Эту бутылку "Гжелки" новеллист Булочкин будет вспоминать ещё долго!.. Его последний рассказ "Отгадки любви" наделал столько шума, что Булочкин поклялся на словаре Даля никогда больше не использовать в своих нетленках имена знакомых и сослуживцев.
Нет, разумеется, от него требовали опровержения и раньше! Восемь лет назад, например, ему позвонила заведующая "Гастронома" Лида Сметанина и жёстко потребовала объяснить, почему он, Булочкин, опозорил в местной газете её, Лиду Сметанину, назвав Лизой Майонезовой и понизив в должности до продавца колбасного отдела. Кроме того, она потребовала письменных объяснений фразы [i]"Бесхитростные манипуляции с колбасой и "своими" покупателями в подсобном помещении"[/i] для мужа-милиционера... Булочкин понятия не имел, кто такая Лида Сметанина, и имя Лизы Майонезовой он выдумал, вылизывая банку из-под "Провансаля", но опровержение написал незамедлительно, ибо боялся милиционеров похлеще реформ.
На этот раз ему позвонили буквально все прототипы "Отгадок", повторив примерно одну и ту же фразу: "Всё написанное искажает действительность с точностью до наоборот!", после чего мужчины грязно матерились и обещали набить ему, Булочкину, морду, а женщины, как обычно, интеллигентно угрожали неприятностями и жестокой расправой.
Помилуй бог, он совсем не хотел никого обидеть! Он смешивал людей, имена, характеры, случаи из жизни и создавал при этом свой мир! Почему все думали, что Булочкин пишет [i]про них?[/i] Один только алкаш Андрюша Дворников из четвёртого подъезда нигода не возражал: волею Булочкина Андрюша побывал и Князевым, и Царёвым, и Королёвым, и прошёл нелёгкий путь от героя-пограничника до космонавта...
"Так-с, кто и чем недоволен? Хотели наоборот - получите!" - подумал Булочкин, перечитывая свой скандальный рассказ. "Марина Чивадзе... грешившая композиторством... лёгкий грузинский акцент усилился..." Он включил компьютер и быстро набрал: "Про Марину Чивадзе, никогда ничем и ни с кем не грешившую, и не сочинившую в своей жизни ни одной ноты, никто не мог ни сказать, ни подумать ничего предосудительного. Её сильный эстонский акцент в минуты волнения немного ослабевал..."
"Кто там у нас дальше?.. Ага, Лукошкин..." - пронеслось в его голове, а тонкие волосатые пальчики закликали по клавиатуре, заменяя слова ""Судя по высокому лбу и залысинам по углам, у него не всё в порядке с гормонами. Да и щетины нет..." на "Судя по низкому лбу, едва заметному по густыми кудряшками, с гормонами у него всё в полном порядке. Да и борода у него была красивая, окладистая..."
"А что с Потомацкой? Ага, она у нас компактная и миловидная создательница мини-детективов с завораживающим бюстом,
проницательными глазками и неаккуратно выбритыми красивыми ножками... Ладно, не хочет - как хочет!" - Булочкин опрокинул стопку водки и быстро отпечатал: "Потомацкая была крупной и неприятной женщиной, графомански тиражирующей огромные детективы. Её узкопосаженные белёсые глазки и аккуратно расчёсанная шерсть на кривых ногах не могли затмить главного: Александра Антоновна была плоская, как доска."
Булочкин наколол вилкой с погнутыми зубчиками крохотный корнишончик, потянулся, плюхнулся на диван, и уже через минуту спал сном праведника: опровержение было готово. Последнее, что мелькнуло перед погружением в пелену сна, было: "Ну уж теперь-то все должны быть довольны!"