Аннотация: Царь позвал Исаака Ньютона и сказал: "Изя, сделай тут фонтан! И что б это было бикицер!"
ПАРК ГОРОДА БЕРДИЧЕВА
1.
Это был не парк.
Это была конфетка на траве!
Там сочно пахло травами. После дождя - пахло грибами. Там был
шикарный жасмин.
Там были деревья - тенистые, как баобабы в Африке.
Там был павильон.
Летний.
Весь в деревянных узорах. Его красили в голубой цвет. это настраивало
на мечту.
В павильоне были газеты. Гам играли и шахматы и домино.
Моя первая память о парке - это когда мне было пять лет. Я пришел
туда с дедом Соломоном. По фамилии он был Сандрацкий.
Дед был в синем кителе, галифе и хромовых сапогах. Он был заготовщик
обуви. Он работал у Патиса. Патис - это было имя. Тогда говорили: смачная
газиропка - у Изи. Серьезная колбаса - у Капа. Красивая обувь - у
Патиса. Теперь говорят: хорошая жизнь - в Америке.
Была суббота.
Ми с дедом зашли в летний павильон. Там сидели его приятели: Димонт,
Малиновкер - отец знаменитого доктора, и седой Миша Зильберштейн.
это были хохмачи. Под вечер туда пришел и сам Патис - молодой, с
черными усиками. Покоритель дам.
Я не давал деду играть в домино. Я доканывал его сильными
фразами: "А где мороженное? А где красивые девочки? А кто такой
Фидель Кастро?"
У деда кончилось терпение.
- Малиновкер, - сказал дед, - ты не играешь. Так бери этого бандита
на колени и расскажи ему пару манс. Пускай он уснет.
- Зачем я? - сказал Малиновкер. - Зачем не Патис?
Но его уговорили. Он взял меня на колени. Я спросил:
- А что там - на улице?
- это фонтан, - сказал Малиновкер. - Там вода.
- А рыбки?
- Завтра будут.
- А кто построил фонтан?
- Патис, кто построил это т фонтан? - спросил Малиновкер.
- Исаак Ньютон, - сказал Патис.
- Это еврей? - спросил я.
- А как же! - сказал Малиновкер. - Сейчас я тебе расскажу мансу.
Однажды был русский царь. Он воевал. Сандрацкий, с кем он воевал?
- С Уругваем, - сказал дед.
- Так, - сказал Малиновкер. - С Уругваем. В Бердичеве были
уругвайские оккупанты. Они хотели тут сделать Южную Америку, а деревню
Гришковцы назвать Нью-Йорком. Но Бердичев сделал кипеш и прогнал
уругвайцев. Сюда приехал русский царь и спросил: "Бердичев, что ты
хочешь от меня в подарок? тут вышел раввин и говорит: "Мы хотим фонтан
в парке!" Ну, фонтан так фонтан. Царь позвал Исаака Ньютона и сказал:
"Изя, сделай тут фонтан! И что б это было бикицер!" И это т Изя Ньютон
сделал тут фонтан. Ты доволен?
Они играли в домино. Забивали козла. Патис рассказывал анекдоты.
Молодая завпавильоном смотрела на Патиса - как ребенок на шоколад.
Был хороший вечер. Мы с дедом пошли домой.
- А зачем парк? - спросил я.
- что бы люди смеялись, - ответил дед. У меня есть старое фото. Я на
этом фото - маленький, как птичка колибри. Я сижу на резном барьерчике
павильона. Рядом - дед Соломон с папиросой "Казбек". Лето. Луч солнца
на моих лакированных ботиночках. Прелесть старого Бердичева.
Таким был мой первый визит в парк.
2.
В парке был летний кинотеатр. Длинное здание рядом с танцплощадкой.
Я часто ходил в это т кинотеатр. Но на некоторые фильмы меня не
пропускали. Потому что па экране целовались и ходили без лифчиков.
Я мечтал это посмотреть.
У меня был сосед Фима . Тупой - как три валенка. Он был евреем - по
ошибке роддома. Фиме было 10 лет . Как и мне.
