Китайцы считают, что если человек не видел Великой китайской стены, то он не видел Китая. За четыре года жизни там я так и не был на стене, хотя однажды даже ехал к ней по шоссе на пригород Пекина Бадалинь, где находится наиболее известный и посещаемый туристами участок. Но надо же что-то оставить на следующий год, тем более, что наиболее удобный и дешевый вариант приезда в Поднебесную из Москвы - это перелет в Пекин, куда можно добраться как многочисленными прямыми рейсами, так и экзотическими путями через Катар или Туркменистан, а то и окольными, через Финляндию или Италию. Так что китайская стена никуда от меня не денется, раз уж простояла больше 2200 лет и дала имя самому известному брэнду китайского виноградного вина Great Wall.
В другие точки Китая приземлиться сложнее - Шанхай чуть дальше, дороже, жарче, да и не подходит для первого приезда и знакомства со страной, поскольку дает о ней неверное представление: всем знакомый по телерепортажам предельно урбанизованный район Пудонг с телебашней "Жемчужина востока" и небоскребом Джинмао, наводненный туристами исторический район Бунд - это всего лишь центральная и довольно малая часть Шанхая, который за пределами делового центра не сильно отличается от любого другого китайского города - те же девятиэтажки без лифтов и лавочки с подъемными металлическими воротами. Недавно запущенный поезд на магнитной подушке, идущий из Пудонга в аэропорт со скоростью 430 км в час за 50 юаней явно добавил городу футуристической крутизны, но пока приносит одни убытки.
Возвращенный Британией в 1997 году Гонконг все еще надменно щетинится визовым барьером для россиян, хотя вьехать оттуда в Китай уже можно и без пересечения гонконгской границы, просто сев на паром, идущий из аэропорта в сверкающий высотками Шэньчжэнь. Но тогда будет абсурдная ситуация - прилетел в Гонконг, а сам город разглядел лишь на горизонте, да и то только благодаря знаменитому скоплению небоскребов.
Ближайший к Москве и самый удаленный от морей и океанов мегаполис мира Урумчи, во-первых, не связан напрямую с Россией из-за обозначившегося заката челночного бизнеса и отмены регулярного рейса из Москвы в 2005 году; во-вторых, не столь интересен, и реликтовые деревянные автобусы не спасают положение; в-третьих, он только наполовину китайский, вторая половина - странная смесь узбекского/киргизского/таджикского начал с арабскими надписями и вывесками.
За четыре года моей работы в Китае накопилось столько впечатлений, что я для начала попытался бы составить их первую пятерку или хоть какой-то список и посмотреть, насколько он пересекается с тем, что принято знать или смотреть в первую очередь в Поднебесной. В первый свой день на китайской земле я, имея часов шесть в запасе до следующего рейса, конечно же сразу поехал из аэропорта в центр столицы на обычном автобусе за 20 юаней, затем пошел от вокзала в сторону площади Тьананьмэнь и запретного города, часть пути проделал через знаменитые старые кварталы Пекина, так называемые "хутонги", где стиль жизни мало чем отличается от того, что был здесь в 1930-х - 1960-х, разве что с началом реформ в восьмидесятых появились мелкие частные лавочки и мастерские, а так все известно по маленькой каморке последнего императора из одноименного фильма Бертолуччи: коммунальный дух, кучи дров и удобства во дворе, никакой подготовки к олимпийским играм, никаких лихорадочных строительств современных офисов и гламура пятизвездочных отелей, даже велосипеды, и те из эпохи Мао. И наверно здесь первое впечатление от Китая совпало с самым сильным: все эти современные офисы, старинные дворцы и не такие уж старые, но в большинстве обреченные на снос до 2008 года джунгли хутонгов, находятся в сотне метров друг от друга, а тысячи юаней за ночь в фешенебельном Хилтоне или Мариотте по праву берут за открывающийся из окон вид на уходящий в небытие старый Пекин.
