Одним из самых моих больших достижений в советское время я считаю то, что мне посчастливилось попасть в советско-китайский научный обмен и провести пол-года в Китае. Я до последнего момента не верил, что меня действительно выпустят в Китай. Я знаю, о чем я говорю. Я слышал рассказ очевидца о том, как группа советских профессоров ехала на международный конгресс, правда, в капиталистическую страну. Они слетелись из разных городов Союза в Москву. Все, вроде, было организовано заранее, но загранпаспорта они должны были получить прямо перед вылетом. Так вот прямо в аэропорту их где-то там в сторонке собрали, и человек из КГБ начал раздавать паспорта. Он говорил, например: "Профессор Иванов, вот ваш паспорт, счастливого пути". Затем: "Профессор Сидоров, вот ваш паспорт, хорошей вам поездки". Потом: "Профессор Петров, вы, к сожалению, не едете". И т.д. И группа оплеванных профессоров прямо из аэропорта отправилась по домам.
Вот так и я, хоть и ехал не в капиталистическую страну, а опасался того же, поскольку Китай был уж такой необычной заграницей, а КГБ нашу группу опекало всерьез. Не меня лично, кстати, но многих других. Вроде как использовали наше пребывание в китайских университетах, чтобы выуживать научные секреты своих китайских братьев по классу. Помню, в одном из студенческих общежитий Пекина мы долго ждали одного ленинградского парня, физика, чтобы куда-то пойти вместе. А к нему неожиданно нагрянули сотрудники нашего посольства. Их беседа длилась довольно долго. Потом появились и прошли мимо нас "шкафы" с отнюдь не дипломатическими физиономиями. Чуть позже появился наш приятель, весь взмыленный. Глядя на наши вопрошающие лица, он смущенно выдавил : "Курируют".
Так и я всю дорогу до Китая ожидал, что вот на следующей станции меня ссадят с поезда и вернут домой. А ехали мы все в поезде 7 дней из Москвы до Пекина. Типичный пример советской организации дел: даже люди из Хабаровска и Владивостока были вызваны в Москву, чтобы потом ехать в обратном направлении через весь Советский Союз. Кстати, то же самое было на обратном пути: мы все ехали в Москву, а оттуда возвращались по домам. Сколько выброшенных на ветер денег! А я поверил, что поездка состоится, только когда мы пересекли границу и пошли гулять по китайской пограничной станции, пока нашему поезду меняли колеса для отличавшейся от нашей железнодорожной колеи. Там, на станции, всюду были развешаны китайские красные фонари, стоял огромный аквариум с изумительными золотыми рыбками. Вот тогда я и поверил, что приехал в Китай.
Сразу скажу, что китайского я, конечно, не знал. С китайцами общался, в основном, по-английски да иногда попадались люди, знающие русский. Например, старые университетские профессора, почти все получавшие образование в Союзе.
Во всех беседах с новыми китайскими знакомыми мне было очень удобно отвечать на традиционный вопрос, из какого я города. В таких случаях я подводил собеседника к большой карте Китая, которая висела на стене многих университетских кабинетов. Я указывал на ней Алма-Ату, которая всегда была в ее верхнем левом углу. Говорили, что такая близость к Китаю была причиной того, что некоторые люди там рассматривали южные районы Казахстана, как исконную китайскую территорию.
Много интересных воспоминаний связано с этой поездкой. Расскажу о нескольких.
Еда занимает существенное место в моих воспоминаниях о Китае. Пища там потрясающая, совсем не та, что можно увидеть (и есть) в многочисленных нынешних китайских ресторанах и ресторанчиках. Мне повезло: даже в моей университетской столовой пища была превосходная и недорогая. Хотя, поедая ее в течении многих недель, она как бы начинала приедаться. И тогда я устраивал себе разгрузочный день. Я шел на ближайший базарчик, покупал картошку и варил ее в мундирах. Поев ее с какой-нибудь там обычной колбасой, я был вскоре готов опять продолжить наслаждаться пищей нашей столовой. Особенно замечательная еда была на банкетах, которые иногда устраивались в нашу честь. Там было несчетное количество смен блюд - одно лучше другого. Но это отдельный разговор. А сейчас - о моем первом обеде в Пекине.