- Фима, - сказал я однажды. - Идем в кино.
- А зачем? - спросил Фима.
- Там показывают голые груди.
- А зачем?
- Ну, показывают! За двадцать копеек! Ты не хочешь посмотреть?
- А зачем? - спросил Фима.
Он довел меня до белого каления! Но он был мне нужен. Я так и сказал:
- Фимэлэ, ты мне нужен!
- А зачем? - спросил он.
- Мы подойдем к дверям кино. Ты дашь билетерше эту записку. У тебя
такие глаза, что тебе поверят.
- Красивые глаза? - спросил Фима.
- О! - сказал я. - Как у артиста ! Мне - не поверят. А тебе - поверят.
На тебя надо раз посмотреть - и потом до смерти надо ходить в синагогу!
Молиться на тебя!
Фима распрямил плечи.
- Пойдем, - сказал он.
Мы подошли к двери кино. Уже начался сеанс. За дверью стояла
билетерша.
- Ну, Фимэлэ, вперед! - сказал я. - Бери записку. На тебя весь
Бердичев смотрит!
Он дал билетёрше записку. Та прочитала. И поднялась в будку
киномеханика.
Я схватил Фиму и мы забежали в зал. Там было темно. Шел фильм.
- А что было в записке? - спросил Фима.
- "Срочно зайдите ко мне. Киномеханик", - процитировал я.
- А зачем? - спросил Фима.
Нет, акушеры не знали, кого принимают на свет Знали бы - заплакали бы!
- Не делай компот из моей чистой души! - сказал я. - В кинобудке -
пожар. Сиди и смотри кино!
Это было французское кино. Но голых грудей там не было. это уже
вырезали. Зато были красивые чулки и море поцелуев.
Кино кончалось. Но тут билетерша увидела-таки Фиму. Она схватила
его за ухо и повела к двери. Меня она сгоряча - не тронула. Я пересел в
первый ряд и досмотрел кино. Билетерша искала меня в задних рядах, но
не нашла.
На улице меня ждал Фима.
- НУ как? - спросил я. - Роскошное кино?
- Да. Но ухо болит.
- это пройдет. Зато теперь ты знаешь, как это делают!
- А зачем? - спросил Фима.
- Женишься - будешь это с женой делать!
- А зачем? - спросил он.
- что бы дети были! Ты хочешь иметь детей?
- Нет, - сказал Фима. - Я хочу газировку.
Я угостил его стаканом газировки. Фима выпил. У него перестало болеть
ухо.
- Роскошное кино! - сказал он.
Теперь он в Америке. У него трое детей. Нет, Фима не зря посмотрел то кино!
это ему так и - пригодилось!
3.
В 13 лет я первый раз пошел на танцы.
Это было в парке. Танцплощадка была огорожена забором. На голубой
эстраде играл оркестр. Пели песни из репертуара Хиля, Бернеса,
Кристалинской.
Я пришел с красивой девочкой Людой. Между нами была романтика. На
Люде было светлое платьице и черные туфельки. На мне - костюм с
галстуком. Тогда были в моде короткие галстуки.
Мы стали танцевать.
Вдруг меня взял за плечо Сашко с Корниловки. На Корниловке жили
бандюги. Увы, я не режиссер. Я бы снял кино про эту Корниловку. Это
заткнуло бы за пояс Одессу и Чикаго. Такие там были мальчики! Эти
мальчики сделали бы с Мишки Япончика примерного ученика Бердичевской
музыкальной школы! От них был запах природы и тройного одеколона.
Они разговаривали три секунды, но били - три часа.
- Счезни! - сказал мне Сашко. - Это моя деточка!
Нет, - сказал я. - Моя!
- Счас тебя вынесут, - сказал Сашко. Но тут его потрогал за плечо
Павло.
Мы с ним были в пионерском лагере. Тихий паренек. Но двое его
братанов были - бандюгами с "Прогресса". А "Прогресс" и Корниловка
так любили друг друга, как товарищ Сталин - мистера Чемберлена.