Второе дорожное впечатление тоже связано с центром города и тоже контрастно до предела. Чунцин, где я проработал год, когда в Китае случилась эпидемия атипичной пневмонии, абсолютно неверно считается местными жителями самым крупной городской агломерацией в мире - 31 миллион, и неправильно это не потому, что Каир, Мехико, Шанхай больше или меньше, а потому что включается в эти 31 миллион весь административный район Чунцина, в 1997 году выделенный из провинции Сычуань в самом географическом центре Китая. А в район этот входят какие-то городишки и поселки, до которых добираться надо часов десять по шоссе, время от времени частями обваливающемуся в Янцзы, или даже по грунтовке, где редкие автобусы оставляют километровый след пыли. Так вот, центр Чунцина с противоположного холмистого берега реки в ночной подсветке выглядит удивительно современно и весело, как сказал кто-то из приятелей - как Токио: небоскребы, башни, потоки машин. Во всех альбомах о Чунцине и на открытках есть эти чудесные фотографии холмистого центра на слиянии двух крупных рек. Пожалуй, Чунцин (а может быть, находящийся чуть ниже по Янцзы мегаполис Ухань) и есть самый крупный в мире город, расположенный на слиянии двух больших рек. Моему родному Нижнему Новгороду это место во всяком случае не светит, хотя Волга и Ока там сливаются очень впечатляюще, особенно в половодье. Весь спецэффект ночных фотографий пропадает, когда оказываешься на самих улицах Чунцина - небоскребы все так же сверкают, машины идут сплошным потоком, и наверняка по загазованности Чунцин не уступает Токио. Только вот взгляд с мостовой выдает картинку из множества мелких магазинчиков с одинаковым набором китайских товаров, оббитая и обшарпанная плитка тротуаров, некондиционированные автобусы и троллейбусы в центре самого жаркого города Китая в летние месяцы, множество уличных торговцев и людей крестьянского вида с бамбуковыми палками, назывемых горожанами "бан-бан", согласных на любую работу из серии "принеси-подай". До японской организованности Токио здесь еще далековато. Хотя вид с птичьего полета уже почти тот же самый и даже более, а вот чтобы сравнились еще и виды с улицы - нужен упорный труд целого поколения, оцивилизовывание всей этой массы бан-банов, которые за то, чтобы рукой показать направление в сторону вокзала, готовы стребовать с иностранца десять юаней - скорее всего, это треть их дневного заработка. Диккенсовские реалии все еще доминируют на китайских улицах, а вот в Токио, судя по фильмам про гейш, этого нет уже лет 50.
Третья по впечатлительности картинка - продвинутый и вестернизированный Китай, который, в принципе, существует в каждом городе, достаточно зайти в многозвездочный отель, банковский офис, большой аэропорт, дорогой ресторан, ночной клуб, офис местной власти, компартии или крупной международной компании. Кое-где в университетах есть оборудованные по последнему слову техники компьютерные классы, аудитории, библиотеки и спортзалы. Гораздо более многочисленные, чем в России, Макдональдсы, KFC и пиццерии, которые здесь играют роль неких проводников западной культуры в массы, представляют собой островки модернизации, куда молодежь ходит оттягиваться, как на дмскотеку. Есть недавно возвращенные Китаю колонии Гонконг и Макао, в которых все еще доминирует, соответственно, британская и португальская атмосфера. И где-то за узким проливом лежит богатый и вполне демократический Тайвань, где на выборах бушуют страсти почище украинских, а студенты называют себя тайваньцами и обижаются, когда их назовешь китайцами. А вот их сверстники на материке считают, что все тайваньцы мечтают о воссоединении, и только почему-то выбранный большинством президент Чен Шуйбянь говорит о независимости, правда, в последнее время все реже и тише, чтобы не дразнить гусей. В самом материковом Китае тема возвращения Тайваня подается крайне односторонне, и даже мои вполне политкорректные студенты открыто выражали восторг, когда Чен был ранен во время избирательной кампании 2003 года. Для иностранцев и вовсе существует запрет говорить о Тайване где бы то ни было официально наряду с еще двумя запретными темами - религией и ролью компартии. Однако есть в этом молчании ягнят свой момент истины, когда ты приезжаешь в город, куда тайваньские китайцы охотнее всего вкладывают деньги. Там с прибрежных островов в хорошую погоду можно разглядеть Тайвань, также как просматривается французский Кале с утесов возле английского Дувра.
Это пожалуй наиболее гармонично вестернизированный город в материковом Китае - то, что раньше по русски называлось Сямынь, а на современных картах и в туристических проспектах обозначается как Сямень. По сравнению с другими южнокитайскими свободными экономическими зонами Гуанчжоу, Шэньчжэнь, Чжухай, он не столь напичкан индустрией со всеми ее недостатками и проблемами трудовой миграции, или это все как-то умело спрятано, так что вид на город с моря вполне благостен. По чистоте с улицами Сяменя могут сравниться только улицы не совсем-таки китайского Гонконга. Ну а для тех китайцев, что прошлись по набережной и торговым рядам 19-го века, остается ощущение того, что побывали в каком-то не совсем китайском месте. Особенно некоммунистически китайско выглядит остров Гулангху, куда туристы отправляются в первую очередь, да и сами жители Сяменя не прочь там поплескаться в Тайваньском проливе. Колониальная архитектура административных зданий и вилл европейских торговцев постройки 19-го века оставляет скорее тайваньское впечатление. Не случайно этот город в 1949-м гоминьдановцы сдали коммунистам в последнюю очередь и в городских легендах Чан Кайши предстает примерно также, как оставляющий Крым барон Врангель у Маяковского, что-то наподобие "трижды землю поцеловавши, трижды город перекрестил". Вероятно, китайцам удастся вернуть отколовшуюся от коммунистической республики островную провинцию, уж слишком на этом все зациклены на Большой земле. Как только американцы вложат в материковый Китай больше денег, чем вложено в Тайвань, у них не будет причин держаться за остров и пресловутое status quo, и китайцы мирно получат свое, пусть даже так, как они вернули Гонконг, взяв обязательства ничего там не менять пятьдесят лет, но перед этим весь Китай должен выглядеть также образцово, размеренно и спокойно, как зеркальное отражение Тайваня через пролив - Сямень, а случится это еще не скоро.
