За почти пять лет пребывания в Китае я общался с людьми разных социальных слоев и уровня образования от крестьян до членов Всекитайского Национального собрания и коммунистических боссов. Конечно, в основном, это были люди образованные и хоть как-то говорящие по английски, но почему-то говорили мы все больше про еду или погоду в России и Китае. Очень редко эти ни к чему не ведущие small talks перерастают в некий интересный разговор, так что можно сказать, что почти ничего из этих разговоров, кроме ощущения безвозвратно потерянного времени, мне вынести не удалось. Особенно это видно на контрасте с продуктивными разговорами, имевшими место в западно-европейских странах, где в основном задавал вопросы я. В Китае часть бремени белого человека состоит в том, что вопросы задают мне, а здесь интерес, как правило, сосредотачивается на практических вещах, вроде того, умею ли я есть палочками (даже беспалый Ельцин без проблем научился бы за пару дней), или а холодно ли сейчас в России. Конечно, серьезную роль играет ограниченное владение собеседниками английским языком, не позволяющее обсуждать тонкости, но очень часто к этому примешиваются потрясяющая узость кругозора и невежество, которые невозможно списать на English рубишь. Поэтому теперь я всячески стараюсь избегать каких-бы то ни было разговоров не по делу с китайцами, хотя, приличия ради, иногда это приходится делать.
Европейцы и англичане начинают разговор либо с погоды, либо с общего знакомства, откуда, из какой страны и какой части России собеседник прибыл, в каких общих местах Европы или мира собеседникам удалось побывать. Китайцы начинают с еды (вопрос "как дела?" по китайски звучит "ты ел сегодня?") и ею же заканчивают, конечно если в роду у них не было какого-нибудь ветерана войны, сражавшегося с японцами или гоминьдановцами под руководством советского военного инструктора типа комвзвода Вараввы-Ланового из фильма "Офицеры" (тогда, может быть, они начнут со слова "таварыщ"), но таковых остались единицы. Поскольку для абсолютного большинства китайцев из южных провинций (эти регионы уже сравнялись по уровню развития с развитыми российскими), если эти китайцы напрямую не замешанны в торговле с Россией, наша страна представляет очень малый интерес, то многие даже не знают, как Россия сейчас называется, где находится и что это такое. Южнее реки Янцзы, куда русские добираются довольно редко, мы находимся примерно на том же уровне интереса со стороны китайцев, как таджики или узбеки - т.е. близком к нулю.
Я не говорю о простых рабочих или крестьянах, у которых нет возможности даже думать о поездке за границу и для которых, в принципе, зарубежье сопоставимо по значимости с поверхностью Луны, а об образованных людях, немного разбирающихся в политике и экономике и уже мечтающих получить заграничный паспорт, но пока еще застрявших во втором сорте. Китайцы высшего сорта - это те, которые живут в Америке, например, в нашем университете недавно выступала с лекцией китайская девочка, закончившая американскую школу и поступившая в Стэнфорд - т.е. для права читать университетскую лекцию достаточно всего лишь получить американский аттестат. Китайцы первого сорта - это уже люди выездные из комдепии. Так участники китайской туристической группы во время поездки в Таиланд даже что-то знали о России и во время прощального банкета и тотального караоке попросили меня спеть довольно известные им "Подмосковные вечера". К моему частичному удовлетворению национальной гордости, оказавшийся в этой же группе иорданец не мог похвастаться тем, что китайцы обладают столь обширным знанием о его стране, и ему пришлось петь на этой вечеринке просто какую-нибудь арабскую песню.
Начнем с раговоров с интеллектуалами - университетскими профессорами и преподавателями. Однажды мне пришлось рассказывать про современное состояние российской компартии, однажды провести сравнение между русским, английским и французским языками, однажды рассказать о том, кто такие чеченцы и что у нас там с ними за проблемы - вот три самых интеллектуально нагруженных разговора из нескольких сотен за последние пять лет, не случайно же они запомнились. Поскольку говорили мы не о Китае или англоязычной культуре, то собеседники не боялись быть уличенными в невежестве и потерять лицо, так что мне удалось, по моему, даже упомянуть такие ультрасложные понятия, как разница между христианами и мусульманами, а также языки славянской и германской групп. Конечно, мне приходилось слышать вопросы о том, какая религия в России, даже от американских профессоров философии и истории религии, но это скорее из разряда курьезов, которые можно списать на англосаксонскую привычку университетской узкой специализации. В Китае специализация не узкая и не широкая, а какая-то нацеленная на сдачу экзамена, а то, что в этот экзамен входит, сразу после его сдачи теряет актуальность, поэтому того, что называется, системным гуманитарным знанием здесь ни у кого быть не может, хотя бы потому, что в головах царит постмарксистская и псевдоконфуцианская разруха, смешанная с традиционными верованиями типа фэнь шуй.