Первый обед в Пекине
Первые день-два я провел в университетском кампусе, устраиваясь, знакомясь с людьми и т.д. И вот, наконец, пришел выходной, и мы с моим компаньоном по пребыванию в этом университете - литовским парнем - отправились в город: погулять, посмотреть достопримечательности и, конечно, пообедать. Мы предвкушали, как мы выберем какие-нибудь экзотические блюда, о которых будем долго всем рассказывать дома, в Союзе.
Т.к. это был выходной, троллейбусы были битком забиты людьми. И мы решили идти к центру города пешком. У нас была карта, и никаких трудностей с этим не было. Но проблемы на самом деле были: ужасная летняя жара и огромные расстояния этого гигантского города. Короче, уже через пару часов ходьбы мы выдохлись. Мы устали, мы страшно хотели пить и есть. И мы решили остановиться поесть в первом попавшемся приличном ресторане. И что удивительно: мы все шли и шли, а ресторанов, как назло не было. Такой необычный это был район города, потому что обычно ресторанов в Пекине всюду видимо-невидимо. Мы уже не шли, а еле плелись, мы полностью выдохлись. Мы уже были готовы войти в любой ресторан, лишь бы там была прохлада и бутылка холодного питья. Как сказано у Шекспира: полцарства за коня. Так и мы бы отдали пол своего царства за бутылку минеральной воды из холодильника. И тут он нам и попался: с прохладой кондиционирования, с запотевшими бутылками холодных напитков, с горячей, как говорится, пищей. Короче, наш первый обед в Пекине был в 'Kentucky Fried Chicken.'
Обед в Шанхае
В целом, я провел пол-года в Пекине (или Бейджине, как называют его китайцы) с выездами в две командировки: в древнюю столицу Китая Сиань и Шанхай. В Сиань я действительно поехал по делу: познакомиться с научными исследованиями в одном из университетов, а в Шанхай я поехал больше с туристическими целями, хотя формальным поводом было все же посещение одного из тамошних университетов. Я подумал, что это невозможно - быть в Китае и не побывать в этом знаменитом и гигантском городе.
Первая деталь, которую хочется отметить - это поезд Пекин-Шанхай. Это был ночной поезд, как наш советский Москва-Ленинград. Он выезжал из Пекина, скажем, в 8 вечера, а прибывал в Шанхай (по расписанию) в 8:01 утра. Я проверил: мы подкатили к перрону шанхайского вокзала ровно в 8 часов и одну минуту. Не знаю, для чего им была нужна эта одна минута. Может, чтобы продемонстрировать какую-то китайскую суперточность.
Так вот в Шанхае и произошел этот случай. Это было в мой последний день пребывания там. Вечером я должен был сесть в поезд и отправиться, так сказать, домой, в Пекин. День был выходной, и я провел его весь, шатаясь по городу, причем ходил сам, без сопровождающих, ориентируясь по карте. Дело уже было во второй половине дня, я медленно двигался в направлении вокзала и высматривал место, где бы я мог хорошо пообедать перед дорогой. А оказался я в такой части города, которая совсем не была туристической. Это был совершенно китайский район, и даже все вывески там были на китайском. В центре-то, там все было также на английском, а здесь - нет. Но я уже к тому времени научился различать местные рестораны и видел много их на моем пути. Среди них были, например, очень убогие забегаловки, и я не хотел заходить в них. Я все рассчитывал наскочить на настоящий, двуязычный ресторан, но время шло, а их все не было. Я видел по карте, что я уже приближаюсь к вокзалу, а рядом с ним мне кушать не хотелось: там будет толчея, сумасшедшие толпы народа, грязь... Так что я понял, что откладывать мой обед я больше не могу. И тут я увидел еще один китайский ресторан, вроде неплохой, двухэтажное здание, не какая-нибудь забегаловка. И я решил зайти туда.
Я поднялся на второй этаж и зашел в зал. Там все было довольно чисто и аккуратно, почти никого в огромном зале. Стояли низенькие столики, за которыми надо было сидеть на ковре, покрывавшем пол. Я занял место и скоро подошла официантка. И тут обнаружилась проблема, о которой я уже думал, но надеялся, что как-нибудь она разрешится. Не разрешилась - официантка не знала английского языка. Русского тоже, конечно. Меню тоже было только на китайском. И встал вопрос, как сделать заказ.
