Васнецова - Ты псина, а не рыцарь. Даже на мыло не сменяешь.
Шариков - Муля, не нервируй Муму. (Взводит курок)
Васенцова падает в обморок.
Шариков - Сейчас я тебе сделаю трех богатырей.
Неизвестно откуда появляется Борменталь, в стиле Брюса Ли отправляет Шарикова в нокаут, достает из рукава топор, вскрывает Шарикову череп и роется в его голове
Борменталь (про себя) - Только хрена здесь не хватает.
Шариков - Голову отдай. А мозжечок-то засланный. Пальчики кровавые в глазах. (Встает на четвереньки) Клянусь мослами Каштанки, лучше жить на карачках, чем умереть, сражаясь в Карачаево Черкессии. Ich sterbe. (Постепенно превращается в собаку). Всего исполосовал опять. Борменталь, ты не гениальный хурург, а гов-гав-гав.
Борменталь (в позе Наполеона при Аустерлице) - Какая собачья смерть! Здравствуй, новая жизнь!
Новогоднее настроение здесь кончилось, как только первого января с 7 часов утра рабочие завозились на стройке, загремели тачками и бетоношалками. Ночью в 12 часв постреляли петардами только в ближайшей деревне за холмом. В самом городе ни одного микросалюта не удалось увидеть, даже с крыши. Говорят, в городах этот вид развлечения запрещен. Ну а в деревнях, видать, плюют на этот запрет, им круглый год делать нечего, кроме как смотреть на свои рисовые поля, вот и отрываются.
Приятно видеть, как на всех телеканалах показывают празднование Нового года в разных городах мира, и Москву показывают одной из первых в солидной компании: Токио, Сидней, Нью Йорк, Лондон, Париж, Берлин, ну и конечно китайские города, Пекин, Шанхай и Гонконг. В этом году как-то просочились в разряд главных городов мира Афины, в честь Олимпиады, которая опять же впрямую пиарит на Пекинские игры 2008 года. Вот такое здесь видение мира: никакого Рима, Дели, близких по культуре Сеула или Бангкока или экзотического Рио де Жанейро, никакого равного представительства континентов. Только те страны, которые заслуживают китайского уважения по шкале имперскости, великодержавности, в крайнем случае, олимпийской значимости, как Сидней.
Обычный новый год здесь как-то плавно переходит в китайский Новый год, оттого праздничное настроение зависает, как вертолет перед посадкой. В России существует старый новый год, так сказать, пролонгация Новогоднего акта, а здесь Новогодие вообще на целый месяц растягивается. Хотя большинство по-прежнему вкалывает без выходных: лавочники сидят в шопах, рестораны полны посетителей, супермаркеты кишат, к лоткам со сладостями не протолкнуться, а в деревнях выпускают уток на опустевшие рисовые поля.
Ходят по магазинам тетрализованные деревенские бедняки. Один надевает красочную голову дракона, другие бьют в барабаны и тарелки, и пошли побираться по улице с музыкой. Правда, отовсюду их выставили и, по крайней мере при мне, ничего не дали магазинах в пяти.
Здесь уже давно не было дождя, больше месяца. Повсюду пыль и дымка на холмах. Видимость приближается к кругозору деревенских жителей. Проехавший мимо тебя мотоцикл оставляет такой долгий и противный пыльный след, что невольно желаешь мотоциклисту налететь на столб.
Сданы экзамены, проставлены все балы. Закончилось постельное шоу, когда все студенты перед отъездом домой вывешивают сушить стиранные простыни и пододеяльники буквльно сотнями везде где только можно что-либо повесить или разложить. Даже на стройке рядом с домом как-то поутихло, работяги исчезли, остались какие-то толстые инженеры, или госприемщики, ходят уже без касок и важно галдят, как плавающие по речки гуси.
И без того неторопливая жизнь замирает до черепашьего хода. На лотках, рзбросанных везде по городу, появляется все больше и больше фонариков, каких то гирлянд, висячек, картинок. В этом году праздники начинаются 22 января. Уже давно невозможно никуда заказать билет. Надо, так сказать, лично стоять и давиться в очереди. Так что ехать куда-либо в это время - это стресс, выносимый только для китайца.
Придется встречать их новый год в провинции, как бы дома, т.е. как и большинство китайцев, которые, словно живущие на инстинкте отложить икру лососи, возвращаются в родные деревни и поселки, даже если в городах их ждет повышенная оплата за работу в праздники. Вот спрашиваю одну студентку свою, зачем твой старший брат на китайский Новый год, давясь насмерть в поездах, приезжает аж из Тьянцзиня за тысячи километров отсюда, в свою деревню, где ни дорог, ни водопровода нет (студентке этого не говорю, но почти уверен, что жить ему придется в каком-нибудь полусвинарнике целую неделю). Она говорит: "А он по нам всем скучает". Для family reunion две тысячи километров не крюк. Писатели-деревенщики меня бы сейчас расцеловали в пух за такой пример преданности Матёре. А я не понимаю, а не лучше ли привезти родителей в Тьянцзинь. Туда, конечно вся сотня родичей не поедет и там, скорее всего, получится Мордюкова в михалковской "Родне". Так ведь на мир поглядят. В обшем, тяга к родной, но Богом забытой ферме, это один их китайских тормозов реформ, который, когда надо, легко превращается в ускоритель.