Большую часть своей пятилетки в Китае мне пришлось окунаться в жизнь маленького, по китайским меркам, всего на миллион, города Мэйчжоу на самом юге, на окраине современной "фабрики мира" - провинции Гуандун. Банбанов и прочих мигрантов здесь, в отличие от центра провинции - Гуанчжоу или "города мигрантов" - Шэньчжэня, мало, да и они по улицам не шатаются, а работают по 14 часов в день на стройках одиннадцатой китайской пятилетки, а в свободное время, как кот Матроскин, экономят, сидят и играют в карты в бараках, чтобы сберечь и отослать в свои деревни хотя бы юаней 400 (50 долларов по десятилетиями фиксированному курсу) в месяц, где на полном безрыбье и натуральном хозяйстве и это деньги.
Есть в Мэйчжоу интересные дома, про которые слагаются городские легенды. Собственно, что случилось на самом деле, никому не известно. Эти рассказы на уровне слухов, но поскольку их все знают и охотно рассказывают даже иностранцам, то по китайским меркам - это почти правда. Самое высокое здание в городе - небоскреб и, потенциально, уездная штаб-квартира "Банка Китая", построен в 2000 году во время строительного бума, когда лепили вообще все подряд без осознания, нужно это городу или нет. Десятки домов-призраков до сих пор украшают улицы и ждут жильцов или хозяев бизнесов. Небоскреб достроили, а при госприемке выяснилось, что эксплуатировать все этажи нельзя, и здание может в любой момент догнать по углу наклона Пизанскую башню. Начальник строительства последовал совету философа, о котором упоминает Симеонов-Пищик в "Вишневом саде", и спрыгнул с крыши. Двадцать девять этажей законсервировали, на первом разместили сберкассу "Банка Китая" по принципу "лучше меньше, да лучше", а штаб-квартира осталась в старом здании от греха подальше.
Рядом через площадь расположился еще один небоскреб - в тридцатиэтажке сто восемьдесят новых огромных квартир. Продано за 6 лет только четыре или пять, вот они и светятся вечерами, как усталые глаза. Хозяин магазинчика напротив говорит, что не хотел бы там жить - слишком много бродяг проникает на пустые этажи. Почему никак не продадут квартиры - объяснение какое-то сюрреалистическое: в этой местности живут китайцы народности или, как сказал бы Гумилев, субэтноса хакка, а они любят селиться кланами, да чтобы еще в квартирах были балконы. А вот их в небоскребе и нет, поскольку проект разработали в Гонконге, а цены в центре города оказались для кланов неподъемные, вот так и продается это все в час по чайной ложке - по квартире в год. А что им, если Дэн Сяопин в свое время ответил на вопрос, что он думает об американской революции, примерно так: "Еще слишком мало времени прошло".
Народ предпочитает жить где попроще и подешевле, те же приезжие со всех провинций Китая хозяева ресторанчиков и кафешек под открытым небом ютятся в близлежащих домах дореформнной постройки. Одна из таких хрущевок стоит на сваях прямо над небольшой речкой, выйти из дома можно на оба берега. В момент постройки дома в 1960-е воду из речки можно было без особого риска пить, а из окна ловить рыбу. Строители не предполагали, что в 1979-м начнутся реформы, политика открытых дверей, ускоренная модернизация, индустриализация: сейчас вода в речке воняет так, что чувствуется метров за двадцать, пакеты с мусором плавают на каждом квадратном метре вороненой водной глади, можно представить, какой запах внутри. Люди по прежнему живут, и никто никуда не съехал из дома между набережными, все таки жилплощадь в двух шагах от центрального рынка.
Площадь возле него полна магазинами, ресторанчиками, а в самом центре с наступлением ранней тропической темноты располагаются совсем уж маргиналы общепита - владельцы больших тележек, заваленных самыми разнообразными и нанизанными на палочки вкусностями от ветчины и лягушачьих лапок до причудливых водорослей, и все это в течение минут жарится на угольях и подается к расставленным тут же пластмассовым столам.
