, наконец, смирились с неизбежным, и понуро побрели в сторону стоянки автобуса, омываемые со всех сторон косыми струями сильного, но теплого дождя. Так, то, спотыкаясь и бредя, то перебежками от одного укрытия к другому они и добрались до автобусного салона. И даже Роман, которому я на очередной транспортной остановке под навесом, ненавязчиво предложил свой зонтик, предпочел не отрываться от компании, и промок со всеми.
Погрузка на паром прошла на удивление без происшествий. Не было предстартового ажиотажа и оттаптывания ног, хотя наверное потому, что мои туристы предпочли дождаться, когда схлынет толпа особо нетерпеливых и спокойно погрузиться на палубу в числе последних. Быстро побросав вещи и, переодевшись в купальные костюмы, все бросились на верхнюю палубу. Гроза прошла, небо сияло голубизной, проплывающие пейзажи вдохновляли на чувственное созерцание. Острова и островки фьордов, тут и там разбросанные по водной глади, заставляли наш паром то замедлять ход, то, чуть не задевая бортами суши виртуозно уворачиваться, то размеренно стучать своими сверхсильными моторами.
На верхней палубе все залезли в Джакузи, размером с ванну городской квартиры Романа, присоединившись к уже принимаемым водные процедуры двум неграм, трем японцам (членам местной сборной по Сумо) и вездесущей Камчатской делегации. Бурлящая вода бассейна поглотила тела нырнувших, и над легким водяным паром осталась торчать только знакомая лысина Сокола.
Алексей, отказавшийся от общих банных развлечений, попытался запечатлеть сомнительное удовольствие купающихся, но, поскользнувшись на палубе, смог, сфотографировать только чьи-то женские тапочки.
Не смотря на светившее солнце, наступающий вечер принес прохладу и вылезающие из теплой воды моментально замерзали на свежем воздухе, покрываясь цыпками, громко отфыркиваясь и покряхтывая. Я, догадываясь о возможных простудных последствиях переохлаждения организма, незаметно подложил пару полотенец перед моими вылезающими, которые они с радостью использовали, все вместе завернувшись и неудобно протиснувшись в сторону каюты, временно перекрыв проход другим пассажирам.
Ужинали на 7-м этаже, в месте сосредоточения пунктов питания. Предварительно разыскав Яну, и незаметно проследив за ее продвижением, вычислили довольно приличное кафе, где Яна, как наиболее опытный пассажир лайнера, уже заказывала обильный ужин. Невозмутимо оказавшись с ней за одним столом, мои туристы погрузились в еду, не обращая особого внимания на злую гримасу Яны, без единого слова просидевшую весь вечер, уткнувшись в свою тарелку.
После ужина, как всегда разошлись по интересам. Соколы полетели танцевать, а оставшиеся члены команды, после недолгого посещения паромного Дьюти-фри, отправились спать.
Впереди была спокойная ночь, неторопливый подъем и шведский завтрак. Впереди был Копенгаген.