В пути у меня все время было ощущение, что здесь нога иностранца не ступала, хотя мне приходилось читать в китайской англоязычной газете "21st Century" оптимистический отчет одной американки о поездке в гуще китайских масс. И было диковато, когда на какой-то станции в стоящем напротив поезде "Шанхай-Наньчин" полвагона уставилась на меня сквозь открытые окна. На подобные поезда иностранцу очень трудно купить билет. Для этого надо иметь знакомого китайца и убедить его, что вы хотите ехать именно этим, самым дешевым, междугородным поездом из серии "4 цифры без букв", в нашем случае Шанхай-Чжужан, номер 2311. Негласно, иностранцам возбраняется ездить поездами этой серии, подобно тому, как многие китайские гостиницы с ценовым диапазоном до 100 юаней за ночь отказываются принять "лаовая" под угрозой наказания со стороны полиции. В случае, если в литере поезда присутствуют буквы K, N, Z и.т.д, то ситуация, по мнению властей, приемлема. По крайней мере, будет кондиционер, т.е не будет раскрытых окон на полной скорости и бешенного, но в жару довольно приятного, сквозняка, при котором дым от многочисленных курильщиков в вагоне даже не ощущается, а также не будет множества пассажиров с билетами без мест, забивающих все проходы.
Причины столь экономичного 16-ти часового вояжа всего за 62 юаня возможны разные: набраться жизненного опыта, испытать культурный шок, окунуться в гущу китайской жизни, сделать душераздирающие снимки. Соображения безопасности не стоит упоминать: для иностранца в Китае любой поезд одинаково безопасен с точки зрения, что никто не обидит и не пристанет. Едой, продаваемой на остановках и в ресторане, и кипятком в открытом доступе можно с одинаковой вероятностью отравитсья, будь ты хоть в самом дорогом СВ. Мыла в туалете не будет как в грязном мигрантовозе, так и в сияющем экспрессе из серии "Z и три цифры" Пекин-Шанхай за 500 юаней с индивидуальными телеэкранами на каждой полке в мягком купе. Разве что в более дешевом переполненном вагоне может случайно оказаться карманник. Соображения экономии бюджета должны приводиться в последнюю очередь или не упоминаться вовсе, иначе китайский друг даст денег на более дорогой поезд, например, идущий вместе экспресс Шанхай-Ухань.
Этими поездами путешествует непривередливая публика: крестьяне, работяги, мигранты и их семьи, пенсионеры и студенты, лишь изредка можно увидеть белого воротничка с портфелем или дипломатом, и это означает, что он переезжает между ближайшими станциями и не задержится больше, чем на час-два. Слава Богу, что селяне не везут с собой живность. Скорее всего, их не пустили бы на вокзал с курами или кроликами, а по идее, здешние нравы позволяют создать то, что герой "Утомленных солнцем" называет "какие-то поезда с гусями".
Психология толпы начинает доминировать уже на подходе к вокзалам. На больших станциях Пекина, Шанхая, Сяомыня множество людей располаагется на крыльце вокзала под крышей в ожидании поезда или просто свободного места в зале ожидания, причем люди там сидят, едят и спят иногда весь день, благо крыша как-то защищает от жары или дождя. На огромных новопостроенных вокзалах в Гуанчжоу и Шэньжене все сидельцы помещаются внутри, но все равно на полу. Это не вызвано тем, что в залах ожидания берут деньги за вход. Они бесплатные, но, как правило, тоже переполнены и некондиционированы, и в таком случае, лучше уж сидеть на улице. Есть платные залы, где за 10 юаней (это в Пекине, в провинции подешевле) можно растянуться в кресле, но это и весь комфорт, если не считать, что сюда не проникают многочисленные нищие и дети-попрошайки. Кстати, в вокзальные залы ожидания пускают по билетам, так что очень уж задолго до посадки туда не пройти, охранники на входе следят, чтобы народ за полдня до отправления поезда в зале не сидел.