В принципе я знал, что я хотел заказать. Мне тогда (да и сейчас, кстати) очень нравилась кухня провинции Сичуань. Я ел ее блюда регулярно в Пекине и хотел одно из них сейчас заказать. Немного подумав, я понял, что у меня нет другого выхода кроме как нарисовать не блюдо само, конечно, но его основные ингредиенты. А надо сказать, что рисование никогда не относилось к моим достоинствам. То есть рисовальщик из меня попросту фиговый. Но кушать надо, и я стал рисовать.
Я взял со стола бумажную салфетку, шариковую ручку и начал. Начал я с простого - для разминки и чтобы отодвинуть надвигающуюся основную часть. Сначала я нарисовал как бы бутылку пива. С этим не было особых проблем, хотя я и опасался, что получу в результате бутылку лимонада.
Потом я, набравшись храбрости, перешел ко второй части операции. Блюдо, которое я хотел заказать, состояло, в основном, из двух компонент: китайской капусты и говядины. Плюс там, конечно, всякие специи, но это уже детали. Китайская капуста - не такая, как наша, круглая, а продолговатая. Вот такой кочан я и нарисовал. Это было еще туда-сюда.
Следующее - я решил нарисовать корову. Это было испытание. Это невозможно описать. Это лучше показать. Я и сейчас рисую не лучше, чем тогда. Короче, что-то изобразил (см. ниже). При этом я еще произнес слово Сичуань, что давало официантке какую-то дополнительную информацию.
Отдал ей салфетку, она разглядела ее и ушла, а я остался ждать по принципу: что день грядущий мне готовит? Вижу - в противоположном углу зала сидит какая-то китайская компания, может быть большая семья, что-то отмечает. Моя официантка подошла к ним и показывает им мою салфетку. Вся компания начинает смеяться и посматривать в мою сторону.
Через некоторое время официантка приносит мне бутылку пива. Это уже было приятно, и я начал думать, что мой метод, хотя бы частично, но уже срабатывает. Сижу, пью пиво и жду, что будет следующее. И минут через 15-20 официантка приносит огромное блюдо. Я смотрю и вижу точно то, что я и хотел заказать. Я был просто потрясен, и с тех пор я думаю, что во мне все-таки скрыты (и хорошо скрыты) какие-то рисовательные способности. Может быть, конечно, что официантка уж очень сообразительная попалась, но я эту версию рассматриваю как вторичную.
А тогда я съел с большим удовольствием мою еду, рассчитался и пошел на пекинский поезд.
Смерть велосипедиста
Велосипеды - это национальный вид транспорта в Китае. Даже наши советские специалисты, приехавшие вместе со мной в Китай, все тут же попокупали себе велосипеды. Велосипеды там повсюду. Там перекрестки забиты не колоннами автомобилей, а толпами велосипедистов.
В один жаркий летний день я ехал по Пекину на автобусе. Я выбрал себе место впереди, чтобы разглядывать город в ветровое стекло автобуса. На одном оживленном перекрестке мы остановились на красный свет светофора. Напротив нас, на противоположной стороне перекрестка, также остановилась огромная толпа велосипедистов, занявших всю половину ширины улицы. Машины и велосипеды еще не успели стартовать в поперечном направлении, как из той толпы напротив нас вырвался одинокий велосипедист и поехал прямо к центру перекрестка. Он ехал очень странно. Его мотало из стороны в сторону. Он закладывал неимоверные виражи, сначала в одну сторону, потом в другую. Он, казалось, уже падал на одном из таких виражей, но каким-то образом опять выправлял велосипед и продолжал свой путь. Он был один на всем пустом перекрестке, потому что все - и автомобили, и велосипедисты с обоих направлений - замерли, наблюдая эту сцену.