- Сашко, не чипай пацана, - сказал Павло.
- А хто ты такой? - сказал Сашко. - Чхать я на тебя хотел!
тут подошли трое - с "Прогресса". Они задумчиво спросили:
- Сашко, а скажи нам, на кого ты чхать хотел?
- Корниловку бьют! - закричал Сашко.
- "Прогресс" бьют! - закричали те трое.
Начался мордобой. Это была свалка. Прибежали дружинники. Засвистела
милиция. Но оркестр играл - как на именинах у королевы!
Павло вытащил меня и Люду с танцплощадки. Сказал нам:
- Бегите - пока не убили!
- А я хочу танцевать! - заупрямилась Люда.
- Ну, идемте, - сказал Павло. - Вы потанцуете, но не тут . Я вам покажу
- где. А я буду сторожить вас.
- Он завел нас в закуток между забором танцплощадки и кинотеатром.
Рядом с эстрадой. Тут было темно. Было хорошо слышно музыку.
- Танцуйте себе, - сказал Павло. - Но недолго.
Мы стали танцевать - на траве. Потом Люда испугалась и сказала:
- Бежим отсюда!
- Я кивнул Павлу. Мы с Людой побежали в город. Я хотел ее поцеловать,
но она - не разрешила.
Я только с мужем буду целоваться! - сказала она.
это был первый, но последний раз, когда я был на танцах в парке. Больше
я туда не ходил. Я был - ни с Корниловки, ни с "Прогресса". Я был с
улицы Мира. Эта улица была так молода, что своих бандюг там пока - не
имелось. Значит, и на танцы незачем ходить.
Но Люду - помню.
Тоненькая девочка. В светлом платьице. В черных лодочках.
Она так и не подарила мне поцелуй!
4.
Последний раз я был в парке весной 1992-го года.
Я сидел на скамейке. Пил пиво "Жигулевское". это было днем.
Ко мне подошел старик. Ему было лет восемьдесят. А может, больше.
- Ты внук Сандрацкого? - спросил он.
-Да.
- Ты учился с моим внуком в школе.
- А как его звать?
Старик назвал фамилию. Я пожал плечами:
- Нет, вы ошиблись. Я такого не знаю.
- Как не знаешь? Вы, когда были маленькие, вместе тут игрались - в
парке. На каруселях катались. Мы ходили стрелять в тир. С тобой был дед
Соломон и его супруга Броня!
- Точно, - сказал я, - Но вашего внука - не помню.
- Где ты теперь? - спросил старик.
- В Таллинне.
- Кто ты?
- Репортер. Книжки нишу. Пьесы.
- Будешь уезжать?
- Наверное.
- А мы завтра уезжаем, - сказал старик. - В Израиль. С обоими
сыновьями, с внуками. Вот, пришел в парк - Попрощаться.
- А где ваша супруга?
- Умерла, - сказал он. - Мы с ней много лет ходили сюда на прогулки.
- Тяжело уезжать? - спросил я.
- Тяжко, - он вздохнул. - Вся жизнь в Бердичеве прошла. На фронте
был. В сорок четвертом наш полк проходил через Бердичев. Сделали тут
остановку - на два часа. Я побежал к дому на Острожную, где жили
родители. А там сказали, что их давно нет. Расстреляли в сентябре сорок
первого. Я стоял на улице и плакал.
- Мамины родители тоже погибли, - сказал я.
- Я их помню, сказал старик. - Кальман и Геня. И маму твою знаю. Мы
с ней здороваемся.
- Дед Соломон и баба Броня ее приютили, - сказал я. - Дед Соломон
- это родной брат Кальмана.
Он кивнул.
- У вас хорошая память, - сказал я.
- А, лучше б ее не было! А то буду в Израиле вспоминать за Бердичев!
Ну, я пойду, погуляю, попрощаюсь с парком. Тяжко, - повторил он. -
Тяжко уезжать.
Он побрел по дорожке.
Я смотрел ему в спину. это была спина старого человека.
Это - моя последняя память о парке города Бердичева: аллея и спина
старика.