Иностранцам особенно нравятся барбекю из устриц в одном из стационарных заведений на площади: за поджаренную на углях в чесночном соусе устрицу просят всего два юаня - какие-то немыслимые копейки по нашим деньгам, так что мы заходим туда регулярно. Но если хочется обильный ужин, то в самый раз ресторанчики типа hot pot (по-русски почему-то переводится как горячий самовар), где вся снедь также нанизана на деревянные палочки и продается по фиксированной цене в полюаня. Окунул такую вот креветку, щупальце кальмара или гриб на палочке в кипящий котел с бульоном, оставил там на минуту-другую - вот и вся нехитрая кухня. В Америке, Евросоюзе, да и в России, такой ресторан не позволили бы открыть в силу гигиенических стандартов, а в Китае лозунг Дэн Сяопина "славно быть богатым" или, в простом переводе, "обогащайтесь", работает в полную силу, и к таким заведениям полиция не в претензии. Иногда блюстители в парадной форме подъезжают на джипе в начале вечера и указывают хозяину, что негоже занимать столами весь тротуар на оживленном променаде, он в ответ придвигает к стене пустующие столики. Полиция уезжает заниматься более серьезными нарушителям, а хозяин или "лаобан" вытаскивает новые столы и угольные горелки для поддержания котлов в кипящем состоянии. Лучше разжечь эти слитки из смеси угля и глины заранее, чтобы, если котел установлен, посетители долго не ждали, когда вода закипит - так они съедят гораздо больше, потому что аппетит приходит моментально с появленим на столе деревянных шампуров с едой. В конце вечера лаобан просто подсчитывает объеденные палочки и пишет на ладони итоговую цену, так что знаний китайского языка не требуется.
С языком могут быть проблемы в обычном ресторане, где меню на английский язык не переведено, а если и переведено, то понять это иностранцу невозможно, и если рядом нет англоязычного китайца, то заказ ужина превращается в лотерею. Попытались мы как-то с компанией иностранных преподавателей заказать утку по-пекински в хорошем ресторане, но вот слово duck и жест, изображающий утиный клюв, официанты поняли по-своему и принесли какую-то похлебку, подобную которой я уже однажды ел, как суп из собачьего мяса. Он в Мэйчжоу является деликатесом, в городе работают несколько ферм по разведению специальных съедобных пород собак, да и бродячих шавок в городе что-то не видно. Пришлось мне есть собачий суп еще раз, благо готовят его достаточно вкусно.
Как ни странно, монгольско-кочевое блюдо hot pot довольно популярно в Китае с его немыслимо разнообразной кухней, особенно в холодные месяцы. Ресторан в Мэйчжоу, предлагающий стопроцентный сычуанский, точнее, особенно острый, чунцинский, котел работает только с ноября по середину апреля, когда вечерами температура иногда опускается ниже плюс 10-ти. В такие дни все залы ресторана, названные вдобавок в честь районов Чунцина, забиты до отказа и, видимо, за полгода заведение делает годовую выручку, после чего хозяева распускают официантов и поваров на заработки в другие места до следующего сезона, а огромное помещение как-то неэффективно простаивает. Принцип работы достаточно прост - в середине зала огромные столы, заваленные нарезанными кусочками всего, что только можно вообразить, от рыбьих голов и голубиных яиц до брюссельской и морской капусты. Поваренок нарезает мясо отдельно какой-то механической резкой. Живые креветки почему-то кончаются на раздатке раньше всего. Работа немногочисленных, но одетых в униформу (признак статуса), официанток несложна - принести из кухни и воздрузить котел на стол, зажечь горелку под столом и время от времени принести пива, долить в котел воды, если выкипает и, в соответствие с китайской традицией гостеприимства разлить зеленый чай по стаканам в начале и в конце вечера. А дальше самообслуживание: котел булькает весь вечер, количество подходов к раздаточному столу неограничено.
Брать можно сколько хочешь и даже сколько унесешь, потому что отслеживать и отпускать это по весу невозможно. Потом закидываешь набранные горы продуктов последовательно в кипящий котел, вытаскиваешь кусочки из этого варева деревянными китайскими палочками и ешь, сколько сможешь. Как правило, в конце вечера трудно встать из-за стола. Это и есть главное развлечение. Под такую сверхобильную закуску даже малопьющие по физиологическим причинам, но крепенькие на вид, южнокитайские бизнесмены умудряются осилить за вечер бутылку коньяка или убойной китайской водки "маотай" в 52-56 градусов на троих, а то и двоих, и при этом уйти без посторонней помощи. За вечер фиксированная цена - тридцать юаней с человека плюс алкогольные напитки отдельно. Обычный чай и колу с фантой можно наливать из автомата, сколько угодно. Эдакое турецкое гостиничное "все включено", столь любимое нашими туристами. Никто непрочь поживиться на обманчивую халяву меню без ограничений.