Неудачно с точки зрения встречи пассажиров, на всех входах стоят рентгеновские машины для просмотра багажа, и порой огромная толпа лезет к началу транспортера со своими чемоданами, сумками и мешками. Эта вынужденная мера с момента крупного пожара в поезде в 1993 году, когда в вагоне загорелись петарды. Вот уже 12 лет это вносит суматоху в жизнь любого китайского вокзала с самого начала. Незнакомому с местными нравами может несправедливо показаться, что здесь высокий уровень террористической угрозы, как в аэропортах египетских курортов или в Шереметьево-2, где в прошлом году поставили на входе рентгены. Туда и без того входить было не особенно приятно, а уж с толкучкой при установке вещей на ленту стало совсем плохо. При усилении антитеррористических мер, и на российских вокзалах теперь можно ожидать сюрпризов с просвечиванием багажа, так что путешествия для большинства людей становятся все менее и менее комфортными, причем это похоже на мировую тенденцию, где Китай и Россия, по разным причинам, но в лидерах.
То, что китайцы приучены любой ценой протискиваться вперед при посадке в вагон - это не только культурное наследие многотысячелетней перенаселенности, дефицитной экономики дореформенных лет и очевидной нынешней перегрузки поездов, особенно на миграционных маршрутах в крупные города. Даже если у вас есть билет с местами, надо добежать до места как можно быстрее. Сиденье никто не займет, а если временно кто из обладателей стоячих билетов и пристроится, то по первому требованию уйдет. Хотя иногда этим бедолагам, особенно пожилым, заплатившим полную цену за право полдня стоять в проходе и ночью укладываться на полу, удается усидеть на самом краешке. Люди все равно рвутся к своим местам, потому что как минимум может не хватить места для багажа на полках. Для чуть припоздавших пассажиров становится проблемой, как приткнуть на полку сумку или чемодан, когда там все забито до потолка и уже нависает над головой. И это не в выходные или праздники, когда нагрузка на поезда и вовсе неподъемная из-за массовых переездов мигрантов, а в обычный рабочий день. Странно, как нам удалось купить билеты с местами всего за три дня до отхода поезда. Наверно повезло, за два дня до отправления все было продано.
Несмотря на двукратную, а то и трекратную перенаселенность вагона, когда проход до тамбура превращается в протискивание между телами, атмосфера не напряженная и скандальная, а скорее какая-то веселая: все, кто хотел, поехал, а уж кто, где и как сидит - дело десятое. Тем более, что в проходах подолгу никак не засидеться или застояться: каждые 10-15 минут проходит либо буфетчик в форме проводника с тележкой, заваленной едой и напитками, либо проводники снуют туда-сюда с мелким товаром и закусками, так что безместным пассажирам приходится регулярно подвигаться или убирать ноги с прохода. Многие люди, видимо, привыкли к поездкам стоя на долгие расстояния и умеют в этом положении вздремнуть, но ненадолго. Ночью хождения проводников прекращаются и можно поспать хотя бы на перегонах между станциями, потому что на остановках, даже среди ночи, множество народа с безместными билетами выгружается и загружается с вещами, а также достаточно бойко идет торговля едой прямо сквозь открытые окна.
На ходу поезд открыт всем ветрам. К потолку прикручены непрерывно работающие вентиляторы, но их недостаточно для такой массы людей, поэтому практически все окна настежь, что представляет собой некое компенсационное неудобство в обмен на комфортное сидение возле окна с возможностью спать днем, положив голову на столик. На большой скорости ветер обдувает слишком сильно, к тому же запросто может влететь брошенные кем-либо из переднего окна салфетка, обертка, а то и пластиковая бутылка. О том, что часть мусора влетает назад в поезд люди знают, или по крайней мере догадываются, потому что коробки и стеклянные бутылки все же стараются выбросить вниз или дождаться остановки.
При таком обилии вылетающего из окон хлама, станции должны бы напоминать помойки, но этого не происходит, потому что возле станций снуют с мешками крестьянского вида сборщики пластмассы и бумаги. Что-то вроде помоек за пределами платформы все же можно увидеть, но там скапливается только то, что уже нигде не принимают - обертки из фольги, остатки еды, полиэтиленовые пакеты, грязные тряпки. А вот пластиковую и стеклянную бутылку в Поднебесной легко можно сдать за один джао (десятая часть юаня) и бумагу так же принимают по джао за килограмм, так что массы крестьян, пенсионеров и просто неудачников рыночных реформ промышляют сбором отходов. Практически в любой точке Китая, за исключением, может быть, самых элитных кварталов с охраной у входа, помойки регулярно проверяются близкоживущими фермерами на предмет остатков пищи для своей живности, а также многочисленными бедняками, которые таким образом пополняют бюджет. Многие переселенцы в крупные города, не имеющие шансов устроиться на работу (и еще неизвестно, принесет ли работа на фабрике, стройке или в ресторане столько денег) профессионально собирают и сдают утиль сырье, зарабатывая до 30-ти юаней в день, что сопоставимо с небольшой месячной зарплатой. В России эта форма деятельности прочно ассоциирована с бомжами, алкоголиками и предельно обнищавшими пенсионерами. В Китае же проверить помойку не считается чем-то зазорным для молодых и явно неопустившихся людей. Несколько раз я видел, как при свете дня или сносно одетый работяга, или типичный фермер слезает с мотоцикла, или прилично одетая старушка отвлекается от ежедневной прогулки, или мамаша останавливает коляску и вперед - шарятся в мусорнике в поиске сдаваемого хлама.