Первое впечатление было, что человек демонстрировал некий цирковой номер. В Китае, кстати, это очень развито. Я видел массу самодеятельных циркачей, демонстрировавших свои трюки прямо посреди улицы. Там были, например, те, кого мы называем шпагоглотатели. Были такие, кто как бы протыкал себя копьем, направляя его в шею, в грудь, но оно их не брало. Помню одного старичка, который голыми пальцами протирал сквозные отверстия в кирпичах. И т.д. Но такого велосипедного трюка посреди оживленного городского перекрестка я никогда не видел. Правда, смущало то, что место для него было выбрано явно неудачное - оживленный городской перекресток, и я ждал, что-то вот-вот появится полиция, чтобы прекратить эту самодеятельность.
Но "трюк" закончился довольно быстро. Велосипедист не вышел из очередного головокружительного виража и грохнулся прямо на середине перекрестка. Он вылетел с велосипеда и остался лежать неподвижно прямо на середине перекрестка. Теперь к нему бросилось несколько человек. Похоже было, что они уже ничего не могли сделать.
Наш автобус постоял на месте еще минуту и двинулся дальше, повернув за угол.
В Пекинском зоопарке
Зоопарк в Пекине меня очень поразил в то время, т.к. он сильно отличался от того, к чему мы привыкли в Союзе. Там я в первый раз увидел, что животные могут содержаться не только в тесных клетках, но и находиться почти в естественных условиях. Так, помню, львы и тигры проживали на огромных отгороженных участках территории с натуральным рельефом, почти как в их родной Африке. То же было, например, с мелкими обезьянами, которым тоже была воссоздана как бы соответствующая климатическая зона. После этого я видел такой подход к организации зоопарков много раз и в разных странах, но тогда это было что-то новое.
Некоторые животные, впрочем, содержались как бы "по-старинке", в небольших вольерах или в клетках. Было это в тех, видимо, случах, когда, будучи в относительной свободе, они могли бы представлять опасность для посетителей. Вот к одной такой тесной, надо сказать, вольере я однажды и подошел и увидел сидящего в ней огромного орангутанга. Он сидел на стволе дерева довольно близко к стеклу, отделяющему его от зрителей. Он сидел неподвижно, лицом прямо к посетителям и к свободе, простиравшейся впереди. Он сидел в чисто человеческой позe, как каждый из нас присел бы на ствол дерева, устав от гулянья в большом лесу. Может быть это было мое личное восприятие, но я увидел на его лице страдание человека, пожизненно заключенного в клетку на потеху толпе. Это была окаменелая гримаса человека, лишенного всяких надежд на будущее, на свободную жизнь не под глазами каждого прохожего. В его глазах была, как я ее увидел, мысль, и эта мысль несла чувство полной безысходности, безнадежности существования и тоски.
Мне стало стыдно перед ним за то, что я стою по одну сторону стекла, а он сидит по другую. Я чувствовал несправедливость в том, что я имею свою свободу задаром, а вот другое мыслящее существо заточено в клетку и никогда уже не будет иметь этой свободы. Я стоял и думал, что же я могу сделать в этой ситуации. Я хотел пойти в администрацию зоопарка и просить освободить несчастное существо. Но я понимал, что это не сработает, т.к. я даже не смогу объяснить китайцам суть дела. Я даже всерьез размышлял, есть ли в администрации зоопарка люди, говорящие по-английски.
И в этот момент произошло следующее. Орангутанг сидел, на самом деле, в довольно необычной позе. Он сидел на стволе дерева как бы на одной половине его зада, а другая половина была на весу. И вот, не сделав ни одного дополнительного движения и не выходя из своего перманентного состояния роденовского мыслителя, обезьяна в единый момент навалила под собой огромную, лошадиную, я бы сказал, кучу.
Тут мне полегчало (не только ей). Я как-то успокоился за ее будущее, осознав, что трудно было бы ожидать чего-то похожего от мыслителя Родена. И я двинулся к следующему экспонату.
![kv11 [Cлуцкий]](/img/s/sluckij_l_i/kitajckiewpechatlenija/kv11.jpg)
![kv21 [Cлуцкий]](/img/s/sluckij_l_i/kitajckiewpechatlenija/kv21.jpg)
![kv31 [Cлуцкий]](/img/s/sluckij_l_i/kitajckiewpechatlenija/kv31.jpg)