Менее умственно напряжные разговоры случаются почти ежедневно, и здесь очень трудно подчерпнуть что-то интересное, если у меня нет жгучего интереса к китайской культуре, языку и цивилизации. Переводы отдельных слов и понятий, если они не очень нужны в повседневной жизни, быстро забываются. В посрамление Хайдеггеру, который наверно никогда не видел живого китайца и в своем "Was heisst Denken?" писал, что мы все равно чувствуем значимость слов в звучащем непонятном для нас иностранном языке, абсолютно ничего в разговоре двух-трех сидящих за соседним столом китайцев не чувствуется и никакого понимания из этого галдежа нескладывается, кроме желания сказать им, чтобы прекратили голосить на весь зал и перестали курить в помещении. Названия блюд и выражения запоминаются/забываются в соотношении один к пятидесяти. Обидно вот то, что повседневное общение не развивает интерес к китайской культуре и жизненному стилю, а убивает его на корню. Зачем тратить десять минут на разговор с китайцем о реформах Дэн Сяопина или политике "одна семья - один ребенок" и выслушивать абсюлютную ерунду, что это мол хорошо для страны, потому что власти так решили, когда можно за это время просмотреть две-три статьи в западных СМИ и узнать гораздо больше, в частности, узнать, что об этом думают китайцы, которым удалось из Китая смотаться. Люди же, накрепко засевшие в Поднебесной, ничего интересного сказать о самых любопытных событиях истории своей страны, как правило, не могут. И дело тут не только в китайской скромности или самом натуральном невежестве: эти спорные события типа голода 1950-60-х, больших скачков, культурной революции, волнений в Пекине в 1979 г. не являются предметом гордости китайцев, в отличие от результатов реформ последних десятилетий. Стало быть, и говорить тут с высоко поднятой головой особо не о чем, гордость за страну не позволяет.
Так что даже если кто-то что-то и знает, о том, как профессора вылетали из окон, а воробьи отстреливались миллионами и сдавались за деньги, как нынче мухи по десятку за юань в какой-то видимо ужасно грязной провинции Китая, то он лучше промолчит и сойдет за умного, нежели чем высказать иностранцам официальную пропагандистскую глупость. Так что ничего из этих ежедневных диалогов вынести невозможно, кроме само собой напрашивающегося вывода, что китайцы - великолепные приспособленцы и абсолютные чемпионы по выживанию в любой среде, но в плане общих рассуждений - довольно зашоренные люди с минимумом интересов за пределами попкультуры (китайской или западной) и тщательно промытыми мозгами. Совсем неглупые люди с университетскими дипломами серьезно спрашивают взрослых американцев, что те думают о Back Street Boys и Britney Spears, а русских о Витасе и Тату.
Интерес к внешнему миру, за исключением разве что Америки, Австралии и нескольких западных стан, у китайских преподавателей и студентов практически отсутствует, потому что, во-первых, большинство людей не бывало даже за пределами своей провинции, и поэтому им нет дела до других стран, плюс конфуцианское отношение, предполагающее заниматься исключительно своим делом, а стало быть любопытство за пределами конкретной профессии или повседневной жизни не ценится как таковое. К тому же, довольно мало материалов о других странах. В Китае еще можно быть физиком, не читающим по английски, филологом, не знающим ни одного иностранного языка, музыкантом, не знающим европейских нот, и это на уровне вуза, что уж тут говорить про среднего обывателя - так что грядущая олимпиада для большинства китайцев необходима, как воздух, и будет примерно тем же, что фестиваль молодежи и студентов в 1957 г.и Олимпиада-80 были для десовокизации советских людей.
На улицах и в ресторанах довольно часто попадаются восторженные обыватели, спрашивающие в лингвистическом энтузиазме от общения с настоящим иностранцем "Where are you from?" и заявляющие в полуминутном диалоге I love English или даже I love America, как будто все иностранцы специально прибыли из США. Примерно также встречали 20 лет назад в глухой нижегородской деревне одну фольклорную экспедицию, в которой мне удалось участвовать, и там заправские сельхозалкаши задавали почти те же вопросы: "А откуда вы?", "А как там в городе?", "Эх, хорошо там наверно?", "А не выпить ли нам за встречу?" Похожий уровень провинциализма, несмотря на то, что китайские обыватели сейчас вполне могут ездить на новенькой иномарке, собранной, правда, в Китае. Впрочем, еще в далеком 1994 г., один начинающий новый русский, случайно разговорившийся и приставший к итальянским студентам в одном нижегородском кафе, оказался настолько радушным, что повел их посмотреть недавно купленную им квартиру в центре города. Во Франции подобные безобидные буржуазные привычки высмеивал еще Мольер в "Мещанине во дворянстве", и для итальянцев этот экскурс в атмосферу свежекупленного нижегородского "вишневого сада" оказался довольно-таки памятным приключением. Впрочем, по моим наблюдениям, этот первостихийный новобуржуазный восторг от общения с европейцами прямо в своем доме у российских обывателей почти сошел на нет и отдаленно проявляется лишь в не очень еще разборчивом поведении где-нибудь на турецких курортах при первых выездах за границу и неуклюжих попытках сломать языковой барьер. Китайские же обыватели еще только начинают осваивать заграницу и, по моим личным впечатлениям, ни с кем, кроме китайцев, в турпоездках не общаются. Туристы из Поднебесной за границей все еще держатся кучкой, едят только в китайских ресторанах и носят одинаковые бейсболки. До флирта и любовных приключений "a la Наташка" с местной курортной обслугой где-нибудь в Малайзии или Вьетнаме им еще предстоит доэволюционировать.