Хуже всего мусорно-деревенские привычки мигрантов и недавних сельчан проявляются в замкнутом пространстве вагона. В деревнях принято бросать остатки пищи на пол: их тут же подхватывают собаки, кошки, куры и т.д, так что после них особо мести не надо. Хотя обертки и фантики дома на пол все же бросать не принято, а вот в вагоне запрет на мусорение у большинства еще не урбанизованных китайцев автоматически снимается. К тому же в поезде функцию друзей человека выполняет проводник, а он большую часть пути занят продажей еды, т.е подработкой, так что все эти куриные и утиные кости, косточки и кожура от фруктов, обертки, окурки, шелуха от орехов преспокойно лежат на полу до конечной станции. А это значит, что сами же мусорящие в этой грязи и сидят, а ночью многие их них и спят в этих кучах, постелив сверху газетку. Поэтому никто и не возмущается. Очень редко, за час-два до конечной станции, утром, когда в вагоне остаются только городские жители Чжужана и в проходах совсем мало людей, проводнику удается пройтись с веником. В этой сервисной профессии есть какое-то несуразное противоречие - чем больше стюард продаст еды, тем больше ее окажется на полу, но видимо, перевешивают соображения дополнительного заработка, когда проводник получает процент от проданного товара. А уж сколько в конце пути выметать, неважно.
Проводник в Китае не обладает унаследованной от советского строя и сервиса харизмой всевластия, как наши поездные царицы, назойливо будящие вас с требованием сдавать белье. Китайский работник сервиса сам заправляет все постели и убирает их, даже в простом плацкарте. Сверхчеловеческой власти он никогда не имел и всегда вполне приветлив, поскольку помогает женщинам и старикам втаскивать вещи и устанавливать их на полках, объясняет, где и когда выходить, не запирает перед носом туалет, зато объедки и окурки летят на пол сразу же после того, как он промел в вагоне. Так что стюардам еще надо какое-то время ждать, когда полуурбанизованная масса пассажиров мигрантского вагона настолько цивилизуется, что будет собирать свой мусор в пакетик и аккуратно класть в корзину в тамбуре, как уже делают урбанизованные пассажиры в мягких вагонах, или, если окна открыты, то избавляться от мусора традиционным китайским способом, поскольку до осознания необходимости сохранения окружающей среды мигрантам еще очень далеко. Вот их дети почти не бросают мусор на пол, а стремятся любой ценой дотянуться до окна. Привычку не сорить хотя бы отчасти может воспитать школа, куда детей мигрантов государство как-то старается пристроить, снижая им плату за обучение или открывая особые школы для переселенцев.
Было бы совсем туго, если бы в поезде не хватало воды, но она есть. До нее просто сложно добраться, и видимо поэтому, она не иссякает на полпути. Стали бы вы умываться утром и мыть руки, если для этого нужно продраться через плотную толпу метров в пять, а то и десять длиной, практически, шагать по ногам. Бесплатный кипяток для разведения лапши (основная еда китайцев в пути) был в каком-то немыслимом удалении и выдавался только при наличии упаковки супа, купленной у проводников, как будто эти коробочки возможно как-то отличить от тех, что куплены на вокзале. Просто нельзя было приходить со своей. Кажется, к концу пути под утро и с заметным уменьшением плотности населения вагона строгости поубавились, и люди с каким-то оптимизмом уже не протискивались, а почти шли за кипятком и в туалет. Шестнадцатичасовой переезд в мигрантском поезде подходил к концу, и я заметил, что при выходе полусонные пассажиры уже не толкались и не спешили.